Журенков и другие - 3.
предыдущее здесь:
http://artur-s.livejournal.com/2498412.html
Витя считался замом Деда.
Толковый парень, грамотный конструктор, он близоруко прищуривался и посмеивался надо мной, над Хеником, над Мишей Цейтлиным.
Он был ответственным за расчёты разрабатываемых механизмов и машин.
Расчётчик от бога.
Вскоре он ушёл на другой завод, где стал начальником крупного отдела в тридцать два года.
Миша был так себе.
Ни рыба, ни мясо. Единственно, чем он выделялся, была его внешность. Затурканный еврей, как говорится, тихий мальчик без особых талантов.
Вскоре он уехал в свой Харьков.
Оригинальным был Олег Сидоров.
Непропорционально сложенный, больной кретинизмом - что-то там с суставами - он был блестящим инженером, вскоре ушёл в институт, в двадцать семь лет защитил кандидатскую диссертацию, стал доцентом. Потом стал профессором, доктором наук, зав. кафедрой. Но, несмотря на фамилию, запросто мог бы репатриироваться в Израиль по закону о возвращении, потому что мама его была чистокровной еврейкой.
Так что, Деда можно было запросто брать за жабры за создание сионистского КБ, хе-хе!
Национальный вопрос Деда не колыхал.
Есть башка на плечах - значит работай! Нет - вали отсюда к чертям!
Дед был настоящим инженером и настоящим русским человеком, ненавидящим всякие проявления ксенофобии, антисемитизма и прочих пакостей.
Были у нас в КБ украинцы, татары и конечно, русские, такие, как Юра Лисунов.
Юра Лисунов разработал первый вариант подвесного робота для нашего проекта.
В те времена слово "робот" ещё не вошло в технику, и наши роботы назывались автооператорами, хотя выполняли все функции транспортных роботов для перемещения обрабатываемых деталей по задаваемым программам.
Лисунов вскоре тоже покинул проект, вместе с Хеником.
Куда они девались - не знаю.
Журенков стал набирать новых людей, и через какие-то полгода я оказался одним из
старожилов бюро.
Конструкторов-механиков за всё время разработки этого комплекса было от пяти до семи человек, плюс человек шесть-семь электронщиков и программистов, да плюс пять-шесть электроавтоматчиков - вот и вся команда, разработавшая и внедрившая в производство роботизированный цех гальванопокрытий.
Но вначале произошёл случай, изменивший мою карьеру, а точнее, давший ей мощный импульс.
Мне предложили съездить в командировку на месяц в Куйбышев, Саратов и Энгельс.
Предложил комитет комсомола завода, где я подвизался в качестве председателя производственной комиссии.
- Смотайся на Волгу! - сказал мне секретарь комитета комсомола, - попьёшь Жигулёвского пива, пожрёшь воблы с таранькой, развлечёшься малость, а заодно поможешь заводу с выполнением полугодового плана, а то эти суки забывают выслать нам деталюхи для одного агрегата, мы им пишем письма, орём по телефону, а они, видать, пьют пиво с воблой и таранькой, и некогда им то ли сделать, то ли выслать эти детали. К нам в комитет обратился начальник отдела снабжения завода со слёзной просьбой помочь! Пошли, говорит, туда шустрого и толкового мальчонку! Я сразу о тебе подумал. Давай, Дока, слетай на месяц, одна нога здесь, вторая - там!
Я обрадовался. На Волге ещё не был, в командировки вообще не катался.
Журенков сделал каменное лицо и сказал:
- Или-или! Или ты работаешь конструктором, или уматываешь к снабженцам! И ноги твоей здесь не будет! Если уедешь - в отдел не вернёшься! Выбирай.
Я крепко задумался.
Мне всего двадцать с небольшим.
Работу я всегда найду. Конструктором, инструктором, кондуктором - какая, к чертям, разница! А вот на Волге я не был и вряд ли попаду туда.
Куйбышев, то есть, Самара! Вот это да! Саратов, то есть, что-то там ещё! Да и впридачу какой-то Энгельс, где такой - не знаю! Надо ехать!
Оформил командировку и полетел на Волгу.
Дед на меня даже не глянул, когда я попрощался с ним перед полётом.
А когда вернулся через месяц, он, видать, отмяк и не сказал ни слова, тем более, что кто-то из ребят уволился, а работы было через край.
Но это моё своеволие и упёртость зачлось мне в скором времени, причём, с неожиданной стороны.
Дело в том, что мы сразу стали оформлять заявки на изобретения по большинству своих разработок: на всю систему управления роботизированного производства, на эти самые роботы-автооператоры, на сложные вспомогательные механизмы, на автоматические укрытия для гальванических ванн, на автоматические краны для работы с агрессивными средами и прочее, и прочее.
И так получилось, что этим делом занимался только я.
Надо было не только писать бумаги, но и производить проверку в патентной библиотеке, что подобных систем, машин, механизмов нет в США, Германии, Англии, Франции, Японии и других развитых странах, включая, естественно, СССР.
Дед только крякал, когда читал мои заявки, мою переписку с ВНИИГПЭ - московским институтом государственной патентной экспертизы.
Между делом, я закончил двухгодичный институт патентной экспертизы, добился получения нашим коллективом с десяток авторских свидетельств на изобретения и так далее.
При этом неоднократно мотался в Москву - биться с патентоведами во ВНИИГПЭ, параллельно заскакивал в другие города, короче, Дед оценил мою прыткость и однажды, щурясь и сдерживая смущение, попросил:
- Слушай, Дока, я вот ни разу ещё не был в Киеве. Говорят, шикарный город. Может, попробуешь организовать нам вдвоём командировку туда?
Дело в том, что, кроме оформления заявок на изобретения, я ещё писал статьи о наших разработках в специальные союзные технические журналы: "Авиационная промышленность", "Механизация и автоматизация производства" и другие.
Так что, найти в этих и в разных реферативных журналах тематику, близкую нашей и разрабатываемую именно в Киеве, для меня было раз плюнуть!
Я плюнул.
И добавил:
- А вот я ещё и в Минске ни разу не бывал… Странно!
- Ну, давай, ищи ещё и в Минске! Я тоже мало, где был, всё работа, да работа! Ты пойми, нам не надо чужого опыта, мы с тобой умнее всех! Никто нам не поможет решить наши задачи, всё это чушь. Просто я тоже любитель попутешествовать. Особенно за государственный счёт!
Проблема заключалась в том, что командировочное удостоверение нам заверял лично Главный инженер завода, то есть, большая шишка, и требовалось железное обоснование поездок в командировку, так как на это шли деньги предприятия!
То, что водка, коньяк и прочие напитки тоже шли из средств завода - скромно забывалось, а вот командировки для блага же завода тщательно контролировались!
Тут надо отметить, что почти всё оформление заявок на изобретения я делал дома, в нерабочее, так сказать, время. Потому что, кроме разработки машин и различных механизмов для цеха-автомата гальванопокрытий, мне пришлось разрабатывать и другие системы для других производств, к примеру, различные стенды для сборки непосредственно самолёта, а также, механизировать и автоматизировать сопутствующие технологические процессы.
Найти аналогичные разработки, что в Киеве, что в Минске, что в других городах Союза, было проще пареной репы. Но только внутри СССРа!
Забугорье было категорическим табу, потому как кругом враги и империалисты!
В первый раз убедить Главного инженера, сурового и молчаливого буку, было относительно легко. Это потом уже началось…
И мы полетели.
В Киев, в институт сварки к академику Патону-сыну, а в Минске, тоже в Академию наук, но по другой, более специфической тематике. Предварительные звонки насчет бронирования мест в гостиницах воспринялись, как большая наглость:
- А мы вас звали?
(продолжение следует)
http://artur-s.livejournal.com/2498412.html
Витя считался замом Деда.
Толковый парень, грамотный конструктор, он близоруко прищуривался и посмеивался надо мной, над Хеником, над Мишей Цейтлиным.
Он был ответственным за расчёты разрабатываемых механизмов и машин.
Расчётчик от бога.
Вскоре он ушёл на другой завод, где стал начальником крупного отдела в тридцать два года.
Миша был так себе.
Ни рыба, ни мясо. Единственно, чем он выделялся, была его внешность. Затурканный еврей, как говорится, тихий мальчик без особых талантов.
Вскоре он уехал в свой Харьков.
Оригинальным был Олег Сидоров.
Непропорционально сложенный, больной кретинизмом - что-то там с суставами - он был блестящим инженером, вскоре ушёл в институт, в двадцать семь лет защитил кандидатскую диссертацию, стал доцентом. Потом стал профессором, доктором наук, зав. кафедрой. Но, несмотря на фамилию, запросто мог бы репатриироваться в Израиль по закону о возвращении, потому что мама его была чистокровной еврейкой.
Так что, Деда можно было запросто брать за жабры за создание сионистского КБ, хе-хе!
Национальный вопрос Деда не колыхал.
Есть башка на плечах - значит работай! Нет - вали отсюда к чертям!
Дед был настоящим инженером и настоящим русским человеком, ненавидящим всякие проявления ксенофобии, антисемитизма и прочих пакостей.
Были у нас в КБ украинцы, татары и конечно, русские, такие, как Юра Лисунов.
Юра Лисунов разработал первый вариант подвесного робота для нашего проекта.
В те времена слово "робот" ещё не вошло в технику, и наши роботы назывались автооператорами, хотя выполняли все функции транспортных роботов для перемещения обрабатываемых деталей по задаваемым программам.
Лисунов вскоре тоже покинул проект, вместе с Хеником.
Куда они девались - не знаю.
Журенков стал набирать новых людей, и через какие-то полгода я оказался одним из
старожилов бюро.
Конструкторов-механиков за всё время разработки этого комплекса было от пяти до семи человек, плюс человек шесть-семь электронщиков и программистов, да плюс пять-шесть электроавтоматчиков - вот и вся команда, разработавшая и внедрившая в производство роботизированный цех гальванопокрытий.
Но вначале произошёл случай, изменивший мою карьеру, а точнее, давший ей мощный импульс.
Мне предложили съездить в командировку на месяц в Куйбышев, Саратов и Энгельс.
Предложил комитет комсомола завода, где я подвизался в качестве председателя производственной комиссии.
- Смотайся на Волгу! - сказал мне секретарь комитета комсомола, - попьёшь Жигулёвского пива, пожрёшь воблы с таранькой, развлечёшься малость, а заодно поможешь заводу с выполнением полугодового плана, а то эти суки забывают выслать нам деталюхи для одного агрегата, мы им пишем письма, орём по телефону, а они, видать, пьют пиво с воблой и таранькой, и некогда им то ли сделать, то ли выслать эти детали. К нам в комитет обратился начальник отдела снабжения завода со слёзной просьбой помочь! Пошли, говорит, туда шустрого и толкового мальчонку! Я сразу о тебе подумал. Давай, Дока, слетай на месяц, одна нога здесь, вторая - там!
Я обрадовался. На Волге ещё не был, в командировки вообще не катался.
Журенков сделал каменное лицо и сказал:
- Или-или! Или ты работаешь конструктором, или уматываешь к снабженцам! И ноги твоей здесь не будет! Если уедешь - в отдел не вернёшься! Выбирай.
Я крепко задумался.
Мне всего двадцать с небольшим.
Работу я всегда найду. Конструктором, инструктором, кондуктором - какая, к чертям, разница! А вот на Волге я не был и вряд ли попаду туда.
Куйбышев, то есть, Самара! Вот это да! Саратов, то есть, что-то там ещё! Да и впридачу какой-то Энгельс, где такой - не знаю! Надо ехать!
Оформил командировку и полетел на Волгу.
Дед на меня даже не глянул, когда я попрощался с ним перед полётом.
А когда вернулся через месяц, он, видать, отмяк и не сказал ни слова, тем более, что кто-то из ребят уволился, а работы было через край.
Но это моё своеволие и упёртость зачлось мне в скором времени, причём, с неожиданной стороны.
Дело в том, что мы сразу стали оформлять заявки на изобретения по большинству своих разработок: на всю систему управления роботизированного производства, на эти самые роботы-автооператоры, на сложные вспомогательные механизмы, на автоматические укрытия для гальванических ванн, на автоматические краны для работы с агрессивными средами и прочее, и прочее.
И так получилось, что этим делом занимался только я.
Надо было не только писать бумаги, но и производить проверку в патентной библиотеке, что подобных систем, машин, механизмов нет в США, Германии, Англии, Франции, Японии и других развитых странах, включая, естественно, СССР.
Дед только крякал, когда читал мои заявки, мою переписку с ВНИИГПЭ - московским институтом государственной патентной экспертизы.
Между делом, я закончил двухгодичный институт патентной экспертизы, добился получения нашим коллективом с десяток авторских свидетельств на изобретения и так далее.
При этом неоднократно мотался в Москву - биться с патентоведами во ВНИИГПЭ, параллельно заскакивал в другие города, короче, Дед оценил мою прыткость и однажды, щурясь и сдерживая смущение, попросил:
- Слушай, Дока, я вот ни разу ещё не был в Киеве. Говорят, шикарный город. Может, попробуешь организовать нам вдвоём командировку туда?
Дело в том, что, кроме оформления заявок на изобретения, я ещё писал статьи о наших разработках в специальные союзные технические журналы: "Авиационная промышленность", "Механизация и автоматизация производства" и другие.
Так что, найти в этих и в разных реферативных журналах тематику, близкую нашей и разрабатываемую именно в Киеве, для меня было раз плюнуть!
Я плюнул.
И добавил:
- А вот я ещё и в Минске ни разу не бывал… Странно!
- Ну, давай, ищи ещё и в Минске! Я тоже мало, где был, всё работа, да работа! Ты пойми, нам не надо чужого опыта, мы с тобой умнее всех! Никто нам не поможет решить наши задачи, всё это чушь. Просто я тоже любитель попутешествовать. Особенно за государственный счёт!
Проблема заключалась в том, что командировочное удостоверение нам заверял лично Главный инженер завода, то есть, большая шишка, и требовалось железное обоснование поездок в командировку, так как на это шли деньги предприятия!
То, что водка, коньяк и прочие напитки тоже шли из средств завода - скромно забывалось, а вот командировки для блага же завода тщательно контролировались!
Тут надо отметить, что почти всё оформление заявок на изобретения я делал дома, в нерабочее, так сказать, время. Потому что, кроме разработки машин и различных механизмов для цеха-автомата гальванопокрытий, мне пришлось разрабатывать и другие системы для других производств, к примеру, различные стенды для сборки непосредственно самолёта, а также, механизировать и автоматизировать сопутствующие технологические процессы.
Найти аналогичные разработки, что в Киеве, что в Минске, что в других городах Союза, было проще пареной репы. Но только внутри СССРа!
Забугорье было категорическим табу, потому как кругом враги и империалисты!
В первый раз убедить Главного инженера, сурового и молчаливого буку, было относительно легко. Это потом уже началось…
И мы полетели.
В Киев, в институт сварки к академику Патону-сыну, а в Минске, тоже в Академию наук, но по другой, более специфической тематике. Предварительные звонки насчет бронирования мест в гостиницах воспринялись, как большая наглость:
- А мы вас звали?
(продолжение следует)