Почему в Иране вас могут разорвать на куски
Вот эти люди будут рвать вас на куски
В Иране путешественников очень любят, путешественники это замечательная диковинка, которая редко встречается на улицах иранских городов, и люди не скрывают дружелюбного любопытства, иногда выстраиваясь в очередь, чтобы поговорить с интересным хориджи. Как и везде на Ближнем Востоке, люди, услышав, что мы из России, всегда начинали радостно ахать и улыбаться: «О, Русия!»
А интересно, подумали мы, слегка пресытившись добрым отношением, как бы они себя повели, если бы мы сказали на улице, что мы американцы? С этим вопросом мы и обратились к Джафару, молодому иранцу, у которого мы жили в Ширазе. Ответ был прост:
- Да вас тут же разорвали бы на куски, - спокойно сказал он.
Мы предполагали негативную реакцию, но чтобы на куски…
- Ну да, конечно, - сказал Джафар, порадовавшись произведённому впечатлению. - У нас ведь как - благодаря кино, книгам, компьютерным играм, в глазах простого иранца США - это идеальный мир, что-то вроде рая на земле. И посланец из этого замечательного мира вызвал бы просто фантастический интерес. О вашем появлении тут же стало бы известно по всей округе, и люди бы сбежались, чтобы пригласить вас в гости, перекинуться с вами словом или хотя бы подержаться за вас.
Вся толпа пыталась бы вас потрогать, дёрнуть за рукав, за куртку, за рюкзак, стараясь обратить на себя внимание. Вы бы отвечали на вопросы о США до следующего дня, а они ещё несколько лет рассказывали бы своим родственникам, друзьям и соседям, что у них есть друг-американец, который им всё про Америку рассказал.
Возможно, наш приятель слегка преувеличил, но я на самом деле нигде не сталкивался с таким интересом к иностранцам, как в Иране. На куски нас не рвали, особо не докучали, но не было ни дня, когда к нам бы не обратилось несколько человек с каким-нибудь вопросом, советом, предложением погостить. Иногда к нам подходил какой-нибудь самый бойкий паренёк, пытаясь на жутком английском выразить приветствие. Мучительно пытаясь разобрать его речи, мы замечали, что вокруг останавливаются люди, заметившие, что хориджи идут на контакт. Раз идут на контакт, значит и нам можно будет пообщаться, думали они. И действительно, как только отчаявшийся парламентёр, разводя руками, разводил руками и отправлялся доучивать английский, к нам подходил следующий, кланялся, прикладывая руку к сердцу, и беседа возобновлялась.
Что интересно, примерно треть подходивших обращалась к нам лишь за тем, чтобы выразить порицание своему президенту Ахмадинеджаду. Поначалу мы подозревали в этом провокации спецслужб, но это было настолько массовым явлением, что надо быть исключительным параноиком, чтобы продолжать придерживаться этой версии. Иногда такие обращения были очень забавными. Так, в Чак-Чаке, поднимаясь по лестнице, мы столкнулись с солидным иранцем лет сорока пяти. Поравнявшись с нами, он остановился, взял меня за плечо и очень серьёзно сказал: «Hello. Welcome to Iran. Sorry for our stupid president. But you are very-very welcome to my country.» И, не дожидаясь ответа, ушёл дальше вниз. И что-то похожее происходило постоянно.
Не наступите на хориджи!
Особняком стоял город Кум, где нас приняли крайне настороженно. Кум для шиитов - это один из святейших городов, религиозный и научный центр. Здесь находятся многие религиозные медресе, кумская школа мусульманского богословия считается у шиитов второй по значимости после школы в Эн-Наджафе. В Куме проживает большинство шиитских духовных лидеров.
Благодаря этому Кум снискал славу города самых строгих нравов даже в самом Иране. Говорят, что Кум - это последнее место в Иране, где стоит испытывать веротерпимость мусульман. Мы с товарищами попали в этот замечательный город в пятницу, накануне Новруза, иранского Нового года. Когда мы добрались со своими большими рюкзаками до центра, там как раз закончилась пятничная служба, и огромная толпа двинулась мимо нас, прижав нас к бордюру и заставляя с ностальгией вспоминать такое тихое и спокойное московское метро.
Click to viewНа этот раз видео моё.
Толпа была совершенно разношёрстная, здесь были и миряне, которые шли целыми семьями, и священнослужители, и паломники из других краёв, и студенты медресе. Многотысячная человеческая масса мерной поступью двигалась на нас.
Нам осталось отдаться на милость стихии и переждать, пока море благоверных немного схлынет. А чтобы не терять времени даром, я поднялся на высокий бордюрный камень и начал всех фотографировать. Но чтобы ненароком не огорчить людей, взволнованных молитвой, я делал это от живота. То есть камера висела у меня на животе, направленная на человеческий поток, и я время от времени нажимал на спуск, сохраняя в памяти глаза людей, неожиданно увидевших перед собой целую группу светлолицых иноземцев с огромными мешками и в походной одежде.
Вряд ли эти фотографии требуют специальных комментариев, впечатления и мысли обитателей Кума ясно и красноречиво отражают их лица.
Небольшое пояснение: когда они смотрят поверх фотоаппарата, они смотрят на меня, когда смотрят в сторону и вниз, они смотрят на моих товарищей, которые мрачно нахохлившись сидят рядком на бордюре в обнимку с пыльными рюкзаками. Пройти "за нас" нельзя, там бордюр и канава, поэтому если они повёрнуты телом к нам, значит они стоят и разглядывают нас.
Уже потом, посмотрев фотографии в Москве, я вспомнил, где я видел подобные выражения лица. Так смотрят ещё не очерствевшие душой провинциалы на калек-попрошаек в московском метро: «Эвона, как человека разделало». Вероятно, согласно кумской иерархии человеческих ценностей и добродетелей, людям нашего типа отводилось примерно такое место.
Впрочем, когда самые строгие жители Кума прошли, мы впервые в этой поездке ощутили наплыв молодёжи, желающей познакомиться, спросить откуда мы, или просто сказать что-нибудь по-английски. А в идеале - и сфотографироваться. Первыми к нам подошли правильные иранские поцыки с семками, и после этого уже стало не до съёмок.
