воспоминания об ссср
Зачитался воспоминаниями биолога Александра Слуцкого о детстве, учебе, работе в СССР (он родился в начале 50-х, умер недавно). Они опубликованы как несколько статей в сетевом издании, как я понимаю, обширные отрывки из книги, которой у меня целиком нет. Просто много любопытных и интересно описанных эпизодов. Попал по ссылке в фейсбуке от M.K., который знал автора лично.
О детстве в конце 50-х:
"Среди многочисленных занятий много было шалостей, не всегда безопасных. Например, мы любили запускать ракеты, сделанные из фотопленки. Рулончик плёнки заворачивали в фольгу от шоколадных конфет, в “хвост” вставляли охотничью спичку, по всей длине покрытую серой, и поджигали. Пленка в то время была легко воспламеняемая. Когда огонь доходил до нее, происходил маленький взрыв, и ракета летела в непредсказуемом направлении, оставляя за собой шлейф вонючего дыма. Популярны также были самодельные бомбы: на один болт накручивали гайку до половины ее резьбы, заполняли выемку пистонами и вкручивали другой болт. Если такую бомбу ударяли о стену дома или об асфальт, хлопок был оглушительный. Любимым развлечением был “кошелек на веревочке”, который мы бросали на дороге, а сами прятались за угол. Когда кто-то нагибался, чтобы поднять этот кошелек, мы потихоньку тянули за веревочку и смеялись над тем, как счастливец, нашедший кошелёк, пытался его поймать. Ещё мы устраивали “дымовушки” в квартирах “нежелательных элементов”, например, таких, как злой дворник. Особенно часто мишенью для наших шалостей был человек по прозвищу «Немец». Это был довольно плотный мужчина, который зимой и летом носил кожаное пальто (по тем временам большая редкость) и выгуливал во дворе двух своих огромных бульдогов. Он был единственным владельцем собак в нашем дворе, который убирал за ними. Ясное дело, что для нас это, в совокупности с кожаным пальто, было очень подозрительно, и мы старались навредить ему, где только можно."
Или вот эпизод (склеиваю вместе два отрывка об одном времени) про уток. Во время работы "на картошке" осенью (студентов посылали в колхозы помогать собирать картошку с полей):
"Посередине села находился небольшой пруд, который всегда был полон уток. Подойдя к крайней избе, я окликнул хозяев, и через какое-то время появился мужик - хмурый, но, как ни странно, трезвый. Поговорив о погоде, картошке и жизни, я плавно перевел разговор на уток, предложив ему, как мне тогда казалось, выгодную сделку. По его словам, уток он обычно продавал в декабре, а на дворе был всего лишь сентябрь. Продавал он их по пять рублей за штуку. Моё предложение было заплатить ему эти пять рублей сейчас, в сентябре, и, тогда ему не пришлось бы тратить деньги и время на их содержание до зимы. Ответ его меня поразил:
- "А ты хитрый, масло тебе в нос."
- "В чём же заключается моя хитрость?" - спросил я его.
- "Вот то-то и оно, что ты сам знаешь, да мне не скажешь. Ну я-то на твой крючок не клюну."
=============
После того, как моя попытка купить утку провалилась, пришлось решать вопрос кардинально. Кроме личных, в этом колхозе были также общественные, колхозные утки. С практической точки зрения добыть колхозных уток, которые ночевали на пруду, было гораздо легче: личных - хозяева загоняли на ночь домой. Пришлось разработать методику по "заимствованию" уток у колхоза. После того, как стемнеет, утки собирались в кучу посередине пруда, оставляя одну или две дозорных, которые при опасности поднимали боевую тревогу и громко крякали. Кроме того, попадаться было нельзя: донос в партийные органы института мог плохо повлиять на дальнейшую нашу жизнь. И мы стали успешно применять сравнительно безопасный способ: на тоненькой бечевке привязывали кусок хлеба и забрасывали в середину пруда, где ночевали утки. Когда одна из них проглатывала хлеб, нужно было медленно тянуть за бечевку, и утка тихо плыла к берегу без подачи сигнала тревоги. Одним резким движением утке сворачивали голову, потом обмазывали глиной, давали этой глине затвердеть и клали в угли от костра. Через час доставали, глину разбивали и снимали вместе с перьями (таким образом решалась ещё одна проблема: куда спрятать перья, чтобы они не разлетелись от ветра).
Запеченная картошка, утка, песни под гитару возле костра, разговоры обо всем на свете далеко за полночь делали это время незабываемым. Всё это создавало обстановку, благоприятную для так называемых "картофельных романов", которые завязывались и развязывались с небывалой скоростью. Был такой очень популярный анекдот: Василек и Ромашка растут рядом друг с другом и пытаются объясниться в любви. “Ромашка, ты такая красивая, нежная! - А ты, Василек, такой мужественный, сильный! - Ромашка, я тебя люблю. - И я тебя, Василек. Ну, где же, наконец, эти пчелы?!“. В нашей ситуации “пчел” было более, чем достаточно для всех желающих."
О детстве в конце 50-х:
"Среди многочисленных занятий много было шалостей, не всегда безопасных. Например, мы любили запускать ракеты, сделанные из фотопленки. Рулончик плёнки заворачивали в фольгу от шоколадных конфет, в “хвост” вставляли охотничью спичку, по всей длине покрытую серой, и поджигали. Пленка в то время была легко воспламеняемая. Когда огонь доходил до нее, происходил маленький взрыв, и ракета летела в непредсказуемом направлении, оставляя за собой шлейф вонючего дыма. Популярны также были самодельные бомбы: на один болт накручивали гайку до половины ее резьбы, заполняли выемку пистонами и вкручивали другой болт. Если такую бомбу ударяли о стену дома или об асфальт, хлопок был оглушительный. Любимым развлечением был “кошелек на веревочке”, который мы бросали на дороге, а сами прятались за угол. Когда кто-то нагибался, чтобы поднять этот кошелек, мы потихоньку тянули за веревочку и смеялись над тем, как счастливец, нашедший кошелёк, пытался его поймать. Ещё мы устраивали “дымовушки” в квартирах “нежелательных элементов”, например, таких, как злой дворник. Особенно часто мишенью для наших шалостей был человек по прозвищу «Немец». Это был довольно плотный мужчина, который зимой и летом носил кожаное пальто (по тем временам большая редкость) и выгуливал во дворе двух своих огромных бульдогов. Он был единственным владельцем собак в нашем дворе, который убирал за ними. Ясное дело, что для нас это, в совокупности с кожаным пальто, было очень подозрительно, и мы старались навредить ему, где только можно."
Или вот эпизод (склеиваю вместе два отрывка об одном времени) про уток. Во время работы "на картошке" осенью (студентов посылали в колхозы помогать собирать картошку с полей):
"Посередине села находился небольшой пруд, который всегда был полон уток. Подойдя к крайней избе, я окликнул хозяев, и через какое-то время появился мужик - хмурый, но, как ни странно, трезвый. Поговорив о погоде, картошке и жизни, я плавно перевел разговор на уток, предложив ему, как мне тогда казалось, выгодную сделку. По его словам, уток он обычно продавал в декабре, а на дворе был всего лишь сентябрь. Продавал он их по пять рублей за штуку. Моё предложение было заплатить ему эти пять рублей сейчас, в сентябре, и, тогда ему не пришлось бы тратить деньги и время на их содержание до зимы. Ответ его меня поразил:
- "А ты хитрый, масло тебе в нос."
- "В чём же заключается моя хитрость?" - спросил я его.
- "Вот то-то и оно, что ты сам знаешь, да мне не скажешь. Ну я-то на твой крючок не клюну."
=============
После того, как моя попытка купить утку провалилась, пришлось решать вопрос кардинально. Кроме личных, в этом колхозе были также общественные, колхозные утки. С практической точки зрения добыть колхозных уток, которые ночевали на пруду, было гораздо легче: личных - хозяева загоняли на ночь домой. Пришлось разработать методику по "заимствованию" уток у колхоза. После того, как стемнеет, утки собирались в кучу посередине пруда, оставляя одну или две дозорных, которые при опасности поднимали боевую тревогу и громко крякали. Кроме того, попадаться было нельзя: донос в партийные органы института мог плохо повлиять на дальнейшую нашу жизнь. И мы стали успешно применять сравнительно безопасный способ: на тоненькой бечевке привязывали кусок хлеба и забрасывали в середину пруда, где ночевали утки. Когда одна из них проглатывала хлеб, нужно было медленно тянуть за бечевку, и утка тихо плыла к берегу без подачи сигнала тревоги. Одним резким движением утке сворачивали голову, потом обмазывали глиной, давали этой глине затвердеть и клали в угли от костра. Через час доставали, глину разбивали и снимали вместе с перьями (таким образом решалась ещё одна проблема: куда спрятать перья, чтобы они не разлетелись от ветра).
Запеченная картошка, утка, песни под гитару возле костра, разговоры обо всем на свете далеко за полночь делали это время незабываемым. Всё это создавало обстановку, благоприятную для так называемых "картофельных романов", которые завязывались и развязывались с небывалой скоростью. Был такой очень популярный анекдот: Василек и Ромашка растут рядом друг с другом и пытаются объясниться в любви. “Ромашка, ты такая красивая, нежная! - А ты, Василек, такой мужественный, сильный! - Ромашка, я тебя люблю. - И я тебя, Василек. Ну, где же, наконец, эти пчелы?!“. В нашей ситуации “пчел” было более, чем достаточно для всех желающих."