Мои друзья из Разночиновки
В начале 2009 года я случайно попала в одной из социальных сетей в группу «Помощь детям Разночиновского ДД». Прочитала про лежачих детей и решила писать одному из них - Владику. Написала координатору интерната, но мальчику друг по переписке нашелся раньше, и мне предложили стать шефом Олеси. Она должна была с другими детьми приехать на лечение в Москву - усилиями волонтеров были собраны деньги на операции детей - и у меня был шанс начать шефство сразу с очного знакомства!
Я знала, что Олеся плохо видит и перед ее приездом успела написать одно письмо и отправить его. Письмо я обклеила картинками, так как не знала, насколько плохо девочка видит. Когда детей привезли в Москву на лечение, мы поехали к ним в гости в больницу. Помню их руки во всех карманах и сумках, называния меня «мамой»… В общем, первое знакомство с детьми произошло в смягченной обстановке (в Москве их было трое, а потом, когда мы поехали в Разночиновский интернат и детей было 20 - я уже знала как себя вести)))
В Москве, кроме Олеси, я также общалась с Мишей и Алиной, которым делали операцию по исправлению косоглазия. У них операция прошла успешно.
Самой тяжелой из приехавших детей была Кристина. У нее были настолько слабые мышцы, что она брала мою руку и подкладывала ее себе под подбородок, чтобы голова не падала. Говорила она только слова или готовые словосочетания, но по темам. У меня сложилось такое впечатление, что раньше она говорила нормально, а теперь у нее всплывает в памяти все, что она знала. Часто говорила матерные слова.
После первого знакомства с Олесей, я приезжала к ней еще несколько раз. Помню, как она сидела у меня на руках, теребила мне волосы, называя меня почему-то «мой хвостик». Уточняла всем: «Это мой шеф - Лена». Когда, в конце пребывания детей в московской больнице, за детьми приехали сотрудники интерната, там оказалась любимая Олесина воспитательница - Зарина Хайбушевна. Мы познакомились, и я стала звонить Зарина Хайбушевне в Разночиновку для того, чтобы разговаривать с Олесей.
Еще время госпитализации Олеси в Москве я узнала, что у нее ретинопатия недоношенных, и что время для лечения упущено. Для Олеси были собраны деньги на искусственный хрусталик, но при проведении операции оказалось, что процесс настолько далеко зашел, что уже ничего нельзя изменить и Олеся навсегда останется практически слепой.
Позднее мы виделись с Олесей в Москве еще два раза: когда она была на лечении в одной из глазных клиник и позже - в санатории. На госпитализацию, услуги няни на все время пребывания в больнице-санатории и на другие текущие расходы деньги собирали волонтеры. Я в очередной раз удивлялась, сколько же у нас есть неравнодушных людей!
В декабре я решила сама поехать в Разночиновку, тем более что к этому времени у меня появилась там еще одна подруга по переписке Зарина из 5 группы.
В интернате нас встретили и провели с экскурсией по всем группам. В одной из самых тяжелых групп №2-3, где находятся в основном дети с глубокой умственной отсталостью, я познакомилась с мальчиком Сашей. Ему делали ортопедическую операцию на ногах, и он ходил в ходунках. Он подошел к Оле и стал расспрашивать ее про волонтера, которая приезжала к нему в больницу в Астрахани. У Саши оказался вполне сохранный интеллект. Когда при повторном приезде в интернат я спросила директора, почему его не переведут в более подходящую для него по умственному развитию группу, она ответила, что там нет условий для него из-за его физических возможностей.
Было очень больно наблюдать, как все понимающий мальчик находится в группе с детьми, многие их которых даже не реагируют на обращенную речь. Я стала писать письма и Саше и посылать ему небольшие сувениры, чтобы как-то поддержать малыша.
С Олесей мы хорошо пообщались - она была очень рада моему приезду. Ее уже перевели в новую группу, и она меня познакомила с еще одной воспитательницей, которая ей нравилась - Натальей Николаевной. При этом любимую Зарину Хайбушевну она тоже не забыла и повела меня в свою прежнюю группу поздороваться )))
В интернате, я познакомилась я и с Зариной. В 5 группе все девочки очень активно стали с нами общаться. Но Зарина, как мне сказали, девушка стеснительная, поэтому мы с ней закрылись в спальне поговорить наедине. Я ее померила, чтобы можно было прислать ей что-то из одежды. Немного поспрашивала, что ей нравится слушать из музыки, чем она увлекается. Она сказала, что рукоделием не занимается, а только убирается в столовой. Она как-то странно ела шоколадную конфету, которой я ее угостила: держала ее в руках и во рту очень долго, словно растягивая удовольствие…
В первой группе я тоже была и измеряла, и фотографировала детей для их шефов. Многие лежали неподвижно в одной позе и не реагировали на слова и прикосновения. Но после того как я долго гладила по спинке, по голове одного из малышей, у него стал более осмысленный взгляд, он взял мою руку и пытался ею гладить свою макушку. Мы с девочками понимали, что конечно к таким детям надо приезжать, и надо регулярно с ними общаться. В Москве студенты ходят к детям в больницу, играют с детьми, общаются с ними. А здесь наши слова были из разряда мечты: кто сможет часто ездить в детский дом, находящийся так далеко от города?
Когда мы вернулись из поездки, то долго вспоминали детей - и не только своих подшефных. Особенно в память, конечно, врезались дети из первой группы. И в результате через четыре месяца я поехала в детский дом снова.
Нам очень не повезло с погодой в тот приезд: были ливни, вода в городе доходила до дверей взятой нами на прокат машины. По дороге к интернату было много ям, и мы ехали очень медленно. При возвращении в город у нас пошел дым из под капота. Мы не могли рисковать, и во второй день мы чудом нашли водителя, который согласился нас отвезти. В результате времени у нас оказалось очень мало.
Я пошла к девочкам в 5 группу. В тот приезд меня удивило, что Зарина отказалась со мной общаться наедине. Мне пришлось ее уговаривать минут 15, ну и пообщались мы в итоге минут 5.
Я очень долго недоумевала, что же такое приключилось с ней. Но потом одна из девочек группы рассказала, что после первой нашей поездки Зарину сильно ругали за то, что она была со мной в комнате наедине, а когда она стала этим возмущаться - дали ей успокаивающие препараты. Конечно, девочка побоялась снова со мной говорить!
Олеся приезжала в Москву снова. Няня, с которой девочка была в санатории - дефектолог из Астрахани. Она согласилась после санатория ездить к Олесе в интернат, чтобы заниматься индивидуально. Дело в том, что когда они занимались во время нахождения в санатории, у Олеси наметился явный прогресс. Многие люди помогали собирать деньги на оплату занятий. Учительница ездила к Олесе даже будучи уже сама беременной до тех пор, пока это было возможно. А затем снова Олеся осталась без обучения, потому что специализированных занятий со слепыми детьми в Разночиновском интернате не предусмотрено.
Усилиями волонтеров была организована комиссия в Астрахани, где сказали, что Олеся не подлежит переводу в специализированный интернат для слабовидящих детей. Но все-таки удалось перевести ее в специализированное учреждение в другой области, где она находится и сейчас. Я к ней приезжаю часто - она учится в классе, осваивает буквы по азбуке Брайля. К сожалению, упущено много времени, т.к. учить буквы в 12,5 лет намного сложнее, чем в 7. Но Олеся старается, и я уверена, что у нее все получится.
Но поскольку в Разночиновке у меня еще осталась Зарина и Саша, да и по другим детям очень соскучилась, я снова купила билеты на самолет))) Хотя после того, что я узнала про Зарину, появились мысли, что своим приездом я могу ей навредить, если за каждый разговор со мной ее так наказывают!
Я думаю главная проблема Разночиновского интерната в том, что дети не получают возможностей для полноценного развития. Им искусственно ставится барьер, который они якобы не могут преодолеть. Но вот Олеся и Кристина теперь учатся (девочки сейчас в одном интернате, а я стала там координатором от общественного движения «Невидимые дети» - ведь там тоже есть детишки, которые нуждаются в друзьях).
А Зарина продолжает убираться в столовой… В последний мой приезд, я узнала, что она, оказывается, умеет читать! Она по моей просьбе написала мне, как ее и меня зовут. А когда я сказала об этом воспитательнице, та ответила, что она просто срисовывает буквы, не понимая смысла. Но я ей ничего не писала, Зарина сама написала со слуха и читала тоже сама. Только вот в ее группе это считается ненужным и не поощряется, поэтому и она не считает чтение важным для жизни навыком!
А Саша так и заперт в своем теле и лишён возможности развивася, только потому, что мальчик не может ходить! Но я, будучи врачом-неврологом по специальности, работала в отделении с людьми, которые передвигаются на колясках. Среди них есть и юристы, и писатели, и спортсмены. Ведь если у человека не функционирует тело, это не говорит о том, что у него поврежден и ум!
Истомина Елена, г. Москва
волонтер общественного движения «Невидимые дети»
Я знала, что Олеся плохо видит и перед ее приездом успела написать одно письмо и отправить его. Письмо я обклеила картинками, так как не знала, насколько плохо девочка видит. Когда детей привезли в Москву на лечение, мы поехали к ним в гости в больницу. Помню их руки во всех карманах и сумках, называния меня «мамой»… В общем, первое знакомство с детьми произошло в смягченной обстановке (в Москве их было трое, а потом, когда мы поехали в Разночиновский интернат и детей было 20 - я уже знала как себя вести)))
В Москве, кроме Олеси, я также общалась с Мишей и Алиной, которым делали операцию по исправлению косоглазия. У них операция прошла успешно.
Самой тяжелой из приехавших детей была Кристина. У нее были настолько слабые мышцы, что она брала мою руку и подкладывала ее себе под подбородок, чтобы голова не падала. Говорила она только слова или готовые словосочетания, но по темам. У меня сложилось такое впечатление, что раньше она говорила нормально, а теперь у нее всплывает в памяти все, что она знала. Часто говорила матерные слова.
После первого знакомства с Олесей, я приезжала к ней еще несколько раз. Помню, как она сидела у меня на руках, теребила мне волосы, называя меня почему-то «мой хвостик». Уточняла всем: «Это мой шеф - Лена». Когда, в конце пребывания детей в московской больнице, за детьми приехали сотрудники интерната, там оказалась любимая Олесина воспитательница - Зарина Хайбушевна. Мы познакомились, и я стала звонить Зарина Хайбушевне в Разночиновку для того, чтобы разговаривать с Олесей.
Еще время госпитализации Олеси в Москве я узнала, что у нее ретинопатия недоношенных, и что время для лечения упущено. Для Олеси были собраны деньги на искусственный хрусталик, но при проведении операции оказалось, что процесс настолько далеко зашел, что уже ничего нельзя изменить и Олеся навсегда останется практически слепой.
Позднее мы виделись с Олесей в Москве еще два раза: когда она была на лечении в одной из глазных клиник и позже - в санатории. На госпитализацию, услуги няни на все время пребывания в больнице-санатории и на другие текущие расходы деньги собирали волонтеры. Я в очередной раз удивлялась, сколько же у нас есть неравнодушных людей!
В декабре я решила сама поехать в Разночиновку, тем более что к этому времени у меня появилась там еще одна подруга по переписке Зарина из 5 группы.
В интернате нас встретили и провели с экскурсией по всем группам. В одной из самых тяжелых групп №2-3, где находятся в основном дети с глубокой умственной отсталостью, я познакомилась с мальчиком Сашей. Ему делали ортопедическую операцию на ногах, и он ходил в ходунках. Он подошел к Оле и стал расспрашивать ее про волонтера, которая приезжала к нему в больницу в Астрахани. У Саши оказался вполне сохранный интеллект. Когда при повторном приезде в интернат я спросила директора, почему его не переведут в более подходящую для него по умственному развитию группу, она ответила, что там нет условий для него из-за его физических возможностей.
Было очень больно наблюдать, как все понимающий мальчик находится в группе с детьми, многие их которых даже не реагируют на обращенную речь. Я стала писать письма и Саше и посылать ему небольшие сувениры, чтобы как-то поддержать малыша.
С Олесей мы хорошо пообщались - она была очень рада моему приезду. Ее уже перевели в новую группу, и она меня познакомила с еще одной воспитательницей, которая ей нравилась - Натальей Николаевной. При этом любимую Зарину Хайбушевну она тоже не забыла и повела меня в свою прежнюю группу поздороваться )))
В интернате, я познакомилась я и с Зариной. В 5 группе все девочки очень активно стали с нами общаться. Но Зарина, как мне сказали, девушка стеснительная, поэтому мы с ней закрылись в спальне поговорить наедине. Я ее померила, чтобы можно было прислать ей что-то из одежды. Немного поспрашивала, что ей нравится слушать из музыки, чем она увлекается. Она сказала, что рукоделием не занимается, а только убирается в столовой. Она как-то странно ела шоколадную конфету, которой я ее угостила: держала ее в руках и во рту очень долго, словно растягивая удовольствие…
В первой группе я тоже была и измеряла, и фотографировала детей для их шефов. Многие лежали неподвижно в одной позе и не реагировали на слова и прикосновения. Но после того как я долго гладила по спинке, по голове одного из малышей, у него стал более осмысленный взгляд, он взял мою руку и пытался ею гладить свою макушку. Мы с девочками понимали, что конечно к таким детям надо приезжать, и надо регулярно с ними общаться. В Москве студенты ходят к детям в больницу, играют с детьми, общаются с ними. А здесь наши слова были из разряда мечты: кто сможет часто ездить в детский дом, находящийся так далеко от города?
Когда мы вернулись из поездки, то долго вспоминали детей - и не только своих подшефных. Особенно в память, конечно, врезались дети из первой группы. И в результате через четыре месяца я поехала в детский дом снова.
Нам очень не повезло с погодой в тот приезд: были ливни, вода в городе доходила до дверей взятой нами на прокат машины. По дороге к интернату было много ям, и мы ехали очень медленно. При возвращении в город у нас пошел дым из под капота. Мы не могли рисковать, и во второй день мы чудом нашли водителя, который согласился нас отвезти. В результате времени у нас оказалось очень мало.
Я пошла к девочкам в 5 группу. В тот приезд меня удивило, что Зарина отказалась со мной общаться наедине. Мне пришлось ее уговаривать минут 15, ну и пообщались мы в итоге минут 5.
Я очень долго недоумевала, что же такое приключилось с ней. Но потом одна из девочек группы рассказала, что после первой нашей поездки Зарину сильно ругали за то, что она была со мной в комнате наедине, а когда она стала этим возмущаться - дали ей успокаивающие препараты. Конечно, девочка побоялась снова со мной говорить!
Олеся приезжала в Москву снова. Няня, с которой девочка была в санатории - дефектолог из Астрахани. Она согласилась после санатория ездить к Олесе в интернат, чтобы заниматься индивидуально. Дело в том, что когда они занимались во время нахождения в санатории, у Олеси наметился явный прогресс. Многие люди помогали собирать деньги на оплату занятий. Учительница ездила к Олесе даже будучи уже сама беременной до тех пор, пока это было возможно. А затем снова Олеся осталась без обучения, потому что специализированных занятий со слепыми детьми в Разночиновском интернате не предусмотрено.
Усилиями волонтеров была организована комиссия в Астрахани, где сказали, что Олеся не подлежит переводу в специализированный интернат для слабовидящих детей. Но все-таки удалось перевести ее в специализированное учреждение в другой области, где она находится и сейчас. Я к ней приезжаю часто - она учится в классе, осваивает буквы по азбуке Брайля. К сожалению, упущено много времени, т.к. учить буквы в 12,5 лет намного сложнее, чем в 7. Но Олеся старается, и я уверена, что у нее все получится.
Но поскольку в Разночиновке у меня еще осталась Зарина и Саша, да и по другим детям очень соскучилась, я снова купила билеты на самолет))) Хотя после того, что я узнала про Зарину, появились мысли, что своим приездом я могу ей навредить, если за каждый разговор со мной ее так наказывают!
Я думаю главная проблема Разночиновского интерната в том, что дети не получают возможностей для полноценного развития. Им искусственно ставится барьер, который они якобы не могут преодолеть. Но вот Олеся и Кристина теперь учатся (девочки сейчас в одном интернате, а я стала там координатором от общественного движения «Невидимые дети» - ведь там тоже есть детишки, которые нуждаются в друзьях).
А Зарина продолжает убираться в столовой… В последний мой приезд, я узнала, что она, оказывается, умеет читать! Она по моей просьбе написала мне, как ее и меня зовут. А когда я сказала об этом воспитательнице, та ответила, что она просто срисовывает буквы, не понимая смысла. Но я ей ничего не писала, Зарина сама написала со слуха и читала тоже сама. Только вот в ее группе это считается ненужным и не поощряется, поэтому и она не считает чтение важным для жизни навыком!
А Саша так и заперт в своем теле и лишён возможности развивася, только потому, что мальчик не может ходить! Но я, будучи врачом-неврологом по специальности, работала в отделении с людьми, которые передвигаются на колясках. Среди них есть и юристы, и писатели, и спортсмены. Ведь если у человека не функционирует тело, это не говорит о том, что у него поврежден и ум!
Истомина Елена, г. Москва
волонтер общественного движения «Невидимые дети»