"Кармен", "Блудный сын", "Юноша и смерть"
Все три балета смотрела много раз, но сегодня увидела совсем иные истории, чем обычно.
"Кармен" (Осипова-Зверев-Иванченко) -- история о хулиганистой двоечнице, которая решила раскрутить малахольного отличника делать за нее домашние задания, взамен рассказывая ему увлекательную сказку "Идет коза рогатая". Но потом решила, что лучше научится у учителя физкультуры замечательным упражнениям для ягодиц -- развлекая его все той же "Рогатой козой". Только неясно, при чем здесь смерть и рок.
"Блудного сына" не люблю, он кажется мне тенденциозным и нелепым (если бы разврат был отвратителен, как девять лысых, он мало кого бы привлек). Но в исполнении Шклярова и Кондауровой я нашла в действии логику. Блудный сын кидался за ворота в типично подростковом стремлении бросить вызов отцу, и порок не привлекал его, а скорее удивлял необычностью. А опытная Сирена прекрасно знала, как вести себя со столь чистым и наивным созданием.
В "Юноше и смерти" (Васильев-Терешкина) впервые все мои симпатии были на стороне смерти. Жил-был малообразованный, но искренний парень, по прочтении альбома душещипательных стишков решивший стать поэтом. Он в восторге рифмовал любовь-кровь, мною-огневою и прочее, пока не истощил терпение музы поэзии Эрато. Она спустилась с Парнаса, чтобы наказать лжепоэта, своей вульгарностью унижающего высокое искусство. С легкой брезгливостью, но не без удовольствия его помучила, убедилась, что юноша неисправим, и заставила умереть. Однако не тут-то было -- он и после смерти радостно выкликал: "Любовь-кровь!" (прыгал на поклонах через стол:)).
Не скрою, я шла на возвращение Терешкиной. Была рада убедиться, что сила личности при ней. А о форме по этому балету судить не рискну.
"Кармен" (Осипова-Зверев-Иванченко) -- история о хулиганистой двоечнице, которая решила раскрутить малахольного отличника делать за нее домашние задания, взамен рассказывая ему увлекательную сказку "Идет коза рогатая". Но потом решила, что лучше научится у учителя физкультуры замечательным упражнениям для ягодиц -- развлекая его все той же "Рогатой козой". Только неясно, при чем здесь смерть и рок.
"Блудного сына" не люблю, он кажется мне тенденциозным и нелепым (если бы разврат был отвратителен, как девять лысых, он мало кого бы привлек). Но в исполнении Шклярова и Кондауровой я нашла в действии логику. Блудный сын кидался за ворота в типично подростковом стремлении бросить вызов отцу, и порок не привлекал его, а скорее удивлял необычностью. А опытная Сирена прекрасно знала, как вести себя со столь чистым и наивным созданием.
В "Юноше и смерти" (Васильев-Терешкина) впервые все мои симпатии были на стороне смерти. Жил-был малообразованный, но искренний парень, по прочтении альбома душещипательных стишков решивший стать поэтом. Он в восторге рифмовал любовь-кровь, мною-огневою и прочее, пока не истощил терпение музы поэзии Эрато. Она спустилась с Парнаса, чтобы наказать лжепоэта, своей вульгарностью унижающего высокое искусство. С легкой брезгливостью, но не без удовольствия его помучила, убедилась, что юноша неисправим, и заставила умереть. Однако не тут-то было -- он и после смерти радостно выкликал: "Любовь-кровь!" (прыгал на поклонах через стол:)).
Не скрою, я шла на возвращение Терешкиной. Была рада убедиться, что сила личности при ней. А о форме по этому балету судить не рискну.