Занимательная френология
Все началось с «Москвича» модели 2141. Мы купили его за двенадцать тысяч рублей, чтобы не ехать в командировку на автобусе. Через сто километров от Уфы у него оторвались передние крылья и покинули нас, пропав где-то за обочиной. А через сто пятьдесят что-то случилось с подвеской задних колес, автомобиль стал как будто накрепко привязан к оси, с нулевой амортизацией. Такой поворот событий негативно сказался на одном человеке - Ренате по кличке «Ренц». В виду своей негабаритности по вертикали, он стал собирать малейшие кочки головой о крышу кабины, а большие препятствия вдавливали черепушку до желудка. Это был знак, который мы не узрели, за что потом и поплатились. Вернее, поплатился он.
Первую неделю, пока нам не приготовили домик, в котором мы будем жить последующие два месяца, решили разместиться на первом этаже сельской школы, благо стояло лето, детей нет. Поставили там койки, соорудили душевую и узел приема пищи с беседкой, мангалом и холодильником. Днем прорабатывали проект и подготавливали инструмент, материалы, а вечером быстренько ужинали и ложились спать, скрипя в одиночестве пружинами.
Последняя ночь в школе выдалась душной, мы распахнули все окна и двери, приманивая сквозняк, врубили вентиляторы. В два часа после полуночи залетает к нам плотник и кричит, что, мол, наших бьют. Выглядываем в окно, а там местные выволокли этих спецов по деревяшкам и месят по-настоящему. Что-то не поделили, верно. Ну что же делать, спасать-то надо, вываливаемся в окна как есть, в одном белье, и начинаем потихоньку разнимать, уговаривать, разводить по разные стороны джигитов и уже изрядно поколоченных плотников, при параде, в рубашках и брюках, были в клубе, оказывается, и там нехорошо себя вели. Тут из дверей появляется Ренц, успевший тоже одеться, ему показалось, что в трусах его персоне показываться аборигенам по крайней мере не почтительно. Штакетина с радостным треском преломилась о его гордую макушку - местным показалось, что этого плотника они еще не проучили. К сожалению, мы могли уберечь Ренца только от четвертого удара, поклявшись, что это наш человек, рубанка в руках не держал никогда.
Лежал с неделю, шишки выскочили величиной с хорошие, зрелые ранетки, глаза все в кровавых прожилках, ходить не мог, качало из стороны в сторону. Мы сначала заподозрили сотрясение мозга средней степени, не менее, но потом вспомнили, что Ренцу это не грозит, и просто отпаивали молочком. Когда немного оправился, пришли местные извиняться пригласили его в баню и на шашлыки в качестве компенсации физического и морального ущерба.
На закате, со стороны багровой звезды, появилась траурная процессия из шести человек. Они несли его на одеяле. Руки безвольно качались из стороны в сторону, длинные ноги волочились по пыльной деревенской дороге, по щеке стекала тонкая струйка слюны. Ничего себе отдохнул, подумали мы, а некоторые - даже с завистью. Но был трезв наш Ренц. Трагедия случилась невероятная - он решил перед выпивкой принять баньку, взял веник, шампунь, мочалку, торжественно откланялся новым друзьям и думку от углей, зашел в предбанник, разделся, открыл дверь, шагнул и .. поскользнулся. Упал очень удачно, протаранив печальной своей головушкой каменную кладку печи, буквально в двух сантиметрах промахнувшись мимо торчащей металлической заслонки. И все это время местные пытались привести его в чувства, растирая водкой и давая нюхать свежий хрен. Овощ такой.
Мы погрузили Ренца в «Москвич» и свезли в Кумертау, в больницу скорой помощи. Врач тщательно ощупал голову, послушал сердцебиение, посмотрел в зрачки и отправил нас обратно, уверив, что жить будет. На утро наш друг проснулся и как ни в чем не бывало сварил нам кашу на завтрак как всегда. Чего прежде никогда не было. Когда улегся первый шок, мы распределили вахту по два часа. Эти два часа каждый должен был не выпускать Ренца из виду, вдруг он еще чего задумает сварить.
Так как мы уже приступили к сбору конвертных лесов, то во время моей вахты я решил приспособить его к делу. Поставил внизу и дал задачу подавать мне стойки. Он пошел, взял стойку и, понадеявшись на свой рост, решил подать ее мне руками, отказавшись от хитроумной конструкции по имени полиспаст. Нам не хватило каких-то пяти сантиметров, я почти ее ухватил, он же уже отпустил и преданно смотрел, как стойка летит ему прямехонько в лоб. Упал. В этот раз - не отрубился, а много кричал матерных слов. Потом затих и пошел спать.
Все оставшееся время командировки мы занимали его строго на кухне и мелких подсобных работах, в которых старались минимизировать в окружающем пространстве количество углов, низких поверхностей и твёрдых предметов. Девчонки из местных, с которыми сильно-пресильно подружились, сшили ему из старой фуфайки мягкую защитную шапочку, которую он носил и в тридцать градусов жары.
В будущем маячили Борис, алюминиевый чайник и ковры.
Первую неделю, пока нам не приготовили домик, в котором мы будем жить последующие два месяца, решили разместиться на первом этаже сельской школы, благо стояло лето, детей нет. Поставили там койки, соорудили душевую и узел приема пищи с беседкой, мангалом и холодильником. Днем прорабатывали проект и подготавливали инструмент, материалы, а вечером быстренько ужинали и ложились спать, скрипя в одиночестве пружинами.
Последняя ночь в школе выдалась душной, мы распахнули все окна и двери, приманивая сквозняк, врубили вентиляторы. В два часа после полуночи залетает к нам плотник и кричит, что, мол, наших бьют. Выглядываем в окно, а там местные выволокли этих спецов по деревяшкам и месят по-настоящему. Что-то не поделили, верно. Ну что же делать, спасать-то надо, вываливаемся в окна как есть, в одном белье, и начинаем потихоньку разнимать, уговаривать, разводить по разные стороны джигитов и уже изрядно поколоченных плотников, при параде, в рубашках и брюках, были в клубе, оказывается, и там нехорошо себя вели. Тут из дверей появляется Ренц, успевший тоже одеться, ему показалось, что в трусах его персоне показываться аборигенам по крайней мере не почтительно. Штакетина с радостным треском преломилась о его гордую макушку - местным показалось, что этого плотника они еще не проучили. К сожалению, мы могли уберечь Ренца только от четвертого удара, поклявшись, что это наш человек, рубанка в руках не держал никогда.
Лежал с неделю, шишки выскочили величиной с хорошие, зрелые ранетки, глаза все в кровавых прожилках, ходить не мог, качало из стороны в сторону. Мы сначала заподозрили сотрясение мозга средней степени, не менее, но потом вспомнили, что Ренцу это не грозит, и просто отпаивали молочком. Когда немного оправился, пришли местные извиняться пригласили его в баню и на шашлыки в качестве компенсации физического и морального ущерба.
На закате, со стороны багровой звезды, появилась траурная процессия из шести человек. Они несли его на одеяле. Руки безвольно качались из стороны в сторону, длинные ноги волочились по пыльной деревенской дороге, по щеке стекала тонкая струйка слюны. Ничего себе отдохнул, подумали мы, а некоторые - даже с завистью. Но был трезв наш Ренц. Трагедия случилась невероятная - он решил перед выпивкой принять баньку, взял веник, шампунь, мочалку, торжественно откланялся новым друзьям и думку от углей, зашел в предбанник, разделся, открыл дверь, шагнул и .. поскользнулся. Упал очень удачно, протаранив печальной своей головушкой каменную кладку печи, буквально в двух сантиметрах промахнувшись мимо торчащей металлической заслонки. И все это время местные пытались привести его в чувства, растирая водкой и давая нюхать свежий хрен. Овощ такой.
Мы погрузили Ренца в «Москвич» и свезли в Кумертау, в больницу скорой помощи. Врач тщательно ощупал голову, послушал сердцебиение, посмотрел в зрачки и отправил нас обратно, уверив, что жить будет. На утро наш друг проснулся и как ни в чем не бывало сварил нам кашу на завтрак как всегда. Чего прежде никогда не было. Когда улегся первый шок, мы распределили вахту по два часа. Эти два часа каждый должен был не выпускать Ренца из виду, вдруг он еще чего задумает сварить.
Так как мы уже приступили к сбору конвертных лесов, то во время моей вахты я решил приспособить его к делу. Поставил внизу и дал задачу подавать мне стойки. Он пошел, взял стойку и, понадеявшись на свой рост, решил подать ее мне руками, отказавшись от хитроумной конструкции по имени полиспаст. Нам не хватило каких-то пяти сантиметров, я почти ее ухватил, он же уже отпустил и преданно смотрел, как стойка летит ему прямехонько в лоб. Упал. В этот раз - не отрубился, а много кричал матерных слов. Потом затих и пошел спать.
Все оставшееся время командировки мы занимали его строго на кухне и мелких подсобных работах, в которых старались минимизировать в окружающем пространстве количество углов, низких поверхностей и твёрдых предметов. Девчонки из местных, с которыми сильно-пресильно подружились, сшили ему из старой фуфайки мягкую защитную шапочку, которую он носил и в тридцать градусов жары.
В будущем маячили Борис, алюминиевый чайник и ковры.