Почему латышские стрелки не защитили Латвию?
18 февраля 1918 года произошло то, о чем так долго говорили большевики. Немцы, устав от демаршей Троцкого на переговорах в Брест-Литовске, плюнули на перемирие и пошли в наступление. Впрочем, наступление - слишком сильное слово для этой "прогулки по морозцу", ибо сопротивления им почти никто не оказывал.
Константин Гайворонский, "Вести сегодня"
Двинск вместе с крепостью был взят немецкой ротой в 100 штыков. В Режице (Резекне) у немцев людей хватило только на то, чтобы занять вокзал, а телеграф спокойно передавал "последние новости" в Питер еще сутки. Люцин (Лудза), по сообщению газеты "Известия", пал так: "Из Режиц прибыли 42 человека немцев в двух вагонах. Немцы были очень утомлены и первым делом отправились в буфет, где плотно закусили". После чего ими был "задержан эшелон (русских) солдат, готовящийся к отъезду. Немцы выстроили их в шеренгу на платформе, отобрали винтовки и заявили: "Марш куда хотите, только паровозов не получите" ("Известия", 1.03.1918).
"Мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию; не говорим уже о бегстве, хаосе, безрукости, беспомощности, разгильдяйстве... В Советской республике нет армии", - признал Ленин на страницах "Правды".
Предложение, на которое нельзя согласиться
При этом люди, готовые сражаться, в стране еще были. Генерал Бонч-Бруевич, одним из первых перешедший на сторону советской власти, писал в мемуарах: "Есть немало солдат, унтер-офицеров, офицеров, готовых честно и мужественно отразить немцев, в случае если переговоры о мире сорвутся... я полагал, что если таких солдат и офицеров извлечь из дивизий и собрать в кулак, то после полного переформирования получатся стойкие части".
В самом деле, 10-15 боеспособных дивизий стали бы для немцев трудноразрешимой проблемой на Востоке, учитывая наши возможности для маневра и нависающий на другом конце Европы Западный фронт. Но... ведь те, кто хотел драться с немцами, считали самих большевиков немецкими агентами. И где гарантия, что они не повернули бы штыки на 180 градусов? И поэтому "Николай Васильевич (прапорщик Крыленко, первый советский главком) терпеливо и даже учтиво выслушивал меня, - продолжал Бонч-Бруевич. - Но вместо распоряжения о формировании частей завесы неизменно отдавал очередное приказание об ускорении демобилизации именно тех, из кого я рассчитывал формировать новые части".
Однако были полки, в которых советская власть была уверена стопроцентно, - латышские стрелковые. И на фоне всеобщей демобилизации 17 декабря 1917 года Крыленко отдает приказ о формировании Латышского стрелкового корпуса. По численности латыши вполне на корпус тянули - в двух бригадах и запасном полку было до 30 тысяч штыков.
"Пожарная команда" революции
Откуда такая уверенность в латышах? А оттуда, что в ноябре 1917-го на выборах в Учредительное собрание 95% стрелков проголосовали за большевиков. Это абсолютный рекорд, такого результата Ленин не получил больше нигде на территории бывшей Российской империи. Мало того, общее собрание 6-го Тукумского полка сразу после выборов постановило: "Против всех проявлений контрреволюции, откуда бы они ни угрожали, мы немедленно и решительно выступим всей силой нашего оружия". Надо ли говорить, почему именно 6-й Тукумский по просьбе Совнаркома через неделю отправился в Питер - крепить советскую власть. Тогда же для охраны советского правительства в Смольном была сформирована сводная рота латышских стрелков, в которую каждый полк выделил по 40 "проверенных товарищей".
В "Записках коменданта Московского Кремля" Мальков (а он был и комендантом Смольного) объяснял: "Как ни тщательно отбирали партийные комитеты и завкомы красногвардейцев для охраны Смольного, никогда нельзя было быть уверенным, что в отряд не затешется какой-нибудь ловкий негодяй, контрреволюционер... Я не успевал даже поверхностно познакомиться с ними, узнать их в лицо". Ну да, а тут с фронта прибывают 250 рыл и он их всех знает в лицо? Лукавил Павел Дмитриевич: просто в Смольном решили, что доверять охрану русским как-то... небезопасно. А вот "железная гвардия Октября", как писал Мальков про стрелков, "действовала безукоризненно".
"Правда" 28 января отметила, что благодаря блительности латышской охраны удалось предотвратратить покушение на Ленина. До этого стрелки приняли участие в разгоне Учредительного собрания. Из Петрограда в Финляндию выехали 206 стрелков на борьбу с тамошней контрреволюцией. В январе два полка во главе с Вацетисом участвуют в разоружении восставшего польского корпуса под Рогачевом. 3-й Курземский полк едет на Дон воевать против казаков. И тут 18 февраля грянула настоящая война - с немцами. Что же стрелки?
"Стрелки... отчасти разложились"
В феврале численность латышских частей непосредственно на германском фронте уполовинилась - борьба с контрреволюцией отнимала массу сил. Но и в уполовиненном составе они представляли немалую силу - теоретически. На практике же почти никакого сопротивления немцам не оказали и стрелки. Слегка пострелял у Цесиса 8-й полк, и только. Запасной полк вообще "прекратил свое существование", как сообщали советские источники. Ничего похожего на героический бой 5-го Земгальского на Малой Югле в августе 1917-го не наблюдалось и близко.
А что же наша "железная гвардия революции" в лице 6-го Тукумского? Красный латышский стрелок Эрнст Удрис вспоминал про эти роковые дни: "Ленин вызвал к себе представителей 6-го Тукумского.
- Каково настроение у тукумцев? - быстро и озабоченно спросил он. - Не следует ли снова созвать митинг, без вашей помощи в этот раз на фронте не обойдемся.
Мы сказали, что тукумцам никакого митинга не нужно, что мы всегда все до последнего готовы защищать советскую власть. В тот же день был получен приказ отправиться на фронт".
Однако если Удрис ожидал, что стрелки, роняя от нетерпения кал на асфальт, побегут грузиться в вагоны, то его ждало разочарование. "На митинге выяснилось... что часть стрелков отказывалась ехать на фронт, считая, что революцию надо защищать здесь, в Петрограде, поскольку на фронте армия, мол, все равно не в состоянии противостоять немцам", - разводит он руками. В неотрихтованной цензорами автобиографии, написанной в 1934 году, он более откровенно разъяснил "текущий момент": "Стрелки были охвачены домобилизационными настроениями и отчасти разложились, находясь в барских квартирах, и при получении приказа отправиться на фронт защищать Петроград от немцев большинство полка отказалось от выступления. Нами был созван митинг, на котором удалось набрать человек 120".
Чтобы понять причину сего "частичного разложения", нужно просто посмотреть, чем они там занимались в Питере. Слово товарищу Удрису: "Из казарм запасного полка на Малой Охте стрелки переехали на Галерную улицу, в дома, национализированные у богачей. Охранять Смольный, стоять на посту - это было только одной из обязанностей 6-го Тукумского, и, как мне кажется, не самой главной. Ежедневно и мы получали от Ленина или кого-нибудь из его соратников задания: группами или поодиночке являться в другие воиские части или в учреждения и узнавать, где предвидятся собрания, каково настроение солдат и рабочих..."
Понимаете теперь? Люди приехали с фронта, вселились в "барские квартиры", а всех обязанностей у них - ходить по городу да подслушивать "предательские разговорчики". После такой непыльной работенки возвращаться в стылые февральские окопы под ураганный огонь немецкой артиллерии - бр-р-р. Поищите дураков в другом месте.
Супротив "внутренней контры"
Поведение латышских стрелков стало, похоже, той последней соломинкой, которая переломила последние надежды Ленина. Уж если эти не хотят воевать... (По свидетельству все того же Удриса, даже в отправленном из Питера отряде "мы не имели почти никаких потерь"). Уже 24 февраля советское правительство вынуждено было принять все условия немцев. ЦК Социал-демократической партии Латвии по этому поводу жертвенно заявил: "Судьба Латвии не должна быть поводом для продолжения войны". Ну да, в ЦК тоже прекрасно видели, что даже латышские стрелки не горят желанием воевать за Латвию, чего уж про русских говорить.
А февральский опыт Ленин учел. При переезде советского правительства в Москву в марте 1918-го никаких "барских квартир" латышским стрелкам не дали - строго казарменный режим. Чтобы не разбаловать. Боеспособность кое-как постепенно восстановили. После 1918 года латышским стрелкам на внешних фронтах повоевать практически не пришлось, а там, где пришлось (с немецкими добровольцами в 1919-м в Латвии), счет оказался не в их пользу. Но против слабоорганизованной российской "контры" они вполне сгодились.
А охрану Смольного, где после отъезда Ленина разместился Петросовет, передали - только не смейтесь - Эстонскому коммунистическому отряду. Интересно, отражен ли этот факт в таллинском музее оккупации?