Nobody expects the Spanish Inquisition! - 4
Брат Михаил, 29 лет (Феникс/Инуки)
Аптекарь Леонидас из Толедо отнюдь не был в восторге от того пыла, с которым его молодой сын рвался на войну. И считал, что для упорства можно найти куда лучшее применение. Например, семейное дело…. Но юноше идея пойти воевать втемяшилась в голову и не хотела его покидать! И как назло мальчишка упросил одного из сеньоров Толедо взять его оруженосцем. Тогда решительный аптекарь, недолго думая, скрутил сына по рукам и ногам и запер на чердаке. За день до отправления военных из города. Но наутро, когда жалостливая мать понесла сыну наверх тарелку мигаса с ветчиной и кувшин вина, через несколько минут с чердака послышались жалостливые женские вопли. Мэтр Леонидас вскочил и помчался по лестнице, не сняв ночного колпака. Мальчишки не было, юнец сумел как-то освободиться от пут и вылезти в чердачное окно.
А войско Альваро де Луна начало поход против мавров.
Прошло шесть лет. Мэтр Леонидас уже давно служил по своему сыну заупокойные службы. Как вдруг однажды в ворота города въехал на коне усталый мужчина со шрамом на щеке и проседью в волосах. Сын аптекаря опознавался в нем с трудом. А поверить, что этому человеку 21 год было еще сложнее. Мать выбежала на улицу простоволосой и припала к стремени коня. А сын молча спешился и вошел в дом.
Три месяца он жил в отцовском доме, обосновавшись на том самом чердаке, с которого когда-то начал свой путь. И не произносил ни единого слова. А по городу ползли слухи, что сын аптекаря побывал в плену у мавров. Это привело к тому, что однажды в доме появился монах доминиканского ордена брат Ксавье. Инквизитор легко взбежал по лестнице и начал разговор. Точнее, говорил он, а молодой человек по-прежнему отмалчивался. Когда монах, улыбаясь сам себе, покинул дом, то все обитатели еще долго крестились, ходили на цыпочках и говорили шепотом - точно в доме был покойник.
А вернувшийся продолжал молчать.
Но однажды в лунную ночь соседский мальчик увидел «рехнувшегося аптекарского сына», сидящего на крыше и с ненавистью созерцающего тонкий полумесяц.
А утром тот оседлал лошадь и двинулся в Мадрид. И когда брат Ксавье увидел во дворе обители спешивающегося молодого человека, то опять только улыбнулся. Он не сомневался в результате. Теперь говорил только приехавший, а монах молчал. Из монастыря сын мэтра Леонидаса уже не вышел. И через год принял постриг под именем брата Михаила. «Много вытерпело твое тело, но твоя душа претерпела многократно больше, - говорил брат Ксавье. - Испытание веры - самое суровое из испытаний. А язычников стоит просвещать скорее, чем убивать…».
Как суровый мужчина и после нескольких лет войны и плена философически относящийся к страданиям плоти человек, брат Михаил стал помощником экзекутора брата Теофана. Ему, привычному к армейскому быту, первое время особенно тяжело было свыкнуться с монастырским уставом, требовавшим тишины и благочестия. Даже за долгие годы брат Михаил не избавился от привычки грохотать сапогами, как на марше, и едва сдерживал себя, чтобы не произнести солдатское ругательство. Но он был хорошим инквизитором. Гораздо тоньше и умнее, чем это казалось на первый взгляд.
А тонкий месяц почти перестал волновать монаха….
Брат Эрменгильд 30 лет (Артин)
Война была его жизнью. Не потому что он был жесток. Не потому что был жаден. Не потому, что ненавидел врага. Просто никакой другой жизни он не знал.
Сын полковой маркитантки - он жил с войском наемников с самого дня своего рождения. Его люлькой было седло, а старое стремя и гарда сломанной шпаги - игрушками. Когда мальчику было 12 лет, погибла от шального пушечного выстрела его мать. Но сын не отбился от полка, а сел на коня и стал одним из наемников. Не грех будет сказать - одним из лучших.
Когда полк был нанят сеньором Альваро де Луна для очередного похода против мавров, шестнадцатилетний военный и подумать не мог, что в этот момент его судьба направилась по неожиданной кривой.
Однажды на марше они подобрали возле брошенного лагеря раненого. Это был почти мальчишка - на год младше юного наемника. Неожиданно, раненого пожалели и взяли в обоз. И даже вылечили. А «сын полка» с неожиданным рвением помогал лекарю выхаживать «найденыша». Тот, очнувшись, рассказал, что бросили его свои же, спеша налегке улепетнуть от преследовавших их врагов. Раненый мальчик оказался сыном аптекаря из Толедо, сбежавшим из дома от склянок и пробирок - воевать. Но война оказалась не менее противным и грязным делом, чем клистирные трубки.
Молодые люди сдружились, тем паче, что совместно перенесенные лишения сближают как ничто другое. А через два года, во время случайной стычки, молодой наемник был тяжело ранен, а сын аптекаря - взят в плен. Это было лето, от палящего солнца у раненого началось воспаление и тяжелая лихорадка. Он выжил, но запястья обоих рук были повреждены, и ему было уже не суждено держать шпагу. Четыре долгих года он пытался то бороться с неизбежным, то выжить по мере сил. Повреждения рук не давали фехтовать, но не помешали обучиться искусству писца, и он остался в войсках в этой роли. Но все было не то и не так. Тогда он, несмотря на то, что был добрым католиком, принялся малодушно подумывать о смерти. Но перед тем решил разыскать в Толедо семью своего единственного друга….
Обойти в Толедо немногочисленные аптекарские лавки не составило труда. В последней - третей - старый мэтр Леонидас, как и все не отказался распить за счет доброго гостя стаканчик-другой доброго вина. И уже через четверть часа принялся, едва ли не со слезами на глазах рассказывать о чуде, которое явил их семье Всемилостивый Иисус. О чудесном возвращении пропавшего сына - поседевшего в неполные 21 год. О его молчании. О неожиданном просветлении и пострижении в доминиканском монастыре. Здесь, обрадовавшись было, бывший наемник вытаращил глаза. Это казалось ему невозможным…. Монашком? Чахнуть в соборе, бормотать псалмы и вонять ладаном?! Его боевой друг - любитель вина, красивой женщины, веселой солдатской шутки? Но прибыв в монастырь, обнаружил: ни мэтр Леонидас ни его собственные глаза не обманывают! Солдат так оробел, что не сразу решился подойти к другу, облаченному в строгую рясу….
Он придет еще не раз: будет уговаривать, ругаться, вспоминать былое, взывать к памяти и чести. И слушать, как товарищ, зовущийся теперь братом Михаилом, охотно вспоминает прошлое, на уговоры - пожимает плечами, на ругательства - смеется и осеняет себя крестом. «Ноги моей больше у тебя не будет!» - кричал отчаявшийся, призывая в свидетели всех святых. И на следующий день приходил снова. А однажды - не ушел и вовсе. Поглядев на такого послушника, отец Настоятель покачал головой. Но тот, надев новую одежду, оказался неожиданно покладистым и смиренным. Дружеские проповеди брата Михаила возымели свое действие. Через год его друг принял постриг и имя брата Эрменгильда.
Оказалось, что Господь не берет наемников. Служить Ему можно только по велению души.
Аптекарь Леонидас из Толедо отнюдь не был в восторге от того пыла, с которым его молодой сын рвался на войну. И считал, что для упорства можно найти куда лучшее применение. Например, семейное дело…. Но юноше идея пойти воевать втемяшилась в голову и не хотела его покидать! И как назло мальчишка упросил одного из сеньоров Толедо взять его оруженосцем. Тогда решительный аптекарь, недолго думая, скрутил сына по рукам и ногам и запер на чердаке. За день до отправления военных из города. Но наутро, когда жалостливая мать понесла сыну наверх тарелку мигаса с ветчиной и кувшин вина, через несколько минут с чердака послышались жалостливые женские вопли. Мэтр Леонидас вскочил и помчался по лестнице, не сняв ночного колпака. Мальчишки не было, юнец сумел как-то освободиться от пут и вылезти в чердачное окно.
А войско Альваро де Луна начало поход против мавров.
Прошло шесть лет. Мэтр Леонидас уже давно служил по своему сыну заупокойные службы. Как вдруг однажды в ворота города въехал на коне усталый мужчина со шрамом на щеке и проседью в волосах. Сын аптекаря опознавался в нем с трудом. А поверить, что этому человеку 21 год было еще сложнее. Мать выбежала на улицу простоволосой и припала к стремени коня. А сын молча спешился и вошел в дом.
Три месяца он жил в отцовском доме, обосновавшись на том самом чердаке, с которого когда-то начал свой путь. И не произносил ни единого слова. А по городу ползли слухи, что сын аптекаря побывал в плену у мавров. Это привело к тому, что однажды в доме появился монах доминиканского ордена брат Ксавье. Инквизитор легко взбежал по лестнице и начал разговор. Точнее, говорил он, а молодой человек по-прежнему отмалчивался. Когда монах, улыбаясь сам себе, покинул дом, то все обитатели еще долго крестились, ходили на цыпочках и говорили шепотом - точно в доме был покойник.
А вернувшийся продолжал молчать.
Но однажды в лунную ночь соседский мальчик увидел «рехнувшегося аптекарского сына», сидящего на крыше и с ненавистью созерцающего тонкий полумесяц.
А утром тот оседлал лошадь и двинулся в Мадрид. И когда брат Ксавье увидел во дворе обители спешивающегося молодого человека, то опять только улыбнулся. Он не сомневался в результате. Теперь говорил только приехавший, а монах молчал. Из монастыря сын мэтра Леонидаса уже не вышел. И через год принял постриг под именем брата Михаила. «Много вытерпело твое тело, но твоя душа претерпела многократно больше, - говорил брат Ксавье. - Испытание веры - самое суровое из испытаний. А язычников стоит просвещать скорее, чем убивать…».
Как суровый мужчина и после нескольких лет войны и плена философически относящийся к страданиям плоти человек, брат Михаил стал помощником экзекутора брата Теофана. Ему, привычному к армейскому быту, первое время особенно тяжело было свыкнуться с монастырским уставом, требовавшим тишины и благочестия. Даже за долгие годы брат Михаил не избавился от привычки грохотать сапогами, как на марше, и едва сдерживал себя, чтобы не произнести солдатское ругательство. Но он был хорошим инквизитором. Гораздо тоньше и умнее, чем это казалось на первый взгляд.
А тонкий месяц почти перестал волновать монаха….
Брат Эрменгильд 30 лет (Артин)
Война была его жизнью. Не потому что он был жесток. Не потому что был жаден. Не потому, что ненавидел врага. Просто никакой другой жизни он не знал.
Сын полковой маркитантки - он жил с войском наемников с самого дня своего рождения. Его люлькой было седло, а старое стремя и гарда сломанной шпаги - игрушками. Когда мальчику было 12 лет, погибла от шального пушечного выстрела его мать. Но сын не отбился от полка, а сел на коня и стал одним из наемников. Не грех будет сказать - одним из лучших.
Когда полк был нанят сеньором Альваро де Луна для очередного похода против мавров, шестнадцатилетний военный и подумать не мог, что в этот момент его судьба направилась по неожиданной кривой.
Однажды на марше они подобрали возле брошенного лагеря раненого. Это был почти мальчишка - на год младше юного наемника. Неожиданно, раненого пожалели и взяли в обоз. И даже вылечили. А «сын полка» с неожиданным рвением помогал лекарю выхаживать «найденыша». Тот, очнувшись, рассказал, что бросили его свои же, спеша налегке улепетнуть от преследовавших их врагов. Раненый мальчик оказался сыном аптекаря из Толедо, сбежавшим из дома от склянок и пробирок - воевать. Но война оказалась не менее противным и грязным делом, чем клистирные трубки.
Молодые люди сдружились, тем паче, что совместно перенесенные лишения сближают как ничто другое. А через два года, во время случайной стычки, молодой наемник был тяжело ранен, а сын аптекаря - взят в плен. Это было лето, от палящего солнца у раненого началось воспаление и тяжелая лихорадка. Он выжил, но запястья обоих рук были повреждены, и ему было уже не суждено держать шпагу. Четыре долгих года он пытался то бороться с неизбежным, то выжить по мере сил. Повреждения рук не давали фехтовать, но не помешали обучиться искусству писца, и он остался в войсках в этой роли. Но все было не то и не так. Тогда он, несмотря на то, что был добрым католиком, принялся малодушно подумывать о смерти. Но перед тем решил разыскать в Толедо семью своего единственного друга….
Обойти в Толедо немногочисленные аптекарские лавки не составило труда. В последней - третей - старый мэтр Леонидас, как и все не отказался распить за счет доброго гостя стаканчик-другой доброго вина. И уже через четверть часа принялся, едва ли не со слезами на глазах рассказывать о чуде, которое явил их семье Всемилостивый Иисус. О чудесном возвращении пропавшего сына - поседевшего в неполные 21 год. О его молчании. О неожиданном просветлении и пострижении в доминиканском монастыре. Здесь, обрадовавшись было, бывший наемник вытаращил глаза. Это казалось ему невозможным…. Монашком? Чахнуть в соборе, бормотать псалмы и вонять ладаном?! Его боевой друг - любитель вина, красивой женщины, веселой солдатской шутки? Но прибыв в монастырь, обнаружил: ни мэтр Леонидас ни его собственные глаза не обманывают! Солдат так оробел, что не сразу решился подойти к другу, облаченному в строгую рясу….
Он придет еще не раз: будет уговаривать, ругаться, вспоминать былое, взывать к памяти и чести. И слушать, как товарищ, зовущийся теперь братом Михаилом, охотно вспоминает прошлое, на уговоры - пожимает плечами, на ругательства - смеется и осеняет себя крестом. «Ноги моей больше у тебя не будет!» - кричал отчаявшийся, призывая в свидетели всех святых. И на следующий день приходил снова. А однажды - не ушел и вовсе. Поглядев на такого послушника, отец Настоятель покачал головой. Но тот, надев новую одежду, оказался неожиданно покладистым и смиренным. Дружеские проповеди брата Михаила возымели свое действие. Через год его друг принял постриг и имя брата Эрменгильда.
Оказалось, что Господь не берет наемников. Служить Ему можно только по велению души.