Лафайет и perestroyka
Петр Петрович Черкасов
ЛАФАЙЕТ
ПОЛИТИЧЕСКАЯ БИОГРАФИЯ
М.: Мысль. 1991. 376 с.
скачать с облака
ОТ АВТОРА
ГЛАВА 1. Черный мушкетер
Замок Шаваньяк
Париж
Версаль
Женитьба
ГЛАВА 2. Волонтер республики
Людовик XVI: обманутые надежды
Выбор
Отъезд
ГЛАВА 3. Герой Нового Света
Знакомство с Америкой
Испытания
Франко-американский союз
ГЛАВА 4. Аргонавт свободы
Год во Фракции
Возвращение
Полевой маршал
ГЛАВА 5. «Самый опасный противник»
Кризис верхов
Ассамблея нотаблей
Да здравствуют Генеральные штаты!
ГЛАВА 6. Генерал революции
Прелюдия
Командир Национальной гвардии
Поход на Версаль
Лафайет и Мирабо
Праздник Федерации
ГЛАВА 7. Защитник конституции
Избиение в Нанси
Девяносто первый год
Вареннский кризис
Расстрел на Марсовом поле
ГЛАВА 8. «Изменник, враг свободы»?
Командующий армией »
Падение монархии
Бегство
ГЛАВА 9. Узник антифранцузской коалиции
Тюрьмы
Адриена
Свобода
ГЛАВА 10. «Несносный упрямец»
Изгнанник
«Дуэль» с Бонапартом
И снова в бой
ГЛАВА 11. Заговорщик
Реставрация
Карл X
ГЛАВА 12. «Да здравствует Лафайет! Долой Бурбонов!»
Июльские дни
Программа Ратуши
ГЛАВА 13. Ветеран
Разрыв
Последние годы
ПРИМЕЧАНИЯ
...Еще в студенческие годы в «Книжной лавке писателей» на Кузнецком мосту в Москве мне удалось приобрести книгу В.Я.Богучарского «Маркиз Лафайет - деятель трех революций (Исторический очерк)», изданную в 1899 г. Ее написал историк прогрессивно-либерального направления, в прошлом казачий офицер-народоволец. Он с искренней симпатией и уважением рассказал о человеке, которого современники называли героем Нового и Старого Света, об активном участнике войны североамериканских колоний Великобритании за независимость, видном деятеле Великой французской революции 1789-1799 гг. и Июльской революции 1830 г., национальном герое Франции и США.
Желание глубже изучить все, что связано с жизнью и деятельностью маркиза-революционера, побудило меня обратиться к трудам советских ученых по истории Великой французской революции. Каково же было мое удивление, когда во всех публикациях я не встретил по сути ни одного положительного отзыва о нем! Преобладающими были негативные оценки Лафайета как личности с искусственно раздутой репутацией, убежденного роялиста, даже контрреволюционера и изменника, хотевшего задушить ту самую революцию, началу которой он активно содействовал и в которой играл одну из главных ролей вплоть до августа 1792 г.
Во втором издании БСЭ (1953 г.) можно прочитать о «ненависти Лафайета к народу и революции», о том, что Лафайет уже с осени 1789 г. «стал искать сближения с силами контрреволюции», о его намерениях «использовать армию для подавления революции».
В третьем издании БСЭ (1973 г.) и в Исторической энциклопедии (1965 г.) эта оценка роли Лафайета в Великой французской революции повторяется, хотя и в несколько сглаженном виде. О его «ненависти к народу и революции» уже не говорится, но по-прежнему сохраняются обвинения в контрреволюционности.
По-иному изображен Лафайет в зарубежных (прежде всего французских и американских) энциклопедических изданиях - последователь философии просветителей, неутомимый поборник идей независимости, социального равенства и прав человека, достойный гражданин, филантроп и альтруист. Сорок городов и населенных пунктов США носят имя Лафайета, а опросы общественного мнения во Франции неизменно указывают на него как на самого популярного и уважаемого деятеля Великой французской революции. Как же так?..
Уже тогда, в конце 60-х гг., под впечатлением прочитанного у меня возникло желание разобраться в этих диаметрально противоположных оценках личности Лафайета, но по разным причинам вплотную заняться этим сюжетом мне удалось лишь в 80-х гг., в преддверии 200-летия Великой французской революции, когда не без противодействия «ревнителей устоев» мне удалось опубликовать в издательстве «Наука» краткий биографический очерк о Лафайете.
В процессе работы над книгой стали ясны причины отрицательного отношения к Лафайету в советской историографии. Справедливости ради следует отмстить, что наши американисты более благосклонно, чем франковеды, относились к герою Войны за независимость США.
Прежде всего выяснилось, что ни один советский историк не исследовал биографию Лафайета и уже по этой причине принятые в историографии оценки и суждения нельзя считать достаточно научно обоснованными. То же самое следует сказать и об оценках других, более умеренных деятелей Великой французской революции - фейянов, жирондистов или термидорианцев, биографии которых не изучались на широком документальном материале, равно как и все, что выходило за рамки якобинского периода революции. Были, разумеется, отдельные исключения, но они не влияли на общее направление исследований. Марат, Робеспьер, Сен-Жюст и Бабеф безраздельно господствовали в нашей историко-художественной литературе.
Конечно, само по себе всестороннее изучение якобинской диктатуры и почтительное внимание к ее вождям, свойственное советской историографии 20-70-х гг., можно было бы только приветствовать (здесь действительно сделано много), если бы это изучение и освещение не имели односторонней направленности. В самом деле, наша историография немало потрудилась в доказательстве прогрессивного, революционно-демократического характера якобинской диктатуры. Вместе с тем не давалось подлинно научной интерпретации такого феномена, как террор, жертвами которого стали более 40 тыс. человек, в большинстве своем не имевших никакого отношения ни к контрреволюционным силам, ни к привилегированным слоям общества.
Удивительное дело. Наша строгая историография десятилетиями не могла простить Лафайету и Байи расстрела демонстрации на Марсовом поле 17 июля 1791 г., когда погибли от 50 до 60 человек, по существу обманутых и преданных вождями кордельеров - Дантоном и Демуленом. При этом она же пыталась оправдать соображениями «революционной необходимости» бойню, устроенную в парижских тюрьмах в сентябре 1792 г., когда в своих камерах было убито более 1300 беззащитных заключенных; казни на гильотине почти 17 тыс. «контрреволюционеров»; умерщвление еще 25 тыс. «врагов народа», наконец, репрессии в отношении полумиллиона французов, брошенных в тюрьмы по доносам и наветам, чаще всего необоснованным. Привычные ссылки на классовый подход в данном случае не могут быть признаны удовлетворительными, если вспомнить, что более 70% казненных по приговорам революционных трибуналов составляли рабочие, крестьяне, ремесленники и мелкие буржуа и лишь 29% принадлежали к привилегированным группам и состоятельным гражданам.
Однозначность в оценках якобинской диктатуры и идеализация ее вождей сочетались с не менее односторонней интерпретацией всех других периодов революции - либерального, жирондистского и термидорианского. Все это существенно обедняло наши представления о Великой французской резолюции. К счастью, в самый канун ее 200-летия у нас наметились позитивные перемены в подходе к исследованию этих проблем.
Но вернемся к Лафайету. Почему же в советской историографии преобладало крайне негативное к нему отношение?
Помимо общих соображений, о которых уже сказано, назову две главные причины: суждения современников из числа непримиримых противников Лафайета, т.е. жирондистов и якобинцев, а также мимолетно брошенные по адресу Лафайета замечания К.Маркса и Ф.Энгельса. И те и другие мнения были безоговорочно приняты нашими историками 20-х гг., которые передали «эстафету» неприятия Лафайета последующим поколениям ученых.
Если ознакомиться с теми оценками, которые давали Лафайету Марат, Робеспьер или Дантон (читатель найдет их в книге в достаточном количестве), то эпитеты «мнимый патриот» или «враг свободы» будут не самыми обидными. У них постоянно встречаются такие определения, как «политическое насекомое», «ничтожный паладин», «хитрый царедворец», «приспешник деспотизма», «подлый лакей», «равнодушный философ, только и помышляющий об обогащении» и т.д.
Эти суждения, выдвинутые два столетия назад в пылу острой политической борьбы, были некритически восприняты советскими историками, не попытавшимися проверить справедливость подобного рода обвинений. В то же время не упоминались позитивные и даже восторженные оценки Лафайета такими авторитетами, как Вольтер и Жермена де Сталь, Беранже и Гейне, Гюго, Бальзак, Жорес, не говоря уже о серьезных французских и американских историках, по документам изучавших политическую биографию Лафайета.
К.Маркс и Ф.Энгельс специально не исследовали жизнь Лафайета. В их трудах можно найти лишь единичные упоминания о нем, навеянные, по всей видимости, оценками Марата. В работе «Господин Фогт» К.Маркс обронил фразу, которой, судя по его же последующему признанию, он не придавал особого значения: «В революциях офицеры - самый опасный элемент. От Лафайета до Наполеона - цепь предателей и предательств». Трудно сказать, почему Маркс поставил знак равенства между Лафайетом и Наполеоном. Это были антиподы во всех отношениях, и прежде всего в нравственном. Скорее всего Маркс оказался во власти легенды об измене Лафайета, созданной жирондистами и якобинцами.
В работе «Маркс и «Новая Рейнская газета»» Ф.Энгельс обмолвился, говоря о книге Бужара, посвященной Марату: «Он (Марат. - П.Ч.) безжалостно срывал маску с тогдашних кумиров - Лафайета, Байи и других, разоблачая в их лице уже законченных изменников революции». Как видим, и здесь оценка навеяна высказываниями Марата.
В случайности упоминаний К.Марксом и Ф.Энгельсом имени Лафайета вряд ли можно сомневаться, тем не менее эти высказывания приобрели у нас директивный характер и сказались на оценке его как личности сомнительной и даже контрреволюционной. Ссылками на эти же авторитетные мнения пытались воспрепятствовать реабилитации Лафайета в нашей историографии, предпринятой автором в уже упомянутом биографическом очерке.
Насколько я видел, эту книгу еще никто не оцифровал. Качество издания плохонькое, даже не удалось перевести текст в черно-белый без потерь, поэтому оставили цветным. За помощь в обработке файлов спасибо homme_larochell.
В библиотеке есть раздел, отведенный деятелям первой - либеральной - фазы Революции, фейянам и конституционным монархистам (соответствующий подзаголовок на тематической странице). Впрочем, Лафайет как минимум упоминается в любой крупной работе о ВФР. Вот интересно, кого-нибудь, не знакомого близко с этим персонажем, Петр Петрович в итоге (пере)убедит или нет? ;)
.
Пожалуй, скажу еще, что в наших играх Лафайет занимал как раз заметное место. Ведущая исполнительница роли - Наталья vive_liberta. И, по-моему, образ ей удавался.
"Я сочувствую Лафайету и иронизирую над ним, над его правильностью, над его начищенной саблей и детской беспомощностью. ("Вареннское НЕ-бегство. Обсуждение")"
Оксана и Алексей тоже прекрасно нарисовали этого "армейца на гражданке и штатского на войне" ("1792 год")
#ВеликаяФранцузскаяРеволюция, #библиотекаViveLiberta, #библиотекаИстМат, #скачатьбесплатно
ЛАФАЙЕТ
ПОЛИТИЧЕСКАЯ БИОГРАФИЯ
М.: Мысль. 1991. 376 с.
скачать с облака
ОТ АВТОРА
ГЛАВА 1. Черный мушкетер
Замок Шаваньяк
Париж
Версаль
Женитьба
ГЛАВА 2. Волонтер республики
Людовик XVI: обманутые надежды
Выбор
Отъезд
ГЛАВА 3. Герой Нового Света
Знакомство с Америкой
Испытания
Франко-американский союз
ГЛАВА 4. Аргонавт свободы
Год во Фракции
Возвращение
Полевой маршал
ГЛАВА 5. «Самый опасный противник»
Кризис верхов
Ассамблея нотаблей
Да здравствуют Генеральные штаты!
ГЛАВА 6. Генерал революции
Прелюдия
Командир Национальной гвардии
Поход на Версаль
Лафайет и Мирабо
Праздник Федерации
ГЛАВА 7. Защитник конституции
Избиение в Нанси
Девяносто первый год
Вареннский кризис
Расстрел на Марсовом поле
ГЛАВА 8. «Изменник, враг свободы»?
Командующий армией »
Падение монархии
Бегство
ГЛАВА 9. Узник антифранцузской коалиции
Тюрьмы
Адриена
Свобода
ГЛАВА 10. «Несносный упрямец»
Изгнанник
«Дуэль» с Бонапартом
И снова в бой
ГЛАВА 11. Заговорщик
Реставрация
Карл X
ГЛАВА 12. «Да здравствует Лафайет! Долой Бурбонов!»
Июльские дни
Программа Ратуши
ГЛАВА 13. Ветеран
Разрыв
Последние годы
ПРИМЕЧАНИЯ
...Еще в студенческие годы в «Книжной лавке писателей» на Кузнецком мосту в Москве мне удалось приобрести книгу В.Я.Богучарского «Маркиз Лафайет - деятель трех революций (Исторический очерк)», изданную в 1899 г. Ее написал историк прогрессивно-либерального направления, в прошлом казачий офицер-народоволец. Он с искренней симпатией и уважением рассказал о человеке, которого современники называли героем Нового и Старого Света, об активном участнике войны североамериканских колоний Великобритании за независимость, видном деятеле Великой французской революции 1789-1799 гг. и Июльской революции 1830 г., национальном герое Франции и США.
Желание глубже изучить все, что связано с жизнью и деятельностью маркиза-революционера, побудило меня обратиться к трудам советских ученых по истории Великой французской революции. Каково же было мое удивление, когда во всех публикациях я не встретил по сути ни одного положительного отзыва о нем! Преобладающими были негативные оценки Лафайета как личности с искусственно раздутой репутацией, убежденного роялиста, даже контрреволюционера и изменника, хотевшего задушить ту самую революцию, началу которой он активно содействовал и в которой играл одну из главных ролей вплоть до августа 1792 г.
Во втором издании БСЭ (1953 г.) можно прочитать о «ненависти Лафайета к народу и революции», о том, что Лафайет уже с осени 1789 г. «стал искать сближения с силами контрреволюции», о его намерениях «использовать армию для подавления революции».
В третьем издании БСЭ (1973 г.) и в Исторической энциклопедии (1965 г.) эта оценка роли Лафайета в Великой французской революции повторяется, хотя и в несколько сглаженном виде. О его «ненависти к народу и революции» уже не говорится, но по-прежнему сохраняются обвинения в контрреволюционности.
По-иному изображен Лафайет в зарубежных (прежде всего французских и американских) энциклопедических изданиях - последователь философии просветителей, неутомимый поборник идей независимости, социального равенства и прав человека, достойный гражданин, филантроп и альтруист. Сорок городов и населенных пунктов США носят имя Лафайета, а опросы общественного мнения во Франции неизменно указывают на него как на самого популярного и уважаемого деятеля Великой французской революции. Как же так?..
Уже тогда, в конце 60-х гг., под впечатлением прочитанного у меня возникло желание разобраться в этих диаметрально противоположных оценках личности Лафайета, но по разным причинам вплотную заняться этим сюжетом мне удалось лишь в 80-х гг., в преддверии 200-летия Великой французской революции, когда не без противодействия «ревнителей устоев» мне удалось опубликовать в издательстве «Наука» краткий биографический очерк о Лафайете.
В процессе работы над книгой стали ясны причины отрицательного отношения к Лафайету в советской историографии. Справедливости ради следует отмстить, что наши американисты более благосклонно, чем франковеды, относились к герою Войны за независимость США.
Прежде всего выяснилось, что ни один советский историк не исследовал биографию Лафайета и уже по этой причине принятые в историографии оценки и суждения нельзя считать достаточно научно обоснованными. То же самое следует сказать и об оценках других, более умеренных деятелей Великой французской революции - фейянов, жирондистов или термидорианцев, биографии которых не изучались на широком документальном материале, равно как и все, что выходило за рамки якобинского периода революции. Были, разумеется, отдельные исключения, но они не влияли на общее направление исследований. Марат, Робеспьер, Сен-Жюст и Бабеф безраздельно господствовали в нашей историко-художественной литературе.
Конечно, само по себе всестороннее изучение якобинской диктатуры и почтительное внимание к ее вождям, свойственное советской историографии 20-70-х гг., можно было бы только приветствовать (здесь действительно сделано много), если бы это изучение и освещение не имели односторонней направленности. В самом деле, наша историография немало потрудилась в доказательстве прогрессивного, революционно-демократического характера якобинской диктатуры. Вместе с тем не давалось подлинно научной интерпретации такого феномена, как террор, жертвами которого стали более 40 тыс. человек, в большинстве своем не имевших никакого отношения ни к контрреволюционным силам, ни к привилегированным слоям общества.
Удивительное дело. Наша строгая историография десятилетиями не могла простить Лафайету и Байи расстрела демонстрации на Марсовом поле 17 июля 1791 г., когда погибли от 50 до 60 человек, по существу обманутых и преданных вождями кордельеров - Дантоном и Демуленом. При этом она же пыталась оправдать соображениями «революционной необходимости» бойню, устроенную в парижских тюрьмах в сентябре 1792 г., когда в своих камерах было убито более 1300 беззащитных заключенных; казни на гильотине почти 17 тыс. «контрреволюционеров»; умерщвление еще 25 тыс. «врагов народа», наконец, репрессии в отношении полумиллиона французов, брошенных в тюрьмы по доносам и наветам, чаще всего необоснованным. Привычные ссылки на классовый подход в данном случае не могут быть признаны удовлетворительными, если вспомнить, что более 70% казненных по приговорам революционных трибуналов составляли рабочие, крестьяне, ремесленники и мелкие буржуа и лишь 29% принадлежали к привилегированным группам и состоятельным гражданам.
Однозначность в оценках якобинской диктатуры и идеализация ее вождей сочетались с не менее односторонней интерпретацией всех других периодов революции - либерального, жирондистского и термидорианского. Все это существенно обедняло наши представления о Великой французской резолюции. К счастью, в самый канун ее 200-летия у нас наметились позитивные перемены в подходе к исследованию этих проблем.
Но вернемся к Лафайету. Почему же в советской историографии преобладало крайне негативное к нему отношение?
Помимо общих соображений, о которых уже сказано, назову две главные причины: суждения современников из числа непримиримых противников Лафайета, т.е. жирондистов и якобинцев, а также мимолетно брошенные по адресу Лафайета замечания К.Маркса и Ф.Энгельса. И те и другие мнения были безоговорочно приняты нашими историками 20-х гг., которые передали «эстафету» неприятия Лафайета последующим поколениям ученых.
Если ознакомиться с теми оценками, которые давали Лафайету Марат, Робеспьер или Дантон (читатель найдет их в книге в достаточном количестве), то эпитеты «мнимый патриот» или «враг свободы» будут не самыми обидными. У них постоянно встречаются такие определения, как «политическое насекомое», «ничтожный паладин», «хитрый царедворец», «приспешник деспотизма», «подлый лакей», «равнодушный философ, только и помышляющий об обогащении» и т.д.
Эти суждения, выдвинутые два столетия назад в пылу острой политической борьбы, были некритически восприняты советскими историками, не попытавшимися проверить справедливость подобного рода обвинений. В то же время не упоминались позитивные и даже восторженные оценки Лафайета такими авторитетами, как Вольтер и Жермена де Сталь, Беранже и Гейне, Гюго, Бальзак, Жорес, не говоря уже о серьезных французских и американских историках, по документам изучавших политическую биографию Лафайета.
К.Маркс и Ф.Энгельс специально не исследовали жизнь Лафайета. В их трудах можно найти лишь единичные упоминания о нем, навеянные, по всей видимости, оценками Марата. В работе «Господин Фогт» К.Маркс обронил фразу, которой, судя по его же последующему признанию, он не придавал особого значения: «В революциях офицеры - самый опасный элемент. От Лафайета до Наполеона - цепь предателей и предательств». Трудно сказать, почему Маркс поставил знак равенства между Лафайетом и Наполеоном. Это были антиподы во всех отношениях, и прежде всего в нравственном. Скорее всего Маркс оказался во власти легенды об измене Лафайета, созданной жирондистами и якобинцами.
В работе «Маркс и «Новая Рейнская газета»» Ф.Энгельс обмолвился, говоря о книге Бужара, посвященной Марату: «Он (Марат. - П.Ч.) безжалостно срывал маску с тогдашних кумиров - Лафайета, Байи и других, разоблачая в их лице уже законченных изменников революции». Как видим, и здесь оценка навеяна высказываниями Марата.
В случайности упоминаний К.Марксом и Ф.Энгельсом имени Лафайета вряд ли можно сомневаться, тем не менее эти высказывания приобрели у нас директивный характер и сказались на оценке его как личности сомнительной и даже контрреволюционной. Ссылками на эти же авторитетные мнения пытались воспрепятствовать реабилитации Лафайета в нашей историографии, предпринятой автором в уже упомянутом биографическом очерке.
Насколько я видел, эту книгу еще никто не оцифровал. Качество издания плохонькое, даже не удалось перевести текст в черно-белый без потерь, поэтому оставили цветным. За помощь в обработке файлов спасибо homme_larochell.
В библиотеке есть раздел, отведенный деятелям первой - либеральной - фазы Революции, фейянам и конституционным монархистам (соответствующий подзаголовок на тематической странице). Впрочем, Лафайет как минимум упоминается в любой крупной работе о ВФР. Вот интересно, кого-нибудь, не знакомого близко с этим персонажем, Петр Петрович в итоге (пере)убедит или нет? ;)
.
Пожалуй, скажу еще, что в наших играх Лафайет занимал как раз заметное место. Ведущая исполнительница роли - Наталья vive_liberta. И, по-моему, образ ей удавался.
"Я сочувствую Лафайету и иронизирую над ним, над его правильностью, над его начищенной саблей и детской беспомощностью. ("Вареннское НЕ-бегство. Обсуждение")"
Оксана и Алексей тоже прекрасно нарисовали этого "армейца на гражданке и штатского на войне" ("1792 год")
#ВеликаяФранцузскаяРеволюция, #библиотекаViveLiberta, #библиотекаИстМат, #скачатьбесплатно