будущее проясняется
Я вырос на Украине. В моих жилах нет русской крови, зато есть украинская - ровно половина (вторая половина еврейская). Но мой родной язык - русский, и моя культурная самоидентификация была - с русской культурой. Мне нравится украинский язык, я его понимаю, но говорить уже не могу; книги читаю по-русски, а не по-украински. "Нравится" - это одно, а "родной" - совсем другое. С тех пор, как я уехал из СССР более двадцати лет назад, я хоть и сохранял симпатию к Украине и лучшие ей пожелания, судьба России и происходящее в ней интересовали меня намного сильнее. Во времена "Норд-Оста" и Беслана мое сердце, извините за пафос, было с россиянами. Я веду блог по-русски вот уже сколько лет. Да что там говорить. Россия не моя страна, но как мне страстно хотелось ей добра и процветания!
В последние дни я часто думаю о том, зачем и почему мои дети растут с родным русским языком, растут билингвами. Дело не только в том, что дома мы говорим по-русски, а в садике дочка - и сын, когда подрастет - получает иврит; мы следим за этим, специально развиваем русский язык, находим побольше русских мультфильмов и книжек, если понадобится, наймем учителя итд. Нет гарантий, что дети все равно не перейдут на иврит и не забудут русский, как часто случается; но насколько возможно, мы тянем в другую сторону - двуязычия (а я бы и английский еще добавил). Зачем?
Частично это эгоистичное стремление говорить с родными детьми на своем родном языке, на котором все кажется ближе и к голове, и к сердцу - может, иллюзия, не знаю, но кажется. Частично - желание сохранить доступ к русскому языку и литературе; еще просто лучше знать два языка, чем один. Но кроме всего этого - желание сохранить культурную связь еще и потому, что в современном мире она оказывается часто важнее географического разделения. Я представлял себе, что вот, может, дочка подрастет и проведем с ней лето в России, чтобы подкрепить язык, показать Москву, дать ей много общения по-русски с сверстниками. Когда-нибудь, думал я, можно попробовать пожить и поработать в России несколько лет; или дети могут захотеть, когда вырастут, побывать или пожить там.
В общем, пора избавляться от иллюзий, связанных с этим последним желанием. Россия превращается в страну, куда не везут детей. Где не хочется пожить и поработать. Которой не хочется желать преуспевания и богатства, потому что страшно даже думать о том, во что еще это преуспевание выльется соседям и всему миру.
Страна, в которой верхняя палата парламента единогласно одобряет вторжение на территорию соседа, страна, в которой большинство населения это вторжение и аннексию безусловно одобряет - такая страна тяжело больна, куда тяжелее, чем я позволял себе полагать. Это не Путин. Невозможно больше притворяться перед собой, что если вот только Путин уйдет и ПЖиВ уйдет, все будет хорошо.
Все будет плохо, очень плохо. Еще очень долго. Очень может быть, что на мой век хватит. Надеюсь, что не на век моих детей. Я не перестану, конечно, говорить с ними по-русски. Просто мысли такие сумбурные вьются.
Туман рассеивается, и мне очень не хочется видеть те очертания, что проступают сквозь него. Но закрывать глаза тоже не могу.
Грустно и горько мне.
В последние дни я часто думаю о том, зачем и почему мои дети растут с родным русским языком, растут билингвами. Дело не только в том, что дома мы говорим по-русски, а в садике дочка - и сын, когда подрастет - получает иврит; мы следим за этим, специально развиваем русский язык, находим побольше русских мультфильмов и книжек, если понадобится, наймем учителя итд. Нет гарантий, что дети все равно не перейдут на иврит и не забудут русский, как часто случается; но насколько возможно, мы тянем в другую сторону - двуязычия (а я бы и английский еще добавил). Зачем?
Частично это эгоистичное стремление говорить с родными детьми на своем родном языке, на котором все кажется ближе и к голове, и к сердцу - может, иллюзия, не знаю, но кажется. Частично - желание сохранить доступ к русскому языку и литературе; еще просто лучше знать два языка, чем один. Но кроме всего этого - желание сохранить культурную связь еще и потому, что в современном мире она оказывается часто важнее географического разделения. Я представлял себе, что вот, может, дочка подрастет и проведем с ней лето в России, чтобы подкрепить язык, показать Москву, дать ей много общения по-русски с сверстниками. Когда-нибудь, думал я, можно попробовать пожить и поработать в России несколько лет; или дети могут захотеть, когда вырастут, побывать или пожить там.
В общем, пора избавляться от иллюзий, связанных с этим последним желанием. Россия превращается в страну, куда не везут детей. Где не хочется пожить и поработать. Которой не хочется желать преуспевания и богатства, потому что страшно даже думать о том, во что еще это преуспевание выльется соседям и всему миру.
Страна, в которой верхняя палата парламента единогласно одобряет вторжение на территорию соседа, страна, в которой большинство населения это вторжение и аннексию безусловно одобряет - такая страна тяжело больна, куда тяжелее, чем я позволял себе полагать. Это не Путин. Невозможно больше притворяться перед собой, что если вот только Путин уйдет и ПЖиВ уйдет, все будет хорошо.
Все будет плохо, очень плохо. Еще очень долго. Очень может быть, что на мой век хватит. Надеюсь, что не на век моих детей. Я не перестану, конечно, говорить с ними по-русски. Просто мысли такие сумбурные вьются.
Туман рассеивается, и мне очень не хочется видеть те очертания, что проступают сквозь него. Но закрывать глаза тоже не могу.
Грустно и горько мне.