Михник, Навальный и немного личных воспоминаний
Вышла книжка диалогов Алексея Навального и Адама Михника. Фрагменты напечатала "Медуза". В частности:
Навальный: Как вам удалось из малочисленного KOR’а создать десятимиллионное движение «Солидарность»?
Михник: Это было чудо. Летом 1980 года началось социальное брожение. Я тогда собирался в Татры с девушкой. Яцек Куронь позвонил и сказал: «Адам, это исторический момент!» Я ответил: «Яцек, ты мне уже двадцать лет это говоришь! Я хочу в горы с девушкой!» Но он оказался прав. Все началось с московских Олимпийских игр. Советская власть строила коммунизм в отдельно взятом городе. Москве требовалось очень много мяса, и его вывозили из Польши. А у нас все уже было по карточкам, в магазинах мяса не было. Железнодорожные рабочие начали задерживать составы.
Навальный: Каковы были их требования? Чего конкретно они хотели?
Михник: Они хотели, чтобы в магазинах было мясо. Чисто экономические требования. Затем забастовали рабочие Люблина. В августе началась забастовка на Гданьской судоверфи имени Ленина, и во главе ее стояли люди из KOR’а. Они с первых же минут дали протесту политический контекст, выступив за создание свободных и независимых профсоюзов. Это была полная делегитимация коммунистической власти, так называемой «диктатуры пролетариата»: сам пролетариат сказал этой власти «хватит»! Власть до конца надеялась, что рабочих можно купить, но услышала твердое «нет», потому что во главе стояли люди из демократической оппозиции. И когда в стране поняли, насколько серьезен гданьский протест, вся Польша его поддержала. Властям пришлось пойти на уступки и согласиться с требованием о легализации независимых профсоюзов. Первый раз в истории страны был такой масштабный протест рабочих. Еще во всем мире говорили на языке марксизма, рабочего класса. И этот рабочий класс - не буржуазия, не интеллигенция! - пошел против компартии!
ОТСЮДА
Я учился в Варшавском университете, начиная с 1977 года. В мае 1980 года КГБ меня оттуда выманило и сделало невыездным на долгие годы ( "Как меня выслали из Польши"). Адам Михник говорит, что социальное брожение началось летом 1980 года, то есть я его не должен был бы застать. Но я застал. Уже существовали и активно работали не только KOR'ы ("комитеты защиты рабочих"), но и KOS'ы ("комитеты защиты студентов"). Многие мои друзья по университету имели к ним отношение, распространяли, например, сделанные на ксероксах разные подпольные издания. Это вроде как были студенческие профсоюзы, но на самом деле, конечно, вполне политические организации.
В частности, наш университетский KOS организовал так называемый "Летучий университет", где студенты собирались и якобы слушали лекции по разным общественным вопросам. Это был настоящий дискуссионный клуб, совершенно антисоветский по своей направленности. Меня привели на одно такое заседание. Лекцию читал как раз Адам Михник. Тогда я его увидел впервые. Он уже отсидел в тюрьме за диссидентство, я ожидал услышать радикальную речь, но, к моему удивлению, страшно заикаясь, он говорил о "социализме с человеческим лицом", о том, что идеи Маркса искажены и вообще нужно вернуться к ленинским нормам и возглавить этот процесс должна интеллигенция. То есть практически все то, что потом проповедовал во время перестройки Горбачев и его адепты (типа Егора Яковлева и Лена Карпинского). Википедия пишет, что лекции проходили по квартирам, но я прекрасно помню, что в тот раз это было какое-то университетское помещение или где-то рядом.
Когда я вошел, в битком набитой комнате среди студентов я увидел сотрудника Дома советской науки и культуры Витю Рунова. Своей советской харей и манерой поведения он сильно выделялся на общем фоне, хотя и постарался слиться с местностью: снял с себя галстук (он свисал у него из кармана брюк) и въерошил волосы на голове (как это он видел в мужских журналах). Витя плохо понимал по-польски и поэтому после мероприятия позвал меня "перекусить", чтобы я за обедом пересказал ему, о чем собственно шла речь на лекции Михника. "Перекусывали" мы в очень дорогом ресторане, платил Витя. За коньячком мне от него поступило предложение сообщать ему своевременно обо всех подобных мероприятиях, а еще лучше - в письменном виде приносить тезисы прозвучавших там речей. После этой встречи я решил эту мерзкую тварь обходить за километр. Впрочем, уже через пару месяцев меня из Польши выслали, и мне уже стало ни до Рунова, ни до Михника.
Навальный: Как вам удалось из малочисленного KOR’а создать десятимиллионное движение «Солидарность»?
Михник: Это было чудо. Летом 1980 года началось социальное брожение. Я тогда собирался в Татры с девушкой. Яцек Куронь позвонил и сказал: «Адам, это исторический момент!» Я ответил: «Яцек, ты мне уже двадцать лет это говоришь! Я хочу в горы с девушкой!» Но он оказался прав. Все началось с московских Олимпийских игр. Советская власть строила коммунизм в отдельно взятом городе. Москве требовалось очень много мяса, и его вывозили из Польши. А у нас все уже было по карточкам, в магазинах мяса не было. Железнодорожные рабочие начали задерживать составы.
Навальный: Каковы были их требования? Чего конкретно они хотели?
Михник: Они хотели, чтобы в магазинах было мясо. Чисто экономические требования. Затем забастовали рабочие Люблина. В августе началась забастовка на Гданьской судоверфи имени Ленина, и во главе ее стояли люди из KOR’а. Они с первых же минут дали протесту политический контекст, выступив за создание свободных и независимых профсоюзов. Это была полная делегитимация коммунистической власти, так называемой «диктатуры пролетариата»: сам пролетариат сказал этой власти «хватит»! Власть до конца надеялась, что рабочих можно купить, но услышала твердое «нет», потому что во главе стояли люди из демократической оппозиции. И когда в стране поняли, насколько серьезен гданьский протест, вся Польша его поддержала. Властям пришлось пойти на уступки и согласиться с требованием о легализации независимых профсоюзов. Первый раз в истории страны был такой масштабный протест рабочих. Еще во всем мире говорили на языке марксизма, рабочего класса. И этот рабочий класс - не буржуазия, не интеллигенция! - пошел против компартии!
ОТСЮДА
Я учился в Варшавском университете, начиная с 1977 года. В мае 1980 года КГБ меня оттуда выманило и сделало невыездным на долгие годы ( "Как меня выслали из Польши"). Адам Михник говорит, что социальное брожение началось летом 1980 года, то есть я его не должен был бы застать. Но я застал. Уже существовали и активно работали не только KOR'ы ("комитеты защиты рабочих"), но и KOS'ы ("комитеты защиты студентов"). Многие мои друзья по университету имели к ним отношение, распространяли, например, сделанные на ксероксах разные подпольные издания. Это вроде как были студенческие профсоюзы, но на самом деле, конечно, вполне политические организации.
В частности, наш университетский KOS организовал так называемый "Летучий университет", где студенты собирались и якобы слушали лекции по разным общественным вопросам. Это был настоящий дискуссионный клуб, совершенно антисоветский по своей направленности. Меня привели на одно такое заседание. Лекцию читал как раз Адам Михник. Тогда я его увидел впервые. Он уже отсидел в тюрьме за диссидентство, я ожидал услышать радикальную речь, но, к моему удивлению, страшно заикаясь, он говорил о "социализме с человеческим лицом", о том, что идеи Маркса искажены и вообще нужно вернуться к ленинским нормам и возглавить этот процесс должна интеллигенция. То есть практически все то, что потом проповедовал во время перестройки Горбачев и его адепты (типа Егора Яковлева и Лена Карпинского). Википедия пишет, что лекции проходили по квартирам, но я прекрасно помню, что в тот раз это было какое-то университетское помещение или где-то рядом.
Когда я вошел, в битком набитой комнате среди студентов я увидел сотрудника Дома советской науки и культуры Витю Рунова. Своей советской харей и манерой поведения он сильно выделялся на общем фоне, хотя и постарался слиться с местностью: снял с себя галстук (он свисал у него из кармана брюк) и въерошил волосы на голове (как это он видел в мужских журналах). Витя плохо понимал по-польски и поэтому после мероприятия позвал меня "перекусить", чтобы я за обедом пересказал ему, о чем собственно шла речь на лекции Михника. "Перекусывали" мы в очень дорогом ресторане, платил Витя. За коньячком мне от него поступило предложение сообщать ему своевременно обо всех подобных мероприятиях, а еще лучше - в письменном виде приносить тезисы прозвучавших там речей. После этой встречи я решил эту мерзкую тварь обходить за километр. Впрочем, уже через пару месяцев меня из Польши выслали, и мне уже стало ни до Рунова, ни до Михника.