фото: тюремное
Ерцево, Архангельская область. 24-25.02.10
Все фотографии сняты в ФБУ ОИУ ОУХД-4 (федерально-бюджетном учреждении «объединение исправительных учреждений с особыми условиями хозяйственной деятельности N4 Управления Федеральной службы исполнения наказаний РФ по Архангельской области»), объединение состоит из исправительной колонии строгого режима ИК-28 и колонии-поселения ИК-23 в селе Мостивица, в учреждении содержится почти 1500 человек.
Самое сильное личное впечатление. Большинство, если не почти все сельское и поселковое население России живет не лучше, скорее хуже, чем заключенные колонии-поселения.
За их еду, жилье, бытовые условия, здоровье отвечает УФСИН. Заключенные, родственники и правозащитники могут завалить колонию жалобами, их заявления тщательно рассматриваются. Количество жалоб всеми силами стараются свести на нет, например при обыске жилых помещений администрация колонии все снимает на видео.
Свободы у заключенных поселенцев почти столько же, сколько у небогатых жителей сел, можно иметь свои деньги, ходить в гражданской одежде, забор есть не со всех сторон, неограниченные посещения, у охраны нет оружия. Поселенцам доверяют ключи от уаза, а в лесу они работают целый день предоставленные сами себе. В колонии ик-28 такой «свободы передвижений» конечно нет (еще до отмены статуса «безконвойник» начальство колонии почти всех беспроблемных рекомендовало в эту категорию), зато есть магазин, библиотека, баня.
В целом разрушение стереотипов о зоне происходит в первые полчаса. Перестаешь воспринимать ее как сверх опасное место, а людей вокруг - как животных только и думающих как проткнуть тебя. Находясь внутри встретить сотрудника охраны - редкость. Даже за все электронные двери внутри колонии отвечает заключенный сидящий за пультом. Иногда получается так, что от сопровождающего тебя отделяет 3-4 двери И полное отсутствие камер, но это не пугает. Когда говоришь с человеком, который рубит дрова около котельной, осознаешь, что он убил двоих, а сейчас у него в руке топор и вокруг тебя на 50 метров только осужденные, но при этом не чувствуешь страха или опасности. Своеобразный стокгольмский синдром, которому в той же мере подвержены сотрудники колонии.
Колония строгого режима - градообразующее предприятие поселка Ерцево, а условия у заключенных не хуже, а часто и лучше, чем у их охранников, квадратных метров почти столько же, топят лучше. Бараки в колонии перестраивались и утеплялись в 90ые, а в поселке, где живут охранники, они стоят (а часто еще и горят) с середины 20го века. Хлеб в колонии пекут приличного качества, в поселке своей пекарни нет. В колонии свинарник на 600 свиней, у поселка только привозное мясо. Сейчас колония в процессе получения лицензии, которая даст возможность продавать хлеб жителям поселка. Из более чемдвух тысяч проживающих в поселке жителей работает только около 900 человек, из них 450 в колонии, почти в каждой семье кто-то либо работает/работал на зоне, либо сидел, а после остался, потому что некуда было ехать.
Главу администрации можно описать фразой «все умрут, а я марксист»: коммунист со значком Единой России, прочно ассоциирующий ее с ВКПб. У руководящего состава колонии вместо портретов Путина и Медведева в кабинетах висит Железный Феликс, «великий был человек, Дзержинский за пару лет полтора миллиона беспризорников определил на полезное дело, сейчас такую задачу никто решить не смог бы».
Любовь к советским вождям не мешает веротерпимости, в колонии есть церковь, молельная комната для мусульман и синагога. Начальник колонии, Назим Беляев, мусульманин, на вопрос зачем ему храм и молельные отвечает просто: осужденные, которые ходят молиться ведут себя примерно, наказаний не получают и проблем с ними никогда не бывает.
Синагога появилась в колонии в сентябре, с тех пор два ученика иешивы Мендел Слонимский и Ицхак Аникиенок успели побывать в качестве гостей в колонии уже трижды, наблюдая как формируется община. Большинство ее членов приняло иудаизм уже в колонии, а численность в связи с реформой ФСИН сейчас непостоянная.
Глава общины Михаил Алендер раньше работал в синагоге и на иудейском кладбище в СПб. Убив с другом по неосторожности (хотели навсегда проучить) пристававшего к его беременной жене человека получил от следствия 10 лет уже по формулировке «организатор и заказчик», а его друг осужден как исполнитель убийства.
Несмотря на то, что синагогу от мусульман отделяет одна стена, межконфессиональных конфликтов нет, чтение свитка Эстер на Пурим проходит на фоне мусульманских молитв - за стеной проходит намаз и то и дело слышится «Аллах Акбар». Мусульмане подарили иудеям люстру, а художник из церкви по фотографии нарисовал на стене фразу на иврите.
Община мусульман насчитывает около 25 человек, глава общины Исламуддин Мирзамутдинов из Таджикистана сидит за наркотики, уверяет, что его подставили. Мусульманская молельная комната открыта для таджиков, узбеков, дагестанцев, татар и других, но чеченцам ее посещение запрещено. В «строгой» колонии сидит 36 чеченцев по общеуголовным статьям, почти все они боевики, но за сотрудничество осуждены по более мягким статьям за «разбой», «убийство», «хранение оружия и боеприпасов» без упоминаний терроризма, бандформирований и т.д. Когда первые из них только появились в колонии, запрета не было, но начались конфликты, проблемы и т.д. Чеченцы - основная и почти единственная головная боль руководства колонии, самая сильная и тесная община, даже несмотря на равномерное распределение членов по отрядам.
Христиан в храм ходит чуть больше 30, но батюшка из поселка в колонии не появляется.
Библиотека - то единственное, что в поселке лучше, чем в колонии, она пополнялась за счет имущества заключенных, книги конфисковывались лагерным начальством из личного имущества ссыльных. Из более чем 25 тысяч заключенных в 40ые годы 3/4 осужденных были репрессированными по 58ой статье (контрреволюционная деятельность). Не случайно поселок был основан в 1937 году.
Охранники колонии называют ФСКН «Смершем». Многие старшие офицеры, общаясь с бывшими коллегами и друзьями, ныне работающими в системе ФСКН, узнавая как работает ведомство, верят и сочувствуют большинству заключенных осужденных за наркотики. Администрации из дел прибывших по этапу иногда очевидно, что наркотики подброшены. Трудно охранять, перевоспитывать, содержать под стражей людей, зная, что они невиновны.
Уже в ближайшее время, согласно проводимой реформе, не останется отбывающих первое наказание в одной колонии с рецедивистами, считается, что это облегчит исправление. Однако процесс наставления в немалой степени тормозится самим руководством ФСИН. Оно делает все, чтобы снизить мотивацию заключенных к работе: увеличиваются нормативы, снижается зарплата (заключенный и так получает только 25% от нее, остальное остается у ФСИН), как следствие желающих работать все меньше и меньше. Еще одна важная проблема про которую говорят сотрудники колонии - нехватка кадров, колония не может найти людей нужной квалификации. Вместо 12 начальников отрядов по штатному расписанию работает только 5, а ведь это те, кто непосредственно работает с заключенными.
До села Мостовица 30км на Урале или 20км по железной дороге, зимой автотрассу заметает, а весной и осенью наоборот транспорт не может пройти из-за распутицы. Кузов Урала, на котором ездит смена, не отапливается, в минус 19 на улице в кузове - минус 17, охранники обуты в валенки, и закутаны одеяла. Если урал не сломается, дорога займет полтора часа. В тот день смене повезло - колесо у Урала отвалилось уже после приезда в ик-23. Из двух уазиков заводится только один, за последние 10 лет колония не получила ни рубля на капитальные вложения. Оба лесопогрузчика в тот день так и не заработали, один не завелся, а у другого после 40 минут прогрева сломался мост.
В лесу заключенные работают без охраны группами по 7 человек плюс старший на делянке. Идут по очереди, первый с лопатой - откапывает стволы (снег по пояс), дальше двое с бензопилой валят дерево, за ними двое с топорами обрубают ветки, замыкает гусеничный трактор, он оттаскивает стволы к дороге. Лесные делянки делятся на зимние и летние, на зимних при плюсовой температуре работать нельзя - болото. Единственное напоминание о том, что работают зеки - сопровождающие сотрудники колонии, они мерзли только из-за меня, гражданского.
В колонии-поселении работают почти все, чего нельзя сказать про колонию строгую ик-28, где трудится только треть осужденных. Занятость разделяет всех осужденных на два условных класса: старшие и младшие. Если среди старших большинство хочет работать, умеет работать, знает кем хочет работать, когда выйдет на свободу. Например Юрий Иванов, 21 год стажа поваром, работает в колонии на колке дров для котельной, после освобождения хочет вернуться к плите. осужден за бытовую драку, повлекшую заключение со строгим режимом. Наоборот большинство более молодых заключенных до 32 лет никогда до колонии не работали, работать обычно не хотят и не знают чем будУт заниматься, когда истечет срок заключения. А вероятность получения УДО или более мягкого режима у этой группы как раз выше.
УДО по описанию и заключенных, и администрации - маятник разочарований для всех. Два примера. Заключенный рецидивист (второй срок) с тяжким преступлением подает на УДО, администрация колонии пишет отрицательное заключение и прикладывает множественные нарушение распорядка включая «пьянку» (водитель, категория прав Е, был на бесконвойном содержании), суд выносит положительное решение. Другой осужденный, первая судимость, работал до суда, высшее образование, преступление по неосторожности, признание, положительная рекоммендация колонии и отсутсвие нарушений. Отказ суда. Сотрудники колонии прямо говорят, что есть удачные годы, а есть «непроходные», а от самого заключенного уже мало, что зависит. По умолчанию руководство колонии всегда старается писать всем, кто не замечен в нарушении режима, положительные характеристики.
Если где-то далеко в москве модно говорить про то, что систему закоротило, то здесь система наоборот показывает фантастическую устойчивость, за 80 лет принципы заложенные в нее не изменились, а умерший почти 84 года назад основатель до сих пор образец личности и профессиональной квалификации. Система устойчива и функционирует, только создавалась и заточена она совершенно под другие цели, ее эффективность по задачам на 2010 год стремится к нулю. Нельзя одновременно изолировать от общества, перевоспитывать и усиленно принуждать к труду.
PS: Уже несколько раз слышал вопрос, почему меня так волнует тема исправительных учреждений. Потому что эти люди через несколько лет выйдут на свободу, а по закону им предоставляется бесплатный билет. Нет не в родной город, а в Москву. Всем освобождающимся государство оплачивает билет до столицы. Многие из выходящих из колонии не умеют и не хотят работать. За время в колонии они только сильнее отдалились от общества. Можно оправданно обвинить меня в эгоизме, в данном аспекте не волнуют те, кто сидит пожизненный срок, волнуют те, кто будет ходить со мной улицам одного города уже очень скоро.
PPS: Если вдруг кто-то дочитал до этого места, в колонии среди заключенных есть фотограф, адекватный неагрессивный парень, снимает он всем понятно каким "ведром", было бы здорово, если какой-нибудь фотопроизводитель подарил ему хотя бы немного приличный фотоаппарат, есть гарантия, что он дойдет до него и он сможет им пользоваться, доступ к компьютеру у него есть. Парень сможет не убивать время и страдать от скуки, а чем-то заниматься. Если такая фотокомпания найдется, связаться можно по avdeevmg@gmail.com, расскажу все.
Русский язык почти как не родной, огромное спасибо Даше Черкудиновой и Олегу Кашину, что прочитали первыми. Так как ездил я в первую очередь за фотографиями, то они все тут.