СМЕШНОЕ И СТРАШНОЕ
смешное детство
Кирусе скоро четыре года. Пришла развлечься с мамой, которая уже полдня зависает в состоянии «не трогайте меня я валяюсь». Поит как бы чаем из термоса, угощает как бы печеньками, засовывает под мышку пилочку от ногтей:
-- А теперь помериим температуру. Ой, ужас, у тебя температура - двенадцать километров!!!!
-- Не смеись! Не смеись! У тебя же пять километров температура!
Бабушке Жене за 90, у нее здоровое сердце и темнота перед глазами. Бабушка провалилась в прошлое. Ее обнаруживают сидящей посреди комнаты. Я на параде, говорит. Здесь так красиво, музыка, люди идут. Не поднимайте меня, оставьте в покое, помнете мне платье! Летом ее вывезли на свежепостроенную дачу (мой папа - ее младший сын - видно, все еще хочет изумить маму своими жизненными успехами). Она решила, что это профсоюзный санаторий. Сидела под солнцем в шерстяном костюме и прижимала к груди сумочку, чтобы не украли. Свою комнату называла номером. Меня - председателем профкома.
А теперь ей стало страшно по ночам. Слышит голоса. Говорит: на нашем этаже дежурят люди из ЦК. Их поставили для охраны (в общем коридоре - курилка, там действительно часто тусуются местные мужички). Почти логично: она бывший председатель учительского профсоюза, и «они» ей поставили охрану (ну был же личный шофер когда-то). Однако каждую ночь ближе к 12 происходит ужасное: все люди из ЦК заходят в ее квартиру, на сон и постой. Чужие мужики ходят по дому, вы должны со мной ночевать, мне страшно.
Еще бабушка все время собирается домой. Недавно перебила свой праздничный сервиз - собирала вещи, что-то искала на полках. В последнее время «домой» -- это в деревню под городом Тверь-Калинин-Тверь. Туда, где прошло детство и откуда она уехала вписываться в городскую жизнь. В результате получилась ровная, хорошая советская карьера. Институт, распределение, работа учительницей русского языка и литературы, профсоюз, инспектирование школ, речи, речи, речи, повышение в должности, снова речи, загранпоездки в совделегациях, санатории. Всю деревенскую родню выписала в Минск и взяла под крыло. После выхода на пенсию еще 20 лет держалась в своем уме и жила интересами разросшегося клана, упрямо всех собирала по праздникам.
Последние 10 лет пироги становились все хуже и хуже, потом крышка захлопнулась, а сильное деревенское сердце все бьется. И приходят в полной темноте вытесненные советские страхи, и люди из ЦК заходят как к себе домой - вроде охрана, а вроде опасные чужие мужики. И надо бежать домой, в деревню.
Кирусе скоро четыре года. Пришла развлечься с мамой, которая уже полдня зависает в состоянии «не трогайте меня я валяюсь». Поит как бы чаем из термоса, угощает как бы печеньками, засовывает под мышку пилочку от ногтей:
-- А теперь помериим температуру. Ой, ужас, у тебя температура - двенадцать километров!!!!
-- Не смеись! Не смеись! У тебя же пять километров температура!
Бабушке Жене за 90, у нее здоровое сердце и темнота перед глазами. Бабушка провалилась в прошлое. Ее обнаруживают сидящей посреди комнаты. Я на параде, говорит. Здесь так красиво, музыка, люди идут. Не поднимайте меня, оставьте в покое, помнете мне платье! Летом ее вывезли на свежепостроенную дачу (мой папа - ее младший сын - видно, все еще хочет изумить маму своими жизненными успехами). Она решила, что это профсоюзный санаторий. Сидела под солнцем в шерстяном костюме и прижимала к груди сумочку, чтобы не украли. Свою комнату называла номером. Меня - председателем профкома.
А теперь ей стало страшно по ночам. Слышит голоса. Говорит: на нашем этаже дежурят люди из ЦК. Их поставили для охраны (в общем коридоре - курилка, там действительно часто тусуются местные мужички). Почти логично: она бывший председатель учительского профсоюза, и «они» ей поставили охрану (ну был же личный шофер когда-то). Однако каждую ночь ближе к 12 происходит ужасное: все люди из ЦК заходят в ее квартиру, на сон и постой. Чужие мужики ходят по дому, вы должны со мной ночевать, мне страшно.
Еще бабушка все время собирается домой. Недавно перебила свой праздничный сервиз - собирала вещи, что-то искала на полках. В последнее время «домой» -- это в деревню под городом Тверь-Калинин-Тверь. Туда, где прошло детство и откуда она уехала вписываться в городскую жизнь. В результате получилась ровная, хорошая советская карьера. Институт, распределение, работа учительницей русского языка и литературы, профсоюз, инспектирование школ, речи, речи, речи, повышение в должности, снова речи, загранпоездки в совделегациях, санатории. Всю деревенскую родню выписала в Минск и взяла под крыло. После выхода на пенсию еще 20 лет держалась в своем уме и жила интересами разросшегося клана, упрямо всех собирала по праздникам.
Последние 10 лет пироги становились все хуже и хуже, потом крышка захлопнулась, а сильное деревенское сердце все бьется. И приходят в полной темноте вытесненные советские страхи, и люди из ЦК заходят как к себе домой - вроде охрана, а вроде опасные чужие мужики. И надо бежать домой, в деревню.