Научиться играть с медведицей (1)
Дорогие читатели! Предлагаемое ныне вашему вниманию произведение по форме своей подобно тому, которое было выложено предыдущим ("Светоносные струи невидимых рек или Краткий абрис истории Дома Страха") - это как бы венок новелл-размышлений-эссе, связанных между собой рядом сюжетов и тем. То есть, каждая из частей-главок - не отдельная новелла, а скорее отдельная тема/ мысль.
Всего этих частей-главок семь (для сравнения: в истории Дома Страха было пять). В каждой примерно восемь страниц двенадцатым кеглем.
Обдумав, как лучше выкладывать, мы решили, что не стоит выкладывать всё целиком в один день, но и растягивать на раз в день по главке тоже смысла нет - поэтому выложим в три приёма:
две главки сегодня - три главки завтра - две главки послезавтра
(по итогам: получилось всё же в два дня выложить, не в три)
Это всё - предуведомление, чтобы те, кто соберётся сие читать, представляли себе перспективу. Может, кому-то интересно читать, только имея все семь главок перед глазами. А кому-то - наоборот:)
Истории, рассказанные в данном произведении, сюжетно связаны с теми, которые были рассказаны в предыдущем произведении. То есть, рассматривается та же эпоха, те же края и т.д.
Особенно тесно завязана с новыми историями тема жизни и смерти Верό.
Ну и про Генерала Аттиса тоже довольно много (правда, чем ближе к концу - тем больше:))
Итак, приглашаем вас к чтению.
**********************************
Научиться играть с медведицей
1. Сберечь любовь как хрупкий первый снег
- Мама, отец, я хочу сообщить вам нечто важное! - Мин Мόррок входит в комнату быстрым шагом, но посреди помещения останавливается, волосы чуть влажные, на щеках пятна. - Я хочу сказать, что я встретил свою любовь. Я сейчас вам всё расскажу.
Мин Мόрроку ещё нет восемнадцати, но, правда, скоро будет, так что по клановым понятиям он уже почти совершеннолетний, хотя по государственным ещё ребёнок. Высокий и широкоплечий, Мин Моррок стáтью вполне в отца и в отцовскую породу, разве что подбородок у него менее квадратный, да и вообще с виду он чуть помягче и понежнее, чем классические сушёные Мόрроки и Меррόны, однако лицо у наследника по-морроковски серьёзное. Если уж мамочка Лéдда, в девичестве неисправимая хохотушка, за годы семейной жизни с Морроком-старшим научилась прятать неуместную улыбку в тугие локоны и пышный воротник, то степень степенности (о возмутительный каламбур, достойный озорного дяди Мỷрра!), солидности и чинности младшего Моррока можно себе представить.
Мин Моррок никогда не знал о себе, что он страстен и пылок, как отец - по правде говоря, он ведь и об отце этого не знал! - поэтому ситуация, в которой он теперь оказался, возникла у него впервые. На чужой улице, вдали от клановых домов, без всякого сопровождения сервов или родни, он вдруг увидел девушку, чей нежный облик воспламенил его так сильно, что он, забыв все правила хорошего тона, бросился по мостовой наперерез. Незнакомка вздрогнула и обратилась в бегство, Мин Моррок погнался за ней, на ходу опознавая в предмете волнения клановую кровь - и сердце стиснуло предчувствие счастья и беды. Он понял одновременно, что влюблён, хоть не успел толком даже разглядеть её лица, что они друг другу предназначены - и вместе с тем что им грозит ужасная опасность. В памяти всплыли леденящие кровь рассказы о сыновьях и дочерях Клана, которые сломя голову мчатся, не разбирая пути, и попадаются в сети, коварно расставленные жадными магами. Мин Моррок догнал беглянку и заговорил с ней ласково и осторожно, желая сразу же показать, что с ним совсем не страшно иметь дело; девушка постепенно успокоилась, тоже поняв, что встретилась с незнакомым доселе родичем, они нашли себе подходящее место и провели в беседе целый вечер.
Довольно быстро выяснилось, что родственные связи, имеющиеся между ними, не такие уж дальние, скорее даже наоборот, и если бы не своеобразный статус Арόны в обществе (Арόна, её звали Арона - о самое волшебное имя на свете!), они могли бы быть знакомы уже давно. Однако Арона сразу же объяснила ему, почему это не так; Арона предупредила юношу, что она - "нон грата". Дело в том, что Арона служила Лунной Роще, а потом нарушила обеты служения. И то, и другое может быть вполне достаточной причиной неодобрения в среде их общей родни: ведь и Мин Моррок, и Арона - дети Правого Колена.
Правое Колено - древняя, почтенная ветвь Золотого Колена Клана Стражей, потомства Златой Титании; места обитания Правого Колена располагаются по преимуществу на правом берегу Великой Чёрной (поэтому, собственно, колено так и называется). В Правом Колене время от времени рождаются те, кто посвящает себя Лунной Роще, там самым вычёркивая себя из круга повседневных обязанностей перед семейством и Кланом - не вступает в брак и не участвует в жертвоприношениях, не занимается магией и не чинит расправ над непокорными сéрвами. Конечно, родственников не шибко радует сия стезя, избираемая юношами и девами порой внезапно, хоть чаще с малолетства; однако путь служения Лунной Роще почтен и освящён традицией, вдобавок Лунная Роща реально может иметь большую силу, хотя являет её до крайности редко. Обычно благодать Лунной Рощи тиха и неприметна, обращённый через неё к земнородным лик Небесной Матери исполнен кротости и сострадания; девство, супружество и плодоношение равно благословляются в ней, хотя и требуют разного служения. От юности принесший Роще обет целомудрия должен заботиться о том, чтобы избегать зла - прежде всего о том, чтобы не оказаться причиной чьей-то гибели, иначе связь с Рощей окажется разорвана и дерево его умрёт. Именно эта беда с Ароной и произошла.
Арона с малых лет хотела служить Лунной Роще, вступала с ней в общение и находила такую жизнь наиболее подходящей для себя. Она была заметной красавицей, и родня была недовольна - всем было бы предпочтительнее благополучно и респектабельно выдать Арону замуж. От ненавязчивых формальных женихов Арона защитить себя сумела, однако один дальний родственник начал добиваться её благосклонности излишне упорно. Поскольку Арона не поддавалась на его уговоры снять с себя обеты допустимым для служительницы Рощи образом, он вообразил, что она просто презирает его как мужчину, вскипел яростью и стал домогаться её уже при помощи грубой силы. Случилось так, что человек, которому Арона жаловалась на всё это как другу, оказался рядом в момент нападения отвергнутого сына Клана на Арону, вступился за неё - и был убит на месте. Придя в отчаяние, что человек погиб и вдобавок что значит дерево всё равно умрёт, Арона уступила насильнику, не желая оказаться виновной ещё и в его гибели, что могло бы произойти, примени она в самозащите всю свою клановую силу. Впоследствии Арона ужасно винила себя в этом поступке и вообще во всём произошедшем; и не одна она себя винила - многие родичи были против неё весьма настроены.
Если та линия Правого Колена, к которой относилась Арона, была связана со служением Роще традиционно, то семейство Мин Моррока относилось к совсем иной линии и традиции имело совершенно другие. Их происхождение связано с затенёнными борами Еловоди, их имена несут на себе образы мрака и глубин, чёрных ключей и сокрытых корней - Ớмор и Мόррок, Вадúск и Радúск… К нынешнему состоянию Клана, к обычаям принесения человеческих жертв и жестоких расправ с врагами, такие имена и образы на первый взгляд подходят больше, чем светлые и мирные традиции служения Роще, и поэтому морроковская родня заведомо полагала себя более соответствующим духу времени семейством, более успешным в делам века сего - чего и стремилась держаться. Подлинно сведущие в истории Клана люди, правда, возражали, что всё это чепуха и что вышеозначенные имена просто связаны со служением Ớлу, одним из наиболее важных шаманских служений, чьё имя, собственно, и носит Великая Чёрная Река; однако возражать им дозволялось не слишком громко, ведь шаманы давным-давно покинули страну, а Клан давным-давно служит совсем, совсем иному господину!.. Морроки полагали себя хранителями устоев существующего порядка, порядка безусловно здравого и разумного, и высоко держали голову, культивируя в себе твёрдость, решительность и презрение ко всему тому, что почиталось ими за сантименты.
Услышав из уст Ароны повествование о её несчастье, пылающий любовью Моррок-младший отправился к родителям в решимости убедить их, что сия девушка на самом деле ни в чём не повинна и подлинно благородна, так что и сам Мин Моррок будет преисполняться благородства, пребывая с ней рядом. Юноша готов был применить всю силу воли, всё мужество и терпение, чтобы добиться одобрения отца и матери - однако, к его удивлению, ничего этого не понадобилось. Взволнованный рассказ Мин Моррока о поразившей его встрече был принят вполне благосклонно.
- Не сомневаюсь, сын мой, что ты в любом случае не посрамишь доброе имя нашего семейства! - несколько взвинченно, чуть заметно кривя губы, провозглашает отец, и внутри у Мин Моррока слегка холодеет, но мама сразу же кладёт своё слово поверх, как руку нá руку, как шёлковый стежок поверх стежка:
- Всё будет хорошо, мой мальчик, мы с тобой!..
Так всё-таки служит Клан Стражей дьяволу или не служит?.. Разные мнения можно услышать в Клане на эту тему, особенно если спрашивать в разных семьях, тем более - в разных коленах. Одни говорят - да, мы служим Хозяину, мы приносим ему присягу и делаем его дела, мы следим за другими, хорошо ли они выполняют свой долг перед ним! Наша присяга ему - это наш сервáжный договор, наподобие того, который приносят нам наши сéрвы. Дети сéрвов подтверждают сервáжный договор с нами, а мы подтверждаем свой договор с Хозяином, совершая жертвы, чтобы предать ему своих детей. Сервы должны быть верны нам - а мы должны быть верны Хозяину!.. Другие же говорят - нет, мы только платим ему кровавую дань, мы данники его, ибо мы пленники! Мы провинились в своё время, нарушив верность шаманам, вступив в отношения с Хозяином - и теперь мы отданы в его власть и должны платить кровавую дань, принося жертвы в предании ему наших детей. За каждого предаваемого ребёнка мы приносим родича - ведь того, кого мы берём для ребёнка в залόги, мы нарекаем родичем, и в самом деле делаем его своим родичем. Честнее было бы и в самом деле отдавать родича за родича, брата за брата, отца за сына - но тогда Клан истощится и погибнет весь, и следа его не останется на земле, а ведь мы - Стражи, мы храним страну от магических угроз, и пусть больше нет ни Престола, ни шаманов - мы тем более должны беречь на нашей земле мир!.. Третьи же, и семейство Морроков в их числе, держится того, что важнее всего традиции! - и коли установлена традиция предавать своих детей и приносить за них жертвы, то этого и следует держаться независимо от того, нравится нам это или нет. Никакого нет резона говорить о Хозяине чересчур много, а уж тем более, как некоторые, заключать с Хозяином личный союз, или же пламенно любить его всем домом, как это принято в Розарии или в Пойме; вполне достаточно того, что предание радикально меняет статус ребёнка, и магический, и социальный. Личную силу ребёнка предание закаляет, превращая её в орудие наподобие меча, мощное против любых магов и колдунов - что актуально, ибо сыны Клана Стражей имеют немалый доход и уважение, производя разборки в магических обществах. Ну а уж про статус в самом Клане и говорить не приходится. Есть, конечно, отдельные мечтатели и вольнодумцы, которым неизвестно чего от жизни надо, есть даже целые семьи и колена, которые не предают и в преданиях не участвуют - однако такие люди и фамилии в дикости и убожестве прозябают на стороне, а серьёзным господам, желающим, чтобы у них всё было респектабельно и надёжно, такие глупости даже и рассматривать смысла нет. Совместные предания детей способствуют установлению более тесных родственных и деловых отношений, после преданий прибавляется здоровья и зачинаются дети, в преданиях Клан актуализует своё единство и свою силу. Клановые предания - это совсем не то же самое, что чёрные жертвы у нигромантов: там совершаются гнусные беззакония, в Клане же всё делается чинно и благородно. Клановый залόг называется родичем, ему оказывается дόлжное уважение, его семье выплачивается денежная компенсация - как говорится, чего же боле!.. Да и вообще, Клан не берёт никого в залоги просто так, с улицы, без повода - ну конечно, повод иной раз бывает ерундовым, даже формальным, однако важен сам факт, что всё делается законно и справедливо.
Будучи сам прéдан, Мин Моррок не слишком интересовался этими вопросами: он знал, что одни родичи считают нужным непременно предавать, другие - наоборот, но не пытался разобраться, что достойно, а что недостойно, полагая, впрочем, что всегда следует поступать достойно, а как именно - ну как-нибудь по обстоятельствам! Его самого предали довольно рано - на нижней границе возраста предания, трёхлетним, и он мало что понял в происходящем, хотя залога своего помнил и относился к нему с теплотой. По возрасту Мин Моррока ещё никуда не приглашали участвовать, да он и не рвался, полагая, что когда надо у него будет всё что надо, ведь он сын таких высокородных родителей, такой почтенной семьи. Не имея своего собственного ребёнка, он не имел и повода задумываться про все означенные материи; но вот наконец час пробил - у Мин Моррока появилась Арона, он стал счастливым мужем и вслед за тем отцом.
Вначале огорошенные вестью о влюблённости сына, родители Мин Моррока быстро навели справки, выяснили все обстоятельства жизни Ароны и успокоились: партия это была вполне достойная. Однако гласного брака было решено не заключать - романтические обстоятельства всей истории настолько пленили Моррока-старшего, что он загорелся особенной идеей. "Как это всё изысканно, как тонко! - восклицал отец, подбодряя Мин Моррока. - Твоя первая любовь возвышенна и чиста, как первый снег! Обычно она тает, как снег с переменой погоды - но мы укроем её драгоценными покровами и сбережём в холоде! Она как цветущее дерево в диком лесу - а мы унесём её в свой сад и обкопаем! Как мудро ты поступил, сын мой, что доверился нам, твоим любящим и предусмотрительным родителям!.." Затея Моррока-старшего состояла в том, чтобы молодые какое-то время жили тайным браком в тиши, а в один прекрасный день явились пред очи всего Клана так чтобы все ахнули: какая роскошная пара, да с ними сын-витязь, законный, преданный, блистательный как огранённый бриллиант! Мин Моррок соглашался, безмятежно полагая, что отец не может придумать неправильно - и, хоть не мог не ощущать почти безмолвного сопротивления Ароны, предпочитал держаться того, что по мере возникновения проблемы будут разрешаться как-нибудь сами собой.
Маленький Мур родился здоровым, рос умницей, тихим, ясноглазым; Арона не говорила прямо ничего о том, что это дитя тоже посвящено Лунной Роще, а Мин Моррок не спрашивал лишнего. Как-то раз, ещё когда Мур был маленьким, Мин Моррок с Ароной обсуждали нечто, по ходу чего было упомянуто чьё-то недавнее предание - Арона высказалась в том смысле, что очень рада жить в тени, в таком положении, которое делает предание ребёнка не обязательным, и Мин Моррок бездумно согласился с ней, ибо соответствующая перспектива казалась ему непостижимо далёкой.
Мурику вот-вот должно было исполниться три года, когда в морроковых пределах случилась беда. Дúна Дельфúнка - отдалённая родня, однако достаточно близкая знакомая Моррока-старшего и его брата Мурра - примчалась в их края и металась по клановым поместьям, выкликая бессвязные обвинения и всё круша; кончилось тем, что она выстрелила и тяжело ранила одного из сервов (Морроки долго лечили его потом, едва спасли), после чего попыталась убить и себя, а затем свалилась в лихорадке дома у одной правоколенной дамы по имени Сáна. Эта Сáна вообще-то Дину терпеть не могла, но в данном случае оказалась целиком и полностью на её стороне. Моррок-старший поехал разбираться - сперва один, потом и Мин Моррок к нему присоединился - но вместо прояснения в ситуации стремительно нарастало всё бόльшее безумие. Дина лежала у Саны, материлась и бредила какими-то ужасными дармоглотами; Сана не материлась, но в остальном и сама была как разъярённая тигрица - злилась на Моррока-старшего, что тот не верит, настаивала, что дармоглоты никакая не Динина выдумка, что они и правда бывают и что из-за них у Дины случился выкидыш. По ходу всплыли имена Дининого белого друга, Кόндора, и некоего Верό, который в этого Кондора стрелял, то ли из-за того что он сам дармоглот или их пособник, то ли по какой-то другой причине? - в любом случае было ясно, что выстрел Верό в Кондора и Динина трагедия связаны между собой напрямую. Ущерб, нанесённый дочери Клана плюс трёхлетний ребёнок - сложите два и два! - чем кончится дело, стало понятно сразу, тем более что за всем этим грозно высвечивало нечто ужасное, ужасное!.. Пойманный Веро категорически отказывался указать Моррокам путь к жилищу чудовищных дармоглόтов, которые по всему были теми самыми врагами цивилизации и всего святого на земле, с кем Клану дόлжно вести борьбу до последней капли крови; взять такого злодея в залоги - самое что ни на есть благородное и праведное дело, можно сказать - чистейший, как слеза младенца, вариант.
Моррок-старший отправил сына к Ароне, чтобы тот поговорил с ней предварительно; Мин Моррок помчался верхом, а отец должен был прибыть следом на машине, уже в ближайших перспективах предания. Мин Моррок явился аж в семь утра - он ужасно хотел побыть с Ароной наедине ещё до приезда отца, поскольку при отце стеснялся обнимать любимую и брать её на колени. Он даже подумал было, не лучше ли отложить весь этот разговор до отца? - однако поколебался и всё же стал объясняться. Арона у него на коленях окаменела! - стала резко возражать, по мнению Мин Моррока - совсем не по существу, и он уговаривал её, а сам думал - ну ничего, вот сейчас приедет отец, он её конечно же убедит, ведь они оба старше меня, они - взрослые, они между собой договорятся!.. Мин Моррок редко чувствовал себя младше Ароны, обычно он старался думать о себе как об уже состоявшемся клановом господине, пускай не слишком опытном, но солидном; в данном же случае он всё сильнее ощущал себя совсем не так. Когда приехал Моррок-старший, всё стало и ещё хуже - Арона говорила, что ребёнка предавать не надо, что человека убивать не надо, что в ситуации надо разбираться, может быть там и без убийства разобраться можно… - но тут оба Моррока впали в истерику и оба хором поставили дело так, что ребёнок - их, так что они тут делают что хотят, а её вообще не спрашивают, а только ставят в известность! Арона сникла, замолчала; потом, какое-то время, она вроде как порывалась что-то Мин Морроку сказать, да так и не сказала. Мин Моррок тогда не обратил на это внимания, он стал вспоминать про это лишь потом, много лет спустя, и его посетила страшная догадка: он ясно понял, что в то утро Арона хотела сказать ему, что вновь беременна, что у них будет ещё дитя - и что в дальнейшем говорить уже было не о чем, потому что потом, после предания, у неё случился выкидыш.
Всю ту неделю, которую Веро просидел у них в преддверии жертвы, Мин Моррок пребывал в очень странном состоянии. Вступая в те или иные беседы с Веро, он временами ощущал, как будто бы что-то в глубине сознания начинает проблёскивать-проворачиваться - но уговаривал себя, что это просто коварный Веро морочит его как дармоглот, он не поддастся! - и спешил быстрее покинуть помещение, где жил узник. Всё с беспощадной ясностью состыковалось уже на предании, когда Мин Моррок не в силах был улизнуть от слов Веро, произносимых им во время застолья. Застолье длилось достаточно долго, и Мин Моррок не мог не слушать - он слушал, слушал и наконец услышал, что Веро на разные лады проводит одну и ту же мысль. Веро говорил, что тут у них - ничего страшного, что тут гораздо лучше, чем у дармоглотов! - и до Мин Моррока внезапно дошло всё сразу: что Веро побывал у дармоглотов в плену; что он сравнивает их, честных Морроков, с отвратительными дармоглотами; что Веро не стал выдавать Моррокам дармоглотов, потому что он, Веро, великодушен и благороден - а вот они, Морроки, действительно как дармоглоты, но что Веро несомненно никому не выдал бы и их, Морроков, если бы какие-нибудь враги напали сейчас и стали требовать с него ответа!.. Мин Моррок всё никак не мог эту страшную мысль додумать - всё говорил себе: ничего, я её додумаю потом, я должен сделать вывод, я должен далее быть мудр и справедлив, у меня впереди ещё много лет, много преданий… Однако додумал её он лишь после смерти Веро - и с ослепительной отчётливостью понял, что всё кончено. Что больше у него, Мин Моррока, в жизни не будет уже ничего - что они совершили страшное преступление, непростительное злодейство, и теперь он приговорён к вечной бессмысленности, обречён всепожирающей пустоте! Зачем, зачем они все - все!!! - не остановили его, если знали, что на самом деле всё так ужасно?!..
Мин Моррок не смог простить тогда ни Арону, ни отца; сказал Ароне, что больше не будет с ней жить, не может больше её любить - и едва не дал зарока, что вообще никогда не будет иметь дела с женщинами, но Арона удержала его, не позволила. Впоследствии она привела к нему за руку другую девушку, из той же родни - Кассáндру, Сáндру - сказала: вот, ты желаешь соблюдать себя, так помоги и ей, Сандра посвящена Лунной Роще, поддержи её в том, чтобы сохранить девство, пусть с ней не будет как со мной. Мин Моррок не хотел - он вообще ничего тогда не хотел - но пожалел их, постыдился отказываться и согласился. Но это было уже потом, а ещё до того умер маленький Мур: не прошло и трёх месяцев с предания, как он умер - беспричинно, как обычно и умирают дети после предания. Все в Клане знают, что дети иной раз после предания умирают, но только каждый думает, что так бывает не у нас, у нас такого быть не может, наши дети не такие! - именно это самое сперва истерически кричал, а потом уже размеренно повторял Моррок-старший в течение долгого времени спустя.
Ещё до смерти маленького Мура Мин Моррок видел его во сне, на руках у Веро - так, как это было во время застолья, незадолго перед жертвой, когда Веро захотел взять ребёнка на руки, и ему разрешили. Мин Моррок рыдал во сне и потом, проснувшись, заливался слезами и думал - вот, остались мы с Муриком одни!.. - но всё равно не пошёл жить домой к Ароне и ребёнку, думал - по отдельности всем нам легче будет... А Мурик умер, и Мин Моррок сам себе сказал: он умер потому, что я мало его любил! Но ему тогда уже было почти всё равно, потому что он сам лежал пластом и почти не вставал. Прошло едва ли не два года, пока Мин Моррок начал более-менее нормально вступать в общение с родными и друзьями - ну что ж, коли не умер вместе с сыном и его залогом, то надо жить дальше, чтобы была хотя бы какая-то польза. Он сыграл свадьбу с Сандрой, и они действительно жили "холодным браком", не деля ложе, в течение практически двадцати лет, и стали актуальными супругами из-за особых условий, о которых будет поведано несколько погодя. Сейчас осталось добавить только вот ещё какой эпизод.
Вскорости после того как Мин Моррок женился на Сандре, в те годы, когда он уже разъезжал по делам, но был ещё сильно стукнутым и вялым, отец пытался разными способами расшевелить его - и в числе прочего развлекал его рассказом о том, как отвозил компенсацию семье залога самого Мин Моррока, Пилигрéма. Моррок-старший привёз тогда приличное денежное вспомоществование, однако жена Пилигрема никак не хотела открывать ему дверь и очень злилась, полагая, что муж просто-напросто ушёл к другой. "Я по делу насчёт Пилигрема!" - "Он здесь не живёт!" - "Нет, я не к нему, я по делу насчёт него!" - "Ах, так вы порученец этого негодяя! Передайте ему, что я желаю ему как можно скорее сдохнуть!" - "Считайте, что он так и сделал, и в таком случае примите в честь него кое-какой подарок!" - вдова сперва не хотела ничего принимать, однако, узнав, что это деньги, всё же взяла. Моррок-старший поинтересовался насчёт ребёнка, зная от Пилигрема о нём; вдова сказала: "Его ребёнок! Повешу ему на шею камень и утоплю, вот как!" - и Моррок забеспокоился было: мол, тогда уж лучше отдайте его мне!.. - но вдова разоралась уже совсем непристойно, и Морроку пришлось ретироваться. Впоследствии он навёл справки и узнал, что всё в порядке, что вдова вложила деньги в какую-то большую покупку, и сын при ней, не утопила она его.
Рассказывая всю эту историю как нечто комическое, Моррок-старший называл город и адрес семьи Пилигрема; Мин Моррок запомнил координаты и, не сказав ничего отцу, отправился искать сына своего залога, желая с ним познакомиться. Он в самом деле очень быстро обнаружил молодого человека подходящего возраста, симпатичного, который охотно подсказал ему где найти гостиницу; неожиданно для себя Мин Моррок спросил, не знает ли тот Пилигрема? - "А что?" - "А Варвáру?" - "Это моя мать!" - "В таком случае вы их сын!" - "Бьюсь об заклад, - воскликнул Варлáм (так звали пилигремовского сына), - что вы-то - точно сын Пилигрема!" - "Нет, я достоверно знаю, что это не так!" - "Однако я уверен, что мы родственники, - заявил Варлам, - я это сильно чувствую, пойдём поговорим!" Они хорошо провели время в кафе, Варлам рассказал, что Варвары уже нет в живых, но что она всегда была уверена, что муж ушёл к другой, оставив им отступные. Варлам был спокойный, солидный, уверенный в себе, работал на обычной работе, не имел отношения ни к каким уголовным, магическим и прочим делам - совсем не как та публика, с кем сынам Клана приходится тесно общаться обычно. Варлам очень понравился Мин Морроку, так что при второй же встрече Мин Моррок решился - и рассказал Варламу всю правду, всё как есть: и про Клан, и про судьбу Пилигрема, и про себя самого. Варлам долго молчал; Мин Моррок решил было уже уходить, встал, пошёл - Варлам тоже встал и пошёл провожать, всё так же молча, потом наконец сказал: "Не знаю, что и говорить!.. Ну, если захочешь со всем этим завязать и бежать - я всегда тебя приму. У нас тут есть крепкие ребята, дружинники, со шпаной всякой справляться умеют, в обиду не дадим…" Мин Моррок был страшно тронут, долго размышлял над этим и в конце концов решился было и правда бежать из Клана с помощью Варлама, но ничего не получилось. Когда он приехал это обсудить, Варлам не в состоянии был говорить ни о чём кроме своей свадьбы - он был безумно влюблён и собирался вот-вот жениться - так что Мин Моррок уехал ни с чем, а вскорости Варлам трагически погиб. Его возлюбленная была как раз-таки из криминальных кругов и собиралась завязать, Варлам на улице стал защищать её от старых дружков, они озверели, вышла драка - живым его в больницу доставить успели, но не спасли.
Позже Мин Моррок наводил справки о судьбе молодой вдовы и даже пытался оказывать ей покровительство, но не непосредственно, а через своих клановых друзей. Он страшно горевал о смерти Варлама, пережил много безумных подозрений на тему, кто из Клана мог бы оказаться в этой истории замешан, однако в конечном итоге всё-таки сумел отказаться от абсурдных обвинений в отношении близких и даже обрёл подлинную дружбу с Сандрой, которая про всё это знала и тоже очень горевала. Обретение доверия сперва к Варламу, потом к Сандре очень вдохновило Мин Моррока, ведь после предания Мура он утратил доверие ко всем - прежде всего к отцу, но и к прочим близким, а заодно и далёким. Историю дальнейших отношений Мин Моррока с отцом имеет смысл рассказывать отдельно, но только не сейчас, а погодя.
**********************************
Продолжение - вот здесь.
Всего этих частей-главок семь (для сравнения: в истории Дома Страха было пять). В каждой примерно восемь страниц двенадцатым кеглем.
Обдумав, как лучше выкладывать, мы решили, что не стоит выкладывать всё целиком в один день, но и растягивать на раз в день по главке тоже смысла нет - поэтому выложим в три приёма:
две главки сегодня - три главки завтра - две главки послезавтра
(по итогам: получилось всё же в два дня выложить, не в три)
Это всё - предуведомление, чтобы те, кто соберётся сие читать, представляли себе перспективу. Может, кому-то интересно читать, только имея все семь главок перед глазами. А кому-то - наоборот:)
Истории, рассказанные в данном произведении, сюжетно связаны с теми, которые были рассказаны в предыдущем произведении. То есть, рассматривается та же эпоха, те же края и т.д.
Особенно тесно завязана с новыми историями тема жизни и смерти Верό.
Ну и про Генерала Аттиса тоже довольно много (правда, чем ближе к концу - тем больше:))
Итак, приглашаем вас к чтению.
**********************************
Научиться играть с медведицей
1. Сберечь любовь как хрупкий первый снег
- Мама, отец, я хочу сообщить вам нечто важное! - Мин Мόррок входит в комнату быстрым шагом, но посреди помещения останавливается, волосы чуть влажные, на щеках пятна. - Я хочу сказать, что я встретил свою любовь. Я сейчас вам всё расскажу.
Мин Мόрроку ещё нет восемнадцати, но, правда, скоро будет, так что по клановым понятиям он уже почти совершеннолетний, хотя по государственным ещё ребёнок. Высокий и широкоплечий, Мин Моррок стáтью вполне в отца и в отцовскую породу, разве что подбородок у него менее квадратный, да и вообще с виду он чуть помягче и понежнее, чем классические сушёные Мόрроки и Меррόны, однако лицо у наследника по-морроковски серьёзное. Если уж мамочка Лéдда, в девичестве неисправимая хохотушка, за годы семейной жизни с Морроком-старшим научилась прятать неуместную улыбку в тугие локоны и пышный воротник, то степень степенности (о возмутительный каламбур, достойный озорного дяди Мỷрра!), солидности и чинности младшего Моррока можно себе представить.
Мин Моррок никогда не знал о себе, что он страстен и пылок, как отец - по правде говоря, он ведь и об отце этого не знал! - поэтому ситуация, в которой он теперь оказался, возникла у него впервые. На чужой улице, вдали от клановых домов, без всякого сопровождения сервов или родни, он вдруг увидел девушку, чей нежный облик воспламенил его так сильно, что он, забыв все правила хорошего тона, бросился по мостовой наперерез. Незнакомка вздрогнула и обратилась в бегство, Мин Моррок погнался за ней, на ходу опознавая в предмете волнения клановую кровь - и сердце стиснуло предчувствие счастья и беды. Он понял одновременно, что влюблён, хоть не успел толком даже разглядеть её лица, что они друг другу предназначены - и вместе с тем что им грозит ужасная опасность. В памяти всплыли леденящие кровь рассказы о сыновьях и дочерях Клана, которые сломя голову мчатся, не разбирая пути, и попадаются в сети, коварно расставленные жадными магами. Мин Моррок догнал беглянку и заговорил с ней ласково и осторожно, желая сразу же показать, что с ним совсем не страшно иметь дело; девушка постепенно успокоилась, тоже поняв, что встретилась с незнакомым доселе родичем, они нашли себе подходящее место и провели в беседе целый вечер.
Довольно быстро выяснилось, что родственные связи, имеющиеся между ними, не такие уж дальние, скорее даже наоборот, и если бы не своеобразный статус Арόны в обществе (Арόна, её звали Арона - о самое волшебное имя на свете!), они могли бы быть знакомы уже давно. Однако Арона сразу же объяснила ему, почему это не так; Арона предупредила юношу, что она - "нон грата". Дело в том, что Арона служила Лунной Роще, а потом нарушила обеты служения. И то, и другое может быть вполне достаточной причиной неодобрения в среде их общей родни: ведь и Мин Моррок, и Арона - дети Правого Колена.
Правое Колено - древняя, почтенная ветвь Золотого Колена Клана Стражей, потомства Златой Титании; места обитания Правого Колена располагаются по преимуществу на правом берегу Великой Чёрной (поэтому, собственно, колено так и называется). В Правом Колене время от времени рождаются те, кто посвящает себя Лунной Роще, там самым вычёркивая себя из круга повседневных обязанностей перед семейством и Кланом - не вступает в брак и не участвует в жертвоприношениях, не занимается магией и не чинит расправ над непокорными сéрвами. Конечно, родственников не шибко радует сия стезя, избираемая юношами и девами порой внезапно, хоть чаще с малолетства; однако путь служения Лунной Роще почтен и освящён традицией, вдобавок Лунная Роща реально может иметь большую силу, хотя являет её до крайности редко. Обычно благодать Лунной Рощи тиха и неприметна, обращённый через неё к земнородным лик Небесной Матери исполнен кротости и сострадания; девство, супружество и плодоношение равно благословляются в ней, хотя и требуют разного служения. От юности принесший Роще обет целомудрия должен заботиться о том, чтобы избегать зла - прежде всего о том, чтобы не оказаться причиной чьей-то гибели, иначе связь с Рощей окажется разорвана и дерево его умрёт. Именно эта беда с Ароной и произошла.
Арона с малых лет хотела служить Лунной Роще, вступала с ней в общение и находила такую жизнь наиболее подходящей для себя. Она была заметной красавицей, и родня была недовольна - всем было бы предпочтительнее благополучно и респектабельно выдать Арону замуж. От ненавязчивых формальных женихов Арона защитить себя сумела, однако один дальний родственник начал добиваться её благосклонности излишне упорно. Поскольку Арона не поддавалась на его уговоры снять с себя обеты допустимым для служительницы Рощи образом, он вообразил, что она просто презирает его как мужчину, вскипел яростью и стал домогаться её уже при помощи грубой силы. Случилось так, что человек, которому Арона жаловалась на всё это как другу, оказался рядом в момент нападения отвергнутого сына Клана на Арону, вступился за неё - и был убит на месте. Придя в отчаяние, что человек погиб и вдобавок что значит дерево всё равно умрёт, Арона уступила насильнику, не желая оказаться виновной ещё и в его гибели, что могло бы произойти, примени она в самозащите всю свою клановую силу. Впоследствии Арона ужасно винила себя в этом поступке и вообще во всём произошедшем; и не одна она себя винила - многие родичи были против неё весьма настроены.
Если та линия Правого Колена, к которой относилась Арона, была связана со служением Роще традиционно, то семейство Мин Моррока относилось к совсем иной линии и традиции имело совершенно другие. Их происхождение связано с затенёнными борами Еловоди, их имена несут на себе образы мрака и глубин, чёрных ключей и сокрытых корней - Ớмор и Мόррок, Вадúск и Радúск… К нынешнему состоянию Клана, к обычаям принесения человеческих жертв и жестоких расправ с врагами, такие имена и образы на первый взгляд подходят больше, чем светлые и мирные традиции служения Роще, и поэтому морроковская родня заведомо полагала себя более соответствующим духу времени семейством, более успешным в делам века сего - чего и стремилась держаться. Подлинно сведущие в истории Клана люди, правда, возражали, что всё это чепуха и что вышеозначенные имена просто связаны со служением Ớлу, одним из наиболее важных шаманских служений, чьё имя, собственно, и носит Великая Чёрная Река; однако возражать им дозволялось не слишком громко, ведь шаманы давным-давно покинули страну, а Клан давным-давно служит совсем, совсем иному господину!.. Морроки полагали себя хранителями устоев существующего порядка, порядка безусловно здравого и разумного, и высоко держали голову, культивируя в себе твёрдость, решительность и презрение ко всему тому, что почиталось ими за сантименты.
Услышав из уст Ароны повествование о её несчастье, пылающий любовью Моррок-младший отправился к родителям в решимости убедить их, что сия девушка на самом деле ни в чём не повинна и подлинно благородна, так что и сам Мин Моррок будет преисполняться благородства, пребывая с ней рядом. Юноша готов был применить всю силу воли, всё мужество и терпение, чтобы добиться одобрения отца и матери - однако, к его удивлению, ничего этого не понадобилось. Взволнованный рассказ Мин Моррока о поразившей его встрече был принят вполне благосклонно.
- Не сомневаюсь, сын мой, что ты в любом случае не посрамишь доброе имя нашего семейства! - несколько взвинченно, чуть заметно кривя губы, провозглашает отец, и внутри у Мин Моррока слегка холодеет, но мама сразу же кладёт своё слово поверх, как руку нá руку, как шёлковый стежок поверх стежка:
- Всё будет хорошо, мой мальчик, мы с тобой!..
Так всё-таки служит Клан Стражей дьяволу или не служит?.. Разные мнения можно услышать в Клане на эту тему, особенно если спрашивать в разных семьях, тем более - в разных коленах. Одни говорят - да, мы служим Хозяину, мы приносим ему присягу и делаем его дела, мы следим за другими, хорошо ли они выполняют свой долг перед ним! Наша присяга ему - это наш сервáжный договор, наподобие того, который приносят нам наши сéрвы. Дети сéрвов подтверждают сервáжный договор с нами, а мы подтверждаем свой договор с Хозяином, совершая жертвы, чтобы предать ему своих детей. Сервы должны быть верны нам - а мы должны быть верны Хозяину!.. Другие же говорят - нет, мы только платим ему кровавую дань, мы данники его, ибо мы пленники! Мы провинились в своё время, нарушив верность шаманам, вступив в отношения с Хозяином - и теперь мы отданы в его власть и должны платить кровавую дань, принося жертвы в предании ему наших детей. За каждого предаваемого ребёнка мы приносим родича - ведь того, кого мы берём для ребёнка в залόги, мы нарекаем родичем, и в самом деле делаем его своим родичем. Честнее было бы и в самом деле отдавать родича за родича, брата за брата, отца за сына - но тогда Клан истощится и погибнет весь, и следа его не останется на земле, а ведь мы - Стражи, мы храним страну от магических угроз, и пусть больше нет ни Престола, ни шаманов - мы тем более должны беречь на нашей земле мир!.. Третьи же, и семейство Морроков в их числе, держится того, что важнее всего традиции! - и коли установлена традиция предавать своих детей и приносить за них жертвы, то этого и следует держаться независимо от того, нравится нам это или нет. Никакого нет резона говорить о Хозяине чересчур много, а уж тем более, как некоторые, заключать с Хозяином личный союз, или же пламенно любить его всем домом, как это принято в Розарии или в Пойме; вполне достаточно того, что предание радикально меняет статус ребёнка, и магический, и социальный. Личную силу ребёнка предание закаляет, превращая её в орудие наподобие меча, мощное против любых магов и колдунов - что актуально, ибо сыны Клана Стражей имеют немалый доход и уважение, производя разборки в магических обществах. Ну а уж про статус в самом Клане и говорить не приходится. Есть, конечно, отдельные мечтатели и вольнодумцы, которым неизвестно чего от жизни надо, есть даже целые семьи и колена, которые не предают и в преданиях не участвуют - однако такие люди и фамилии в дикости и убожестве прозябают на стороне, а серьёзным господам, желающим, чтобы у них всё было респектабельно и надёжно, такие глупости даже и рассматривать смысла нет. Совместные предания детей способствуют установлению более тесных родственных и деловых отношений, после преданий прибавляется здоровья и зачинаются дети, в преданиях Клан актуализует своё единство и свою силу. Клановые предания - это совсем не то же самое, что чёрные жертвы у нигромантов: там совершаются гнусные беззакония, в Клане же всё делается чинно и благородно. Клановый залόг называется родичем, ему оказывается дόлжное уважение, его семье выплачивается денежная компенсация - как говорится, чего же боле!.. Да и вообще, Клан не берёт никого в залоги просто так, с улицы, без повода - ну конечно, повод иной раз бывает ерундовым, даже формальным, однако важен сам факт, что всё делается законно и справедливо.
Будучи сам прéдан, Мин Моррок не слишком интересовался этими вопросами: он знал, что одни родичи считают нужным непременно предавать, другие - наоборот, но не пытался разобраться, что достойно, а что недостойно, полагая, впрочем, что всегда следует поступать достойно, а как именно - ну как-нибудь по обстоятельствам! Его самого предали довольно рано - на нижней границе возраста предания, трёхлетним, и он мало что понял в происходящем, хотя залога своего помнил и относился к нему с теплотой. По возрасту Мин Моррока ещё никуда не приглашали участвовать, да он и не рвался, полагая, что когда надо у него будет всё что надо, ведь он сын таких высокородных родителей, такой почтенной семьи. Не имея своего собственного ребёнка, он не имел и повода задумываться про все означенные материи; но вот наконец час пробил - у Мин Моррока появилась Арона, он стал счастливым мужем и вслед за тем отцом.
Вначале огорошенные вестью о влюблённости сына, родители Мин Моррока быстро навели справки, выяснили все обстоятельства жизни Ароны и успокоились: партия это была вполне достойная. Однако гласного брака было решено не заключать - романтические обстоятельства всей истории настолько пленили Моррока-старшего, что он загорелся особенной идеей. "Как это всё изысканно, как тонко! - восклицал отец, подбодряя Мин Моррока. - Твоя первая любовь возвышенна и чиста, как первый снег! Обычно она тает, как снег с переменой погоды - но мы укроем её драгоценными покровами и сбережём в холоде! Она как цветущее дерево в диком лесу - а мы унесём её в свой сад и обкопаем! Как мудро ты поступил, сын мой, что доверился нам, твоим любящим и предусмотрительным родителям!.." Затея Моррока-старшего состояла в том, чтобы молодые какое-то время жили тайным браком в тиши, а в один прекрасный день явились пред очи всего Клана так чтобы все ахнули: какая роскошная пара, да с ними сын-витязь, законный, преданный, блистательный как огранённый бриллиант! Мин Моррок соглашался, безмятежно полагая, что отец не может придумать неправильно - и, хоть не мог не ощущать почти безмолвного сопротивления Ароны, предпочитал держаться того, что по мере возникновения проблемы будут разрешаться как-нибудь сами собой.
Маленький Мур родился здоровым, рос умницей, тихим, ясноглазым; Арона не говорила прямо ничего о том, что это дитя тоже посвящено Лунной Роще, а Мин Моррок не спрашивал лишнего. Как-то раз, ещё когда Мур был маленьким, Мин Моррок с Ароной обсуждали нечто, по ходу чего было упомянуто чьё-то недавнее предание - Арона высказалась в том смысле, что очень рада жить в тени, в таком положении, которое делает предание ребёнка не обязательным, и Мин Моррок бездумно согласился с ней, ибо соответствующая перспектива казалась ему непостижимо далёкой.
Мурику вот-вот должно было исполниться три года, когда в морроковых пределах случилась беда. Дúна Дельфúнка - отдалённая родня, однако достаточно близкая знакомая Моррока-старшего и его брата Мурра - примчалась в их края и металась по клановым поместьям, выкликая бессвязные обвинения и всё круша; кончилось тем, что она выстрелила и тяжело ранила одного из сервов (Морроки долго лечили его потом, едва спасли), после чего попыталась убить и себя, а затем свалилась в лихорадке дома у одной правоколенной дамы по имени Сáна. Эта Сáна вообще-то Дину терпеть не могла, но в данном случае оказалась целиком и полностью на её стороне. Моррок-старший поехал разбираться - сперва один, потом и Мин Моррок к нему присоединился - но вместо прояснения в ситуации стремительно нарастало всё бόльшее безумие. Дина лежала у Саны, материлась и бредила какими-то ужасными дармоглотами; Сана не материлась, но в остальном и сама была как разъярённая тигрица - злилась на Моррока-старшего, что тот не верит, настаивала, что дармоглоты никакая не Динина выдумка, что они и правда бывают и что из-за них у Дины случился выкидыш. По ходу всплыли имена Дининого белого друга, Кόндора, и некоего Верό, который в этого Кондора стрелял, то ли из-за того что он сам дармоглот или их пособник, то ли по какой-то другой причине? - в любом случае было ясно, что выстрел Верό в Кондора и Динина трагедия связаны между собой напрямую. Ущерб, нанесённый дочери Клана плюс трёхлетний ребёнок - сложите два и два! - чем кончится дело, стало понятно сразу, тем более что за всем этим грозно высвечивало нечто ужасное, ужасное!.. Пойманный Веро категорически отказывался указать Моррокам путь к жилищу чудовищных дармоглόтов, которые по всему были теми самыми врагами цивилизации и всего святого на земле, с кем Клану дόлжно вести борьбу до последней капли крови; взять такого злодея в залоги - самое что ни на есть благородное и праведное дело, можно сказать - чистейший, как слеза младенца, вариант.
Моррок-старший отправил сына к Ароне, чтобы тот поговорил с ней предварительно; Мин Моррок помчался верхом, а отец должен был прибыть следом на машине, уже в ближайших перспективах предания. Мин Моррок явился аж в семь утра - он ужасно хотел побыть с Ароной наедине ещё до приезда отца, поскольку при отце стеснялся обнимать любимую и брать её на колени. Он даже подумал было, не лучше ли отложить весь этот разговор до отца? - однако поколебался и всё же стал объясняться. Арона у него на коленях окаменела! - стала резко возражать, по мнению Мин Моррока - совсем не по существу, и он уговаривал её, а сам думал - ну ничего, вот сейчас приедет отец, он её конечно же убедит, ведь они оба старше меня, они - взрослые, они между собой договорятся!.. Мин Моррок редко чувствовал себя младше Ароны, обычно он старался думать о себе как об уже состоявшемся клановом господине, пускай не слишком опытном, но солидном; в данном же случае он всё сильнее ощущал себя совсем не так. Когда приехал Моррок-старший, всё стало и ещё хуже - Арона говорила, что ребёнка предавать не надо, что человека убивать не надо, что в ситуации надо разбираться, может быть там и без убийства разобраться можно… - но тут оба Моррока впали в истерику и оба хором поставили дело так, что ребёнок - их, так что они тут делают что хотят, а её вообще не спрашивают, а только ставят в известность! Арона сникла, замолчала; потом, какое-то время, она вроде как порывалась что-то Мин Морроку сказать, да так и не сказала. Мин Моррок тогда не обратил на это внимания, он стал вспоминать про это лишь потом, много лет спустя, и его посетила страшная догадка: он ясно понял, что в то утро Арона хотела сказать ему, что вновь беременна, что у них будет ещё дитя - и что в дальнейшем говорить уже было не о чем, потому что потом, после предания, у неё случился выкидыш.
Всю ту неделю, которую Веро просидел у них в преддверии жертвы, Мин Моррок пребывал в очень странном состоянии. Вступая в те или иные беседы с Веро, он временами ощущал, как будто бы что-то в глубине сознания начинает проблёскивать-проворачиваться - но уговаривал себя, что это просто коварный Веро морочит его как дармоглот, он не поддастся! - и спешил быстрее покинуть помещение, где жил узник. Всё с беспощадной ясностью состыковалось уже на предании, когда Мин Моррок не в силах был улизнуть от слов Веро, произносимых им во время застолья. Застолье длилось достаточно долго, и Мин Моррок не мог не слушать - он слушал, слушал и наконец услышал, что Веро на разные лады проводит одну и ту же мысль. Веро говорил, что тут у них - ничего страшного, что тут гораздо лучше, чем у дармоглотов! - и до Мин Моррока внезапно дошло всё сразу: что Веро побывал у дармоглотов в плену; что он сравнивает их, честных Морроков, с отвратительными дармоглотами; что Веро не стал выдавать Моррокам дармоглотов, потому что он, Веро, великодушен и благороден - а вот они, Морроки, действительно как дармоглоты, но что Веро несомненно никому не выдал бы и их, Морроков, если бы какие-нибудь враги напали сейчас и стали требовать с него ответа!.. Мин Моррок всё никак не мог эту страшную мысль додумать - всё говорил себе: ничего, я её додумаю потом, я должен сделать вывод, я должен далее быть мудр и справедлив, у меня впереди ещё много лет, много преданий… Однако додумал её он лишь после смерти Веро - и с ослепительной отчётливостью понял, что всё кончено. Что больше у него, Мин Моррока, в жизни не будет уже ничего - что они совершили страшное преступление, непростительное злодейство, и теперь он приговорён к вечной бессмысленности, обречён всепожирающей пустоте! Зачем, зачем они все - все!!! - не остановили его, если знали, что на самом деле всё так ужасно?!..
Мин Моррок не смог простить тогда ни Арону, ни отца; сказал Ароне, что больше не будет с ней жить, не может больше её любить - и едва не дал зарока, что вообще никогда не будет иметь дела с женщинами, но Арона удержала его, не позволила. Впоследствии она привела к нему за руку другую девушку, из той же родни - Кассáндру, Сáндру - сказала: вот, ты желаешь соблюдать себя, так помоги и ей, Сандра посвящена Лунной Роще, поддержи её в том, чтобы сохранить девство, пусть с ней не будет как со мной. Мин Моррок не хотел - он вообще ничего тогда не хотел - но пожалел их, постыдился отказываться и согласился. Но это было уже потом, а ещё до того умер маленький Мур: не прошло и трёх месяцев с предания, как он умер - беспричинно, как обычно и умирают дети после предания. Все в Клане знают, что дети иной раз после предания умирают, но только каждый думает, что так бывает не у нас, у нас такого быть не может, наши дети не такие! - именно это самое сперва истерически кричал, а потом уже размеренно повторял Моррок-старший в течение долгого времени спустя.
Ещё до смерти маленького Мура Мин Моррок видел его во сне, на руках у Веро - так, как это было во время застолья, незадолго перед жертвой, когда Веро захотел взять ребёнка на руки, и ему разрешили. Мин Моррок рыдал во сне и потом, проснувшись, заливался слезами и думал - вот, остались мы с Муриком одни!.. - но всё равно не пошёл жить домой к Ароне и ребёнку, думал - по отдельности всем нам легче будет... А Мурик умер, и Мин Моррок сам себе сказал: он умер потому, что я мало его любил! Но ему тогда уже было почти всё равно, потому что он сам лежал пластом и почти не вставал. Прошло едва ли не два года, пока Мин Моррок начал более-менее нормально вступать в общение с родными и друзьями - ну что ж, коли не умер вместе с сыном и его залогом, то надо жить дальше, чтобы была хотя бы какая-то польза. Он сыграл свадьбу с Сандрой, и они действительно жили "холодным браком", не деля ложе, в течение практически двадцати лет, и стали актуальными супругами из-за особых условий, о которых будет поведано несколько погодя. Сейчас осталось добавить только вот ещё какой эпизод.
Вскорости после того как Мин Моррок женился на Сандре, в те годы, когда он уже разъезжал по делам, но был ещё сильно стукнутым и вялым, отец пытался разными способами расшевелить его - и в числе прочего развлекал его рассказом о том, как отвозил компенсацию семье залога самого Мин Моррока, Пилигрéма. Моррок-старший привёз тогда приличное денежное вспомоществование, однако жена Пилигрема никак не хотела открывать ему дверь и очень злилась, полагая, что муж просто-напросто ушёл к другой. "Я по делу насчёт Пилигрема!" - "Он здесь не живёт!" - "Нет, я не к нему, я по делу насчёт него!" - "Ах, так вы порученец этого негодяя! Передайте ему, что я желаю ему как можно скорее сдохнуть!" - "Считайте, что он так и сделал, и в таком случае примите в честь него кое-какой подарок!" - вдова сперва не хотела ничего принимать, однако, узнав, что это деньги, всё же взяла. Моррок-старший поинтересовался насчёт ребёнка, зная от Пилигрема о нём; вдова сказала: "Его ребёнок! Повешу ему на шею камень и утоплю, вот как!" - и Моррок забеспокоился было: мол, тогда уж лучше отдайте его мне!.. - но вдова разоралась уже совсем непристойно, и Морроку пришлось ретироваться. Впоследствии он навёл справки и узнал, что всё в порядке, что вдова вложила деньги в какую-то большую покупку, и сын при ней, не утопила она его.
Рассказывая всю эту историю как нечто комическое, Моррок-старший называл город и адрес семьи Пилигрема; Мин Моррок запомнил координаты и, не сказав ничего отцу, отправился искать сына своего залога, желая с ним познакомиться. Он в самом деле очень быстро обнаружил молодого человека подходящего возраста, симпатичного, который охотно подсказал ему где найти гостиницу; неожиданно для себя Мин Моррок спросил, не знает ли тот Пилигрема? - "А что?" - "А Варвáру?" - "Это моя мать!" - "В таком случае вы их сын!" - "Бьюсь об заклад, - воскликнул Варлáм (так звали пилигремовского сына), - что вы-то - точно сын Пилигрема!" - "Нет, я достоверно знаю, что это не так!" - "Однако я уверен, что мы родственники, - заявил Варлам, - я это сильно чувствую, пойдём поговорим!" Они хорошо провели время в кафе, Варлам рассказал, что Варвары уже нет в живых, но что она всегда была уверена, что муж ушёл к другой, оставив им отступные. Варлам был спокойный, солидный, уверенный в себе, работал на обычной работе, не имел отношения ни к каким уголовным, магическим и прочим делам - совсем не как та публика, с кем сынам Клана приходится тесно общаться обычно. Варлам очень понравился Мин Морроку, так что при второй же встрече Мин Моррок решился - и рассказал Варламу всю правду, всё как есть: и про Клан, и про судьбу Пилигрема, и про себя самого. Варлам долго молчал; Мин Моррок решил было уже уходить, встал, пошёл - Варлам тоже встал и пошёл провожать, всё так же молча, потом наконец сказал: "Не знаю, что и говорить!.. Ну, если захочешь со всем этим завязать и бежать - я всегда тебя приму. У нас тут есть крепкие ребята, дружинники, со шпаной всякой справляться умеют, в обиду не дадим…" Мин Моррок был страшно тронут, долго размышлял над этим и в конце концов решился было и правда бежать из Клана с помощью Варлама, но ничего не получилось. Когда он приехал это обсудить, Варлам не в состоянии был говорить ни о чём кроме своей свадьбы - он был безумно влюблён и собирался вот-вот жениться - так что Мин Моррок уехал ни с чем, а вскорости Варлам трагически погиб. Его возлюбленная была как раз-таки из криминальных кругов и собиралась завязать, Варлам на улице стал защищать её от старых дружков, они озверели, вышла драка - живым его в больницу доставить успели, но не спасли.
Позже Мин Моррок наводил справки о судьбе молодой вдовы и даже пытался оказывать ей покровительство, но не непосредственно, а через своих клановых друзей. Он страшно горевал о смерти Варлама, пережил много безумных подозрений на тему, кто из Клана мог бы оказаться в этой истории замешан, однако в конечном итоге всё-таки сумел отказаться от абсурдных обвинений в отношении близких и даже обрёл подлинную дружбу с Сандрой, которая про всё это знала и тоже очень горевала. Обретение доверия сперва к Варламу, потом к Сандре очень вдохновило Мин Моррока, ведь после предания Мура он утратил доверие ко всем - прежде всего к отцу, но и к прочим близким, а заодно и далёким. Историю дальнейших отношений Мин Моррока с отцом имеет смысл рассказывать отдельно, но только не сейчас, а погодя.
**********************************
Продолжение - вот здесь.