Александр СЕВАСТЬЯНОВ: Операция «Весна» - истребление русского офицерства
Операция «Весна» была задумана и осуществлена после довольно длительной полосы «мирного» времени, когда миновала пора первых бессудных казней эпохи революции и гражданской войны, сносивших с лица земли целые классы и сословия русского общества. До конца 1920-х годов «недобитые», хотя и были лишены многих элементарных прав, обретя статус «лишенцев», имели, тем не менее, возможность как-то жить и работать. Но через десять лет после Октября у новых хозяев России созрела идея покончить с этим «безобразием» и окончательно избавиться от «бывших», то есть от культурной и образованной части русского общества.
Новый «красный террор» берет свое начало в 1927 году. Именно тогда в отношении «бывших» сложились все основные стандарты обвинения. Тогда же прошла серия массовых арестов морских офицеров, повторившаяся затем в 1930 г. Но «Весна» -это было уже нечто качественно новое.
Имя главного организатора этого дела, его локомотива, сегодня известно: крупный деятель ОГПУ Израиль Моисеевич Леплевский, четырнадцати лет от роду вступивший в социалистическую партию еврейских националистов Бунд. Именно он - при всемерной поддержке зампреда ОГПУ Ягоды - раздул масштабы «Весны» до масштабов «дела Промпартии». Но не стоял ли на самом деле за Леплевским - сам Ягода? Уж очень близко к сердцу принял он операцию «Весна», употребив все свое влияние и связи, чтобы она состоялась в максимальном масштабе.
Дело в том, что «руководители важнейших подразделений ОГПУ Е.Г. Евдокимов, Я.К. Ольский, С.А. Мессинг, И.А. Воронцов и другие считали дела на военспецов искусственно созданными и выражали сомнения в объективности следствия. Тогда Г. Ягода обратился за подддержкой к известному приверженцу силовых действий Л.М. Кагановичу. Последний «убедил» Сталина (а надо ли было его убеждать?), и 6 августа 1931 года вопрос о “дезорганизаторской группе” был вынесен на заседание Политбюро. В итоге состоялось решение об изменениях в руководящем составе ОГПУ и перемещениях некоторых членов коллегии на другую работу. За обтекаемой формулировкой скрывалось увольнение из органов безопасности наиболее жестких критиков оперативной практики, насаждаемой Г. Ягодой.
В тот же день Сталин подписал директивное письмо, адресованное секретарям ЦК национальных компартий, обкомов, райкомов партии, где отмечалось, что указанные выше чекисты “распространяли среди работников ОГПУ совершенно несоответствующие действительности разлагающие слухи о том, что дело о вредительстве в военном ведомстве является “дутым делом”.
Таким образом, Сталин полностью поддержал курс Ягоды.
Перед нами - один из эпизодов русско-еврейской войны, не закончившейся в 1920 году. Ягода с молодых ногтей являлся ее участником, служа управделами Особого отдела ВЧК и будучи среди тех, кто проводил демобилизацию старой русской армии в 1918-1919 гг. Сохранилось весьма красноречивое письмо от 18 февраля 1920 г., подписанное Менжинским и Ягодой в адрес секретаря ЦК РКП Н.Н. Крестинского: «Особый отдел ВЧК считает массовый прием офицеров Колчака на командные должности недопустимым, особенно в тех местах, где Советская власть еще не успела прочно окрепнуть. Особый отдел полагал бы:
- Заключить всех офицеров в концентрационные лагеря;
- В отношении каждого персонально выяснить: а) является ли он уроженцем Сибири или переехал за время революции; б) степень его активного участия в борьбе с Советской властью; и т.д.».
Временные рамки операции «Весна» открываются в 1930 году.
Свидетельствует эксперт С.В. Волков:
«Волна арестов офицеров прокатилась в конце 1930 - начале 1931 г., когда еще более сильная волна захлестнула бывших офицеров, служивших в Красной армии (дело “Весна”, не менее масштабное, чем дело Тухачевского и других, но почти совершенно не известное;.. всего было арестовано более 3 тыс. офицеров).
Массовые репрессии против офицеров 1930-1931 гг. касались всех категорий офицеров и носили тотальный характер. В Петрограде, в частности по данным дореволюционного издания “Весь Петербург” и другим справочникам были поголовно арестованы все оставшиеся в городе офицеры частей, стоявших в свое время в городе и его окрестностях. Большинство из них (в т.ч. почти полностью офицеры гвардейских полков по специально созданному “делу гвардейских офицеров”) были расстреляны, а остальные сосланы. В обязательном порядке расстреливались заподозренные в стремлении к объединению и сохранении реликвий полков - в частности, офицеры Константиновского училища за товарищеский завтрак в 1923 г., директор и офицеры Александровского кадетского корпуса - за хранение знамени (знамена были найдены также у офицеров л-гв. Преображенского и 148-го пехотного полков)».
Конечно, репрессии против военнослужащих шли, не прерываясь, все послереволюционные годы, как до, так и после «Весны». Возьмем статистику. После смерти Дзержинского (1926) органы ОГПУ, руководимые Ягодой, арестовывали военнослужащих в таком количестве:
1926 год - 3 848 человек (в том числе комсостав - 1 714 чел., рядовых 2 134 чел.)
1927 год - 3 759 человек (в том числе комсостав - 1 307 чел., рядовых 2 452 чел.)
1928 год - 3 848 человек (в том числе комсостав - 1 296 чел., рядовых 3 284 чел.)
1929 год - нет подробных данных
1930 год - 3 647 человек
1931 год - 2 840 человек
1932 год - 6081 человек
1933 год - нет данных
1934 год - 2 923 человека (в том числе комсостав 523 чел., рядовых - 2400 чел.)
Среди этих людей были офицеры и старой, и новой выучки, статистика тут не делает различий. И те, кто воевал с Советской властью не за страх, а за совесть, и те, кто служил.
Как видим, в 1930-1931 гг. (в ходе «Весны») аресты не превысили статистическую «норму». Дело тут в другом. Эти годы послужили для «зачистки», выражаясь современным языком, не только армии, но вообще советского общества, от остатков дворянства и офицерства былых, царских, времен. Поэтому аресты коснулись не только действующих военнослужащих, но и отставников, воинов запаса, даже стариков-пенсионеров - всех просто «бывших» (как мой дед). И реальные цифры репрессированных намного превышают приведенные. Так, в одном только Ленинграде и только в мае 1931 года по этому делу было расстреляно свыше тысячи человек.
Это была не обычная сословная репрессия, как в прошлые и последующие годы, не превентивная мера против реального или фантазийного заговора военных и тому подобного. Это была классово-генетическая чистка, целенаправленное уничтожение биосоциальной элиты русского народа, которая должна рассматриваться как элемент геноцида, элемент «Русского Холокоста». Инициированного, как приходится констатировать, еврейскими умами и проведенного еврейскими репрессивными службами.
Как пишет в книге «Голгофа русского офицерства» исследовавший вопрос заместитель директора Национального военно-исторического музея Украины Ярослав Тинченко, следователи «в первую очередь старались выбить из арестантов показания о связях с бывшими офицерами из других городов», и те гепеушники, которым это удавалось, «сразу же пошли наверх» в смысле карьеры. Задача была - как можно шире раскинуть сети, чтобы никто не ускользнул, изъятию подлежало все сословие в целом. Никакие дворяне, никакие русские офицеры царской выделки - даже самые лояльные - не должны были жить в стране победившей юдократии. Они подлежали тотальному истреблению.
«Пора», - решили Ягода и его подручные. И взяли в руки кровавый серп…
Известные нам цифры касаются лишь тех, кто был на действительной службе. Но и они впечатляют.
В период с 1930 по 1931 год были арестованы свыше трех тысяч военспецов, среди которых оказались не только бывшие генералы и офицеры, с самого начала служившие в Красной армии, но и белогвардейские военачальники, добровольно вернувшиеся в СССР. Наиболее знаменитыми из них были генералы: герой обороны Крыма Слащёв, командир 4-го Донского корпуса Секретев, начальник элитной - «цветной» - Марковской дивизии Гравицкий. Добавим к этому списку генерала Морозова, командовавшего на исходе Гражданской войны Кубанской армией и подписавшего ее капитуляцию в 1920 году.
После повальных арестов бывших белых офицеров в Москве в августе-сентябре 1930 года директива об уничтожении белогвардейцев была спущена и в Киев. Среди арестованных было немало славных имен, известных людей (подробности в источниках).
Как сообщает Тинченко: «Маховик арестов бывшего генералитета и офицерства, раскрученный в 1930 году, работал уже без остановок. Чем больше ОГПУ хватало кадровых военных, тем больше расширялся круг еще не арестованных "заговорщиков". Как известно, начальник ОГПУ Генрих Ягода всегда призывал своих подчиненных уничтожить "гидру контрреволюции" вместе со всеми "корешками". Нити к этим "корешкам" все тянулись и тянулись: из Москвы, Ленинграда и Украины они повели в Белоруссию, Центральную Россию и Сибирь.
В мае 1931 года в Москве было принято решение закончить дело "Весна", ограничившись произведенными арестами. Все сведения о "заговорах" бывших офицеров, собранные в других регионах, должны были раскручиваться по собственным сценариям.
На протяжении мая - июля 1931 года были приговорены к расстрелу и различным срокам заключения почти все лица, фигурировавшие по делу "Весна". Но точка на этом в погроме бывшего офицерства поставлена не была. Из дела "Весна" выросло еще как минимум еще три "заговора", подробности которых, нам, к сожалению, не известны.
Во-первых, на основе показаний бывших офицеров, проходивших по делу "Весна", начались повальные аресты в Белорусском военном округе. "Паровозами" нового дела здесь стали военруки местных вузов и сотрудники штаба округа.
Во-вторых, по материалам дела "Весна" начались аресты в центральных регионах. В частности, имеются сведения о том, что ОГПУ «разоблачило» крупную "контрреволюционную организацию" в Воронеже. Уже по состоянию на февраль 1931 года здесь было арестовано 17 человек.
Также известно, что аресты проходили в штабе Приволжского военного округа, Сталинграде, Крыму и ряде других городов.
Повальная волна арестов прокатилась и по Сибири. Здесь будто бы был выявлен так называемый "Белогвардейский заговор" с центром в Новосибирске, охвативший 44 населенных пункта Западно-Сибирского края».
Тинченко дает общую цифру жертв: всего «в результате массовых арестов бывшего офицерства в 1930-1931 гг. было репрессировано не менее 10 тысяч человек».
Вновь подчеркну, что репрессии, конечно же, не могли быть вызваны надуманными опасениями «белогвардейского» переворота, для которого в реальной жизни не было ни малейшей возможности («бывшие» составляли к концу 1920-х уже ничтожный процент в Красной Армии и не имели там опоры, а вне ее вообще не располагали никакими силами). Нет, просто коммунисты «зачищали» элитные слои русского народа, слой за слоем, проводя самый чудовищный Холокост ХХ века.
Выполняя свой долг перед памятью моего деда Бориса Александровича Севастьянова, закончу разговор о его убийцах. Убийцах - потому что под личиной правосудия (пародии суда) это было на деле циничное и умышленное убийство ни в чем не повинного человека, вернее - повинного лишь в том, что по рождению своему относился к биосоциальной элите русского племени, и в том, что не мог умом и душой принять власть юдократии в своей родной стране России, не мог не сражаться с губителями Родины в годы Гражданской войны, не мог потом не видеть уродства и несуразности Советской власти, ее несоответствия всему историческому пути нашего народа…
Дед не мог быть совместим с царившей в стране властью, и она убила его, как сотни тысяч таких же, как он.
Тот факт, что верхушка «ленинской гвардии» в скором времени сама пошла под нож революционной гильотины, напоминает нам о Божьем правосудии. Но убитых наших родных и близких не вернешь. Преступления такого рода не имеют срока давности. За них нужно судить, и этот суд необходим всему нашему обществу, не только потомкам жертв Ягоды и его подручных.
Да, Ягоду тоже потом расстреляли, как и всех почти, кто был прикосновен к операции «Весна» и конкретно к делу моего деда: И. Леплевского, С. Мессинга, Шептицкого (Евгеньева), Журида (Николаева). Жену Ягоды расстреляли. Его престарелые родители, сестры с семьями, всего пятнадцать человек - все отправились в ГУЛАГ, созданный их незабвенным Енохом-Генрихом. Там многие и сгинули.
Однако сыну Генриха Ягоды - Генриху (Гарику) - удалось выжить. Во время ареста ему было семь лет, он воспитывался в детских домах Оренбургской и Куйбышевской (т.е. Самарской) областей. В детдоме Бугуруслана сменил фамилию на материнскую: Авербах. В 1949 году был осужден на пять лет решением особого совещания при МГБ СССР. В дальнейшем получил образование инженера. В Ангарске у него родились сын Виктор Авербах и дочь Виктория (носит фамилию Авербах-Комарницкая), позже в Северодонецке во втором браке родился сын Станислав Авербах. Впоследствии Генрих Авербах со второй семьей эмигрировал в Израиль, где благополучно скончался в 2003 году. А крапивное семя этого проклятого рода еще где-то живет в России, имеет потомство, а возможно и гордится именитым предком...
a href="http://ronsslav.com" target="_blank">
присоединиться к сообществу РОНС-информ! rons_inform
читайте материалы на сайте РОНС