(no subject)
На выходных в супермаркете «Альди», самом дешёвом из немецких супермаркетов, царит, мягко говоря, нездоровый ажиотаж. Бюргеры, из тех, что победнее, турки, братья-аусзидлеры, еврейские эммигранты, штурмом берут прилавки и стенды магазина. Иногда в Альди завозят кроме продуктов шмотки или технику. В такой день без бейсбольной биты и шлема в Альди лучше не появляться. Горластые толстые женщины в платочках обступают стенд тесной толпой, откуда полчаса доносится ругань, крики потерпевших, звуки рвущейся ткани. После этого толпа рассасывается, оставляя после себя изрядно потрёпанный стенд, увешанный тем, что когда-то дамским бельём. Иногда под горячую руку попадают коробки с хлопьями или чипсами, и тогда в магазине становится весьма неопрятно. Владельцы сети магазинов Альди - самые богатые люди в Германии.
В обычный холодный и дождливый немецкий летний день в супермаркете сравнительно тихо и чисто. Процент Местных среди покупателей значительно увеличивается. Лица кассирш приобретают здоровый цвет. Лишь изредка являются возмутители покоя. Дверь на фотоэлементе распахивается, пропуская мужчину лет 45. Он грязен, его одежду составляет незастегнутая рваная рубашка, надетая поверх чёрной майки и серые от грязи джинсы в подтёках. Голову мужчины венчает кепочка, напяленная на длинные сальные волосы. Видно, что мужчина не имеет постоянного места жительства. Он ищет взглядом стеллаж с алкогольными напитками, хватает бутылку чего-то тёмно-коричневого и начинает обход магазина. При этом мужчина много кратно вслух нехорошо поминает правительство и дурно отзывается о международной обстановке. «До чего довели страну эти с.сыны!» - громко кричит он обращаясь к женщине мышиного вида, топчущейся около полуфабрикатов - «Сокращение дотаций на жильё! Ха! Дорожная пошлина для грузовиков! Эта страна докатится до войны, я говорю вам, они доведут нас до ручки! Ублюдок Шрёдер и шл. Меркель, они обо всём давно договорились и разделили, ха! Мы давно преданы и проданы!» Женщина мышиного вида в испуге убегает.
Мужчина продолжает кружить по супермаркету. Он не собирается строить жильё, на которое сократили дотации и у него никогда не было грузовика. Но он оппортунист, и сильно болеет за сограждан, которых это коснулось. «Мир катится в Ад! Коррупция, грязь, да это везде! Куда смотрит ООН, да там сидят сволочи ещё получше, продажные твари, купленные Америкой, она-то и дёргает за верёвочки, о да! Ха, высосать последние силы, ха! К чёрту людей, на улицу, за порог, выкинуть, не за что! Хотел бы я знать, сколько на этом наживается с.сынов!» Говоря, он начинает громко, но к концу фразы голос его понижается до неразборчивого бормотания. Он обращается то к одному посетителю супермаркета, то к другому. Однако никто словно не замечает буйного бомжа. Люди смотрят сквозь него, смотрят в сторону, перебирают товары, едва заметно морщатся. Такое впечатление, что мужчина бегает в другом измерении, невидим и неслышим для окружающих. Мужчина машет рукой, замолкает и становится в очередь. Однако на долго его не хватает. «Но подумайте!!!» - вопит он с новой силой в затылок стоящей впереди пенсионерки - «Что эти ублюдки разбазаривают деньги из казны, Айхель, с.сын, с.сын, миллиарды! Куда идут эти миллиарды!? В карманы, всё стащат скоро!» - это уже в лицо кассиру. Лицо кассира непроницаемо. «Два евро пятьдесятшесть центов» - говорит он в пространство. Бомж снова машет рукой, замолкает, расплачивается мелочью. Получив сдачу он быстро удаляется, и подходя к двери начинает новую тираду.
По его уходу очередь начинает переглядываться с улыбками, чувствуется всеобщее оживление.
В обычный холодный и дождливый немецкий летний день в супермаркете сравнительно тихо и чисто. Процент Местных среди покупателей значительно увеличивается. Лица кассирш приобретают здоровый цвет. Лишь изредка являются возмутители покоя. Дверь на фотоэлементе распахивается, пропуская мужчину лет 45. Он грязен, его одежду составляет незастегнутая рваная рубашка, надетая поверх чёрной майки и серые от грязи джинсы в подтёках. Голову мужчины венчает кепочка, напяленная на длинные сальные волосы. Видно, что мужчина не имеет постоянного места жительства. Он ищет взглядом стеллаж с алкогольными напитками, хватает бутылку чего-то тёмно-коричневого и начинает обход магазина. При этом мужчина много кратно вслух нехорошо поминает правительство и дурно отзывается о международной обстановке. «До чего довели страну эти с.сыны!» - громко кричит он обращаясь к женщине мышиного вида, топчущейся около полуфабрикатов - «Сокращение дотаций на жильё! Ха! Дорожная пошлина для грузовиков! Эта страна докатится до войны, я говорю вам, они доведут нас до ручки! Ублюдок Шрёдер и шл. Меркель, они обо всём давно договорились и разделили, ха! Мы давно преданы и проданы!» Женщина мышиного вида в испуге убегает.
Мужчина продолжает кружить по супермаркету. Он не собирается строить жильё, на которое сократили дотации и у него никогда не было грузовика. Но он оппортунист, и сильно болеет за сограждан, которых это коснулось. «Мир катится в Ад! Коррупция, грязь, да это везде! Куда смотрит ООН, да там сидят сволочи ещё получше, продажные твари, купленные Америкой, она-то и дёргает за верёвочки, о да! Ха, высосать последние силы, ха! К чёрту людей, на улицу, за порог, выкинуть, не за что! Хотел бы я знать, сколько на этом наживается с.сынов!» Говоря, он начинает громко, но к концу фразы голос его понижается до неразборчивого бормотания. Он обращается то к одному посетителю супермаркета, то к другому. Однако никто словно не замечает буйного бомжа. Люди смотрят сквозь него, смотрят в сторону, перебирают товары, едва заметно морщатся. Такое впечатление, что мужчина бегает в другом измерении, невидим и неслышим для окружающих. Мужчина машет рукой, замолкает и становится в очередь. Однако на долго его не хватает. «Но подумайте!!!» - вопит он с новой силой в затылок стоящей впереди пенсионерки - «Что эти ублюдки разбазаривают деньги из казны, Айхель, с.сын, с.сын, миллиарды! Куда идут эти миллиарды!? В карманы, всё стащат скоро!» - это уже в лицо кассиру. Лицо кассира непроницаемо. «Два евро пятьдесятшесть центов» - говорит он в пространство. Бомж снова машет рукой, замолкает, расплачивается мелочью. Получив сдачу он быстро удаляется, и подходя к двери начинает новую тираду.
По его уходу очередь начинает переглядываться с улыбками, чувствуется всеобщее оживление.