Когда я возвращаюсь домой.
Когда я возвращаюсь домой, на улице больше стрит-рейсеров, чем случайных смертников.
Я выжимаю газ, считаю до семи, и на спидометре стрелка наползает на деление «120». «120» - это «дышать полной грудью», это 2 единицы на одно сокращение сердца: спокойного, открытого. «120» - это негласно дозволенная скорость по городу, когда не спят только фонари, когда сумерки слепят своей серостью.
Когда я возвращаюсь домой, подвеска глотает рельсы и бугры, как большие таблетки - нехотя, но покорно.
Ливень покрывает глянцем дорогу, и она, как льдинка, облизывает колеса, не давая им уверенного сцепления.
Почти полет. Бог ловко хватает меня за пятку, делает натруженной рукой адреналиновую клизму. Страх трансформируется в инстинкт, инстинкт в осознание, осознание в действие - нога нехотя приподнимается над педалью газа, и стрелка снова вползает в деление «120», но с другой стороны.
Когда я возвращаюсь домой, вместо привычных 7 единиц на магнитоле 18. Ритм ударных задает темп биению сердца. Сердце-ритм-скорость - единый механизм унесения меня вдаль. Не оглушая, просто пронизывая глубокими басами, музыка заполняет пустоту. Не в салоне, во мне.
Когда я возвращаюсь домой, я держусь левой полосы, и даже левее, чем нужно и можно. Воздушные потоки встречных машин толкают меня в бок. Пару светофоров я пролетаю на красный. Не страшно.
Когда я возвращаюсь домой, мне жаль, что я живу не в Суздале, или Твери, или еще дальше, чтобы дорога занимала все время, что есть до сна, а лучше - до подъема, если в два конца. Потому что самое ценное, самое свободное, самое неотъемлемое, что у меня есть - это Дорога. Дорога домой. Но Дома - нет.
Я выжимаю газ, считаю до семи, и на спидометре стрелка наползает на деление «120». «120» - это «дышать полной грудью», это 2 единицы на одно сокращение сердца: спокойного, открытого. «120» - это негласно дозволенная скорость по городу, когда не спят только фонари, когда сумерки слепят своей серостью.
Когда я возвращаюсь домой, подвеска глотает рельсы и бугры, как большие таблетки - нехотя, но покорно.
Ливень покрывает глянцем дорогу, и она, как льдинка, облизывает колеса, не давая им уверенного сцепления.
Почти полет. Бог ловко хватает меня за пятку, делает натруженной рукой адреналиновую клизму. Страх трансформируется в инстинкт, инстинкт в осознание, осознание в действие - нога нехотя приподнимается над педалью газа, и стрелка снова вползает в деление «120», но с другой стороны.
Когда я возвращаюсь домой, вместо привычных 7 единиц на магнитоле 18. Ритм ударных задает темп биению сердца. Сердце-ритм-скорость - единый механизм унесения меня вдаль. Не оглушая, просто пронизывая глубокими басами, музыка заполняет пустоту. Не в салоне, во мне.
Когда я возвращаюсь домой, я держусь левой полосы, и даже левее, чем нужно и можно. Воздушные потоки встречных машин толкают меня в бок. Пару светофоров я пролетаю на красный. Не страшно.
Когда я возвращаюсь домой, мне жаль, что я живу не в Суздале, или Твери, или еще дальше, чтобы дорога занимала все время, что есть до сна, а лучше - до подъема, если в два конца. Потому что самое ценное, самое свободное, самое неотъемлемое, что у меня есть - это Дорога. Дорога домой. Но Дома - нет.