"Парк", Новикова-Зверев
Еще недавно мне, при всей симпатии к Новиковой, казалось, что "Парк" -- совершенно не ее балет. Сегодня я убедилось, что ей подвластен и он. Хочется добавить -- невзирая на, прости господи, партнера.
Зверев -- милый, старательный юноша. Но когда Новикова стоит у кулисы, она наполняет своим присутствием всю сцену, а когда он танцует самое красивое соло, начинаешь скучать.
Хорошо еще, сегодня были потрясающие Садовники. Увы, они вырастили лишь одно чудесное дерево, а не два, зато такое, ради которого стоило пестовать весь парк. В героине этого балета я всегда хочу видеть некую особость. Сегодня она была в том, что эта девушка -- единственная, кто, оказавшись без стула, мысли не имеет конкурировать с кем-то, посягая на чужой. Однако она умудряется остаться ни с чем так, что для остальных с трудом завоеванные трофеи сразу теряют ценность.
Подруги изображают чувства, подсмотренные у нее. Иногда ей чудится, что в герое Зверева она сумеет найти хоть искру той же интенсивности внутреннего горения, но попытки разжечь эту искру тщетны. Героине легче быть одной, чем довольствоваться игрой в любовь. Только садовники не могут этого допустить. Очень сильной вышла сцена, где они... даже не знаю, как лучше сформулировать. Словно жуткий Пуговичник в "Пер Гюнте", отдающий на переплавку души, не выполнившие своего предназначения, они вынимают душу из героини, оставив пустое тело. Это было невероятно страшно. Понимаешь, что лучше любая душевная боль, чем жить вовсе без души. Что душа -- не то, что можно хранить. Что сохранить ее, необходимо ее отдать, иногда даже неважно, кому. И героиня делает это в последнем дуэте.
Мне вспомнились собственные очень старые стихи.
А любви моей не ты причина,
А любви причина вся во мне.
Ты -- лишь повод, ты, чужой мужчина,
Мне своим явившийся во сне.
Ты лишь повод, ты не существуешь.
Отвергай, не замечай, уйди,
Но любви моей ты не взволнуешь.
Ведь любовь к тебе -- в моей груди.
Зверев -- милый, старательный юноша. Но когда Новикова стоит у кулисы, она наполняет своим присутствием всю сцену, а когда он танцует самое красивое соло, начинаешь скучать.
Хорошо еще, сегодня были потрясающие Садовники. Увы, они вырастили лишь одно чудесное дерево, а не два, зато такое, ради которого стоило пестовать весь парк. В героине этого балета я всегда хочу видеть некую особость. Сегодня она была в том, что эта девушка -- единственная, кто, оказавшись без стула, мысли не имеет конкурировать с кем-то, посягая на чужой. Однако она умудряется остаться ни с чем так, что для остальных с трудом завоеванные трофеи сразу теряют ценность.
Подруги изображают чувства, подсмотренные у нее. Иногда ей чудится, что в герое Зверева она сумеет найти хоть искру той же интенсивности внутреннего горения, но попытки разжечь эту искру тщетны. Героине легче быть одной, чем довольствоваться игрой в любовь. Только садовники не могут этого допустить. Очень сильной вышла сцена, где они... даже не знаю, как лучше сформулировать. Словно жуткий Пуговичник в "Пер Гюнте", отдающий на переплавку души, не выполнившие своего предназначения, они вынимают душу из героини, оставив пустое тело. Это было невероятно страшно. Понимаешь, что лучше любая душевная боль, чем жить вовсе без души. Что душа -- не то, что можно хранить. Что сохранить ее, необходимо ее отдать, иногда даже неважно, кому. И героиня делает это в последнем дуэте.
Мне вспомнились собственные очень старые стихи.
А любви моей не ты причина,
А любви причина вся во мне.
Ты -- лишь повод, ты, чужой мужчина,
Мне своим явившийся во сне.
Ты лишь повод, ты не существуешь.
Отвергай, не замечай, уйди,
Но любви моей ты не взволнуешь.
Ведь любовь к тебе -- в моей груди.