Об антисемитских анекдотах, врагах Христа и хаджи.
Три прекрасные истории из книги воспоминаний Игоря Михайловича Дьяконова, знаменитого нашего ассириолога и вообще востоковеда.
Анекдот
В конце войны автор служил переводчиком в Киркенесе, и в какой-то момент в городе стали появляться в большом количестве смершевцы:
"Они сидели у Ефимова, курили без устали, иногда и пили, рассказывали антисемитские анекдоты, часто задевали меня и предлагали элементарные вопросы о местной жизни. Как-то, не выдержав особенно густого антисемитского анекдота, я вышел на улицу и зашел в норвежскую комендатуру - только затем, чтобы услышать там конец того же самого анекдота, только не про еврея, а про шведа".
Там же, тогда же:
"От лагеря мы поднялись на холм, чтобы обозреть местность, и там вышли на саамское стойбище. Оно состояло из нескольких чумов, сделанных из скрещенных жердей, покрытых оленьими шкурами. Саамы (как я уже говорил, норвежцы называют их финнами, а русские - лопарями) были одеты в синие широкие кафтаны, на голове были разноцветные колпаки с несколькими острыми концами. Оленей не было - уже выпустили в горы - летовать.
К нам вышел старик саам, чинно поздоровался. Он хорошо говорил по-норвежски. Мы спросили его про лагерь, он рассказал, что немцы обращались с русскими, если коротко сказать, бесчеловечно. Били прикладами, не давали есть, не давали разводить огонь.
- Вообще, - сказал он, - немцы не люди, а враги Христовы. И финны тоже, - прибавил он, подумав.
- Почему финны? - спросил я. - А как же. Мы ведь в чуме слушали радио Хельсинки (по-фински он, видно, понимал не хуже, чем по-норвежски: саамы постоянно кочуют через границу). - Они там говорили, что ведут против русских священную войну. А чей лозунг «священная война»? Мусульманский. Значит, они Христа предали".
Хаджи
Про академика Бободжана Гафурова:
"Впоследствии, когда ему стало ясно, что жить ему оставалось недолго, он пошел в ЦК и обратил внимание на то, что Саудовская Аравия приобретает сейчас все большее политическое значение, а мы не имеем никаких сведений о том, что там происходит. Он предложил, что, будучи мусульманином, может поехать туда как паломник и посетит Медину и Мекку. Это ему разрешили и дали переводчика-мусульманина же. По прибытии в Мекку он был уже в таком слабом состоянии, что его обнесли вокруг святыни на носилках. Вернувшись в Москву, он созвал ближайших людей в свой кабинет в Институте и сказал приблизительно так:
- Что я был первым секретарем ЦК компартии Таджикистана - это чепуха. Что я был членом ЦК КПСС - чепуха. Что я был академиком - это тоже чепуха. А вот что я хаджи - это в моем кишлаке оценят. - И уехал на родину умирать".
И в качестве бонуса - история о настоящем поклоннике классической музыки:
"- Я новый комендант, полковник Рослов убыл со своей частью, моя фамилия Лукин-Григэ, зовут меня Павел Григорьевич. Настоящая фамилия его была Лукин, но он был поклонником музыки Грига и еще и юности официально принял вторую фамилию Григэ, что означало «Григ Эдвард»"
Вообще книга очень интересная, местами довольно откровенная, но депрессивная - видимо, это характер Игоря Михайловича.
Анекдот
В конце войны автор служил переводчиком в Киркенесе, и в какой-то момент в городе стали появляться в большом количестве смершевцы:
"Они сидели у Ефимова, курили без устали, иногда и пили, рассказывали антисемитские анекдоты, часто задевали меня и предлагали элементарные вопросы о местной жизни. Как-то, не выдержав особенно густого антисемитского анекдота, я вышел на улицу и зашел в норвежскую комендатуру - только затем, чтобы услышать там конец того же самого анекдота, только не про еврея, а про шведа".
Там же, тогда же:
"От лагеря мы поднялись на холм, чтобы обозреть местность, и там вышли на саамское стойбище. Оно состояло из нескольких чумов, сделанных из скрещенных жердей, покрытых оленьими шкурами. Саамы (как я уже говорил, норвежцы называют их финнами, а русские - лопарями) были одеты в синие широкие кафтаны, на голове были разноцветные колпаки с несколькими острыми концами. Оленей не было - уже выпустили в горы - летовать.
К нам вышел старик саам, чинно поздоровался. Он хорошо говорил по-норвежски. Мы спросили его про лагерь, он рассказал, что немцы обращались с русскими, если коротко сказать, бесчеловечно. Били прикладами, не давали есть, не давали разводить огонь.
- Вообще, - сказал он, - немцы не люди, а враги Христовы. И финны тоже, - прибавил он, подумав.
- Почему финны? - спросил я. - А как же. Мы ведь в чуме слушали радио Хельсинки (по-фински он, видно, понимал не хуже, чем по-норвежски: саамы постоянно кочуют через границу). - Они там говорили, что ведут против русских священную войну. А чей лозунг «священная война»? Мусульманский. Значит, они Христа предали".
Хаджи
Про академика Бободжана Гафурова:
"Впоследствии, когда ему стало ясно, что жить ему оставалось недолго, он пошел в ЦК и обратил внимание на то, что Саудовская Аравия приобретает сейчас все большее политическое значение, а мы не имеем никаких сведений о том, что там происходит. Он предложил, что, будучи мусульманином, может поехать туда как паломник и посетит Медину и Мекку. Это ему разрешили и дали переводчика-мусульманина же. По прибытии в Мекку он был уже в таком слабом состоянии, что его обнесли вокруг святыни на носилках. Вернувшись в Москву, он созвал ближайших людей в свой кабинет в Институте и сказал приблизительно так:
- Что я был первым секретарем ЦК компартии Таджикистана - это чепуха. Что я был членом ЦК КПСС - чепуха. Что я был академиком - это тоже чепуха. А вот что я хаджи - это в моем кишлаке оценят. - И уехал на родину умирать".
И в качестве бонуса - история о настоящем поклоннике классической музыки:
"- Я новый комендант, полковник Рослов убыл со своей частью, моя фамилия Лукин-Григэ, зовут меня Павел Григорьевич. Настоящая фамилия его была Лукин, но он был поклонником музыки Грига и еще и юности официально принял вторую фамилию Григэ, что означало «Григ Эдвард»"
Вообще книга очень интересная, местами довольно откровенная, но депрессивная - видимо, это характер Игоря Михайловича.