(no subject)
Поскольку на суд к tetraox я вчера опоздал, получить представление о происходящем удалось только поболтав с ним по дороге (когда он любезно согласился добросить меня до дома, спасибо ему).
Из разговора я понял, что ходатайствовать о назначении экспертизы на месте защиты было ошибкой. Напротив, в подобной ситуации следовало максимально препятствовать назначению экспертизы филолого-лингвистического толка.
Дело в том, что судебная система в России (как и во многих других странах) подчиняется принципу презумпции виновности, т.е. исходит из императива, по которому любой, попавший в жернова судебной системы, должен быть осужден.
Все это, разумеется, неофициально, понятно, что согласно конституции, все наоборот: декларируется презумпция невиновности и независимость суда. В реальности же суд, милиция и прокуратура, да и прочая исполнительная власть очень тесно связаны. Если следствие предоставило обвинительное заключение в суд, а суд взял и оправдал этого человека, следствию засчитывается жирный минус, то же самое и прокуратуре, поэтому следователи и прокуроры стараются максимально сраститься с судами, чтобы избежать подобных осложнений. В результате оправдательные приговоры случаются только в самых крайних случаях, когда налицо уж очень явные и грубые ошибки следствия, да и то - судьи в таких случаях стараются переквалифицировать дело, или договориться с подсудимыми об их согласии на амнистию, лишь бы не выносить оправдательного приговора. Говорят, что при Сталине десять процентов всех приговоров были оправдательными, сейчас же что-то около двух десятых процента.
Обычно судьи выносят приговор после консультации по телефону с вышестоящими чиновниками, потому и стал употребим термин "телефонное право", т.е. право, не имеющее ничего общего с независимостью судебной власти.
Единственное, чего хоть чуть-чуть боятся судьи - это отмены приговора в более высшей инстанции, поскольку это сказывается на карьере, поэтому стараются допускать как можно меньше формальных нарушений. Работа адвоката в таких условиях тоже далека, например, от американских детективов, у нас, как правило, адвокат старается как можно больше смягчить приговор, рассказывая суду о том, какой подсудимый несчастный (за примерами далеко ходить не надо, посмотрите хотя бы Достоевского, где суть речи адвоката сводилась к тому, что да, наверное подсудимый действительно замочил папашу, хоть это толком и не доказано, но ведь папаша, по правде говоря, был говно-человечишко, так что нельзя ли подсудимого оправдать или хотя бы дать приговор помягче?). И уж в особо упертых случаях, когда известно, что подсудимый готов бороться за невиновность до конца, задача защиты в условиях российского правосудия заключается в том, чтобы спровоцировать судью на как можно большее число формальных нарушений, так как понятно, что в первой инстанции приговор будет наверняка обвинительным, но допущенные судьей нарушения позволят отменить приговор в инстанции более высокого уровня и вернуть его на перерассмотрение обратно; и если удастся это сделать несколько раз, могут истечь сроки давности и подсудимый останется без судимости.
Таким образом, на адвокатов рассчитывать можно очень редко, практика показывает, что даже лучшие из них первым делом начинают кричать "срочно собирай характеристики, чтобы дали условный срок", вместо того, чтобы думать об оправдании.
Что же касается экспертизы - то этот институт является форменной насмешкой над здравым смыслом. Все экспертные организации, которые признаются судом, являются частью системы МинЮста, т.е. встроены в триумвират милиция - прокуратура - суд. Поэтому рассчитывать на объективность и независимость экспертизы столь же наивно, как полагаться на честность гопника, который просит у тебя телефон позвонить и обещает вернуть его назад сразу же после звонка.
И если техническая экспертиза в некоторых случаях еще вынуждена быть относительно объективной, и человек, действительно невиновный, может в некоторых случаях доказать свою невиновность при помощи этой экспертизы (напр. если она определит, что пожар начался из-за короткого замыкания, а не поджога, или если отпечатки пальцев на ноже принадлежат известному мокрушнику, а не подсудимому), то все, что связано с гуманитарной сферой и может быть истолковано произвольно, будет, разумеется, истолковано в пользу обвинения.
Вообще говоря, предположение, что для оценки текста в дневнике нужна какая-то специальная "экспертиза", уже является подменой понятий, поскольку текст в дневнике пишется для обычных людей и для его оценки никаких специальных знаний вовсе не нужно, и эксперты, как таковые, не требуются в принципе.
Вопрос о том, является ли данное произведение художественным или нет, должен решаться исключительно исходя из реакции на него людей - если читатели дневника восприняли пост, как художественный текст, значит таковым он и является. Если же при этом какой-то эксперт смог углядеть в тексте что-то крамольное, сообщение ли о готовящемся терракте, разжигание ли ненависти к определенной социальной группе, но при этом никто, кроме него самого и подобных ему же "экспертов" ничего подобного в тексте углядеть не смог, это может означать только то, что ничего подобного в тексте и не было.
Действия, якобы направленные на общественность, можно оценивать только по результату их действия на эту самую общественность, а не голословным мнением какого-то "эксперта". Разжигание массовой ненависти или информирование общественности о терракте, если их может разглядеть только специальный эксперт, по определению не могут считаться разжиганием или информированием - за отсутствием события преступления. А словечко "эксперт", употребленное для обозначения подобного субъекта, придумывающего преступления там, где их нет, может употребляться разве что в качестве эвфемизма для более пространного определения "человек, одержимый навязчивой идеей и манией преследования"
Все примеры "экспертиз", которые можно разглядеть в данном процессе, поражают своей абсурдностью.
Первая - психолого-лингвистическая экспертиза, в которой автора путают с его персонажем. Сначала подробно разбирается текст, причем на полном серьезе заявляется, что, поскольку автор повторяет слово "ненавижу" стотысячпяцот раз, то он психически неуравновешен (то, что это пишется от имени лирического героя, и повторение слова ненавижу - изобразительный прием, психологу в голову не приходит). На вопрос - является ли данный пост художественным текстом, психолог-лингвист отвечает, что пост вообще не является текстом, поскольку отсутствует связность между словами (и это в блоге профессионального филолога, получившего премию за лучший блог Прикамья), но является заведомо ложным сообщением о готовящемся акте терроризма. Остается открытым вопрос - если пост не является текстом, каким же образом его можно воспринять, как какое либо сообщение?
Не менее абсурдна экспертиза номер два, сделанная новосибирской пушкиноведкой Ириной ГАРТ, в которой она на протяжении трех страниц изображает Капитана Очевидность, выдавая откровения навроде: "слово люди является множественной формой слова человек, слово гибель означает смерть, разрушение, ликвидацию", и прочие не менее полезные вещи, которые без филолога, конечно же, нам были бы непонятны. В конце же она внезапно заявляет, что любой текст в сетевом дневнике является сообщением, из чего почему-то делает еще один вывод, о том, что раз текст является сообщением, значит он является заведомо ложным сообщением об акте терроризма. Логика, как видим, тут и не ночевала.
Ну а вершину нелепицы на процессе, конечно же, занимает выступление небезызвестного Юрия krokokot Котова, который под предлогом того, что имеет диплом системотехника и умеет настраивать спутниковые антенны, позволял себе суждения, никакого отношения к его сфере компетенции не имеющие, например о том, что сотни тысяч человек в интернете были напуганы сообщением Тетраокса. При этом для того, чтобы оценить количество напуганных людей, вовсе не нужно пять лет учиться на специальности АСУ, а достаточно уметь пользоваться сервисом blogs.yandex.ru и иметь представление о механизмах ранжировки постов (представление, которого у Котова как раз и не было, если судить по его словам о сотнях тысяч напуганных людей).
Подытожив рассуждения (tl;dr, как говорят у нас в луркоморье), резюмирую:
Институт экспертизы - говно. Эксперты - говноеды, работающие на прокурора. Филологическая экспертиза текста - ересь, ибо для оценки воздействия текста на обычных людей специалистом быть не нужно, нужно быть тем самым обычным человеком и прочитать этот самый текст хотя бы раз.
Разглагольствования же говноеда-эксперта о том, что "слово люди является множественной формой слова человек", напечатанные на бумаге, могут быть пригодны исключительно для подтиркой этой самой бумагой жопы после дефекации, а вовсе не для того, чтобы фигурировать в суде как обвинительный документ, по которому лучшего пермского блоггера, отца и мужа, филолога и юриста, отслужившего офицером два года с командировками в горячие точки, могут посадить на три года в колонию-поселение за художественный рассказ.
Из разговора я понял, что ходатайствовать о назначении экспертизы на месте защиты было ошибкой. Напротив, в подобной ситуации следовало максимально препятствовать назначению экспертизы филолого-лингвистического толка.
Дело в том, что судебная система в России (как и во многих других странах) подчиняется принципу презумпции виновности, т.е. исходит из императива, по которому любой, попавший в жернова судебной системы, должен быть осужден.
Все это, разумеется, неофициально, понятно, что согласно конституции, все наоборот: декларируется презумпция невиновности и независимость суда. В реальности же суд, милиция и прокуратура, да и прочая исполнительная власть очень тесно связаны. Если следствие предоставило обвинительное заключение в суд, а суд взял и оправдал этого человека, следствию засчитывается жирный минус, то же самое и прокуратуре, поэтому следователи и прокуроры стараются максимально сраститься с судами, чтобы избежать подобных осложнений. В результате оправдательные приговоры случаются только в самых крайних случаях, когда налицо уж очень явные и грубые ошибки следствия, да и то - судьи в таких случаях стараются переквалифицировать дело, или договориться с подсудимыми об их согласии на амнистию, лишь бы не выносить оправдательного приговора. Говорят, что при Сталине десять процентов всех приговоров были оправдательными, сейчас же что-то около двух десятых процента.
Обычно судьи выносят приговор после консультации по телефону с вышестоящими чиновниками, потому и стал употребим термин "телефонное право", т.е. право, не имеющее ничего общего с независимостью судебной власти.
Единственное, чего хоть чуть-чуть боятся судьи - это отмены приговора в более высшей инстанции, поскольку это сказывается на карьере, поэтому стараются допускать как можно меньше формальных нарушений. Работа адвоката в таких условиях тоже далека, например, от американских детективов, у нас, как правило, адвокат старается как можно больше смягчить приговор, рассказывая суду о том, какой подсудимый несчастный (за примерами далеко ходить не надо, посмотрите хотя бы Достоевского, где суть речи адвоката сводилась к тому, что да, наверное подсудимый действительно замочил папашу, хоть это толком и не доказано, но ведь папаша, по правде говоря, был говно-человечишко, так что нельзя ли подсудимого оправдать или хотя бы дать приговор помягче?). И уж в особо упертых случаях, когда известно, что подсудимый готов бороться за невиновность до конца, задача защиты в условиях российского правосудия заключается в том, чтобы спровоцировать судью на как можно большее число формальных нарушений, так как понятно, что в первой инстанции приговор будет наверняка обвинительным, но допущенные судьей нарушения позволят отменить приговор в инстанции более высокого уровня и вернуть его на перерассмотрение обратно; и если удастся это сделать несколько раз, могут истечь сроки давности и подсудимый останется без судимости.
Таким образом, на адвокатов рассчитывать можно очень редко, практика показывает, что даже лучшие из них первым делом начинают кричать "срочно собирай характеристики, чтобы дали условный срок", вместо того, чтобы думать об оправдании.
Что же касается экспертизы - то этот институт является форменной насмешкой над здравым смыслом. Все экспертные организации, которые признаются судом, являются частью системы МинЮста, т.е. встроены в триумвират милиция - прокуратура - суд. Поэтому рассчитывать на объективность и независимость экспертизы столь же наивно, как полагаться на честность гопника, который просит у тебя телефон позвонить и обещает вернуть его назад сразу же после звонка.
И если техническая экспертиза в некоторых случаях еще вынуждена быть относительно объективной, и человек, действительно невиновный, может в некоторых случаях доказать свою невиновность при помощи этой экспертизы (напр. если она определит, что пожар начался из-за короткого замыкания, а не поджога, или если отпечатки пальцев на ноже принадлежат известному мокрушнику, а не подсудимому), то все, что связано с гуманитарной сферой и может быть истолковано произвольно, будет, разумеется, истолковано в пользу обвинения.
Вообще говоря, предположение, что для оценки текста в дневнике нужна какая-то специальная "экспертиза", уже является подменой понятий, поскольку текст в дневнике пишется для обычных людей и для его оценки никаких специальных знаний вовсе не нужно, и эксперты, как таковые, не требуются в принципе.
Вопрос о том, является ли данное произведение художественным или нет, должен решаться исключительно исходя из реакции на него людей - если читатели дневника восприняли пост, как художественный текст, значит таковым он и является. Если же при этом какой-то эксперт смог углядеть в тексте что-то крамольное, сообщение ли о готовящемся терракте, разжигание ли ненависти к определенной социальной группе, но при этом никто, кроме него самого и подобных ему же "экспертов" ничего подобного в тексте углядеть не смог, это может означать только то, что ничего подобного в тексте и не было.
Действия, якобы направленные на общественность, можно оценивать только по результату их действия на эту самую общественность, а не голословным мнением какого-то "эксперта". Разжигание массовой ненависти или информирование общественности о терракте, если их может разглядеть только специальный эксперт, по определению не могут считаться разжиганием или информированием - за отсутствием события преступления. А словечко "эксперт", употребленное для обозначения подобного субъекта, придумывающего преступления там, где их нет, может употребляться разве что в качестве эвфемизма для более пространного определения "человек, одержимый навязчивой идеей и манией преследования"
Все примеры "экспертиз", которые можно разглядеть в данном процессе, поражают своей абсурдностью.
Первая - психолого-лингвистическая экспертиза, в которой автора путают с его персонажем. Сначала подробно разбирается текст, причем на полном серьезе заявляется, что, поскольку автор повторяет слово "ненавижу" стотысячпяцот раз, то он психически неуравновешен (то, что это пишется от имени лирического героя, и повторение слова ненавижу - изобразительный прием, психологу в голову не приходит). На вопрос - является ли данный пост художественным текстом, психолог-лингвист отвечает, что пост вообще не является текстом, поскольку отсутствует связность между словами (и это в блоге профессионального филолога, получившего премию за лучший блог Прикамья), но является заведомо ложным сообщением о готовящемся акте терроризма. Остается открытым вопрос - если пост не является текстом, каким же образом его можно воспринять, как какое либо сообщение?
Не менее абсурдна экспертиза номер два, сделанная новосибирской пушкиноведкой Ириной ГАРТ, в которой она на протяжении трех страниц изображает Капитана Очевидность, выдавая откровения навроде: "слово люди является множественной формой слова человек, слово гибель означает смерть, разрушение, ликвидацию", и прочие не менее полезные вещи, которые без филолога, конечно же, нам были бы непонятны. В конце же она внезапно заявляет, что любой текст в сетевом дневнике является сообщением, из чего почему-то делает еще один вывод, о том, что раз текст является сообщением, значит он является заведомо ложным сообщением об акте терроризма. Логика, как видим, тут и не ночевала.
Ну а вершину нелепицы на процессе, конечно же, занимает выступление небезызвестного Юрия krokokot Котова, который под предлогом того, что имеет диплом системотехника и умеет настраивать спутниковые антенны, позволял себе суждения, никакого отношения к его сфере компетенции не имеющие, например о том, что сотни тысяч человек в интернете были напуганы сообщением Тетраокса. При этом для того, чтобы оценить количество напуганных людей, вовсе не нужно пять лет учиться на специальности АСУ, а достаточно уметь пользоваться сервисом blogs.yandex.ru и иметь представление о механизмах ранжировки постов (представление, которого у Котова как раз и не было, если судить по его словам о сотнях тысяч напуганных людей).
Подытожив рассуждения (tl;dr, как говорят у нас в луркоморье), резюмирую:
Институт экспертизы - говно. Эксперты - говноеды, работающие на прокурора. Филологическая экспертиза текста - ересь, ибо для оценки воздействия текста на обычных людей специалистом быть не нужно, нужно быть тем самым обычным человеком и прочитать этот самый текст хотя бы раз.
Разглагольствования же говноеда-эксперта о том, что "слово люди является множественной формой слова человек", напечатанные на бумаге, могут быть пригодны исключительно для подтиркой этой самой бумагой жопы после дефекации, а вовсе не для того, чтобы фигурировать в суде как обвинительный документ, по которому лучшего пермского блоггера, отца и мужа, филолога и юриста, отслужившего офицером два года с командировками в горячие точки, могут посадить на три года в колонию-поселение за художественный рассказ.