"Пламя Парижа", дубль три. Сарафанов -- гений!
На днях видела в этом спектакле очень удачное выступление Лантратова, который, казалось, извлек из роли Филиппа все -- даже то, чего там нет. Но сегодняшний дебют Сарафанова все равно ошеломил. Лантратов сделал для меня интересной свою партию, а Сарафанов -- весь балет. Позавчера Филипп казался переодетым аристократом, а сегодня -- непосредственным, простым марсельским парнем... таким непосредственным и таким марсельским, что первый акт я переживала за честь Жанны, а второй и третий -- за то, что годы и расстояние мешают мне сигануть на сцену и предложить главному герою собственную честь:).
Каким-то чудом скучноватая агитка превратилась в гимн советскому балету -- и вообще советским тридцатым, оптимистическим и простодушным. Сарафанов весело, с упоением отыгрывал любую мелочь -- но между ним и Филиппом был определенный зазор. Чувствовался насмешливый и одновременно ностальгически-любовный взгляд из будущего -- то есть, из нашего настоящего. И все вдруг приобрело многозначность и объем, которых мне раньше не хватало в "Пламени Парижа". Я хохотала до того, что болели щеки -- однако временами испытывала искреннюю нежность.
Про качество танца Сарафанова не стоит даже говорить. Полное владение собственным телом, каждой его клеточкой. Не отчаянный рывок -- вот как могу! -- а, словно в названии одного из балетов, головокружительное упоение точностью. Фуэте с мягким плие, другое фуэте, в бешеном темпе -- не верится, что можно настолько контролировать себя. Даже простое движение кисти неожиданно завораживало совершенством -- и заставляло замирать сердце.
Сарафанов -- гений!
Каким-то чудом скучноватая агитка превратилась в гимн советскому балету -- и вообще советским тридцатым, оптимистическим и простодушным. Сарафанов весело, с упоением отыгрывал любую мелочь -- но между ним и Филиппом был определенный зазор. Чувствовался насмешливый и одновременно ностальгически-любовный взгляд из будущего -- то есть, из нашего настоящего. И все вдруг приобрело многозначность и объем, которых мне раньше не хватало в "Пламени Парижа". Я хохотала до того, что болели щеки -- однако временами испытывала искреннюю нежность.
Про качество танца Сарафанова не стоит даже говорить. Полное владение собственным телом, каждой его клеточкой. Не отчаянный рывок -- вот как могу! -- а, словно в названии одного из балетов, головокружительное упоение точностью. Фуэте с мягким плие, другое фуэте, в бешеном темпе -- не верится, что можно настолько контролировать себя. Даже простое движение кисти неожиданно завораживало совершенством -- и заставляло замирать сердце.
Сарафанов -- гений!