"Бахчисарайский фонтан", Новикова-Кузнецов
Странный получился спектакль. Возможно, из-за явного провисания двух важных действующих лиц. Вацлав Корсакова вызывал в памяти классическую фразу: "Спасибо, родной, что не уронил" (а сколько раз пытался!). Павленко очень шел грим Заремы, и это все, что могу сказать об образе.
Зато Кузнецов создал столь яркую, харизматическую личность, что акценты сместились в сторону Гирея. Получилась история его духовного роста, а Мария Новиковой была кем-то вроде ангела, посланного ему для испытания.
Уже в первом акте Мария казалась мне не человеком, а ожившей прекрасной гравюрой. Это идеальное существо, которое полностью соответствует своему положению и, делая, что хочет, естественным образом поступает только так, как должно. Вот что сразу учуял в ней Гирей, жадным жестом охватив ее с головы до ног -- невероятную цельность, гармоничность.
Однако по-настоящему он осознал, что с ним произошло, уже в гареме. Бывает так, что какое-то событие вдруг словно пелену срывает с глаз, и понимаешь: то, что ты много лет завоевывал тяжелыми усилиями, тебе совершенно не нужно и вызывает лишь раздражение. Гирей не сразу сам себе поверил. Любую проблему он привык решать действием, и даже чувства выплескивались из него мощными, завораживающими движениями.
А Мария даже не противилась его страсти -- она в эти моменты просто исчезала. Раз -- и на руках Гирея бессильно висит пустая оболочка, легкая белая ткань. Удивительные у них были поддержки, просто невероятные. Заколов Марию, Зарема отпустила ангела обратно на небо -- а Гирей остался страдать в миру, и созданный им фонтан, вызывая образы обеих непобежденных женщин, напоминал о бессилии силы и тщете власти.
Зато Кузнецов создал столь яркую, харизматическую личность, что акценты сместились в сторону Гирея. Получилась история его духовного роста, а Мария Новиковой была кем-то вроде ангела, посланного ему для испытания.
Уже в первом акте Мария казалась мне не человеком, а ожившей прекрасной гравюрой. Это идеальное существо, которое полностью соответствует своему положению и, делая, что хочет, естественным образом поступает только так, как должно. Вот что сразу учуял в ней Гирей, жадным жестом охватив ее с головы до ног -- невероятную цельность, гармоничность.
Однако по-настоящему он осознал, что с ним произошло, уже в гареме. Бывает так, что какое-то событие вдруг словно пелену срывает с глаз, и понимаешь: то, что ты много лет завоевывал тяжелыми усилиями, тебе совершенно не нужно и вызывает лишь раздражение. Гирей не сразу сам себе поверил. Любую проблему он привык решать действием, и даже чувства выплескивались из него мощными, завораживающими движениями.
А Мария даже не противилась его страсти -- она в эти моменты просто исчезала. Раз -- и на руках Гирея бессильно висит пустая оболочка, легкая белая ткань. Удивительные у них были поддержки, просто невероятные. Заколов Марию, Зарема отпустила ангела обратно на небо -- а Гирей остался страдать в миру, и созданный им фонтан, вызывая образы обеих непобежденных женщин, напоминал о бессилии силы и тщете власти.