Планета чудес и загадок
http://salery.livejournal.com/6669.html
(Выделение полужирным начертанием - мое. - ЕАС)
В связи с участившимися случаями обращения ко мне с вопросами о тайнах мадридского двора, подложных грамотах и кознях заговорщиков, назрела, видимо, необходимость высказаться «вообще». Ни в какие масштабные подлоги и судьбоносные фальсификации я не верю. Это как вечный двигатель - «не рассматривается». Сие есть отрасль конспирологии, которая, как и фоменковщина - ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР, «планета чудес и загадок». Жить на ней гораздо интереснее и приятнее (даже жаль, что в силу пошлости мышления я там не прижился), но это примерно то же, что мир фэнтэзи (видел у нас в парке эльфов с луками; вроде и при переписи сколько-то их насчитали), в котором тоже можно с успехом абстрагироваться от реальности (благо дракон уничтожаем волшебной стрелой, а с путинской властью ни хрена не поделаешь).
Но в мире, где «все подделано», пронизанном сетями двойных, тройных и далее агентов, которым управляют из тайных убежищ гениальные умы, - действуют своя логика и свои законы, которые распространяются на ВСЕХ его обитателей и которые, так сказать, «обоюдоостры». Как-то я сказал доставшему меня со своими «докажи» однокашнику примерно следующее: «А попробуй доказать, что ты действительно Андрюша Ш., а не натурализовавшийся марсианин №0123456789. Паспорт у тебя, конечно, фальшивый, диплом в переходе купил. Копию лицевого счета из ДЭЗа принесешь? Так у них там, известно, зарплаты маленькие… Что, мать жива? Так старушка за молочишко и Тони Блэра сыном признает. Ах, в Бауманском ЗАГСе метрическая запись есть? Так ведь марсиане для своего агента не поленятся всю книгу за 56-й год переписать. И о чем нам с тобой после этого говорить?»
Если можно объявить фальшивым один документ - то и всякий другой, на обвинение в «работе на» всегда возможно ответное и т.д. Поэтому параллельный мир населен общностями (как бы сектами), каждая из которых верует в подлинность одного, отрицая подлинность другого и наоборот и находя в этом удовлетворение. В рамках своего мира всем хорошо, на реальный - не влияет. Придет человек в Лувр: «Ну Ван Дейк - ладно, но Рубенс-то - явная фальшивка. Многовато его, ох многовато. Ну не мог один человек столько написать. Скорее всего, и не было его вовсе, это в XVIII веке подмастерья забавлялись». Люди пожмут плечами, цены не дрогнут.
Вообще всякая фальсификация может касаться лишь фактов мелкого порядка и имеет смысл только «в контексте». Маршал А пишет в мемуарах, что он предложил на совещании у главкома идею, обеспечившую выигрыш сражения, а маршал Б - что не было такого совещания. Допустим, А, подкупив архивиста, положит в «дела» фальшивый протокол. Но если сражение было проиграно, или его вовсе не было - он этого делать не будет. Или некто решил опорочить перед потомками коллегу и написал, что проф.Х в бытность зав.кафедрой N-ского ун-та брал взятки, а в доказательство подсунул в архив подложные жалобы студентов, и это «осталось в веках». Но если Х в указанные годы кафедрой не заведывал, или не было такой кафедры, или самого ун-та и вообще города N, то фальсификация теряет смысл.
Фальсификация же глобального порядка, предполагающая желание человека подурачить потомков, которым предстоит жить через несколько столетий - за пределами здравого смысла. Никто в XIX-XX в. не писал «историй» о существовании в это время вымышленных государств и происходящих там событиях, и просто потому что «все знали». Но «все знали» и 400, и 800 лет назад, поэтому про современную им жизнь «по крупному» не фантазировали и тогда. Конечно, всегда был тот мотив, по которому подделывают антиквариат, но он предполагает максимальное приближение к известным образцам и исключает оригинальничанье. Поэтому такие тексты и документы известны, но сенсаций обычно не содержат. Наконец, никакой текст или документ, как правило, не является единственным источником по вопросу, всегда есть множество других, с которыми он может быть сопоставлен. Если же вдруг таковым является (как платоновское известие об Атлантиде), то в этом случае вопрос обычно вовсе не рассматривается (кстати сказать, когда сомнительным источником заполняют «черную дыру», это «впредь до прояснения» более терпимо, чем отрицание хорошо известных фактов).
Да и как показывает практика, даже тоталитарные режимы, имеющие почти неограниченную возможность воздействовать на мозги населения, не столько выдумывали ложные факты, сколько утаивали реальные, не столько фальсифицировали документы, сколько объявляли фальсификацией подлинные. Ибо вопрос решается по изучении всей совокупности фактов, а количество подлинных бумаг, естественно образующихся в процессе жизни, настолько велико, что никакой фальсификатор не в состоянии изготовить и доли процента от них.
Для меня, в абсолютном большинстве случаев работающим с массовым материалом, который «подделать» заведомо нельзя, этот вопрос не актуален, сюжетами, когда решение вопроса зависит от подлинности или толкования какого-то одного документа, я предпочитаю не заниматься. Но на самом деле никакой такой бумажки, которая бы стоила миллиардов других хранящихся в архивах листов, просто не существует. Если документ противоречит всем остальным известным фактам, то есть все основания посчитать недостоверным именно его. Точно так же нормальный историк не станет перекраивать хронологию из-за одного труднообъяснимого события, если тем самым он сделает необъяснимыми 30 других.
Когда же вопрос о подлинности встает, для меня решающим является мнение специалистов - профессиональной среды. Критика источников преподается на младших курсах всем. Специалист же есть тот, кто реально работал именно с такого рода материалом и писал не «ваще», а «конкретно». Человек, выдавший на гора «Историю Востока», не написав предварительно десятки статей типа «Административные фунции уделов в Китае в нач. XV в.» или «Социальная мобильность землевладельческого слоя общины в Гуджарате в XIX в.» - это шарлатан. Вообще в историю, лежащую за пределами «новейшей» и частично «новой», с 50-х годов по комсомольским путевкам не направляли, и публика там в профессиональном отношении приличная, мне знакомая. Несерьезные и жулики встречаются, но их все знают. Так вот если относительно какого-то источника мнения разделяются - можно вникать в аргументы и выбирать «сторону»; если никто из серьезных специалистов подозрение в «фальсификации» не разделяет - вопроса просто нет. Мнение же по столь «специальным» вопросам людей, профессионально по теме не работавших, можно в расчет не принимать, это - «параллельный мир», в котором Ксения Собчак может основать историческую школу с еще большим успехом, чем Фоменко.
Точно так же я не склонен принимать за результат действия «тайных сил» то, что по большей части бывает порождено глупостью, человеческими слабостями и случаем. Предпочтение экзотических объяснений наиболее простым всегда казалось мне чем-то типа ковыряния правой ногой в левом ухе, а излюбленное занятие жителей параллельного мира по конструированию «истинной» политической принадлежности человека - чрезвычайно занимательной игрой. Большинству интеллигентных людей годам к 30-35 довелось учитья, общаться, работать, пить с таким количеством разных лиц (не говоря о наличии близких и дальних родственников), где-то что-то при разных обстоятельствах писать и говорить, что возможности интерпретации весьма широки, а с подключением «логических умозаключений» - поистине безграничны. Меня самого, например, можно при желании смело отнести к ЛЮБОЙ из существующих политических общностей. Но и мне, в свою очередь, не составит труда проделать то же самое с кем угодно.
Эта игра «чистого разума» гораздо увлекательней пошлых систематических штудий, поэтому, например, масоноборческие изыскания «пьяных советских самоделкиных» известны всем, а про словарь Серкова не знают даже многие историки. Поскольку же логика конспирологического мышления предполагает поиски враждебной агентуры прежде всего в ближайшем окружении и среди наиболее заметных соратников, картина их взаимоотношений обычно доставляет массу удовольствия менее озабоченным гражданам. Если на «планете чудес и загадок» невозможно доказать существовавшее, то опровергнуть несуществующее тем более невозможно. Если скажут, что это я организовал дефолт-98, не представляю, как бы я мог оправдаться.
Вообще, во всем этом так много личного, особенностей психики и психологии, чьей-то веры-надежды-любви, что я испытываю крайнюю неловкость, когда приходится сталкиваться с пересечением основного и «параллельного» миров в лице одного человека. Тем более, что ведь если технолог пищевой промышленности пишет вечерами романы про орков, это не значит, что ему нельзя доверить столовую. Я знал отличного специалиста по средневековой китайской литературе, который искренне верил в «пришельцев». Все его очень уважали, но тему внеземного разума старались обходить. Я стараюсь придерживаться таких же правил. Если человек умный, образованный и во всех отношениях достойный, имеет привычку вдохновляться марихуаной, то беседовать с ним я буду с удовольствием, а травку курить - не стану.
Отсюда и мое отношение к задаваемым мне вопросам. Я ужасно не люблю расстраивать обращающихся ко мне людей. Когда человек спрашивает в расчете на отрицательный ответ, он в нем на самом деле не нуждается. Но если надеется на положительный - мне не хочется разрушать тот мир, в котором он себя уютно чувствует. Это как подойти в парке к человеку с деревянным мечом и сказать: «Ты чего, мужик, придуриваешься? Какой ты гоблин? Ты ж в доме №9, во 2-м подъезде живешь, в «Водоканале» работаешь». Бестактно, неумно и ненужно.
Поэтому на вопросы о тайнах мира сего я постараюсь не отвечать. Не задавайте мне их
.
(Выделение полужирным начертанием - мое. - ЕАС)
В связи с участившимися случаями обращения ко мне с вопросами о тайнах мадридского двора, подложных грамотах и кознях заговорщиков, назрела, видимо, необходимость высказаться «вообще». Ни в какие масштабные подлоги и судьбоносные фальсификации я не верю. Это как вечный двигатель - «не рассматривается». Сие есть отрасль конспирологии, которая, как и фоменковщина - ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР, «планета чудес и загадок». Жить на ней гораздо интереснее и приятнее (даже жаль, что в силу пошлости мышления я там не прижился), но это примерно то же, что мир фэнтэзи (видел у нас в парке эльфов с луками; вроде и при переписи сколько-то их насчитали), в котором тоже можно с успехом абстрагироваться от реальности (благо дракон уничтожаем волшебной стрелой, а с путинской властью ни хрена не поделаешь).
Но в мире, где «все подделано», пронизанном сетями двойных, тройных и далее агентов, которым управляют из тайных убежищ гениальные умы, - действуют своя логика и свои законы, которые распространяются на ВСЕХ его обитателей и которые, так сказать, «обоюдоостры». Как-то я сказал доставшему меня со своими «докажи» однокашнику примерно следующее: «А попробуй доказать, что ты действительно Андрюша Ш., а не натурализовавшийся марсианин №0123456789. Паспорт у тебя, конечно, фальшивый, диплом в переходе купил. Копию лицевого счета из ДЭЗа принесешь? Так у них там, известно, зарплаты маленькие… Что, мать жива? Так старушка за молочишко и Тони Блэра сыном признает. Ах, в Бауманском ЗАГСе метрическая запись есть? Так ведь марсиане для своего агента не поленятся всю книгу за 56-й год переписать. И о чем нам с тобой после этого говорить?»
Если можно объявить фальшивым один документ - то и всякий другой, на обвинение в «работе на» всегда возможно ответное и т.д. Поэтому параллельный мир населен общностями (как бы сектами), каждая из которых верует в подлинность одного, отрицая подлинность другого и наоборот и находя в этом удовлетворение. В рамках своего мира всем хорошо, на реальный - не влияет. Придет человек в Лувр: «Ну Ван Дейк - ладно, но Рубенс-то - явная фальшивка. Многовато его, ох многовато. Ну не мог один человек столько написать. Скорее всего, и не было его вовсе, это в XVIII веке подмастерья забавлялись». Люди пожмут плечами, цены не дрогнут.
Вообще всякая фальсификация может касаться лишь фактов мелкого порядка и имеет смысл только «в контексте». Маршал А пишет в мемуарах, что он предложил на совещании у главкома идею, обеспечившую выигрыш сражения, а маршал Б - что не было такого совещания. Допустим, А, подкупив архивиста, положит в «дела» фальшивый протокол. Но если сражение было проиграно, или его вовсе не было - он этого делать не будет. Или некто решил опорочить перед потомками коллегу и написал, что проф.Х в бытность зав.кафедрой N-ского ун-та брал взятки, а в доказательство подсунул в архив подложные жалобы студентов, и это «осталось в веках». Но если Х в указанные годы кафедрой не заведывал, или не было такой кафедры, или самого ун-та и вообще города N, то фальсификация теряет смысл.
Фальсификация же глобального порядка, предполагающая желание человека подурачить потомков, которым предстоит жить через несколько столетий - за пределами здравого смысла. Никто в XIX-XX в. не писал «историй» о существовании в это время вымышленных государств и происходящих там событиях, и просто потому что «все знали». Но «все знали» и 400, и 800 лет назад, поэтому про современную им жизнь «по крупному» не фантазировали и тогда. Конечно, всегда был тот мотив, по которому подделывают антиквариат, но он предполагает максимальное приближение к известным образцам и исключает оригинальничанье. Поэтому такие тексты и документы известны, но сенсаций обычно не содержат. Наконец, никакой текст или документ, как правило, не является единственным источником по вопросу, всегда есть множество других, с которыми он может быть сопоставлен. Если же вдруг таковым является (как платоновское известие об Атлантиде), то в этом случае вопрос обычно вовсе не рассматривается (кстати сказать, когда сомнительным источником заполняют «черную дыру», это «впредь до прояснения» более терпимо, чем отрицание хорошо известных фактов).
Да и как показывает практика, даже тоталитарные режимы, имеющие почти неограниченную возможность воздействовать на мозги населения, не столько выдумывали ложные факты, сколько утаивали реальные, не столько фальсифицировали документы, сколько объявляли фальсификацией подлинные. Ибо вопрос решается по изучении всей совокупности фактов, а количество подлинных бумаг, естественно образующихся в процессе жизни, настолько велико, что никакой фальсификатор не в состоянии изготовить и доли процента от них.
Для меня, в абсолютном большинстве случаев работающим с массовым материалом, который «подделать» заведомо нельзя, этот вопрос не актуален, сюжетами, когда решение вопроса зависит от подлинности или толкования какого-то одного документа, я предпочитаю не заниматься. Но на самом деле никакой такой бумажки, которая бы стоила миллиардов других хранящихся в архивах листов, просто не существует. Если документ противоречит всем остальным известным фактам, то есть все основания посчитать недостоверным именно его. Точно так же нормальный историк не станет перекраивать хронологию из-за одного труднообъяснимого события, если тем самым он сделает необъяснимыми 30 других.
Когда же вопрос о подлинности встает, для меня решающим является мнение специалистов - профессиональной среды. Критика источников преподается на младших курсах всем. Специалист же есть тот, кто реально работал именно с такого рода материалом и писал не «ваще», а «конкретно». Человек, выдавший на гора «Историю Востока», не написав предварительно десятки статей типа «Административные фунции уделов в Китае в нач. XV в.» или «Социальная мобильность землевладельческого слоя общины в Гуджарате в XIX в.» - это шарлатан. Вообще в историю, лежащую за пределами «новейшей» и частично «новой», с 50-х годов по комсомольским путевкам не направляли, и публика там в профессиональном отношении приличная, мне знакомая. Несерьезные и жулики встречаются, но их все знают. Так вот если относительно какого-то источника мнения разделяются - можно вникать в аргументы и выбирать «сторону»; если никто из серьезных специалистов подозрение в «фальсификации» не разделяет - вопроса просто нет. Мнение же по столь «специальным» вопросам людей, профессионально по теме не работавших, можно в расчет не принимать, это - «параллельный мир», в котором Ксения Собчак может основать историческую школу с еще большим успехом, чем Фоменко.
Точно так же я не склонен принимать за результат действия «тайных сил» то, что по большей части бывает порождено глупостью, человеческими слабостями и случаем. Предпочтение экзотических объяснений наиболее простым всегда казалось мне чем-то типа ковыряния правой ногой в левом ухе, а излюбленное занятие жителей параллельного мира по конструированию «истинной» политической принадлежности человека - чрезвычайно занимательной игрой. Большинству интеллигентных людей годам к 30-35 довелось учитья, общаться, работать, пить с таким количеством разных лиц (не говоря о наличии близких и дальних родственников), где-то что-то при разных обстоятельствах писать и говорить, что возможности интерпретации весьма широки, а с подключением «логических умозаключений» - поистине безграничны. Меня самого, например, можно при желании смело отнести к ЛЮБОЙ из существующих политических общностей. Но и мне, в свою очередь, не составит труда проделать то же самое с кем угодно.
Эта игра «чистого разума» гораздо увлекательней пошлых систематических штудий, поэтому, например, масоноборческие изыскания «пьяных советских самоделкиных» известны всем, а про словарь Серкова не знают даже многие историки. Поскольку же логика конспирологического мышления предполагает поиски враждебной агентуры прежде всего в ближайшем окружении и среди наиболее заметных соратников, картина их взаимоотношений обычно доставляет массу удовольствия менее озабоченным гражданам. Если на «планете чудес и загадок» невозможно доказать существовавшее, то опровергнуть несуществующее тем более невозможно. Если скажут, что это я организовал дефолт-98, не представляю, как бы я мог оправдаться.
Вообще, во всем этом так много личного, особенностей психики и психологии, чьей-то веры-надежды-любви, что я испытываю крайнюю неловкость, когда приходится сталкиваться с пересечением основного и «параллельного» миров в лице одного человека. Тем более, что ведь если технолог пищевой промышленности пишет вечерами романы про орков, это не значит, что ему нельзя доверить столовую. Я знал отличного специалиста по средневековой китайской литературе, который искренне верил в «пришельцев». Все его очень уважали, но тему внеземного разума старались обходить. Я стараюсь придерживаться таких же правил. Если человек умный, образованный и во всех отношениях достойный, имеет привычку вдохновляться марихуаной, то беседовать с ним я буду с удовольствием, а травку курить - не стану.
Отсюда и мое отношение к задаваемым мне вопросам. Я ужасно не люблю расстраивать обращающихся ко мне людей. Когда человек спрашивает в расчете на отрицательный ответ, он в нем на самом деле не нуждается. Но если надеется на положительный - мне не хочется разрушать тот мир, в котором он себя уютно чувствует. Это как подойти в парке к человеку с деревянным мечом и сказать: «Ты чего, мужик, придуриваешься? Какой ты гоблин? Ты ж в доме №9, во 2-м подъезде живешь, в «Водоканале» работаешь». Бестактно, неумно и ненужно.
Поэтому на вопросы о тайнах мира сего я постараюсь не отвечать. Не задавайте мне их
.