Последняя глава новой книги (редакция первая)
О причинах гибели первого храма
Когда в начале последней трети позапрошлого века в Екатеринодаре появился новый, каменный, а значит, как думалось, построенный на века, войсковой собор, нить истории - истории, над которой стоит задуматься, - и вправду, не прервалась.
Собор, таким загадочным образом появившийся, получивший русские формы и новое посвящение в честь русского святого благоверного князя, казалось бы, совлёк с построившей его человеческой общности последние одежды противоречивого и часто печального запорожского прошлого... но всё-таки тоже погиб, прожив немногим меньше, чем прожил его бывший призраком Запорожья предшественник.
О возможных причинах исчезновения Воскресенского соборного храма уже говорилось в начале этой книги.
Почему же погиб Александро-Невский собор?
Одной из очевидных причин его гибели, вне всякого сомнения, стала злоба. Злоба, пущенная в свои сердца совершенно конкретными людьми-разрушителями. Она обезобразила их, заставила отказаться от Бога и начать вытравлять из жизни людей всё, что было связано с Его именем.
Однако злоба злобе рознь.
В мире существует злоба иррациональная, инфернальная. Такая злоба стремится к разрушению ради разрушения, к уничтожению существующего из ненависти к любому бытию. Она обычна для беса или бесноватого человека.
Но если мы сегодня станем утверждать, что 100 лет назад православные храмы на русской земле разрушались бесами или бесноватыми, это утверждение будет неверным.
Очевидно, что в своём большинстве гонители Церкви были обычными русскими людьми, которыми овладела другая злоба - злоба человеческая, направленная против того, что они считали ложным, вредным, несправедливым.
Что же заставило их не выдержать искушения и пустить в себя эту злобу?
Очень многое, происходящее в нашей жизни, не проходит бесследно, так или иначе сказывается в дальнейшем, - в жизни христианского храма такая взаимосвязь проявляется, наверное, с особенной силой. История Александро-Невского собора, возможно, как никакая другая позволяет ответить на вопрос о причинах трагедии, постигшей Русскую Церковь в XX веке.
Александро-Невский войсковой собор строился приезжими мастерами - они приглашались подрядчиками из центральной России. Привлекавшиеся на стройку в качестве чернорабочих казаки проявляли себя с худшей стороны: уклонялись от работы, не вырабатывали своей нормы, задерживали работу приглашённых мастеровых. Однако построенный собор стал считаться казачьим собором.
В начале XX века город Екатеринодар, в отличие от всех станиц и хуторов Кубанской области, не являлся казачьим поселением335. Несмотря на это, та часть населения Екатеринодара, «которая не принадлежала к казачьему сословию, не всегда имела доступ в войсковой Александро-Невский собор»336.
Сегодня у нас уже нет возможности уточнить, что имел в виду человек, который написал об ограниченном доступе в собор для православных людей не казачьего сословия. Возможно, причины этого ограничения были объективными - например, не все православные могли поместиться в собор в дни каких-то больших праздников, на которые собирались представители Кубанского казачьего войска со всей Кубани.
Несомненно, в подобных объективных случаях то же соборное духовенство было бессильно что-либо изменить.
Однако в иных случаях всё зависело исключительно от соборного духовенства.
В феврале 1913 года староста собора И. Гладкий писал соборному протоиерею Созонту Мищенко, что на клиросе во время богослужений необходим человек, который читал бы «все положенное громко, внятно, разборчиво и молитвенно, что у нас совершено почти отсутствует, за небольшими исключениями, а между тем это оказывает громадное значение».
В апреле 1914 года староста Гладкий писал уже настоятелю, что, как ему дважды заявляли прихожане, соборное духовенство не желало крестить детей «даже очень слабых и заставляет кумовьев ходить за этим по несколько раз в собор».
По его же свидетельству, на 3-й день Пасхи 1914 года никто из соборных священников не пришёл в собор служить вечерню. Чтобы призвать кого-то из пастырей на службу, «пришлось звонить значительно больше часа и уже по усиленной просьбе моей отслужил вечерню о. Яков, проходивший случайно мимо собора и он же любезно окрестил одного ребенка, - другие же священники сторонние, служащие у нас, зачастую не хотят исполнять треб и прихожане идут в другие храмы».
В одно из воскресений мая 1914 года, во время службы священника Владимира Садовского, в собор не явился ни один из соборных диаконов. Тогда староста Гладкий выдал сторожу Степану 60 копеек на извозчика, «чтобы поехал к диакону пригласил, так как пришлось звонить 1 ч. 35 минут».
То же самое происходило и в последующее время. После того, как для пения на службах в будние дни стали назначать некоторое число певчих Войскового хора - «для большого благолепия и привлечения прихожан к собору», - некоторые соборные диаконы перестали посещать службы, «иногда даже приходилось посылать на дом за седьмичным».
Староста сетовал: «Мне кажется должно быть оскорбительным для священно-церковно-служителя присылка сторожа с просьбой пожаловать служить в свою седьмицу. Наконец в других церквах служат, а в соборе не желают... Во многих соборах бывает только по два диакона и I псаломщику и службы также совершаются ежедневно, а у нас 5 диаконов и собор, как следует не обслуживается».
Как уже было сказано, одним из оснований уничтожения Александро-Невского собора стали «жалобы воинских частей, учащихся школ и жителей домов на колокольный звон, мешавший им отдыхать».
Такие «жалобы» можно было бы счесть нелепым и ничего не стоящим поводом (разве сегодня нам мешает церковный колокольный звон, продолжающийся обычно не более 5 минут?), притянутым за уши для совершения беззакония... если только не знать правды.
Соборный староста Гладкий и в 1914, и в 1915 годах убедительно просил настоятеля собора «установить расписанием, хотя бы по временам года, точно определенное время для начала звона к службам утром и вечером, так как у нас каждый служащий священник подчиняет время звона по своим личным надобностям, ничуть не считаясь с прихожанами, на что последние так же очень сетуют, а самую продолжительность звона ограничить как установлено законом в 20 и 30 минут, а то у нас звонят до полутора часа», что «не сомненно приносит ущерб и причту и храму и религии».
К этому Гладкий добавлял, оправдываясь: «Пишу и прошу об этом не с дурной какой либо стороны, а потому, что стоя ближе к прихожанам, вижу, что пора и нам войсковым соборянам подтянуться, иначе много прихожан перейдут в новый собор и Троицкую церковь, где, говорят, причты благожелательные относятся к исполнению треб и чаще произносят проповеди, что для прихожан ранней обедни весьма важно».
В 1919 году, во время братоубийственной Гражданской войны, на «преступное, легкомысленное, небрежное, грубое и соблазнительное отношение к своему делу» соборного духовенства указывал протопресвитер Добровольческой армии Георгий Шавельский.
Тогда же повлиять на происходящее в соборе пытался войсковой атаман ККВ А. П. Филимонов.
Из документов бывшего Областного правления и канцелярии прежних атаманов Филимонов узнал о многочисленных возмутительных происшествиях, случавшихся в войсковом соборе. Например, по небрежности духовенства из собора пропадали облачения, кресты, разная утварь и вещи мирян. Требы священниками, за исключением протоиерея Михаила Воскресенского, совершались наспех. Случалось, ленившиеся идти в храм священники и диаконы просили сторожа принести им крест или Евангелие, и сторож забирал их прямо с престола. Наконец, как передавали атаману, из собора... был выкраден антиминс, а в другом случае... была опрокинута Чаша с Дарами337.
Сделанное соборным старостой Гладким в апреле 1914 года указание на новые Екатерининский собор и Троицкую церковь, с противопоставлением их войсковому собору, кажется глубоко символичным. - Оба этих храма, так или иначе, сохранились до наших дней.
Мог ли сохраниться первый Александро-Невский войсковой собор?
Было ли у него основание сохраниться?
Безусловно, было. Но то, что стало основанием для разрушения, перевесило.
Возможно, люди, которые несли в этот мир вещи, ставшие основанием для кого-то разрушить собор, посчитали бы несказанными безумством и дикостью мысль, что совершавшееся ими может когда-то стать таким основанием.
Но их дела стали им, и безумцами оказались они, забывшие, что ничего не проходит бесследно, а тем более в храме Господнем.
Почти каждый из нас надеется, ждёт, жаждет справедливости, низвержения беззакония. Но когда беззаконие будет низверженным, может открыться, что низверженной окажется сама наша жизнь, если беззаконие творили мы сами.
Такое открытие часто внезапно и поразительно - как груда камней на месте, где только что стоял великолепный войсковой собор, построенный, как думалось, на века.
Воскресенский войсковой собор, первый грандиозный соборный храм на Кубани, был построен без каменного основания и через несколько десятков лет исчез, когда его дерево сгнило.
Александро-Невский войсковой собор, пришедший на смену Воскресенскому, был построен на полноценном каменном основании, но оно не помогло ему сохраниться.
Когда в начале последней трети позапрошлого века в Екатеринодаре появился новый, каменный, а значит, как думалось, построенный на века, войсковой собор, нить истории - истории, над которой стоит задуматься, - и вправду, не прервалась.
Собор, таким загадочным образом появившийся, получивший русские формы и новое посвящение в честь русского святого благоверного князя, казалось бы, совлёк с построившей его человеческой общности последние одежды противоречивого и часто печального запорожского прошлого... но всё-таки тоже погиб, прожив немногим меньше, чем прожил его бывший призраком Запорожья предшественник.
О возможных причинах исчезновения Воскресенского соборного храма уже говорилось в начале этой книги.
Почему же погиб Александро-Невский собор?
Одной из очевидных причин его гибели, вне всякого сомнения, стала злоба. Злоба, пущенная в свои сердца совершенно конкретными людьми-разрушителями. Она обезобразила их, заставила отказаться от Бога и начать вытравлять из жизни людей всё, что было связано с Его именем.
Однако злоба злобе рознь.
В мире существует злоба иррациональная, инфернальная. Такая злоба стремится к разрушению ради разрушения, к уничтожению существующего из ненависти к любому бытию. Она обычна для беса или бесноватого человека.
Но если мы сегодня станем утверждать, что 100 лет назад православные храмы на русской земле разрушались бесами или бесноватыми, это утверждение будет неверным.
Очевидно, что в своём большинстве гонители Церкви были обычными русскими людьми, которыми овладела другая злоба - злоба человеческая, направленная против того, что они считали ложным, вредным, несправедливым.
Что же заставило их не выдержать искушения и пустить в себя эту злобу?
Очень многое, происходящее в нашей жизни, не проходит бесследно, так или иначе сказывается в дальнейшем, - в жизни христианского храма такая взаимосвязь проявляется, наверное, с особенной силой. История Александро-Невского собора, возможно, как никакая другая позволяет ответить на вопрос о причинах трагедии, постигшей Русскую Церковь в XX веке.
Александро-Невский войсковой собор строился приезжими мастерами - они приглашались подрядчиками из центральной России. Привлекавшиеся на стройку в качестве чернорабочих казаки проявляли себя с худшей стороны: уклонялись от работы, не вырабатывали своей нормы, задерживали работу приглашённых мастеровых. Однако построенный собор стал считаться казачьим собором.
В начале XX века город Екатеринодар, в отличие от всех станиц и хуторов Кубанской области, не являлся казачьим поселением335. Несмотря на это, та часть населения Екатеринодара, «которая не принадлежала к казачьему сословию, не всегда имела доступ в войсковой Александро-Невский собор»336.
Сегодня у нас уже нет возможности уточнить, что имел в виду человек, который написал об ограниченном доступе в собор для православных людей не казачьего сословия. Возможно, причины этого ограничения были объективными - например, не все православные могли поместиться в собор в дни каких-то больших праздников, на которые собирались представители Кубанского казачьего войска со всей Кубани.
Несомненно, в подобных объективных случаях то же соборное духовенство было бессильно что-либо изменить.
Однако в иных случаях всё зависело исключительно от соборного духовенства.
В феврале 1913 года староста собора И. Гладкий писал соборному протоиерею Созонту Мищенко, что на клиросе во время богослужений необходим человек, который читал бы «все положенное громко, внятно, разборчиво и молитвенно, что у нас совершено почти отсутствует, за небольшими исключениями, а между тем это оказывает громадное значение».
В апреле 1914 года староста Гладкий писал уже настоятелю, что, как ему дважды заявляли прихожане, соборное духовенство не желало крестить детей «даже очень слабых и заставляет кумовьев ходить за этим по несколько раз в собор».
По его же свидетельству, на 3-й день Пасхи 1914 года никто из соборных священников не пришёл в собор служить вечерню. Чтобы призвать кого-то из пастырей на службу, «пришлось звонить значительно больше часа и уже по усиленной просьбе моей отслужил вечерню о. Яков, проходивший случайно мимо собора и он же любезно окрестил одного ребенка, - другие же священники сторонние, служащие у нас, зачастую не хотят исполнять треб и прихожане идут в другие храмы».
В одно из воскресений мая 1914 года, во время службы священника Владимира Садовского, в собор не явился ни один из соборных диаконов. Тогда староста Гладкий выдал сторожу Степану 60 копеек на извозчика, «чтобы поехал к диакону пригласил, так как пришлось звонить 1 ч. 35 минут».
То же самое происходило и в последующее время. После того, как для пения на службах в будние дни стали назначать некоторое число певчих Войскового хора - «для большого благолепия и привлечения прихожан к собору», - некоторые соборные диаконы перестали посещать службы, «иногда даже приходилось посылать на дом за седьмичным».
Староста сетовал: «Мне кажется должно быть оскорбительным для священно-церковно-служителя присылка сторожа с просьбой пожаловать служить в свою седьмицу. Наконец в других церквах служат, а в соборе не желают... Во многих соборах бывает только по два диакона и I псаломщику и службы также совершаются ежедневно, а у нас 5 диаконов и собор, как следует не обслуживается».
Как уже было сказано, одним из оснований уничтожения Александро-Невского собора стали «жалобы воинских частей, учащихся школ и жителей домов на колокольный звон, мешавший им отдыхать».
Такие «жалобы» можно было бы счесть нелепым и ничего не стоящим поводом (разве сегодня нам мешает церковный колокольный звон, продолжающийся обычно не более 5 минут?), притянутым за уши для совершения беззакония... если только не знать правды.
Соборный староста Гладкий и в 1914, и в 1915 годах убедительно просил настоятеля собора «установить расписанием, хотя бы по временам года, точно определенное время для начала звона к службам утром и вечером, так как у нас каждый служащий священник подчиняет время звона по своим личным надобностям, ничуть не считаясь с прихожанами, на что последние так же очень сетуют, а самую продолжительность звона ограничить как установлено законом в 20 и 30 минут, а то у нас звонят до полутора часа», что «не сомненно приносит ущерб и причту и храму и религии».
К этому Гладкий добавлял, оправдываясь: «Пишу и прошу об этом не с дурной какой либо стороны, а потому, что стоя ближе к прихожанам, вижу, что пора и нам войсковым соборянам подтянуться, иначе много прихожан перейдут в новый собор и Троицкую церковь, где, говорят, причты благожелательные относятся к исполнению треб и чаще произносят проповеди, что для прихожан ранней обедни весьма важно».
В 1919 году, во время братоубийственной Гражданской войны, на «преступное, легкомысленное, небрежное, грубое и соблазнительное отношение к своему делу» соборного духовенства указывал протопресвитер Добровольческой армии Георгий Шавельский.
Тогда же повлиять на происходящее в соборе пытался войсковой атаман ККВ А. П. Филимонов.
Из документов бывшего Областного правления и канцелярии прежних атаманов Филимонов узнал о многочисленных возмутительных происшествиях, случавшихся в войсковом соборе. Например, по небрежности духовенства из собора пропадали облачения, кресты, разная утварь и вещи мирян. Требы священниками, за исключением протоиерея Михаила Воскресенского, совершались наспех. Случалось, ленившиеся идти в храм священники и диаконы просили сторожа принести им крест или Евангелие, и сторож забирал их прямо с престола. Наконец, как передавали атаману, из собора... был выкраден антиминс, а в другом случае... была опрокинута Чаша с Дарами337.
Сделанное соборным старостой Гладким в апреле 1914 года указание на новые Екатерининский собор и Троицкую церковь, с противопоставлением их войсковому собору, кажется глубоко символичным. - Оба этих храма, так или иначе, сохранились до наших дней.
Мог ли сохраниться первый Александро-Невский войсковой собор?
Было ли у него основание сохраниться?
Безусловно, было. Но то, что стало основанием для разрушения, перевесило.
Возможно, люди, которые несли в этот мир вещи, ставшие основанием для кого-то разрушить собор, посчитали бы несказанными безумством и дикостью мысль, что совершавшееся ими может когда-то стать таким основанием.
Но их дела стали им, и безумцами оказались они, забывшие, что ничего не проходит бесследно, а тем более в храме Господнем.
Почти каждый из нас надеется, ждёт, жаждет справедливости, низвержения беззакония. Но когда беззаконие будет низверженным, может открыться, что низверженной окажется сама наша жизнь, если беззаконие творили мы сами.
Такое открытие часто внезапно и поразительно - как груда камней на месте, где только что стоял великолепный войсковой собор, построенный, как думалось, на века.
Воскресенский войсковой собор, первый грандиозный соборный храм на Кубани, был построен без каменного основания и через несколько десятков лет исчез, когда его дерево сгнило.
Александро-Невский войсковой собор, пришедший на смену Воскресенскому, был построен на полноценном каменном основании, но оно не помогло ему сохраниться.