Гудбай, Америка
Мой последний день, после почти года проживания в Америке, начинался просто ужасно…заранее мы договаривались провести его вместе с Ильей, но из за моего свинского поведения этот план нарушился. Накануне вечером, понимая, что это мой последний свободный вечер в США, я решила потусить с друзьями. Естественно, I. такого моего желания не понял, и начал звонить часов в 7, предлагая встретиться и замутить что-нибудь необыкновенное. Я, отмазываясь тем, что мы договаривались на завтра, просила его не давить на меня и дать мне спокойно со всеми попрощаться…Потом, вспоминая свой гениальный поступок, я думала, что на его месте сходила бы с ума …Да нет, скорее придушила бы кого-нибудь со злости! Как так, любимый человек уезжает через 2 дня и не может уделить мне эти последние часы!?…ужасно глупо…Короче, как бы там ни было, я повела себя так, как повела, не отвечая на звонки, а перезвонив лишь в 4 утра, что лишь доказывало мою сучную сущность. Как и можно было предположить, Илья, являясь хоть и очень любящим, но мужиком, послал меня ко всем херам, и телефон не поднимал. До меня начало доходить, что ЧТО ТО НЕ ТАК. Неужели? правда??
И вот, просыпаюсь я в свой последний день в Америке, и понимаю, что любимого-то рядом нема. И, что было бы вполне логично, не предвидится также и в дальнейшем. Я в панике. Звоню ему с периодичностью в 10 минут. Оставляю жалкие voice mailы. Пишу никчемные оправдательные сообщения. Полный штиль и убейте меня кто-нибудь. КАКОГО …??? - не перестаю спрашивать я себя. Этот сука эгоизм каждый раз выходит мне боком и, самое-то обидное, раком для всех вокруг. Для тех, кто действительно дорог. Ведь мы всегда такие милые и нежные с левыми людьми, теми, кого возможно никогда больше не увидим, и на кого, если честно, абсолютно насрать. Улыбаемся официанткам в ресторане, любезничаем с соседями, а своих родных можем и послать куда подальше, а че, никуда, типа, не денутся…в общем, я в панике. Мой последний день, мой последний день, завтра улетаю, что делать, что делать, завтра улетаю, мой последний день…Надо по идее собирать свои немеренно многочисленные пожитки, точнее, пытаться запихнуть ЭТО ВСЕ в 2 чемодана и 3 сумки…Козе понятно, что план заведомо провальный, и лишь мантия-невидимка 3х3м могла бы заставить эту гору барахла незаметно проплыть на борт самолета. Желательно, чтобы летело все это своими силами и не поубивало людей. Надо позвонить родным, в десятый раз попытаться уговорить их встретить меня в аэропорту, потому что, цитирую «Я очень по всем соскучилась и одна это все не дотащу». Что само по себе опять же эгоистично! Решить с такси, попрощаться с хозяйкой квартиры, но, самое главное, ПОНЯТЬ ЧТО Я УЕЗЖАЮ…Какой там день! У меня два последующих месяца ушли на то, что бы свыкнуться со своей передислокацией. Определить ху ис ху, где этот ху, и как теперь ему ху***. Но не в этом суть. А в том, что на тот момент, когда я готова была утопиться в сраном Гудзоне, или сдаться неграм в Гарлеме, или просто позвонить маме и сказать - Никуда не еду, кишка тонка, не поминайте лохом, у меня не было моей поддержки и опоры, и я просто думать больше ни о чем другом не могла…Сейчас я понимаю, что может оно и к лучшему, иначе бы мою черепушку могли порвать на части эти стаи свирепых мыслей об отлете, правильности моего выбора, страха перед будущим, и все это под огромным знаменем ПО-МОЕМУ Я ПОСЛЕДНЯЯ ДУРА. И лозунг этот отнюдь не был лишен смысла. Валить на историческую родину, руководствуясь одним лишь СОСКУЧИЛАСЬ и ТАМ БЫЛО НЕ ТАК УЖ ПЛОХО, оставлять тут любимого, все эти перспективы и варианты красивой и интересной жизни, в конце концов NY, ставший таким родным, но при этом не перестающий удивлять и восхищать, и все это из за одного лишь ощущения, что надо уехать…Нет, естественно у меня была масса всяческих ЗА и ПРОТИВ, и над этой темой для размышления я просидела не один месяц, и, по правде-то сказать, я до сих пор не знаю, правильно ли я тогда поступила, и как бы сложилась моя жизнь останься я там. Конечно, так можно обдумывать до посинения мозгов каждый минимально значимый поступок в жизни. Типа, а что бы было, если бы я тогда пошла учиться на психолога, или переводчика, или журналиста. Какие бы тогда перспективы, знакомства, дороги открылись передо мной…Или такие варианты: а вдруг моя мама встретила бы не ПАПУ, а какого нибудь мачо-испанца? А? Была бы я - это я, или меня бы не было? А может была бы я, но в другом теле? Так что ли? Или мне суждено было родиться именно там и тогда, и моим отцом мог бы быть только мой отец, и хочешь -не хочешь, а учиться с ним нормально коммуницировать мне придется ( вот раздолье то для психиатрии, лечи - не хочу!), если только не слетать на 20 с лишним лет назад и не познакомить маму с тем самым злополучным испанцем, каким-то неведомым бедному латиносу образом оказавшемуся в тот роковой день в социалистической Сибири со жратвой по талонам. Да он бы и в кошмаре своем тут не материализовался! Если уж только совсем больной какой. Не, такие папашки нам самим не особо нужны…
О чем там было то? Про последний день, помню…Так вот. В состоянии полной, нет, полнейшей задницы, я сижу дома и смотрю на собранные чемоданы. Они выглядят так, будто были беременны, но переносили раза три, а теперь уже родить не могут, потому что свету белому такие уроды нафиг не сдались. Я смотрю на них, и уговариваю себя, что весят они как раз по 25 кило каждый, а поднять я их не могу, потому что со всей этой суетой совсем охилела и теперь даже холодильник одной рукой мне открыть не под силу. И если вдруг аэропортские весы покажут, что один из них 50, а другой - 60, то я всех мигом очарую, и мне даже платить не придется. Ну, разревусь накрайняк. Скажу, что везу в Сибирь, туда, где, как они свято верят, электричества нет, и долгими зимними вечерами даже дети жрут водку, чтобы хоть как то согреться, игрушки и прочую гуманитарную помощь этим самым деточкам, ну и, конечно, небольшие телевозорчик, магнитолу и ноутбук для страны третьего мира. Хочу произвести научную революцию. А эти 9 пар сапог? Как же, а раздать бедным? Пусть рассказывают потом, по прошествии многих холодных зим своим внучатам, как ходили в черевичках с 5й авеню. Ну, а сноуборд - это само собой понятно. Машин же нет, вот запрягу пару-тройку лаек, и буду со всеми понтами по деревне передвигаться. А че?
Но даже эти развеселые мысли не отвлекали меня от основной трагедии дня. В четыре позвонил Илья, ленивым голосом и, чуть ли не позевывая, спросил: «А ты че, звонила?». Дешево, дешево - подумала я, - мог бы и не пользоваться таким стремным приемом в этот драматичный момент. А то, как сама вчера его кинула, и знать забыла…Я обижаюсь, он делает вид, что все отлично - короче известная байда. Разговор через минуту в полном тупике, мне так противно, что даже не знаю, чего и сказать. Илья, как всегда, оказывается мудрее и прекращает все эти ясли. Говорит, что сейчас приедет, он тут как раз вроде мимо будет проезжать…Я очень радуюсь, но все равно не знаю как себя вести…Я ведь виновата! А блин меня что, нельзя понять? Может я навсегда уеду! И никогда больше их не увижу, моих чудесных подруг - охотниц за миллионерами и моделей/фотографов, пытающихся этими миллионерами стать. Глупо. Нах они все вообще нужны. Не катит такой отмаз, тут надо лаской брать. Желательно сразу и под дулом, чтобы он этой ласке бескомпромиссно отдался.
Тут стучит Илья, и я бегу открывать. У него в руках цветочки, какие именно уже не помню, потому что дарил он мне их регулярно, и это не переставало меня умилять. Я открываю дверь и молча захожу в дом. Он за мной. Садится на стул. Я стою рядом с самоощущением полного барана, и понимаю, что момент для ласки ушел минут эдак пять назад. Теперь надо разговаривать. О чем? Извиняться? За что, я ведь хотела с ним провести весь сегодняшний вечер, а про вчера уговора не было. У меня же могут быть свои планы! Да какого, заткнись уже эгоизм хренов…и тут Илья, в сотый раз проявляя недюжинную стрессоустойчивость, начинает говорить. Ну, типа, как дела, все собрала, готова ехать? Не сыпь мне соль, обними лучше - думаю я.
-А я вроде как в Бостон сваливаю - замечает Илья
- ??? Чего? Когда?!
- Через полчаса за мной заедут
- ….КТО?
- Так, друзья, ты не знаешь
- А!!! Прекрасно! Давай! Удачи!
Я жутко, нет просто убийственно злюсь, психую и даже плакать не могу в состоянии такой ярости.
- А как же? А я? А в аэропорт меня проводить? А сегодня? А… - я собираю весь бред, злобно проносящийся у меня в голове
- Ась, ну я вчера хотел с тобой провести вечер…и сегодня…но видишь как получилось…я лучше поеду…
Тут я не помню что произошло, скорее всего я начала реветь, или бузить, или дуться, или еще что, чего вряд ли можно было б отнести к грамотному ведению переговоров.
Как выяснилось, у Ильи были грандиозная задумка на вчерашний вечер. Он хотел рентануть тачку с откидным верхом и поехать за город. Вдвоем. Снять уютный домик и побыть вместе. Когда я это услышала, то осознала всю степень собственной тупости и эгоцентричности. Променять ЭТОТ план и ЭТОГО человека, на стандартные посиделки, про которые толком и рассказать то нечего! Вот это да. Ай да я, ай да молодец! Ути-тю, как мудро и прозорливо. Все довольны. Нет? Странно… Илья тем временем собирается уходить. Мне обидно, грустно, но больше всего злобно, и я с титаническими усилиями выдавливаю из себя «пойдем погуляем». Удивительно, но он соглашается. Мы идем к реке. Там ветрено и много народу. Мы так далеки друг от друга в эту минуту, что не знаем, о чем говорить. Я изображаю деланную веселость и скачу вокруг него с камерой. Он говорит, чтобы я прекратила. Идем молча. Идем. Вокруг промышленный пейзаж Вилльямсбурга. Старые билдинги, обшарпанные стены. Я ускоряю шаг. Илье кто-то звонит, и он отстает. Наверное, насчет этого гребанного Бостона, - с горечью думаю я. Иду еще быстрее. Меня душат слезы. Хочется кричать. Достаю фотоаппарат и снимаю все вокруг. Этот старый дом, эти граффити во всю стену. Вывески, мусорные баки. Я завтра улетаю. Как? зачем? Завтра это все кончится. Может я НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ЗДЕСЬ. Мне надо все запомнить, мельчайшие детали и подробности, но мне так плохо, я не могу сосредоточиться, я плачу все сильней и сильней, бегу куда-то вперед. Мимо проходят люди. Их тут не много.
Уже вечер и солнце клонится к горизонту. Помню, как хотела провести вечер вместе с Ильей на мосту, встретить закат, посмотреть, как садиться солнце над Манхэттеном и тонет в Гудзоне, как еще одна ночь опускается на город, который никогда не спит. Так и сегодня. Я все уговаривала его дойти до моста, успеть ухватить этот миг заката. Но это уже не то. Это как поставить галочку. Как успеть все, но не прочувствовать ничего. Всему свое время. И сейчас время быть вместе. Атрибуты не нужны и не важны. А я вместо этого несусь одна к мосту, давясь слезами. Пытаюсь пробраться на мост по велосипедной дороге. Там закрыто. Я иду обратно, не понимая, как так может быть, потому что люди-то на мосту есть, не по проезжей части ведь они туда идут. Слезы уже высохли. Кончились. Это мой выбор. Это все мой выбор, и мой отъезд, и этот вечер, и пятое, и десятое. Тут я вижу Илью. Он спокойно топает мне навстречу и несет в руке какой-то пакет. Иногда я смотрю на него, и мне кажется, что он в тысячу раз старше меня, что он все знает, и будущее и прошлое, и это его спокойное принятие моих реакций и поступков меня до того поражает, что я тут же перестаю казаться себе хоть мало-мальски осознанной и рефлексивной человеческой особью. Че тащишь, - спрашиваю я. Он говорит, что подобрал еду по дороге. Бомжи, мол, жарили на помойке, вот, купил у них за доллар. Так как в такие минуты мое и без того скудное чувство юмора отказывает работать вООбше, я тупо улыбаюсь и думаю про себя - неужели правда? Мне уже и есть как-то не хочется. Я говорю, что вход закрыт, и что делать, и все пропало. А он идет себе дальше, все с тем же видом столетнего мудреца, которому кто-то нашептал все секреты мира. Через пять минут выходим на мост. Я уже ничему не удивляюсь. Илья пьет свой холодный чай и посматривает на часы. Я время от времени хнычу, типа, не уезжай никуда, побудь со мной. Он говорит, что все равно поедет, и не надо ничего выяснять. Солнце лениво садится, а тем временем никакого сногсшибательного вида все нет. Весь мост обтянут сеткой, видимо, чтобы такие неказистые романтики, как мы, не вываливались парами в реку. Тем временем обстановка потихоньку разряжается. Я, позабыв про бомжей, чувствую, что проголодалась. Илья берет фотоаппарат и снимает меня на фоне семейства пейсатых евреев, черной стайкой протекавших мимо. Под нами по мосту проезжают поезда. Люди спешат домой к ужину. Жизнь продолжается. Мы пытаемся найти место, где можно съесть ужин непонятного мне происхождения, но, как назло, нигде ни одной скамейки. Идем дальше, о чем то разговариваем. О чем-то молчим. Его мысли для меня - полнейшая тайна. Моих мыслей для меня - слишком много. Поэтому я усиленно ими делюсь. Мне все еще страшно и обидно. Тем временем мост кончается. Я не могу понять, как это за все время перехода мы не наткнулись ни на одно приличное романтическое местечко. Закат, видимо, уже кончился. Еще бы, в такой говнистый день как сегодня, даже закат не может позволить себе быть красивым. Его просто не было. Солнце клонилось-клонилось к горизонту, и молча плюхнулось туда, как кое-что в прорубь. Стало темнеть и холодать. Мы окончательно сошли с моста и оказались черт знает где. Свернув на одну из ближайших улочек, уселись прямо на ступеньки какого то билдинга. А че обламываться! Еда должна соответствовать месту, в котором ее едят. Так что грязные ступеньки, черные бомжи и мексиканские мамаши составили вполне гармоничный ансамбль нашим сомнительным бургерам. Мне даже повеселело от такой вот обстановочки. Как бы тут чумой не заразиться, весело подумала я. Тем временем Илья с довольным видом жевал бутерброд из крысы. Я тоже откусила кусочек, но потом срочно одумалась и стала вегетарианкой. Или хотя бы приверженцем стандартных видов мяса. Какая бы она ни была, еда всегда меня утешает и придает веру в жизнь. Поэтому я как-то смирилась со своей ролью брошенки, доживающей свои последние, типа, счастливые часы в большом мире. Доев бургер и сказав что-то вроде «Да уж», Илья сообщил о своей готовности отбыть. Мы молча встали и двинулись к ближайшей станции метро. Спустившись вниз, сели у платформы и стали ждать, когда подойдет поезд. Тут Илья, обшарив все карманы, со страшным видом заявил, что он, кажется, потерял паспорт. Где-то между моими психами, нескончаемым мостом и несъедобным ужином. Я думала, что это он так своеобразно прикалывается напоследок. Ан нет. Мы вместе перерыли все его карманы. Ничего. Теперь я начала чувствовать себя виноватой. Конечно! Это из-за меня он его потерял. Я тут своими эмоциями и обидами загрузила его так, что он не замечал ничего вокруг. Илья, конечно, ума не мог приложить, как паспорт, который провел 4 года в Америке, каких только тус не видал; который мог пролежать в заднем кармане джинсов по 2е суток кряду, промокал и высыхал, терялся и находился, одним словом прожил долгую и счастливую жизнь, вывалился во время неспешной вечерней прогулки. Очень тоскливые, мы загрузились в поезд. Я должна была сойти на пересечении этой линии с моим L-трейном, а Илья ехать в Бруклин. И вот, когда я думала, что ХУЖЕ этот вечер уже быть не может, Федоров заявляет: “А, кстати, где моя мобила?” Ха-ха, говорю я, хорош прикалываться, давай расстанемся при всем трауре, как положено. Не, серьезно, нет телефона. ДА ЛАДНО!!! Обыскали еще на раз все карманы. Я просто в шоке. По жизни я, абсолютно имея на это причины, считаю себя везучим человеком. И тут - на тебе! У меня вообще слов нет. Что дальше? Теракт в вагоне блин что ли? Тем временем мне уже пора выходить. Ну что тут скажешь? «Прощай, мне очень жаль твои паспорт и телефон, надеюсь ты не умрешь от крысиного мяса, не грусти, что ты теперь хрен знает как будешь ходить в клубы и обналичивать чеки без единственного документа, который у тебя был, и, скорее всего, мы больше никогда не увидимся, ведь ты меня ненавидишь. Пока. Я позвоню как долечу. А! Нет, у тебя ж нет больше телефона». Так что ли? Я в полном недоумении говорю что-то о том, как найдется паспорт, потому как вокруг полно добрых людей, и как я сейчас сразу напишу смс на твой номер, и мне его вернут за вознаграждение; ведь помнишь, как я нашла в Майами чью-то трубу и вернула ее счастливой девочке, и получила 20 баксов. Я не знала, что тут еще добавить. Люблю тебя, я полная свинья, прости, никогда не оставляй меня? Терпи мой стремный характер и все мне прощай? Ага… Поэтому я просто обняла его, и плакала, и стояла так, не в силах уйти. Но че тут реветь? Поздняк, батенька.
Сразу по приезду в Вилльямсбург я написала смс на его номер. Я твердо верила в то, что телефон найдется, и Илья будет так счастлив, что останется со мной этой ночью, и завтра посадит меня на самолет, и мы будем жить долго и счастливо, до самого вечера… Я вернулась домой, и даже не помню, что я там делала, потому как думала только об одном. Я написала еще парочку сообщений, и…МНЕ ОТВЕТИЛИ! Да! Кто-то нашел телефон, и готов был мне его вернуть. Я, просто не помня себя от счастья, натянула только что скинутую майку, обулась, взяла 30$ и пошла за телефоном. Тот чувак написал, что он на машине, и сможет быть на Bedford & 7st. через 10 минут. Я даже забежала в магазин и купила ему мои любимые Rafaello, как выражение высшей степени моего расположения, которое тридцатью баксами ни коем образом не исчисляется. Тем временем пошел дождь. Я бежала, и он падал мне на лицо, и первый раз за этот бесконечный день я была счастлива. Мой собеседник спросил, как он меня узнает, и я написала, что я - симпатичная брюнетка. Вот как довольна собой я была. Уже вовсю в моем воображении складывались картины безоблачного светлого будущего, как я отдам телефон Илье, как рад он будет, как сразу мне все простит. Я уже приближалась к месту встречи, мне оставалось пройти всего один блок. Я начала оглядываться вокруг в поисках моего спасителя, и тут кто-то схватил меня сзади за плечи. Я, естественно, заорала от страха, и кто бы вы думали? Илья, мать его! Что, как, какого х.., ах, не может быть, так это был ты???!!! А он тем временем смеялся и смотрел на мою, наверняка, супер тупую и удивленную морденцию. Чтобы не мокнуть, мы зашли в ближайшее кафе и сели за стойку. Там продавали маффины, было тепло и уютно. Как так, где ты его нашел, зачем так жестоко меня разыграл - вопросы так и сыпались из меня. Но мы уже обнимались и целовались, и вся эта история казалась мне необычайно волшебной и забавной, и я втайне радовалась тому, как здорово он все придумал. Мы быстро-быстро стали соображать, что нам бы такого веселого поделать, ведь уже поздно, и это наша последняя ночь. Были разные варианты: взять машину и поехать кататься, куда глаза глядят, или вписаться на вертолетную экскурсию над Манхэттеном, но было так мокро и холодно, что мы ничего не придумали лучше, чем взять тайской еды, саке, хороший фильм и пойти домой. Но это был отличный план - ведь мы были вместе! Ничего больше уже не имело значения. Когда мы завалились домой, мокрые, довольные и с пакетами, там оказалось немало народа. Тая, Фрия, плюс две ее племянницы. Такой тусы нам, конечно, меньше всего тогда хотелось. Нам надо было побыть вдвоем после всей беготни этого нескончаемого дня. Но, к нашему счастью, соседа Фрии - рыжего Гевина, которого к слову мы все дружно терпеть не могли за его занудство и ежедневное громыхание кофе машиной на кухне в 8 утра- не было дома, и мы завалились к нему в комнату, и вели себя так, как обычно ведут люди, которые завтра расстаются на неопределенный срок.
И вот, просыпаюсь я в свой последний день в Америке, и понимаю, что любимого-то рядом нема. И, что было бы вполне логично, не предвидится также и в дальнейшем. Я в панике. Звоню ему с периодичностью в 10 минут. Оставляю жалкие voice mailы. Пишу никчемные оправдательные сообщения. Полный штиль и убейте меня кто-нибудь. КАКОГО …??? - не перестаю спрашивать я себя. Этот сука эгоизм каждый раз выходит мне боком и, самое-то обидное, раком для всех вокруг. Для тех, кто действительно дорог. Ведь мы всегда такие милые и нежные с левыми людьми, теми, кого возможно никогда больше не увидим, и на кого, если честно, абсолютно насрать. Улыбаемся официанткам в ресторане, любезничаем с соседями, а своих родных можем и послать куда подальше, а че, никуда, типа, не денутся…в общем, я в панике. Мой последний день, мой последний день, завтра улетаю, что делать, что делать, завтра улетаю, мой последний день…Надо по идее собирать свои немеренно многочисленные пожитки, точнее, пытаться запихнуть ЭТО ВСЕ в 2 чемодана и 3 сумки…Козе понятно, что план заведомо провальный, и лишь мантия-невидимка 3х3м могла бы заставить эту гору барахла незаметно проплыть на борт самолета. Желательно, чтобы летело все это своими силами и не поубивало людей. Надо позвонить родным, в десятый раз попытаться уговорить их встретить меня в аэропорту, потому что, цитирую «Я очень по всем соскучилась и одна это все не дотащу». Что само по себе опять же эгоистично! Решить с такси, попрощаться с хозяйкой квартиры, но, самое главное, ПОНЯТЬ ЧТО Я УЕЗЖАЮ…Какой там день! У меня два последующих месяца ушли на то, что бы свыкнуться со своей передислокацией. Определить ху ис ху, где этот ху, и как теперь ему ху***. Но не в этом суть. А в том, что на тот момент, когда я готова была утопиться в сраном Гудзоне, или сдаться неграм в Гарлеме, или просто позвонить маме и сказать - Никуда не еду, кишка тонка, не поминайте лохом, у меня не было моей поддержки и опоры, и я просто думать больше ни о чем другом не могла…Сейчас я понимаю, что может оно и к лучшему, иначе бы мою черепушку могли порвать на части эти стаи свирепых мыслей об отлете, правильности моего выбора, страха перед будущим, и все это под огромным знаменем ПО-МОЕМУ Я ПОСЛЕДНЯЯ ДУРА. И лозунг этот отнюдь не был лишен смысла. Валить на историческую родину, руководствуясь одним лишь СОСКУЧИЛАСЬ и ТАМ БЫЛО НЕ ТАК УЖ ПЛОХО, оставлять тут любимого, все эти перспективы и варианты красивой и интересной жизни, в конце концов NY, ставший таким родным, но при этом не перестающий удивлять и восхищать, и все это из за одного лишь ощущения, что надо уехать…Нет, естественно у меня была масса всяческих ЗА и ПРОТИВ, и над этой темой для размышления я просидела не один месяц, и, по правде-то сказать, я до сих пор не знаю, правильно ли я тогда поступила, и как бы сложилась моя жизнь останься я там. Конечно, так можно обдумывать до посинения мозгов каждый минимально значимый поступок в жизни. Типа, а что бы было, если бы я тогда пошла учиться на психолога, или переводчика, или журналиста. Какие бы тогда перспективы, знакомства, дороги открылись передо мной…Или такие варианты: а вдруг моя мама встретила бы не ПАПУ, а какого нибудь мачо-испанца? А? Была бы я - это я, или меня бы не было? А может была бы я, но в другом теле? Так что ли? Или мне суждено было родиться именно там и тогда, и моим отцом мог бы быть только мой отец, и хочешь -не хочешь, а учиться с ним нормально коммуницировать мне придется ( вот раздолье то для психиатрии, лечи - не хочу!), если только не слетать на 20 с лишним лет назад и не познакомить маму с тем самым злополучным испанцем, каким-то неведомым бедному латиносу образом оказавшемуся в тот роковой день в социалистической Сибири со жратвой по талонам. Да он бы и в кошмаре своем тут не материализовался! Если уж только совсем больной какой. Не, такие папашки нам самим не особо нужны…
О чем там было то? Про последний день, помню…Так вот. В состоянии полной, нет, полнейшей задницы, я сижу дома и смотрю на собранные чемоданы. Они выглядят так, будто были беременны, но переносили раза три, а теперь уже родить не могут, потому что свету белому такие уроды нафиг не сдались. Я смотрю на них, и уговариваю себя, что весят они как раз по 25 кило каждый, а поднять я их не могу, потому что со всей этой суетой совсем охилела и теперь даже холодильник одной рукой мне открыть не под силу. И если вдруг аэропортские весы покажут, что один из них 50, а другой - 60, то я всех мигом очарую, и мне даже платить не придется. Ну, разревусь накрайняк. Скажу, что везу в Сибирь, туда, где, как они свято верят, электричества нет, и долгими зимними вечерами даже дети жрут водку, чтобы хоть как то согреться, игрушки и прочую гуманитарную помощь этим самым деточкам, ну и, конечно, небольшие телевозорчик, магнитолу и ноутбук для страны третьего мира. Хочу произвести научную революцию. А эти 9 пар сапог? Как же, а раздать бедным? Пусть рассказывают потом, по прошествии многих холодных зим своим внучатам, как ходили в черевичках с 5й авеню. Ну, а сноуборд - это само собой понятно. Машин же нет, вот запрягу пару-тройку лаек, и буду со всеми понтами по деревне передвигаться. А че?
Но даже эти развеселые мысли не отвлекали меня от основной трагедии дня. В четыре позвонил Илья, ленивым голосом и, чуть ли не позевывая, спросил: «А ты че, звонила?». Дешево, дешево - подумала я, - мог бы и не пользоваться таким стремным приемом в этот драматичный момент. А то, как сама вчера его кинула, и знать забыла…Я обижаюсь, он делает вид, что все отлично - короче известная байда. Разговор через минуту в полном тупике, мне так противно, что даже не знаю, чего и сказать. Илья, как всегда, оказывается мудрее и прекращает все эти ясли. Говорит, что сейчас приедет, он тут как раз вроде мимо будет проезжать…Я очень радуюсь, но все равно не знаю как себя вести…Я ведь виновата! А блин меня что, нельзя понять? Может я навсегда уеду! И никогда больше их не увижу, моих чудесных подруг - охотниц за миллионерами и моделей/фотографов, пытающихся этими миллионерами стать. Глупо. Нах они все вообще нужны. Не катит такой отмаз, тут надо лаской брать. Желательно сразу и под дулом, чтобы он этой ласке бескомпромиссно отдался.
Тут стучит Илья, и я бегу открывать. У него в руках цветочки, какие именно уже не помню, потому что дарил он мне их регулярно, и это не переставало меня умилять. Я открываю дверь и молча захожу в дом. Он за мной. Садится на стул. Я стою рядом с самоощущением полного барана, и понимаю, что момент для ласки ушел минут эдак пять назад. Теперь надо разговаривать. О чем? Извиняться? За что, я ведь хотела с ним провести весь сегодняшний вечер, а про вчера уговора не было. У меня же могут быть свои планы! Да какого, заткнись уже эгоизм хренов…и тут Илья, в сотый раз проявляя недюжинную стрессоустойчивость, начинает говорить. Ну, типа, как дела, все собрала, готова ехать? Не сыпь мне соль, обними лучше - думаю я.
-А я вроде как в Бостон сваливаю - замечает Илья
- ??? Чего? Когда?!
- Через полчаса за мной заедут
- ….КТО?
- Так, друзья, ты не знаешь
- А!!! Прекрасно! Давай! Удачи!
Я жутко, нет просто убийственно злюсь, психую и даже плакать не могу в состоянии такой ярости.
- А как же? А я? А в аэропорт меня проводить? А сегодня? А… - я собираю весь бред, злобно проносящийся у меня в голове
- Ась, ну я вчера хотел с тобой провести вечер…и сегодня…но видишь как получилось…я лучше поеду…
Тут я не помню что произошло, скорее всего я начала реветь, или бузить, или дуться, или еще что, чего вряд ли можно было б отнести к грамотному ведению переговоров.
Как выяснилось, у Ильи были грандиозная задумка на вчерашний вечер. Он хотел рентануть тачку с откидным верхом и поехать за город. Вдвоем. Снять уютный домик и побыть вместе. Когда я это услышала, то осознала всю степень собственной тупости и эгоцентричности. Променять ЭТОТ план и ЭТОГО человека, на стандартные посиделки, про которые толком и рассказать то нечего! Вот это да. Ай да я, ай да молодец! Ути-тю, как мудро и прозорливо. Все довольны. Нет? Странно… Илья тем временем собирается уходить. Мне обидно, грустно, но больше всего злобно, и я с титаническими усилиями выдавливаю из себя «пойдем погуляем». Удивительно, но он соглашается. Мы идем к реке. Там ветрено и много народу. Мы так далеки друг от друга в эту минуту, что не знаем, о чем говорить. Я изображаю деланную веселость и скачу вокруг него с камерой. Он говорит, чтобы я прекратила. Идем молча. Идем. Вокруг промышленный пейзаж Вилльямсбурга. Старые билдинги, обшарпанные стены. Я ускоряю шаг. Илье кто-то звонит, и он отстает. Наверное, насчет этого гребанного Бостона, - с горечью думаю я. Иду еще быстрее. Меня душат слезы. Хочется кричать. Достаю фотоаппарат и снимаю все вокруг. Этот старый дом, эти граффити во всю стену. Вывески, мусорные баки. Я завтра улетаю. Как? зачем? Завтра это все кончится. Может я НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ЗДЕСЬ. Мне надо все запомнить, мельчайшие детали и подробности, но мне так плохо, я не могу сосредоточиться, я плачу все сильней и сильней, бегу куда-то вперед. Мимо проходят люди. Их тут не много.
Уже вечер и солнце клонится к горизонту. Помню, как хотела провести вечер вместе с Ильей на мосту, встретить закат, посмотреть, как садиться солнце над Манхэттеном и тонет в Гудзоне, как еще одна ночь опускается на город, который никогда не спит. Так и сегодня. Я все уговаривала его дойти до моста, успеть ухватить этот миг заката. Но это уже не то. Это как поставить галочку. Как успеть все, но не прочувствовать ничего. Всему свое время. И сейчас время быть вместе. Атрибуты не нужны и не важны. А я вместо этого несусь одна к мосту, давясь слезами. Пытаюсь пробраться на мост по велосипедной дороге. Там закрыто. Я иду обратно, не понимая, как так может быть, потому что люди-то на мосту есть, не по проезжей части ведь они туда идут. Слезы уже высохли. Кончились. Это мой выбор. Это все мой выбор, и мой отъезд, и этот вечер, и пятое, и десятое. Тут я вижу Илью. Он спокойно топает мне навстречу и несет в руке какой-то пакет. Иногда я смотрю на него, и мне кажется, что он в тысячу раз старше меня, что он все знает, и будущее и прошлое, и это его спокойное принятие моих реакций и поступков меня до того поражает, что я тут же перестаю казаться себе хоть мало-мальски осознанной и рефлексивной человеческой особью. Че тащишь, - спрашиваю я. Он говорит, что подобрал еду по дороге. Бомжи, мол, жарили на помойке, вот, купил у них за доллар. Так как в такие минуты мое и без того скудное чувство юмора отказывает работать вООбше, я тупо улыбаюсь и думаю про себя - неужели правда? Мне уже и есть как-то не хочется. Я говорю, что вход закрыт, и что делать, и все пропало. А он идет себе дальше, все с тем же видом столетнего мудреца, которому кто-то нашептал все секреты мира. Через пять минут выходим на мост. Я уже ничему не удивляюсь. Илья пьет свой холодный чай и посматривает на часы. Я время от времени хнычу, типа, не уезжай никуда, побудь со мной. Он говорит, что все равно поедет, и не надо ничего выяснять. Солнце лениво садится, а тем временем никакого сногсшибательного вида все нет. Весь мост обтянут сеткой, видимо, чтобы такие неказистые романтики, как мы, не вываливались парами в реку. Тем временем обстановка потихоньку разряжается. Я, позабыв про бомжей, чувствую, что проголодалась. Илья берет фотоаппарат и снимает меня на фоне семейства пейсатых евреев, черной стайкой протекавших мимо. Под нами по мосту проезжают поезда. Люди спешат домой к ужину. Жизнь продолжается. Мы пытаемся найти место, где можно съесть ужин непонятного мне происхождения, но, как назло, нигде ни одной скамейки. Идем дальше, о чем то разговариваем. О чем-то молчим. Его мысли для меня - полнейшая тайна. Моих мыслей для меня - слишком много. Поэтому я усиленно ими делюсь. Мне все еще страшно и обидно. Тем временем мост кончается. Я не могу понять, как это за все время перехода мы не наткнулись ни на одно приличное романтическое местечко. Закат, видимо, уже кончился. Еще бы, в такой говнистый день как сегодня, даже закат не может позволить себе быть красивым. Его просто не было. Солнце клонилось-клонилось к горизонту, и молча плюхнулось туда, как кое-что в прорубь. Стало темнеть и холодать. Мы окончательно сошли с моста и оказались черт знает где. Свернув на одну из ближайших улочек, уселись прямо на ступеньки какого то билдинга. А че обламываться! Еда должна соответствовать месту, в котором ее едят. Так что грязные ступеньки, черные бомжи и мексиканские мамаши составили вполне гармоничный ансамбль нашим сомнительным бургерам. Мне даже повеселело от такой вот обстановочки. Как бы тут чумой не заразиться, весело подумала я. Тем временем Илья с довольным видом жевал бутерброд из крысы. Я тоже откусила кусочек, но потом срочно одумалась и стала вегетарианкой. Или хотя бы приверженцем стандартных видов мяса. Какая бы она ни была, еда всегда меня утешает и придает веру в жизнь. Поэтому я как-то смирилась со своей ролью брошенки, доживающей свои последние, типа, счастливые часы в большом мире. Доев бургер и сказав что-то вроде «Да уж», Илья сообщил о своей готовности отбыть. Мы молча встали и двинулись к ближайшей станции метро. Спустившись вниз, сели у платформы и стали ждать, когда подойдет поезд. Тут Илья, обшарив все карманы, со страшным видом заявил, что он, кажется, потерял паспорт. Где-то между моими психами, нескончаемым мостом и несъедобным ужином. Я думала, что это он так своеобразно прикалывается напоследок. Ан нет. Мы вместе перерыли все его карманы. Ничего. Теперь я начала чувствовать себя виноватой. Конечно! Это из-за меня он его потерял. Я тут своими эмоциями и обидами загрузила его так, что он не замечал ничего вокруг. Илья, конечно, ума не мог приложить, как паспорт, который провел 4 года в Америке, каких только тус не видал; который мог пролежать в заднем кармане джинсов по 2е суток кряду, промокал и высыхал, терялся и находился, одним словом прожил долгую и счастливую жизнь, вывалился во время неспешной вечерней прогулки. Очень тоскливые, мы загрузились в поезд. Я должна была сойти на пересечении этой линии с моим L-трейном, а Илья ехать в Бруклин. И вот, когда я думала, что ХУЖЕ этот вечер уже быть не может, Федоров заявляет: “А, кстати, где моя мобила?” Ха-ха, говорю я, хорош прикалываться, давай расстанемся при всем трауре, как положено. Не, серьезно, нет телефона. ДА ЛАДНО!!! Обыскали еще на раз все карманы. Я просто в шоке. По жизни я, абсолютно имея на это причины, считаю себя везучим человеком. И тут - на тебе! У меня вообще слов нет. Что дальше? Теракт в вагоне блин что ли? Тем временем мне уже пора выходить. Ну что тут скажешь? «Прощай, мне очень жаль твои паспорт и телефон, надеюсь ты не умрешь от крысиного мяса, не грусти, что ты теперь хрен знает как будешь ходить в клубы и обналичивать чеки без единственного документа, который у тебя был, и, скорее всего, мы больше никогда не увидимся, ведь ты меня ненавидишь. Пока. Я позвоню как долечу. А! Нет, у тебя ж нет больше телефона». Так что ли? Я в полном недоумении говорю что-то о том, как найдется паспорт, потому как вокруг полно добрых людей, и как я сейчас сразу напишу смс на твой номер, и мне его вернут за вознаграждение; ведь помнишь, как я нашла в Майами чью-то трубу и вернула ее счастливой девочке, и получила 20 баксов. Я не знала, что тут еще добавить. Люблю тебя, я полная свинья, прости, никогда не оставляй меня? Терпи мой стремный характер и все мне прощай? Ага… Поэтому я просто обняла его, и плакала, и стояла так, не в силах уйти. Но че тут реветь? Поздняк, батенька.
Сразу по приезду в Вилльямсбург я написала смс на его номер. Я твердо верила в то, что телефон найдется, и Илья будет так счастлив, что останется со мной этой ночью, и завтра посадит меня на самолет, и мы будем жить долго и счастливо, до самого вечера… Я вернулась домой, и даже не помню, что я там делала, потому как думала только об одном. Я написала еще парочку сообщений, и…МНЕ ОТВЕТИЛИ! Да! Кто-то нашел телефон, и готов был мне его вернуть. Я, просто не помня себя от счастья, натянула только что скинутую майку, обулась, взяла 30$ и пошла за телефоном. Тот чувак написал, что он на машине, и сможет быть на Bedford & 7st. через 10 минут. Я даже забежала в магазин и купила ему мои любимые Rafaello, как выражение высшей степени моего расположения, которое тридцатью баксами ни коем образом не исчисляется. Тем временем пошел дождь. Я бежала, и он падал мне на лицо, и первый раз за этот бесконечный день я была счастлива. Мой собеседник спросил, как он меня узнает, и я написала, что я - симпатичная брюнетка. Вот как довольна собой я была. Уже вовсю в моем воображении складывались картины безоблачного светлого будущего, как я отдам телефон Илье, как рад он будет, как сразу мне все простит. Я уже приближалась к месту встречи, мне оставалось пройти всего один блок. Я начала оглядываться вокруг в поисках моего спасителя, и тут кто-то схватил меня сзади за плечи. Я, естественно, заорала от страха, и кто бы вы думали? Илья, мать его! Что, как, какого х.., ах, не может быть, так это был ты???!!! А он тем временем смеялся и смотрел на мою, наверняка, супер тупую и удивленную морденцию. Чтобы не мокнуть, мы зашли в ближайшее кафе и сели за стойку. Там продавали маффины, было тепло и уютно. Как так, где ты его нашел, зачем так жестоко меня разыграл - вопросы так и сыпались из меня. Но мы уже обнимались и целовались, и вся эта история казалась мне необычайно волшебной и забавной, и я втайне радовалась тому, как здорово он все придумал. Мы быстро-быстро стали соображать, что нам бы такого веселого поделать, ведь уже поздно, и это наша последняя ночь. Были разные варианты: взять машину и поехать кататься, куда глаза глядят, или вписаться на вертолетную экскурсию над Манхэттеном, но было так мокро и холодно, что мы ничего не придумали лучше, чем взять тайской еды, саке, хороший фильм и пойти домой. Но это был отличный план - ведь мы были вместе! Ничего больше уже не имело значения. Когда мы завалились домой, мокрые, довольные и с пакетами, там оказалось немало народа. Тая, Фрия, плюс две ее племянницы. Такой тусы нам, конечно, меньше всего тогда хотелось. Нам надо было побыть вдвоем после всей беготни этого нескончаемого дня. Но, к нашему счастью, соседа Фрии - рыжего Гевина, которого к слову мы все дружно терпеть не могли за его занудство и ежедневное громыхание кофе машиной на кухне в 8 утра- не было дома, и мы завалились к нему в комнату, и вели себя так, как обычно ведут люди, которые завтра расстаются на неопределенный срок.