Собрать человека и связать тонкими, светлыми нитями идей разорванную ткань мира
В продолжение поста О человеке вопрошаемом Сверхисторией
Этот материал (вкупе с материалом того поста, который здесь продолжается) не есть изложение некой "концепции" одним из её "приверженцев-последователей". Равно как и сам пост не есть такая "фанатски-эпигонская пропаганда".
Просто - приглашение задуматься о насущном и сущностном в их возможной и должной взаимосвязи. И, возможно, задаться вопросами в направлении осмысления этих взаимосвязей.
Итак, речь не о некой "авторской концепции", но, при том, что авторские позиции, разумеется, присутствуют (ибо без таковых - постмодернизм и "разруха в головах"), речь о ВОЗМОЖНОСТИ ЦЕЛОСТНОЙ КОНЦЕПЦИИ человека и опыта мира.
Т.е., вот то, на чем остановились (см. по ссылке в конце поста, указанного в подзаголовке): недостаточность научных представлений о человеке, ввиду их "парциальности", и потому, уязвимости перед "наивно-обывательской и наивно-схоластической точками зрения", в то время как
«Человек» есть целый мир опыта. Этот мир не охватывается полностью ни анатомическим и физиологическим комплексом - «человеческое тело», ни психическим комплексом - «сознание», ни социальным - «сотрудничество»... И если мы просто соединим, механически свяжем все эти точки зрения, у нас еще не получится целостной концепции: собрание частей еще не есть целое.
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
Итак, продолжаем, собственно, о социокультурно-исторических корнях научных специализаций (опуская часть реферируемого текста, касающуюся эволюционных предпосылок, каковую часть можно посмотреть по ссылке, начиная с этого фрагмента » » », и переде этим, фрагмент о ренессансном vs. модерном мировоззрениях/подходах » » »), - в связи с авторитарным устройством общества ("авторитарным", здесь, в более широком смысле, нежели классификации, отделяющие авторитаризм от либерализма) и прогрессом в сфере производительных сил (без жестких, догматических привязок к марксистским схемам). А т.ж., в связи с формированием индивидуалистического vs. коллективистского понимания личности в очерченном таким образом контексте.
Именно в этом контексте, где еще не дается законченных постулатов и вытекающих из них вердиктов, но лишь выстраивается рабочая схема (ср. в начале текста: «чертёж», «лепка мысли»). Выстраивается схема вышеозначенного осмысления возможной и должной взаимосвязи насущного и сущностного, - в деле великой сборки нового человека.
OpenEOT WikiШкола сути-14. О Единстве Мысли и Действия
... » » » Вот он пишет коротко, достаточно ясно. Вот потом «учОные» написали бы книги, затемняли бы 25 раз, а он есть такой, какой он есть. Вот он так считает, он так внятно излагает. Потому что сегодня он излагает на бумаге, завтра он должен <это дело?> рабочим излагать, а потом он должен это осуществлять. Для него всё это - чертёж. Больше он заблуждается или меньше - это совсем другой чертёж, это совсем другая лепка мысли. Она - чёткая, она - ориентирована на практику, она - внятная. И он знает, куда идёт.
«Вместе с авторитарным дуализмом возникло то, что мы называем "познанием":...»
Для конспекта это такой скачок прямо - вместе с авторитарным дуализмом, т.е. субъектом и субстанцией, вот этим разделением на активное и пассивное начало, возникает познание, наука, субъект-объектные отношения.
«...различая в явлениях активное и пассивное начало, человек тем самым уже "объясняет" через первое проявление второго. Это, разумеется, только начало познавательного развития; цепь "объяснения", цепь причинности обрывается здесь уже на втором звене: если явление имеет свою причину в собственной "душе", то дальше этой души объяснению идти некуда. Но подобно тому как авторитарные отношения, расширяясь, развертывались в длинные ряды последовательных звеньев, усложнялась и развертывалась также цепь причинности; в общественной жизни людей авторитарные ряды отношений всегда сходились в каком-нибудь одном высшем авторитете; и точно так же познание людей стремилось сводить все причинные ряды в одной высшей первоначальной причине. Так познание отражает общественную жизнь людей не только в своем содержании, но и в своих формах».
«В сущности, авторитарные формы дробят не столько самое содержание человеческого опыта, сколько отношение людей к данным опыта. Тот, кто повелевает, и тот, кто подчиняется, неминуемо с различной точки зрения воспринимают одни и те же факты.
Вторая фаза дробления человека - специализация - идет в другом направлении. Здесь для каждого качественно суживается содержание жизни, и коллективный опыт оказывается разделенным между людьми так, что одному достается по преимуществу одна его область, другому другая, и т. д. Сапожник знает свои колодки, купец свой прилавок, ученый свои фолианты, жрец свои молитвы, философ свои силлогизмы. Микрокосм делается мал и узок, мир заслоняется колодками, прилавками, фолиантами, мысль вращается в тесном кругу и не может из него выбраться».
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
Тут он пишет почти как художник, потому что его это мучает.
«Это суженное существование не способно к самостоятельности, и потому даже не в силах окончательно вывести человека из-под власти авторитаризма: она сохраняется в виде патриархального господства отца в семье, экономического господства предпринимателя в предприятии, политически-организаторской роли бюрократии, идейно-организаторской роли идеологов и т. д.
Специальным опытом определяется специальное мировоззрение. В сознании одного специалиста жизнь и мир выступают как мастерская, где каждая вещь приготовляется на свою особую колодку, в сознании другого - как лавка, где за энергию и ловкость покупается счастье, в сознании третьего - как книга, написанная на разных языках и разными шрифтами, в сознании четвертого - как храм, где все достигается путем заклинаний, в сознании пятого - как сложная, разветвляющаяся схоластическая задача, и т. д. и т. д.»
Ну, яркая же мысль. Опять повторяю. Для человека, который хочет сделать научную карьеру, - вот возьми и крути.
«В мире торговли и кредита вырастает утилитарист, для которого любое проявление жизни арифметически оценивается на разменную монету выгоды; в атмосфере специально-правовой деятельности юрист, который даже законы природы невольно рассматривает как нормы, извне для нее установленные и не подлежащие нарушению; среди стихийно-могучей и гармонически-связной работы машин современный работник бессознательно усваивает механическую концепцию природы… Всякий строит мир по образу и подобию своего специального опыта.
Вместе с тем суживается возможность взаимного понимания людей. Имея дело с различным содержанием опыта и создавая для этого содержания неодинаковые формы, члены общества, развившего специализацию, говорят неминуемо на разных языках. И если бы специализация могла бесконечно развиваться, если бы наряду с дроблением коллективного опыта значительная его часть не оставалась общею для всех, то повторилась бы история вавилонского столпотворения, и люди принуждены были бы разойтись вследствие полного взаимного непонимания».
Его трагически мучает специализация. Сейчас она стала такой проблемой, которой не была в его эпоху. Сейчас вопрос стоит ребром - либо она продолжится, и тогда мир рухнет, либо надо интегрировать что-то как-то. Не в теории систем, так в синергетике. Не в синергетике, так в теории хаоса. Не в теории хаоса, так где-то ещё.
«Специализация не разрушила общества, но всё же она в высокой степени его разъединила.
Хотя специализация возникла среди авторитарных отношений, но, развиваясь, она перестает укладываться в рамки той или иной авторитарной группы. В своей обособленной сфере опыта каждый специалист встречает гораздо меньше сопротивлений, чем прежние цельные люди в своем разностороннем мире; поэтому расширение опыта идет здесь несравненно быстрее. Мир коллективный, разрастаясь одновременно по различным "специальным" направлениям, достигает колоссальных размеров по сравнению с прежней суммой коллективного опыта.
Между тем силы старого авторитета ограничены хотя бы потому, что форма его конкретна и персональна; он воплощается в живом человеке, а никаких сил человеческих не хватит на то, чтобы владеть всей суммой опыта, какую представляет жизнь специализированного общества. Коллективное целое уже не может сдерживаться и регулироваться одной волею, оно дробится, распадается на независимые группы. Это - индивидуальные хозяйства.
Центром каждой такой группы становится отдельный "специалист". Он участвует в социальной жизни как вполне самостоятельная единица, которой ничья чужая воля не предписывает ни путей, ни средств в ее трудовой деятельности».
Т. е. столько опыта, столько надо иметь в одном центре, чтобы управлять, что говорят «да чёрт с вами, разбирайтесь сами». Кошка бросила котят, пусть совокупляются как хотят. Разбирайтесь сами в ваших хозяйствах, во всём. Начнёте конфликтовать - мы уже как-то разберёмся с суммами того, что вы делаете. А вникать во всё, что
простирались
Эти руки
До всех на свете главных дел -
Всех производств,
Любой науки,
Морских глубин и звездных тел;
И всех свершений счет несметный
Был предуказан - что к чему...
- это уже нет (я цитирую здесь «За далью - даль» Твардовского, описание сталинского мира), это нужна неимоверная какая-то внутренняя воля для того, чтобы это всё взять и начать пронизывать.
Сначала - авторитаризм, всё больше и больше. Потом этот авторитарный субъект говорит: «Ё-моё, сколько всего! Нет, давайте поделим на куски, в каждом будет саморегуляция, они выйдут на меня, и тогда я их сведу». Это - очень нетривиальная мысль.
«Общество, как целое, становится неорганизованной, анархической системой, и потому оно полно противоречий. Живя разнородной жизнью, будучи независимы по форме, но постоянно сталкиваясь в силу необходимой материальной связи, элементы общества оказываются взаимно неприспособлены, а это значит - взаимно враждебны. Коллективный мир превращается тогда в мир конкуренции, борьбы интересов, войны всех против всех...
Тогда развивается и выступает на первый план человеческое "Я"».
«В мире специализации уже одно различие жизненного опыта вместе с его результатом - неполным взаимным пониманием людей - глубоко отграничивает человека от человека в их сознании».
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
«Это отграничение упрочивается благодаря внешней независимости отдельной личности от других в ее трудовой деятельности. Оно завершается на основе взаимной борьбы людей, вытекающей из противоречия их жизненных интересов».
Значит, как только кошка бросила котят и все эти хозяйства начинают развиваться на основе своих собственных представлений, то возникает «внешняя независимость отдельной личности от других в ее трудовой деятельности». У неё есть свой клочок земли, своя мастерская, свой ларёк и так далее. Друг друга понять безумно трудно. Жизненный опыт различается. Внешне - независимы друг от друга. Идёт взаимная борьба, противоречивы интересы. А понять-то друг друга надо. Иначе - вавилонская башня.
«Реально противополагаясь другим "я", человеческое "я" становится самостоятельным центром интересов и стремлений. Молот общественного антагонизма выковывает индивидуалистическое сознание».
Это - потрясающая мысль! «Молот общественного антагонизма выковывает» не противоречие классов, а «индивидуалистическое сознание». Я не говорю, что противоречия классов нет при этом. «Молот общественного антагонизма» и есть классовые противоречия. Но выковывается «индивидуалистическое сознание».
«Перед нами уже не то соотносительное "я" авторитарного мира, которое не может представить себя без исполнительского "ты": перед нами "я" абсолютное, "я" an und für sich, само по себе и само для себя, чуждое сознания своей органической связи с другими "я" и всем миром.
Старый авторитет не в силах примириться с этим развивающимся анархическим сознанием, - он вступает в борьбу с ним, пытается подавить его. В борьбе с авторитетом индивидуализм становится освободительным течением (подчёркнуто: освободительным - С.К.). Эта его роль имеет громадное историческое значение, но она исторически преходяща. В старых революциях XVII и XVIII веков она выступает еще в полной силе; в революциях нашего времени борьба индивидуализма против авторитарного прошлого всё более отступает перед его борьбой против социалистического будущего».
Тут мне и литературно, и по ёмкости мысли, и по её вектору (направлению) всё представляется крайне ценным. В старых революциях XVII и XVIII веков она выступает еще в полной силе, а в революциях нашего времени борьба индивидуализма против авторитарного прошлого всё более отступает перед борьбой индивидуализма против социалистического будущего. Борьбой индивидуализма против социалистического будущего.
Значит, если на определённом этапе индивидуализм боролся против авторитарного прошлого и был освободительным, то теперь он начинает бороться против социалистического будущего, говорит он. И становится реакционным.
А что нам говорят? Что индивидуализм всегда есть лучше, чем всё остальное.
«"Абсолютное" индивидуальное "я" выражает собою социально-раздробленный опыт и жизненное противоположение человека человеку. Понятно, что единство общественного целого - вне его поля зрения. И это единство не только невидимо для личности, - оно, кроме того, несовершенно, стихийно, неорганизованно: оно полно жизненных противоречий. Личность ниже этих противоречий недоступного и непонятного ей целого, она бессильна перед ними; стихийные силы общественной жизни господствуют над человеком».
Личность ощущает в целом враждебность; она его боится, она от него отстраняется.
«Каков опыт, таково мышление. Оно индивидуалистично, его вечным центром является "я", "абсолютное", оторванное от общественного - и тем более от мирового целого: это "я" - "субъект", противостоящий всему остальному как "объекту", в бесконечном ряду явлений действительности оно не находит себе места. Оно мучительно чувствует господство над собою каких-то темных стихийных сил (уже не природных, а социальных, - С.К.) - но эти силы переходят за пределы его опыта, они сверхиндивидуальны; и свое смутное представление о них человек воплощает в безличных абстракциях метафизики, с их неопределенным, колеблющимся содержанием».
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
Я уже говорил и в каждой лекции не буду говорить, что для него метафизика - это схоластика. Он очень часто называет её схоластикой. Метафизика для него - это недиалектика. Это - совсем другое определение метафизики по отношению к нашему. Когда он говорит об абстракциях метафизики, он имеет в виду абстракции схоластики «с их непреоделенным, колеблющимся содержанием».
«Вся жизнь, весь мировой процесс представляются тогда сознанию "проявлением" таинственных, безлично-абстрактных реальностей, глубоко скрытых под корою "видимого" мира, как его непознаваемая "сущность".
В философских головах эти и метафизические формы мышления получают только наиболее чистую и тонкую отделку; но они характерны для всякого индивидуалистического сознания, как бы ни было смутно и неуклюже их выражение в психике неученого обывателя».
«Воплощая в себе раздробленный, противоречивый опыт, индивидуалистическое сознание необходимо становится жертвою "проклятых вопросов". Это те безнадежно-бесплодные вопросы, на которые вот уже столько веков "глупец ожидает ответа". Что я такое? - спрашивает он, - и что этот мир? Откуда все это? Зачем? Почему столько зла в мире? и т. д., до бесконечности.
Присмотритесь к этим вопросам, и вам станет ясно, что это - вопросы раздробленного человека. Именно их должны были бы задавать себе разъединенные органы одного организма, если бы продолжали жить и могли спрашивать.
Что я такое? - разве это не самый естественный вопрос для какого-нибудь пальца руки, оторванного от тела? Зачем я? откуда? - как не спрашивать об этом живой части, потерявшей связи со своим жизненным целым? И неминуемым дополнением этих вопросов выступают другие - относительно того целого, которое необходимо и в то же время недоступно для своей части: что такое мир, зачем он, откуда? А там, где проходит разрыв живой ткани, отделяющий орган от тела, там чувствуется мучительная непонятная боль; - и вот вопросы о зле жизни.
Безнадежность вопросов вытекает из того, что никакие ответы на них всё равно не могут и не должны удовлетворить индивидуалистического сознания. Ведь эти вопросы выражают муки разорванной жизни, - и пока она остается разорванной, никакой ответ не прекратит боли, потому что на боль вообще не может быть ответа».
Очень сильная мысль! Вот тут он поднимается уже сам до метафизической высоты - «потому что на боль вообще не может быть ответа».
«Здесь всё бесполезно; даже когда развивающаяся критика докажет, что эти вопросы неверно поставлены, не имеют смысла, основаны на ложных посылках, - даже тогда индивидуалистическое сознание не перестанет задавать их, потому что критика не в силах реально преобразовать это сознание, не в силах превратить его из жизненной дроби в целое».
Значит, в чём он видит, страстно видит преодоление? В целостности, в превращении из «жизненной дроби» в целостность, в отсутствии разорванности жизни, порождающей разорванное, мучительное сознание. Вот это и есть фундаментальный «русский вопрос» - даёшь целостность, или не нужно ничего.
Какими идиотами надо было быть для того, чтобы зная, точно зная, что это и ось русскости, и её страсть, и её единственная мечта, - начать всё это ломать об колено. Ломать, ломать и вопить про какую-то модернизацию?
«Специализация не устранила авторитарного дробления человека, она только ограничила его поле и создала для него новые рамки. "Специалист" - ремесленник, крестьянин, ученый - не только внешним образом независим в своей деятельности, но он еще "авторитет" в пределах той маленькой группы, с которой связан прямой жизненной связью; он "глава" своей семьи, своего хозяйства. "Мещанский мир" - это мир авторитарно-индивидуалистический.
[...]
Мышление мещанского мира естественно совмещает в себе и авторитарный дуализм, и индивидуалистическую разорванность. ... Его Universum раздвоен по всей линии и полон таинственных противоречий.
Дробление человека порождает не только неполноту жизни, раздвоенность опыта, разорванность мира; оно порождает реальные жизненные противоречия и через них - развитие.
В раздробленном человеке со стихийной силою возникает потребность стать целым. Она несет ему тяжелые муки неудовлетворенности, но и толкает его на путь борьбы за ее удовлетворение. На этом пути совершается собирание человека. (Вы рвёте, а я собираюсь. - С.К.)
Процесс этот жизненно сложнее и потому жизненно труднее, чем процесс дробления. Таким образом, пока этот последний развивается прогрессивно, первый неминуемо отстает от него всё более».
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
«В результате хотя собирание человека постоянно вызывается дроблением и идет за ним следом, но оно им совершенно маскируется в течение долгих периодов жизни человечества. Только тогда, когда процесс дробления замедляется и приостанавливается, только тогда процесс собирания выступает на первый план и налагает свою печать на развитие жизни человечества.
Новейшее время истории является эпохой собирания человека.
В специализированном обществе потребность объединить, собрать раздробленный опыт достигает такой силы, что вызывает сознательные попытки в этом направлении. Эти попытки носят название "философии". Задача философии - гармонически единое мышление мира - совпадает с задачей собирания человека, потому что мир есть вся сумма доступного людям опыта.
Пока дробление человека прогрессивно развивалось, работа философии была работою Сизифа. Это была мучительная трагедия героических умов, вновь и вновь повторявших безнадежные усилия связать тонкими, светлыми нитями идей глубоко разорванную и всё дальше расползающуюся ткань мира (какой образ, да? "связать тонкими, светлыми нитями идей глубоко разорванную и всё дальше расползающуюся ткань мира" - С.К.).
На известной стадии развития этой трагедии в нее вступает элемент комического. Философ делается специалистом, и чем далее, тем более узким».
Я тоже говорил о том, что ничего нет более комичного, чем философия как специальность.
«У него оказывается своя специальная область опыта - область слов, выражающих попытки объединения опыта. Он перестает быть энциклопедистом, каким был раньше, и уже не стремится быть им. Он замыкается в специальность и становится ходячим противоречием: оторванный кусок, серьезно занимающийся сшиванием целого».
«Не я писал. УчОные писали». Как бы этот правящий класс ни осуществлял управление, он же мыслит целостностью потому, что он управляет. Он - авторитарен. Он уже может плохо управлять или вообще не управлять, но он же мыслит целым. А что такое для него учёный? Это вот то, что он (Богданов) сказал - это фарс, это «оторванный кусок, серьезно занимающийся сшиванием целого». Кто ты такой, чтобы сшивать? Либо ты претендуешь на власть, и тогда это уже другая наука, либо ты на неё не претендуешь, <так> кто ты такой? Мы управляем, а значит, нам принадлежит целое.
Как Горбачёв разыгрывал это всё? «Вот у нас тут есть товарищ Алкснис, и он ховорит от лица, знаете ли, патриотических сил, и очень, знаете, умнО. А вот тут у нас есть товарищ Сахаров, прощу прощения, хосподин Сахаров. Мы - плюралисты, хосподин Сахаров, и он, знаете, тоже говорит умнО. И от лица, знаете, либеральных хрупп. А ещё у нас есть рабочий, товарищ Сухов. Мысль, знаете, не всегда отшлифованная, но драхоценная и совершенно особая. А ведь есть ещё и КХБ СССР, товарищ Крючков. И вон товарищ Рыжков, да? И всё же это надо собрать. И когда ты это начинаешь... обОстрить, ухлубить, да? то получается же совсем не то же знаете, шо каждый выступает. А поэтому давайте объявим перерыв. На обед. И после него начнём решать проблему». Двое сбоку, ваших нет.
Подхожу к Алкснису, говорю: «Виктор Имантович, ну Вы один раз выйдите на трибуну и покажите его игру, покажите. И все будут смеяться. И кончится эта манипуляция». Алкснис смотрит на меня и говорит: «А зачем?».
Итак,
«Идя по этому пути, философ всё больше превращается в филистера. Его деятельность становится систематическим штопаньем дыр мироздания бумажной тканью его ночного колпака. Таков преобладающий тип современных гносеологов и метафизиков. Бесполезность их усилий только смешна, их судьба - фарс, а не трагедия.
Каждый из них искренне считает себя наследником философских гениев прошлого (ренессансных людей - С.К.) - героев борьбы за единство мира и человека - и не замечает, что в действительности он только плохой портной, не более.
Филистерская философия, разумеется, бесполезна и даже вредна для дела собирания человека. Оно осуществляется помимо нее, не схоластической болтовней, а самой жизнью. Сама жизнь становится "философией"».
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
Учёные всё объясняют мир, а наше дело - его менять.
«Самый живой, самый типичный и яркий пример собирания человека мы найдем именно там, где дробление человека дошло до последней крайности.
Предел дробления человека - это детальный работник мануфактуры. Уже ремесленник был "узким специалистом", дробью человека по содержанию и по объему опыта; но работник мануфактуры сделался мелкой частью ремесленника. Один всю жизнь обтачивал острие иголок, другой - всю жизнь пробивал ушко… Это были люди-машины.
Они и отупели почти до степени машин. И чем больше каждый из них тупел, утрачивая жизнь и индивидуальность, тем лучше он был в качестве машины, - и тем выгоднее для того, кто над ним господствовал и им пользовался (вот это и есть марксовская теория отчуждения - С.К.). Выгода и привела к полному устранению этой индивидуальности и этой жизни: детального работника заменила машина, и это оказалось возможно и сравнительно легко - до такой степени он был раздроблен и упрощен».
Значит, сначала ты делаешь одну операцию [показывает делание игольного ушка], и чем более ты тупеешь, тем лучше. Но когда ты тупеешь окончательно, я смотрю и вижу, что если ты делаешь одну операцию и тупеешь, то поступательно движущаяся какая-нибудь деталь, прикрепленная к какому-нибудь маховику, она же тоже может делать деталь, зачем ты мне нужен? Будет абсолютная частичность. Машина.
«Но вместе с тем (окончательным расчленение - С.К.) явился новый тип труда (появилось начало объединения - С.К.): работник машинного производства.
Работник мануфактуры был мыслим только как исполнитель чужих указаний: он был машиной, а машиной надо управлять. Работник при машине - тоже исполнитель, но не только это: он управляет машиною. Он направляет и контролирует деятельность механизма, - работа по своему психическому содержанию того же типа, как деятельность организатора, направлявшего и контролировавшего труд мануфактурных работников. "Организаторские" качества - интеллигентность, внимание - нужны машинному работнику даже в большей степени: детального работника понимать было легко, и слушался он почти всегда; но машину понимать зачастую гораздо труднее, и она нередко перестает слушаться…
Так в мире техники делается важный шаг на том пути, на котором преодолевается основное - авторитарное дробление человека: возникает психический тип, совмещающий организаторскую и исполнительскую точку зрения в одной непосредственно-цельной деятельности».
Вот тут он и говорит почему, с его точки зрения, рабочий, управляющий машинами, что-то может. Потому что он интегрирует. Его надо выводить из тупости гиперспециализации, передавая ее машине, и наделять интегральными функциями. А наделяя его интегральными функциями, ты наделяешь его организаторско-системными функциями. Это и называется для него, что «капитал создает своего могильщика».
«Так в мире техники делается важный шаг на том пути, на котором преодолевается основное - авторитарное дробление человека: возникает психический тип, совмещающий организаторскую и исполнительскую точку зрения в одной непосредственно-цельной деятельности.
Этого мало. Требуя от работника интеллигентности и внимания, машина в то же время сама по себе вовсе не способна удовлетворить вызванным ею запросам. Работа при машине пуста, малосодержательна, она только время от времени полностью занимает интеллект и внимание. Приходится искать для них иной пищи, чтобы заполнить пустоту. Развиваются умственные интересы, стремление углубить и расширить опыт - интересы и стремления, направленные к собиранию человека».
Он работает и все-таки является хозяином машины. Он становится хозяином. Предел его рабства - это когда он дырявит. Когда он управляет прибором, который дырявит, он становится хозяином этого прибора. Его надо когда-то поправлять, что-то там надо менять, что-то делать. В нем опять начинается импульс к этой интегративности, к целостности, к ренессансности. Но удовлетворить он его не может, потому что работа, тем не менее, достаточно тупая, хотя уже и требующая этих качеств. Но те качества, которые в тебе есть, надо применять.
«Но как удовлетворить их? Об этом заботится капитал. Он собирает людей, и это ведет к собиранию человека.
Капитал объединяет людей большими массами за общей работой. Им надо только понимать друг друга, чтобы взаимно расширять и углублять свой опыт. И к этому взаимному пониманию нет прежних препятствий, потому что тут перед нами уже люди, а не специализированные машины мануфактур. При каких бы различных машинах ни находились машинные работники, в общем характере и содержании их труда всегда много сходного; и это сходство всё более возрастает по мере того, как машина совершенствуется и приближается к своему идеалу - автоматическому механизму. Таким образом, общности опыта достаточно для взаимного понимания при общении. И общение развивается».
«Так шаг за шагом преодолевается вторая форма дробления человека - специализация.
На основе общности опыта, как той, которая дана непосредственно, так и той, которая развивается путем общения, возникают далее новые и более совершенные формы собирания человека.
Типичнейшая из этих форм есть групповое и классовое самосознание. Оно расширяет индивидуальный опыт до группового, и более широкого - классового; индивидуальные интересы и стремления - до групповых и затем классовых. Это необходимая стадия собирания человека.
На ее почве в свою очередь возникают различные новые формы и комбинации собирания людей - экономические, политические, идейные союзы; партии, доктрины. Одни из них оказываются более жизнеспособными, другие менее; одни развиваются, другие распадаются. Но в конечном счете, прямо и косвенно, все они служат (главному, великому и окончательному делу, - С.К.) делу собирания человека.
Машина родилась в мире конкуренции, общественного антагонизма. Эту конкуренцию, этот антагонизм она, как известно, обострила, довела до крайности. Но тем самым она обострила и усилила потребность развития.
Для конкуренции становится необходимым непрерывное, планомерное совершенствование техники в каждой данной ее области. Потребность эта удовлетворяется выработкой общих технических методов.
Общие методы техники ведут к тому, что все машины шаг за шагом приближаются к высшему их типу, автоматическому механизму. Этот процесс не только прямо и непосредственно уменьшает значение специализации, увеличивая сходство различных форм труда, - он имеет еще иное, косвенное, но громадное значение для дела собирания человека».
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
Значит, всё, о чем он говорит непрерывно - это собирание человека. Собирание человека. Он всматривается, где источники этого собирания. Как они происходят в обществе, раздирающем людей на части. Как они осуществляются даже при антагонизме. Где это источник собирания? Он ищет это начало собирающее, потому что его окончательная задача - собрать человека. Собрать его. И тогда наступит нечто, качественно новое. Реализуется великая мечта под названием «подлинный коммунизм».
О том, как именно это реализуется, и куда в итоге приходит мысль человека, который так страстно рвется к реализации своего идеала и поэтому является не ученым, который пишет, а мыслителем, - обо всем об этом в следующей передаче «Школы Сути».
До встречи в СССР.
Читать целиком
Этот материал (вкупе с материалом того поста, который здесь продолжается) не есть изложение некой "концепции" одним из её "приверженцев-последователей". Равно как и сам пост не есть такая "фанатски-эпигонская пропаганда".
Просто - приглашение задуматься о насущном и сущностном в их возможной и должной взаимосвязи. И, возможно, задаться вопросами в направлении осмысления этих взаимосвязей.
Итак, речь не о некой "авторской концепции", но, при том, что авторские позиции, разумеется, присутствуют (ибо без таковых - постмодернизм и "разруха в головах"), речь о ВОЗМОЖНОСТИ ЦЕЛОСТНОЙ КОНЦЕПЦИИ человека и опыта мира.
Т.е., вот то, на чем остановились (см. по ссылке в конце поста, указанного в подзаголовке): недостаточность научных представлений о человеке, ввиду их "парциальности", и потому, уязвимости перед "наивно-обывательской и наивно-схоластической точками зрения", в то время как
«Человек» есть целый мир опыта. Этот мир не охватывается полностью ни анатомическим и физиологическим комплексом - «человеческое тело», ни психическим комплексом - «сознание», ни социальным - «сотрудничество»... И если мы просто соединим, механически свяжем все эти точки зрения, у нас еще не получится целостной концепции: собрание частей еще не есть целое.
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
Итак, продолжаем, собственно, о социокультурно-исторических корнях научных специализаций (опуская часть реферируемого текста, касающуюся эволюционных предпосылок, каковую часть можно посмотреть по ссылке, начиная с этого фрагмента » » », и переде этим, фрагмент о ренессансном vs. модерном мировоззрениях/подходах » » »), - в связи с авторитарным устройством общества ("авторитарным", здесь, в более широком смысле, нежели классификации, отделяющие авторитаризм от либерализма) и прогрессом в сфере производительных сил (без жестких, догматических привязок к марксистским схемам). А т.ж., в связи с формированием индивидуалистического vs. коллективистского понимания личности в очерченном таким образом контексте.
Именно в этом контексте, где еще не дается законченных постулатов и вытекающих из них вердиктов, но лишь выстраивается рабочая схема (ср. в начале текста: «чертёж», «лепка мысли»). Выстраивается схема вышеозначенного осмысления возможной и должной взаимосвязи насущного и сущностного, - в деле великой сборки нового человека.
OpenEOT WikiШкола сути-14. О Единстве Мысли и Действия
... » » » Вот он пишет коротко, достаточно ясно. Вот потом «учОные» написали бы книги, затемняли бы 25 раз, а он есть такой, какой он есть. Вот он так считает, он так внятно излагает. Потому что сегодня он излагает на бумаге, завтра он должен <это дело?> рабочим излагать, а потом он должен это осуществлять. Для него всё это - чертёж. Больше он заблуждается или меньше - это совсем другой чертёж, это совсем другая лепка мысли. Она - чёткая, она - ориентирована на практику, она - внятная. И он знает, куда идёт.
«Вместе с авторитарным дуализмом возникло то, что мы называем "познанием":...»
Для конспекта это такой скачок прямо - вместе с авторитарным дуализмом, т.е. субъектом и субстанцией, вот этим разделением на активное и пассивное начало, возникает познание, наука, субъект-объектные отношения.
«...различая в явлениях активное и пассивное начало, человек тем самым уже "объясняет" через первое проявление второго. Это, разумеется, только начало познавательного развития; цепь "объяснения", цепь причинности обрывается здесь уже на втором звене: если явление имеет свою причину в собственной "душе", то дальше этой души объяснению идти некуда. Но подобно тому как авторитарные отношения, расширяясь, развертывались в длинные ряды последовательных звеньев, усложнялась и развертывалась также цепь причинности; в общественной жизни людей авторитарные ряды отношений всегда сходились в каком-нибудь одном высшем авторитете; и точно так же познание людей стремилось сводить все причинные ряды в одной высшей первоначальной причине. Так познание отражает общественную жизнь людей не только в своем содержании, но и в своих формах».
«В сущности, авторитарные формы дробят не столько самое содержание человеческого опыта, сколько отношение людей к данным опыта. Тот, кто повелевает, и тот, кто подчиняется, неминуемо с различной точки зрения воспринимают одни и те же факты.
Вторая фаза дробления человека - специализация - идет в другом направлении. Здесь для каждого качественно суживается содержание жизни, и коллективный опыт оказывается разделенным между людьми так, что одному достается по преимуществу одна его область, другому другая, и т. д. Сапожник знает свои колодки, купец свой прилавок, ученый свои фолианты, жрец свои молитвы, философ свои силлогизмы. Микрокосм делается мал и узок, мир заслоняется колодками, прилавками, фолиантами, мысль вращается в тесном кругу и не может из него выбраться».
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
Тут он пишет почти как художник, потому что его это мучает.
«Это суженное существование не способно к самостоятельности, и потому даже не в силах окончательно вывести человека из-под власти авторитаризма: она сохраняется в виде патриархального господства отца в семье, экономического господства предпринимателя в предприятии, политически-организаторской роли бюрократии, идейно-организаторской роли идеологов и т. д.
Специальным опытом определяется специальное мировоззрение. В сознании одного специалиста жизнь и мир выступают как мастерская, где каждая вещь приготовляется на свою особую колодку, в сознании другого - как лавка, где за энергию и ловкость покупается счастье, в сознании третьего - как книга, написанная на разных языках и разными шрифтами, в сознании четвертого - как храм, где все достигается путем заклинаний, в сознании пятого - как сложная, разветвляющаяся схоластическая задача, и т. д. и т. д.»
Ну, яркая же мысль. Опять повторяю. Для человека, который хочет сделать научную карьеру, - вот возьми и крути.
«В мире торговли и кредита вырастает утилитарист, для которого любое проявление жизни арифметически оценивается на разменную монету выгоды; в атмосфере специально-правовой деятельности юрист, который даже законы природы невольно рассматривает как нормы, извне для нее установленные и не подлежащие нарушению; среди стихийно-могучей и гармонически-связной работы машин современный работник бессознательно усваивает механическую концепцию природы… Всякий строит мир по образу и подобию своего специального опыта.
Вместе с тем суживается возможность взаимного понимания людей. Имея дело с различным содержанием опыта и создавая для этого содержания неодинаковые формы, члены общества, развившего специализацию, говорят неминуемо на разных языках. И если бы специализация могла бесконечно развиваться, если бы наряду с дроблением коллективного опыта значительная его часть не оставалась общею для всех, то повторилась бы история вавилонского столпотворения, и люди принуждены были бы разойтись вследствие полного взаимного непонимания».
Его трагически мучает специализация. Сейчас она стала такой проблемой, которой не была в его эпоху. Сейчас вопрос стоит ребром - либо она продолжится, и тогда мир рухнет, либо надо интегрировать что-то как-то. Не в теории систем, так в синергетике. Не в синергетике, так в теории хаоса. Не в теории хаоса, так где-то ещё.
«Специализация не разрушила общества, но всё же она в высокой степени его разъединила.
Хотя специализация возникла среди авторитарных отношений, но, развиваясь, она перестает укладываться в рамки той или иной авторитарной группы. В своей обособленной сфере опыта каждый специалист встречает гораздо меньше сопротивлений, чем прежние цельные люди в своем разностороннем мире; поэтому расширение опыта идет здесь несравненно быстрее. Мир коллективный, разрастаясь одновременно по различным "специальным" направлениям, достигает колоссальных размеров по сравнению с прежней суммой коллективного опыта.
Между тем силы старого авторитета ограничены хотя бы потому, что форма его конкретна и персональна; он воплощается в живом человеке, а никаких сил человеческих не хватит на то, чтобы владеть всей суммой опыта, какую представляет жизнь специализированного общества. Коллективное целое уже не может сдерживаться и регулироваться одной волею, оно дробится, распадается на независимые группы. Это - индивидуальные хозяйства.
Центром каждой такой группы становится отдельный "специалист". Он участвует в социальной жизни как вполне самостоятельная единица, которой ничья чужая воля не предписывает ни путей, ни средств в ее трудовой деятельности».
Т. е. столько опыта, столько надо иметь в одном центре, чтобы управлять, что говорят «да чёрт с вами, разбирайтесь сами». Кошка бросила котят, пусть совокупляются как хотят. Разбирайтесь сами в ваших хозяйствах, во всём. Начнёте конфликтовать - мы уже как-то разберёмся с суммами того, что вы делаете. А вникать во всё, что
простирались
Эти руки
До всех на свете главных дел -
Всех производств,
Любой науки,
Морских глубин и звездных тел;
И всех свершений счет несметный
Был предуказан - что к чему...
- это уже нет (я цитирую здесь «За далью - даль» Твардовского, описание сталинского мира), это нужна неимоверная какая-то внутренняя воля для того, чтобы это всё взять и начать пронизывать.
Сначала - авторитаризм, всё больше и больше. Потом этот авторитарный субъект говорит: «Ё-моё, сколько всего! Нет, давайте поделим на куски, в каждом будет саморегуляция, они выйдут на меня, и тогда я их сведу». Это - очень нетривиальная мысль.
«Общество, как целое, становится неорганизованной, анархической системой, и потому оно полно противоречий. Живя разнородной жизнью, будучи независимы по форме, но постоянно сталкиваясь в силу необходимой материальной связи, элементы общества оказываются взаимно неприспособлены, а это значит - взаимно враждебны. Коллективный мир превращается тогда в мир конкуренции, борьбы интересов, войны всех против всех...
Тогда развивается и выступает на первый план человеческое "Я"».
«В мире специализации уже одно различие жизненного опыта вместе с его результатом - неполным взаимным пониманием людей - глубоко отграничивает человека от человека в их сознании».
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
«Это отграничение упрочивается благодаря внешней независимости отдельной личности от других в ее трудовой деятельности. Оно завершается на основе взаимной борьбы людей, вытекающей из противоречия их жизненных интересов».
Значит, как только кошка бросила котят и все эти хозяйства начинают развиваться на основе своих собственных представлений, то возникает «внешняя независимость отдельной личности от других в ее трудовой деятельности». У неё есть свой клочок земли, своя мастерская, свой ларёк и так далее. Друг друга понять безумно трудно. Жизненный опыт различается. Внешне - независимы друг от друга. Идёт взаимная борьба, противоречивы интересы. А понять-то друг друга надо. Иначе - вавилонская башня.
«Реально противополагаясь другим "я", человеческое "я" становится самостоятельным центром интересов и стремлений. Молот общественного антагонизма выковывает индивидуалистическое сознание».
Это - потрясающая мысль! «Молот общественного антагонизма выковывает» не противоречие классов, а «индивидуалистическое сознание». Я не говорю, что противоречия классов нет при этом. «Молот общественного антагонизма» и есть классовые противоречия. Но выковывается «индивидуалистическое сознание».
«Перед нами уже не то соотносительное "я" авторитарного мира, которое не может представить себя без исполнительского "ты": перед нами "я" абсолютное, "я" an und für sich, само по себе и само для себя, чуждое сознания своей органической связи с другими "я" и всем миром.
Старый авторитет не в силах примириться с этим развивающимся анархическим сознанием, - он вступает в борьбу с ним, пытается подавить его. В борьбе с авторитетом индивидуализм становится освободительным течением (подчёркнуто: освободительным - С.К.). Эта его роль имеет громадное историческое значение, но она исторически преходяща. В старых революциях XVII и XVIII веков она выступает еще в полной силе; в революциях нашего времени борьба индивидуализма против авторитарного прошлого всё более отступает перед его борьбой против социалистического будущего».
Тут мне и литературно, и по ёмкости мысли, и по её вектору (направлению) всё представляется крайне ценным. В старых революциях XVII и XVIII веков она выступает еще в полной силе, а в революциях нашего времени борьба индивидуализма против авторитарного прошлого всё более отступает перед борьбой индивидуализма против социалистического будущего. Борьбой индивидуализма против социалистического будущего.
Значит, если на определённом этапе индивидуализм боролся против авторитарного прошлого и был освободительным, то теперь он начинает бороться против социалистического будущего, говорит он. И становится реакционным.
А что нам говорят? Что индивидуализм всегда есть лучше, чем всё остальное.
«"Абсолютное" индивидуальное "я" выражает собою социально-раздробленный опыт и жизненное противоположение человека человеку. Понятно, что единство общественного целого - вне его поля зрения. И это единство не только невидимо для личности, - оно, кроме того, несовершенно, стихийно, неорганизованно: оно полно жизненных противоречий. Личность ниже этих противоречий недоступного и непонятного ей целого, она бессильна перед ними; стихийные силы общественной жизни господствуют над человеком».
Личность ощущает в целом враждебность; она его боится, она от него отстраняется.
«Каков опыт, таково мышление. Оно индивидуалистично, его вечным центром является "я", "абсолютное", оторванное от общественного - и тем более от мирового целого: это "я" - "субъект", противостоящий всему остальному как "объекту", в бесконечном ряду явлений действительности оно не находит себе места. Оно мучительно чувствует господство над собою каких-то темных стихийных сил (уже не природных, а социальных, - С.К.) - но эти силы переходят за пределы его опыта, они сверхиндивидуальны; и свое смутное представление о них человек воплощает в безличных абстракциях метафизики, с их неопределенным, колеблющимся содержанием».
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
Я уже говорил и в каждой лекции не буду говорить, что для него метафизика - это схоластика. Он очень часто называет её схоластикой. Метафизика для него - это недиалектика. Это - совсем другое определение метафизики по отношению к нашему. Когда он говорит об абстракциях метафизики, он имеет в виду абстракции схоластики «с их непреоделенным, колеблющимся содержанием».
«Вся жизнь, весь мировой процесс представляются тогда сознанию "проявлением" таинственных, безлично-абстрактных реальностей, глубоко скрытых под корою "видимого" мира, как его непознаваемая "сущность".
В философских головах эти и метафизические формы мышления получают только наиболее чистую и тонкую отделку; но они характерны для всякого индивидуалистического сознания, как бы ни было смутно и неуклюже их выражение в психике неученого обывателя».
«Воплощая в себе раздробленный, противоречивый опыт, индивидуалистическое сознание необходимо становится жертвою "проклятых вопросов". Это те безнадежно-бесплодные вопросы, на которые вот уже столько веков "глупец ожидает ответа". Что я такое? - спрашивает он, - и что этот мир? Откуда все это? Зачем? Почему столько зла в мире? и т. д., до бесконечности.
Присмотритесь к этим вопросам, и вам станет ясно, что это - вопросы раздробленного человека. Именно их должны были бы задавать себе разъединенные органы одного организма, если бы продолжали жить и могли спрашивать.
Что я такое? - разве это не самый естественный вопрос для какого-нибудь пальца руки, оторванного от тела? Зачем я? откуда? - как не спрашивать об этом живой части, потерявшей связи со своим жизненным целым? И неминуемым дополнением этих вопросов выступают другие - относительно того целого, которое необходимо и в то же время недоступно для своей части: что такое мир, зачем он, откуда? А там, где проходит разрыв живой ткани, отделяющий орган от тела, там чувствуется мучительная непонятная боль; - и вот вопросы о зле жизни.
Безнадежность вопросов вытекает из того, что никакие ответы на них всё равно не могут и не должны удовлетворить индивидуалистического сознания. Ведь эти вопросы выражают муки разорванной жизни, - и пока она остается разорванной, никакой ответ не прекратит боли, потому что на боль вообще не может быть ответа».
Очень сильная мысль! Вот тут он поднимается уже сам до метафизической высоты - «потому что на боль вообще не может быть ответа».
«Здесь всё бесполезно; даже когда развивающаяся критика докажет, что эти вопросы неверно поставлены, не имеют смысла, основаны на ложных посылках, - даже тогда индивидуалистическое сознание не перестанет задавать их, потому что критика не в силах реально преобразовать это сознание, не в силах превратить его из жизненной дроби в целое».
Значит, в чём он видит, страстно видит преодоление? В целостности, в превращении из «жизненной дроби» в целостность, в отсутствии разорванности жизни, порождающей разорванное, мучительное сознание. Вот это и есть фундаментальный «русский вопрос» - даёшь целостность, или не нужно ничего.
Какими идиотами надо было быть для того, чтобы зная, точно зная, что это и ось русскости, и её страсть, и её единственная мечта, - начать всё это ломать об колено. Ломать, ломать и вопить про какую-то модернизацию?
«Специализация не устранила авторитарного дробления человека, она только ограничила его поле и создала для него новые рамки. "Специалист" - ремесленник, крестьянин, ученый - не только внешним образом независим в своей деятельности, но он еще "авторитет" в пределах той маленькой группы, с которой связан прямой жизненной связью; он "глава" своей семьи, своего хозяйства. "Мещанский мир" - это мир авторитарно-индивидуалистический.
[...]
Мышление мещанского мира естественно совмещает в себе и авторитарный дуализм, и индивидуалистическую разорванность. ... Его Universum раздвоен по всей линии и полон таинственных противоречий.
Дробление человека порождает не только неполноту жизни, раздвоенность опыта, разорванность мира; оно порождает реальные жизненные противоречия и через них - развитие.
В раздробленном человеке со стихийной силою возникает потребность стать целым. Она несет ему тяжелые муки неудовлетворенности, но и толкает его на путь борьбы за ее удовлетворение. На этом пути совершается собирание человека. (Вы рвёте, а я собираюсь. - С.К.)
Процесс этот жизненно сложнее и потому жизненно труднее, чем процесс дробления. Таким образом, пока этот последний развивается прогрессивно, первый неминуемо отстает от него всё более».
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
«В результате хотя собирание человека постоянно вызывается дроблением и идет за ним следом, но оно им совершенно маскируется в течение долгих периодов жизни человечества. Только тогда, когда процесс дробления замедляется и приостанавливается, только тогда процесс собирания выступает на первый план и налагает свою печать на развитие жизни человечества.
Новейшее время истории является эпохой собирания человека.
В специализированном обществе потребность объединить, собрать раздробленный опыт достигает такой силы, что вызывает сознательные попытки в этом направлении. Эти попытки носят название "философии". Задача философии - гармонически единое мышление мира - совпадает с задачей собирания человека, потому что мир есть вся сумма доступного людям опыта.
Пока дробление человека прогрессивно развивалось, работа философии была работою Сизифа. Это была мучительная трагедия героических умов, вновь и вновь повторявших безнадежные усилия связать тонкими, светлыми нитями идей глубоко разорванную и всё дальше расползающуюся ткань мира (какой образ, да? "связать тонкими, светлыми нитями идей глубоко разорванную и всё дальше расползающуюся ткань мира" - С.К.).
На известной стадии развития этой трагедии в нее вступает элемент комического. Философ делается специалистом, и чем далее, тем более узким».
Я тоже говорил о том, что ничего нет более комичного, чем философия как специальность.
«У него оказывается своя специальная область опыта - область слов, выражающих попытки объединения опыта. Он перестает быть энциклопедистом, каким был раньше, и уже не стремится быть им. Он замыкается в специальность и становится ходячим противоречием: оторванный кусок, серьезно занимающийся сшиванием целого».
«Не я писал. УчОные писали». Как бы этот правящий класс ни осуществлял управление, он же мыслит целостностью потому, что он управляет. Он - авторитарен. Он уже может плохо управлять или вообще не управлять, но он же мыслит целым. А что такое для него учёный? Это вот то, что он (Богданов) сказал - это фарс, это «оторванный кусок, серьезно занимающийся сшиванием целого». Кто ты такой, чтобы сшивать? Либо ты претендуешь на власть, и тогда это уже другая наука, либо ты на неё не претендуешь, <так> кто ты такой? Мы управляем, а значит, нам принадлежит целое.
Как Горбачёв разыгрывал это всё? «Вот у нас тут есть товарищ Алкснис, и он ховорит от лица, знаете ли, патриотических сил, и очень, знаете, умнО. А вот тут у нас есть товарищ Сахаров, прощу прощения, хосподин Сахаров. Мы - плюралисты, хосподин Сахаров, и он, знаете, тоже говорит умнО. И от лица, знаете, либеральных хрупп. А ещё у нас есть рабочий, товарищ Сухов. Мысль, знаете, не всегда отшлифованная, но драхоценная и совершенно особая. А ведь есть ещё и КХБ СССР, товарищ Крючков. И вон товарищ Рыжков, да? И всё же это надо собрать. И когда ты это начинаешь... обОстрить, ухлубить, да? то получается же совсем не то же знаете, шо каждый выступает. А поэтому давайте объявим перерыв. На обед. И после него начнём решать проблему». Двое сбоку, ваших нет.
Подхожу к Алкснису, говорю: «Виктор Имантович, ну Вы один раз выйдите на трибуну и покажите его игру, покажите. И все будут смеяться. И кончится эта манипуляция». Алкснис смотрит на меня и говорит: «А зачем?».
Итак,
«Идя по этому пути, философ всё больше превращается в филистера. Его деятельность становится систематическим штопаньем дыр мироздания бумажной тканью его ночного колпака. Таков преобладающий тип современных гносеологов и метафизиков. Бесполезность их усилий только смешна, их судьба - фарс, а не трагедия.
Каждый из них искренне считает себя наследником философских гениев прошлого (ренессансных людей - С.К.) - героев борьбы за единство мира и человека - и не замечает, что в действительности он только плохой портной, не более.
Филистерская философия, разумеется, бесполезна и даже вредна для дела собирания человека. Оно осуществляется помимо нее, не схоластической болтовней, а самой жизнью. Сама жизнь становится "философией"».
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
Учёные всё объясняют мир, а наше дело - его менять.
«Самый живой, самый типичный и яркий пример собирания человека мы найдем именно там, где дробление человека дошло до последней крайности.
Предел дробления человека - это детальный работник мануфактуры. Уже ремесленник был "узким специалистом", дробью человека по содержанию и по объему опыта; но работник мануфактуры сделался мелкой частью ремесленника. Один всю жизнь обтачивал острие иголок, другой - всю жизнь пробивал ушко… Это были люди-машины.
Они и отупели почти до степени машин. И чем больше каждый из них тупел, утрачивая жизнь и индивидуальность, тем лучше он был в качестве машины, - и тем выгоднее для того, кто над ним господствовал и им пользовался (вот это и есть марксовская теория отчуждения - С.К.). Выгода и привела к полному устранению этой индивидуальности и этой жизни: детального работника заменила машина, и это оказалось возможно и сравнительно легко - до такой степени он был раздроблен и упрощен».
Значит, сначала ты делаешь одну операцию [показывает делание игольного ушка], и чем более ты тупеешь, тем лучше. Но когда ты тупеешь окончательно, я смотрю и вижу, что если ты делаешь одну операцию и тупеешь, то поступательно движущаяся какая-нибудь деталь, прикрепленная к какому-нибудь маховику, она же тоже может делать деталь, зачем ты мне нужен? Будет абсолютная частичность. Машина.
«Но вместе с тем (окончательным расчленение - С.К.) явился новый тип труда (появилось начало объединения - С.К.): работник машинного производства.
Работник мануфактуры был мыслим только как исполнитель чужих указаний: он был машиной, а машиной надо управлять. Работник при машине - тоже исполнитель, но не только это: он управляет машиною. Он направляет и контролирует деятельность механизма, - работа по своему психическому содержанию того же типа, как деятельность организатора, направлявшего и контролировавшего труд мануфактурных работников. "Организаторские" качества - интеллигентность, внимание - нужны машинному работнику даже в большей степени: детального работника понимать было легко, и слушался он почти всегда; но машину понимать зачастую гораздо труднее, и она нередко перестает слушаться…
Так в мире техники делается важный шаг на том пути, на котором преодолевается основное - авторитарное дробление человека: возникает психический тип, совмещающий организаторскую и исполнительскую точку зрения в одной непосредственно-цельной деятельности».
Вот тут он и говорит почему, с его точки зрения, рабочий, управляющий машинами, что-то может. Потому что он интегрирует. Его надо выводить из тупости гиперспециализации, передавая ее машине, и наделять интегральными функциями. А наделяя его интегральными функциями, ты наделяешь его организаторско-системными функциями. Это и называется для него, что «капитал создает своего могильщика».
«Так в мире техники делается важный шаг на том пути, на котором преодолевается основное - авторитарное дробление человека: возникает психический тип, совмещающий организаторскую и исполнительскую точку зрения в одной непосредственно-цельной деятельности.
Этого мало. Требуя от работника интеллигентности и внимания, машина в то же время сама по себе вовсе не способна удовлетворить вызванным ею запросам. Работа при машине пуста, малосодержательна, она только время от времени полностью занимает интеллект и внимание. Приходится искать для них иной пищи, чтобы заполнить пустоту. Развиваются умственные интересы, стремление углубить и расширить опыт - интересы и стремления, направленные к собиранию человека».
Он работает и все-таки является хозяином машины. Он становится хозяином. Предел его рабства - это когда он дырявит. Когда он управляет прибором, который дырявит, он становится хозяином этого прибора. Его надо когда-то поправлять, что-то там надо менять, что-то делать. В нем опять начинается импульс к этой интегративности, к целостности, к ренессансности. Но удовлетворить он его не может, потому что работа, тем не менее, достаточно тупая, хотя уже и требующая этих качеств. Но те качества, которые в тебе есть, надо применять.
«Но как удовлетворить их? Об этом заботится капитал. Он собирает людей, и это ведет к собиранию человека.
Капитал объединяет людей большими массами за общей работой. Им надо только понимать друг друга, чтобы взаимно расширять и углублять свой опыт. И к этому взаимному пониманию нет прежних препятствий, потому что тут перед нами уже люди, а не специализированные машины мануфактур. При каких бы различных машинах ни находились машинные работники, в общем характере и содержании их труда всегда много сходного; и это сходство всё более возрастает по мере того, как машина совершенствуется и приближается к своему идеалу - автоматическому механизму. Таким образом, общности опыта достаточно для взаимного понимания при общении. И общение развивается».
«Так шаг за шагом преодолевается вторая форма дробления человека - специализация.
На основе общности опыта, как той, которая дана непосредственно, так и той, которая развивается путем общения, возникают далее новые и более совершенные формы собирания человека.
Типичнейшая из этих форм есть групповое и классовое самосознание. Оно расширяет индивидуальный опыт до группового, и более широкого - классового; индивидуальные интересы и стремления - до групповых и затем классовых. Это необходимая стадия собирания человека.
На ее почве в свою очередь возникают различные новые формы и комбинации собирания людей - экономические, политические, идейные союзы; партии, доктрины. Одни из них оказываются более жизнеспособными, другие менее; одни развиваются, другие распадаются. Но в конечном счете, прямо и косвенно, все они служат (главному, великому и окончательному делу, - С.К.) делу собирания человека.
Машина родилась в мире конкуренции, общественного антагонизма. Эту конкуренцию, этот антагонизм она, как известно, обострила, довела до крайности. Но тем самым она обострила и усилила потребность развития.
Для конкуренции становится необходимым непрерывное, планомерное совершенствование техники в каждой данной ее области. Потребность эта удовлетворяется выработкой общих технических методов.
Общие методы техники ведут к тому, что все машины шаг за шагом приближаются к высшему их типу, автоматическому механизму. Этот процесс не только прямо и непосредственно уменьшает значение специализации, увеличивая сходство различных форм труда, - он имеет еще иное, косвенное, но громадное значение для дела собирания человека».
- А.А. Богданов, «Новый Мир»
Значит, всё, о чем он говорит непрерывно - это собирание человека. Собирание человека. Он всматривается, где источники этого собирания. Как они происходят в обществе, раздирающем людей на части. Как они осуществляются даже при антагонизме. Где это источник собирания? Он ищет это начало собирающее, потому что его окончательная задача - собрать человека. Собрать его. И тогда наступит нечто, качественно новое. Реализуется великая мечта под названием «подлинный коммунизм».
О том, как именно это реализуется, и куда в итоге приходит мысль человека, который так страстно рвется к реализации своего идеала и поэтому является не ученым, который пишет, а мыслителем, - обо всем об этом в следующей передаче «Школы Сути».
До встречи в СССР.
Читать целиком