av4
in
arch_heritage
"ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ": Церковь в усадьбе Репец Липецкой области
Предлагаю свою небольшую заметку об одном удивительном памятнике, опубликованную в сборнике «Русская усадьба» №10 (26). С. 671-678.
Конечно, этот храм надо исследовать по-серьезному, смотреть архивы и т.д. Я этого не делал, хотя знаю (разведка донесла), что где-то существует давний проект реставрации с обмерными чертежами. Возможно, его авторами были собраны и какие-то справочные материалы. Может, еще вернусь к этой теме. Пока некогда. Этот текст был вызван желанием просто представить незасвеченый в публикациях памятник и предложить подумать над его оригинальным архитектурным обликом.
Дальше много картинок и текст
В Липецкой области недалеко от Задонска в селе Репец доживает свои дни памятник, который, находись он в Петербурге или Москве, давно бы удостоился отдельных монографий и был бы постоянным объектом туристического внимания. Но четыреста километров русской глубинки, отделяющие его от столицы, стали причиной того, что замечательное сооружение практически никому неизвестно. Оно, правда, состоит на учете как памятник федерального значения, но в паспорте не имеется даже вразумительной исторической справки и фотофиксации. Его мало кто видел, в том числе и среди специалистов. Скупая информация вмещается в одну строку - церковь Покрова Пресвятой Богородицы построена в 1767 (по другим данным в 1750 или в 1769) году в усадьбе отставного капитан-поручика лейб-гвардии Семеновского полка Иосифа Ивановича Кожина (1714-1779). Увы, сейчас уже невозможно получить полное представление об облике храма - его верхняя часть утрачена в 1942 г. Есть фотография, на которой видно, что храм венчал массивный купол с главкой на небольшой барабане.
Фотография конца 1930-х гг.
План
Сейчас нет ни купола, ни главы. Но и в нынешнем руинированном виде репецкая церковь способна удивить, восхитить и вместе с тем озадачить всякого, кто ее увидит. Архитектура русского барокко, да еще первоклассного качества, малочисленна даже в Петербурге - эпицентре своего расцвета. Шедевры Ф.Б.Растрелли, главного его создателя, кажется уже все известны и описаны в литературе. Тем неожиданней встретить жемчужину подобного стиля в далекой провинции. Динамичный хоровод колонн, курватуры фасадов, статуи, лепные раковины и картуши - лучшие образцы барокко вспоминаются сразу, и уместнее представить эту пышную красоту где-нибудь в Царскосельском парке или под сенью Смольного собора. Памятник всецело принадлежит «веселому веку Елисавет», любившему праздничное великолепие архитектурных форм. Более поздняя датировка памятника (Елизавета умерла в 1761 году) обычна для провинции - туда мода на новый стиль - классицизм, начавшаяся с воцарением Екатерины II, еще не сразу успела проникнуть.
Вглядываясь в общий план здания, в решение объемов и особенно в детали декора, становится очевидно, что это не почерк Растрелли. Он никогда не выгибал причудливо линии стен, оставаясь привержен простым и рациональным планам. И лепнина в Репце прорисована и исполнена иначе, чем на фасадах придворного маэстро. По времени и по архитектурным особенностям Покровскую церковь нужно отнести к немногим проявлениям рококо в русском искусстве. Как известно, оно отозвалось у нас слабым эхом, промелькнув между угасавшим барокко и утверждавшимся классицизмом. Лучшим его воплощением были произведения А.Ринальди, созданные в те же годы, что и репецкий храм. Но в круг ринальдиевских построек последний также не вписывается.
Фотография 1947 года
Вообще этот выпавший из истории русской архитектуры памятник трудно связать с творчеством кого-либо из крупнейших мастеров отечественной школы. Здесь много противоречивого и чрезмерно оригинального, не имеющего аналогий в постройках Петербурга и Москвы (из всего известного напрашиваются параллели только со столь же загадочным дворцом Апраксиных-Трубецких - «домом-комодом» на Покровке в Москве). Необычность архитектуры всецело ощущается в интерьере, где на высоте второго яруса вдруг, как в фантастическом видении, вырастают каменные деревья. Они поднимаются, изгибаясь могучими стволами в углах восьмерика, по сторонам окон, заменяя традиционные колонны и пилястры. В этой подмене действительно сказалась эстетика рококо, отвергавшего ордерные формы и полюбившего вместо них витиеватые растительные узоры. Но как это репецкое рококо не похоже на эталонные создания стиля, процветавшего тогда в Европе. Творения рококо принято сравнивать с затейливыми игрушками, созданными для легкомысленных увеселений. В них отсутствовал величавый пафос недавнего барокко. Здесь же, в русской глубинке, характерные для искусства рокайля формы заговорили масштабно, мощно и тяжело.
На фотографии 1970-х видны остатки скульптуры Архангела в нише на фасаде
Декор ниши на фасаде
Капитель пилястры
Этот «райский сад» в интерьере выполнен с истинно русским барским размахом. Деревья напряженно извиваются в высоту купола, прорывая у корней легкие, словно бумажные, свитки картушей, клиньями уходящие вниз. Пока еще заметно, что грубые сучковатые стволы некогда были увиты лепными гирляндами наподобие плюща или виноградной лозы. На старых фотографиях видно, что изваяния деревьев (или витых колонн) находились и в нижнем ярусе, обрамляя входы в храм. Сейчас от них нет и следа. Из-за утрат уже не понять, как вся декорация развивалась выше, прерывались ли деревья карнизом в основании купола или же тянулись по его внутренней поверхности, образуя над головой сень своеобразного библейского Парадиза. Очевидно, что именно этот архетип лежит в основе необычной, театральной по характеру декорации. В храмах русского барокко такое буквальное прочтение христианской символики не встречается нигде. Можно вспомнить растительные формы в элементах барочных иконостасов, росписи с садовыми мотивами, но все это не может сравниться по силе воздействия с убранством репецкой церкви.
Фото 1947 года
Фото 1970-х
Отчасти ее «интерьерный театр» перекликается с внутренним оформлением несуществующего теперь Спасо-Преображенского храма в Вифанской пустыни, устроенной митрополитом Платоном неподалеку от Троице-Сергиевой лавры. Строительные работы там начались, правда, значительно позже, в 1782 году, и здание принадлежит стилистике классицизма. Овальное пространство церкви являло собой будто оживший пейзаж Святых мест. В восточной части поднималась символическая гора Фавор, сработанная из грубых каменных глыб. На ее вершине располагался алтарь, куда вели две лестницы с пышной растительностью по сторонам, имитирующей изобилие райских кущ. Внутри горы находилась нижняя церковь Св. Лазаря, сделанная по подобию Вифанской пещеры. Известна также идея Н.А.Львова украсить иконостас Никольской церкви в усадьбе Арпачево декоративными имитациями пальмовых ветвей. Слова митрополита Платона «Богу все едино - в великом и малом творит чудеса» раскрывают смысл подобных декораций - земной храм с предельной наглядностью уподоблялся храму небесному.[i] Вероятно, неизвестные нам создатели Покровской церкви в Репце вдохновлялись теми же мыслями. Других, более близких аналогий этому памятнику в отечественном церковном строительстве XVIII века нет.
Не исключено, что его архитектурный замысел порожден европейскими образцами. Возможно, для работ в дальней усадьбе были привлечены иностранные мастера-лепщики, повторившие в Репце известные им образцы декора. Возможна ситуация, когда помещик сам или через посредников приобрел за границей архитектурные чертежи и реализовал их в своем строительстве. Пути проникновения разных культурных влияний чересчур сложны и запутанны, тем более для космополитичного XVIII века. Безусловно, деревья репецкой церкви родственны знаменитым витым колоннам, популярным в церковной архитектуре со времен Бернини. Считается, что сам тип восходит к колоннам, найденным в базилике эпохи Константина Великого и традиционно связываемым с легендарным храмом Соломона. При строительстве собора Св.Петра их поместили наверху пилонов, несущих гигантский купол храма. Там они находятся и поныне.
В зрелищных барочных интерьерах всячески обыгрывали их подвижную, будто зыблющуюся вертикаль. В экзальтированном немецко-австрийском барокко есть примеры, когда «соломоновы колонны», увитые растительностью, прямо апеллируют к образам райского сада. Чрезвычайным разнообразием театральных эффектов, в том числе и таких, отличались церковные пространства Б.Неймана и алтарные композиции братьев Азамов, работавших в первой половине XVIII века в Баварии. Конечно, эти параллели приблизительны и не дают оснований связывать между собой различные по происхождению и художественному уровню памятники, однако они вполне уместны в контексте единой культуры, порождением которой был и храм в далеком Репце.
Исполненная на высоком профессиональном уровне отделка Покровской церкви плохо сочетается с грузным, несколько неуклюжим объемом самого здания. Тяжелые арки и пилоны замаскированы лепниной, словно цветастым ковром. Сейчас, когда большая ее часть облетела, обнажились грубые конструктивные формы. Видно, что арки выложены примитивно, кирпичи клиньями, без замковых камней, врезаются друг в друга. Неубедительно освещение непомерно широкого восьмерика всего лишь четырьмя маленькими окошками. Не очень понятно и примыкание гораздо менее выразительных по сравнению с центральным четвериком пристроек алтаря и притвора. Общая конструкция храма, его композиционные и пропорциональные особенности оставляют немало вопросов. Возникает ощущение, что его строительство и отделка принадлежали абсолютно разным по мышлению и квалификации мастерам. В архитектуре XVIII века такое разделение труда встречалось нередко.
Многое в облике Покровской церкви порождено условиями архитектурного заказа, и в этом плане личность И.И.Кожина важна, как никакая другая. Увы, о нем самом пока мало что известно. Кожин принадлежал к древней дворянской фамилии. Ее основателем считался Василий Кожа, сын выходца из Германии, которому приписывали победу над Дмитрием Шемякой, противостоявшим великому московскому князю Василию Темному. Из Кожиных происходили преподобный Макарий Калязинский (основатель знаменитого монастыря в Калязине) и преподобный Паисий Угличский. С историей древних верхневолжских городов Кашина, Калязина, Мышкина связаны судьбы многих представителей этой разветвленной семьи. Здесь было немало их усадеб. В селе Кожино (на окраине нынешнего Кашина) до сих пор стоит церковь 1730-х гг., являющаяся усыпальницей нескольких поколений рода. В XVIII веке Кожины занимали высокие посты, были сенаторами, президентами коллегий. Брат владельца Репца Никита Иванович был депутатом Уложенной комиссии от Кашинского уезда. Более известен его сын Петр Никитич Кожин, возглавлявший при Екатерине II Каменный приказ в Москве - ведомство, контролировавшее архитектурную ситуацию в городе. Род Кожиных внесен в VI часть родословных книг Воронежской, Тверской и Ярославской губерний.
Пока неясно, отразилось ли как-то родство И.И.Кожина с директором Каменного приказа (в середине 1760-х годов тот состоял в комиссии по строительству Исаакиевского собора в Петербурге по проекту А.Ринальди) на облике репецкой усадьбы, но очевидно, что ее хозяин сам имел интерес к архитектуре и немалые возможности для привлечения в Репец высококвалифицированных мастеров. Репец тогда был одной из богатейших и передовых усадеб Воронежской губернии. Кожин приобрел имение в 1761 г. и основал здесь фабрику по изготовлению сукна для армии и флота. В 1760-х гг. им был отстроен дворцовый комплекс с регулярным парком.
Помимо репецкой усадьбы И.И.Кожин владел несколькими имениями на Волге, в т.ч. селом Кривец вблизи Мышкина. Капитан-поручик был заказчиком построенного там в 1756 г. удивительного храма, до наших дней не дошедшего. Троицкую церковь, обычную и даже скромную снаружи, внутри украшала пышная деревянная резьба в стиле барокко. По сведениям тех, кто еще застал памятник «живым», это была эффектная театральная декорация со множеством круглых скульптур, которая помимо иконостаса, украшала и стены храма. Все было исполнено на высочайшем профессиональном уровне, явно не местными мастерами а, возможно, даже иностранными.[ii] Наличие в усадебном строительстве одного заказчика по крайней мере двух явно неординарных, выделяющихся своей оригинальностью, сооружений делает фигуру И.И.Кожина весьма интересной в истории архитектуры русского барокко.
Предания, связанные с Репцом, рисуют личность Кожина в мрачных красках, отмечая его жестокость и непомерное тщеславие - качества, типичные для русского барина-самодура. Обе известные легенды повествуют о посещении строящейся усадьбы Св. Тихоном Задонским (1724-1783) и, возможно, являются разными интерпретациями какого-то одного реального происшествия. Согласно истории, описанной в «Житии» святителя, Тихон решил заступиться за крестьян, нещадно угнетавшихся И.И.Кожиным, для чего приехал в Репец с обличительными словами в адрес помещика. Речь его была столь резка, что вызвала ярость Кожина, ударившего Тихона по лицу. Покинув усадьбу, уже по дороге в монастырь, святитель понял, что сам стал виновником гнева, доведшего дворянина до греха. Тогда он вернулся в Репец, бросился на колени перед своим обидчиком и стал просить о прощении. Это произвело сильное впечатление на Кожина, после чего он залился слезами раскаяния. Барин после этого будто переродился, и жалоб от крестьян на его жестокость более не поступало. Другая легенда лишена столь счастливого финала, зато напрямую связана со строительством усадьбы. Будто бы Кожин, обдумывая расположение построек, решил сделать главный дом центром симметричной композиции. К востоку от дома он разместил церковь, а колокольню начал строить вдали от храма, по другую сторону господского жилища. На освящение оконченной церкви бригадир пригласил Тихона, бывшего тогда Воронежским епископом. Увидев явное несоответствие традициям православного храмостроения, святитель указал на него помещику. Однако, это только разозлило последнего, и он дал епископу пощечину. Тихон смиренно покинул усадьбу и впоследствии отказался приехать на освящение новой колокольни, построенной уже в согласии с канонами.
Колокольня действительно существовала, она есть на редких послевоенных фотографиях усадьбы. Это была грузная постройка стиля барокко с раскреповками и пучками колонн на углах ярусов. Она стояла на месте нынешнего пустыря между церковью и домом. Вероятно, ее разрушили в период т.н. «хрущевских гонений». Барский дом, дошедший до нас, относится уже к XIX в. Это скромный образец ампира, неплохо сохранившийся. В нем размещается школа.
Панорама усадьбы Репец. Фото 1947 года. Видна утраченная позднее колокольня
Усадебный дом Кожиных
Сейчас в прошлом репецкого храма больше легенд, чем подлинных свидетельств. Время разрушает последние остатки лепного убранства этой забытой жемчужины рококо. За прошедшие с момента первого знакомства с памятником годы могу констатировать, что он заметно деградировал. Некоторые из «деревьев», еще целых в 2003 году, уже почти развалились и осыпались. Пройдет совсем немного лет, и останется один только кирпичный остов, про который сухой архитектурной терминологией напишут - «восьмерик на четверике с пристройками трапезной и алтаря». Памятник органично встроится в многочисленный ряд обычных, ничем не выделяющихся из общего фона, построек эпохи. Его практически нереально полностью восстановить, и дело не в финансировании работ. Процент утраченного, особенно в декоративном убранстве, слишком велик и невосполним. Многие детали не прочитываются и не поддаются реконструкции. Уместнее было бы законсервировать руину в нынешнем ее состоянии. Однако, подобная традиция у нас практически отсутствует. Все идет к тому, что уже скоро смотреть в Репце будет не на что.
[i] Путятин И.Е. Идеальный образ храма в представлении митрополита Московского Платона Левшина и пустынь в Вифании в конце XVIII века //Архитектура в истории русской культуры. Вып.3. Желаемое и действительное. М., 2001. С.158.
[ii] Герчук Ю.Я., Домшлак М.И. Художественные памятники Верхней Волги. От Калинина до Ярославля. М., 1976. С.92-94.
Конечно, этот храм надо исследовать по-серьезному, смотреть архивы и т.д. Я этого не делал, хотя знаю (разведка донесла), что где-то существует давний проект реставрации с обмерными чертежами. Возможно, его авторами были собраны и какие-то справочные материалы. Может, еще вернусь к этой теме. Пока некогда. Этот текст был вызван желанием просто представить незасвеченый в публикациях памятник и предложить подумать над его оригинальным архитектурным обликом.
Дальше много картинок и текст
В Липецкой области недалеко от Задонска в селе Репец доживает свои дни памятник, который, находись он в Петербурге или Москве, давно бы удостоился отдельных монографий и был бы постоянным объектом туристического внимания. Но четыреста километров русской глубинки, отделяющие его от столицы, стали причиной того, что замечательное сооружение практически никому неизвестно. Оно, правда, состоит на учете как памятник федерального значения, но в паспорте не имеется даже вразумительной исторической справки и фотофиксации. Его мало кто видел, в том числе и среди специалистов. Скупая информация вмещается в одну строку - церковь Покрова Пресвятой Богородицы построена в 1767 (по другим данным в 1750 или в 1769) году в усадьбе отставного капитан-поручика лейб-гвардии Семеновского полка Иосифа Ивановича Кожина (1714-1779). Увы, сейчас уже невозможно получить полное представление об облике храма - его верхняя часть утрачена в 1942 г. Есть фотография, на которой видно, что храм венчал массивный купол с главкой на небольшой барабане.
Фотография конца 1930-х гг.
План
Сейчас нет ни купола, ни главы. Но и в нынешнем руинированном виде репецкая церковь способна удивить, восхитить и вместе с тем озадачить всякого, кто ее увидит. Архитектура русского барокко, да еще первоклассного качества, малочисленна даже в Петербурге - эпицентре своего расцвета. Шедевры Ф.Б.Растрелли, главного его создателя, кажется уже все известны и описаны в литературе. Тем неожиданней встретить жемчужину подобного стиля в далекой провинции. Динамичный хоровод колонн, курватуры фасадов, статуи, лепные раковины и картуши - лучшие образцы барокко вспоминаются сразу, и уместнее представить эту пышную красоту где-нибудь в Царскосельском парке или под сенью Смольного собора. Памятник всецело принадлежит «веселому веку Елисавет», любившему праздничное великолепие архитектурных форм. Более поздняя датировка памятника (Елизавета умерла в 1761 году) обычна для провинции - туда мода на новый стиль - классицизм, начавшаяся с воцарением Екатерины II, еще не сразу успела проникнуть.
Вглядываясь в общий план здания, в решение объемов и особенно в детали декора, становится очевидно, что это не почерк Растрелли. Он никогда не выгибал причудливо линии стен, оставаясь привержен простым и рациональным планам. И лепнина в Репце прорисована и исполнена иначе, чем на фасадах придворного маэстро. По времени и по архитектурным особенностям Покровскую церковь нужно отнести к немногим проявлениям рококо в русском искусстве. Как известно, оно отозвалось у нас слабым эхом, промелькнув между угасавшим барокко и утверждавшимся классицизмом. Лучшим его воплощением были произведения А.Ринальди, созданные в те же годы, что и репецкий храм. Но в круг ринальдиевских построек последний также не вписывается.
Фотография 1947 года
Вообще этот выпавший из истории русской архитектуры памятник трудно связать с творчеством кого-либо из крупнейших мастеров отечественной школы. Здесь много противоречивого и чрезмерно оригинального, не имеющего аналогий в постройках Петербурга и Москвы (из всего известного напрашиваются параллели только со столь же загадочным дворцом Апраксиных-Трубецких - «домом-комодом» на Покровке в Москве). Необычность архитектуры всецело ощущается в интерьере, где на высоте второго яруса вдруг, как в фантастическом видении, вырастают каменные деревья. Они поднимаются, изгибаясь могучими стволами в углах восьмерика, по сторонам окон, заменяя традиционные колонны и пилястры. В этой подмене действительно сказалась эстетика рококо, отвергавшего ордерные формы и полюбившего вместо них витиеватые растительные узоры. Но как это репецкое рококо не похоже на эталонные создания стиля, процветавшего тогда в Европе. Творения рококо принято сравнивать с затейливыми игрушками, созданными для легкомысленных увеселений. В них отсутствовал величавый пафос недавнего барокко. Здесь же, в русской глубинке, характерные для искусства рокайля формы заговорили масштабно, мощно и тяжело.
На фотографии 1970-х видны остатки скульптуры Архангела в нише на фасаде
Декор ниши на фасаде
Капитель пилястры
Этот «райский сад» в интерьере выполнен с истинно русским барским размахом. Деревья напряженно извиваются в высоту купола, прорывая у корней легкие, словно бумажные, свитки картушей, клиньями уходящие вниз. Пока еще заметно, что грубые сучковатые стволы некогда были увиты лепными гирляндами наподобие плюща или виноградной лозы. На старых фотографиях видно, что изваяния деревьев (или витых колонн) находились и в нижнем ярусе, обрамляя входы в храм. Сейчас от них нет и следа. Из-за утрат уже не понять, как вся декорация развивалась выше, прерывались ли деревья карнизом в основании купола или же тянулись по его внутренней поверхности, образуя над головой сень своеобразного библейского Парадиза. Очевидно, что именно этот архетип лежит в основе необычной, театральной по характеру декорации. В храмах русского барокко такое буквальное прочтение христианской символики не встречается нигде. Можно вспомнить растительные формы в элементах барочных иконостасов, росписи с садовыми мотивами, но все это не может сравниться по силе воздействия с убранством репецкой церкви.
Фото 1947 года
Фото 1970-х
Отчасти ее «интерьерный театр» перекликается с внутренним оформлением несуществующего теперь Спасо-Преображенского храма в Вифанской пустыни, устроенной митрополитом Платоном неподалеку от Троице-Сергиевой лавры. Строительные работы там начались, правда, значительно позже, в 1782 году, и здание принадлежит стилистике классицизма. Овальное пространство церкви являло собой будто оживший пейзаж Святых мест. В восточной части поднималась символическая гора Фавор, сработанная из грубых каменных глыб. На ее вершине располагался алтарь, куда вели две лестницы с пышной растительностью по сторонам, имитирующей изобилие райских кущ. Внутри горы находилась нижняя церковь Св. Лазаря, сделанная по подобию Вифанской пещеры. Известна также идея Н.А.Львова украсить иконостас Никольской церкви в усадьбе Арпачево декоративными имитациями пальмовых ветвей. Слова митрополита Платона «Богу все едино - в великом и малом творит чудеса» раскрывают смысл подобных декораций - земной храм с предельной наглядностью уподоблялся храму небесному.[i] Вероятно, неизвестные нам создатели Покровской церкви в Репце вдохновлялись теми же мыслями. Других, более близких аналогий этому памятнику в отечественном церковном строительстве XVIII века нет.
Не исключено, что его архитектурный замысел порожден европейскими образцами. Возможно, для работ в дальней усадьбе были привлечены иностранные мастера-лепщики, повторившие в Репце известные им образцы декора. Возможна ситуация, когда помещик сам или через посредников приобрел за границей архитектурные чертежи и реализовал их в своем строительстве. Пути проникновения разных культурных влияний чересчур сложны и запутанны, тем более для космополитичного XVIII века. Безусловно, деревья репецкой церкви родственны знаменитым витым колоннам, популярным в церковной архитектуре со времен Бернини. Считается, что сам тип восходит к колоннам, найденным в базилике эпохи Константина Великого и традиционно связываемым с легендарным храмом Соломона. При строительстве собора Св.Петра их поместили наверху пилонов, несущих гигантский купол храма. Там они находятся и поныне.
В зрелищных барочных интерьерах всячески обыгрывали их подвижную, будто зыблющуюся вертикаль. В экзальтированном немецко-австрийском барокко есть примеры, когда «соломоновы колонны», увитые растительностью, прямо апеллируют к образам райского сада. Чрезвычайным разнообразием театральных эффектов, в том числе и таких, отличались церковные пространства Б.Неймана и алтарные композиции братьев Азамов, работавших в первой половине XVIII века в Баварии. Конечно, эти параллели приблизительны и не дают оснований связывать между собой различные по происхождению и художественному уровню памятники, однако они вполне уместны в контексте единой культуры, порождением которой был и храм в далеком Репце.
Исполненная на высоком профессиональном уровне отделка Покровской церкви плохо сочетается с грузным, несколько неуклюжим объемом самого здания. Тяжелые арки и пилоны замаскированы лепниной, словно цветастым ковром. Сейчас, когда большая ее часть облетела, обнажились грубые конструктивные формы. Видно, что арки выложены примитивно, кирпичи клиньями, без замковых камней, врезаются друг в друга. Неубедительно освещение непомерно широкого восьмерика всего лишь четырьмя маленькими окошками. Не очень понятно и примыкание гораздо менее выразительных по сравнению с центральным четвериком пристроек алтаря и притвора. Общая конструкция храма, его композиционные и пропорциональные особенности оставляют немало вопросов. Возникает ощущение, что его строительство и отделка принадлежали абсолютно разным по мышлению и квалификации мастерам. В архитектуре XVIII века такое разделение труда встречалось нередко.
Многое в облике Покровской церкви порождено условиями архитектурного заказа, и в этом плане личность И.И.Кожина важна, как никакая другая. Увы, о нем самом пока мало что известно. Кожин принадлежал к древней дворянской фамилии. Ее основателем считался Василий Кожа, сын выходца из Германии, которому приписывали победу над Дмитрием Шемякой, противостоявшим великому московскому князю Василию Темному. Из Кожиных происходили преподобный Макарий Калязинский (основатель знаменитого монастыря в Калязине) и преподобный Паисий Угличский. С историей древних верхневолжских городов Кашина, Калязина, Мышкина связаны судьбы многих представителей этой разветвленной семьи. Здесь было немало их усадеб. В селе Кожино (на окраине нынешнего Кашина) до сих пор стоит церковь 1730-х гг., являющаяся усыпальницей нескольких поколений рода. В XVIII веке Кожины занимали высокие посты, были сенаторами, президентами коллегий. Брат владельца Репца Никита Иванович был депутатом Уложенной комиссии от Кашинского уезда. Более известен его сын Петр Никитич Кожин, возглавлявший при Екатерине II Каменный приказ в Москве - ведомство, контролировавшее архитектурную ситуацию в городе. Род Кожиных внесен в VI часть родословных книг Воронежской, Тверской и Ярославской губерний.
Пока неясно, отразилось ли как-то родство И.И.Кожина с директором Каменного приказа (в середине 1760-х годов тот состоял в комиссии по строительству Исаакиевского собора в Петербурге по проекту А.Ринальди) на облике репецкой усадьбы, но очевидно, что ее хозяин сам имел интерес к архитектуре и немалые возможности для привлечения в Репец высококвалифицированных мастеров. Репец тогда был одной из богатейших и передовых усадеб Воронежской губернии. Кожин приобрел имение в 1761 г. и основал здесь фабрику по изготовлению сукна для армии и флота. В 1760-х гг. им был отстроен дворцовый комплекс с регулярным парком.
Помимо репецкой усадьбы И.И.Кожин владел несколькими имениями на Волге, в т.ч. селом Кривец вблизи Мышкина. Капитан-поручик был заказчиком построенного там в 1756 г. удивительного храма, до наших дней не дошедшего. Троицкую церковь, обычную и даже скромную снаружи, внутри украшала пышная деревянная резьба в стиле барокко. По сведениям тех, кто еще застал памятник «живым», это была эффектная театральная декорация со множеством круглых скульптур, которая помимо иконостаса, украшала и стены храма. Все было исполнено на высочайшем профессиональном уровне, явно не местными мастерами а, возможно, даже иностранными.[ii] Наличие в усадебном строительстве одного заказчика по крайней мере двух явно неординарных, выделяющихся своей оригинальностью, сооружений делает фигуру И.И.Кожина весьма интересной в истории архитектуры русского барокко.
Предания, связанные с Репцом, рисуют личность Кожина в мрачных красках, отмечая его жестокость и непомерное тщеславие - качества, типичные для русского барина-самодура. Обе известные легенды повествуют о посещении строящейся усадьбы Св. Тихоном Задонским (1724-1783) и, возможно, являются разными интерпретациями какого-то одного реального происшествия. Согласно истории, описанной в «Житии» святителя, Тихон решил заступиться за крестьян, нещадно угнетавшихся И.И.Кожиным, для чего приехал в Репец с обличительными словами в адрес помещика. Речь его была столь резка, что вызвала ярость Кожина, ударившего Тихона по лицу. Покинув усадьбу, уже по дороге в монастырь, святитель понял, что сам стал виновником гнева, доведшего дворянина до греха. Тогда он вернулся в Репец, бросился на колени перед своим обидчиком и стал просить о прощении. Это произвело сильное впечатление на Кожина, после чего он залился слезами раскаяния. Барин после этого будто переродился, и жалоб от крестьян на его жестокость более не поступало. Другая легенда лишена столь счастливого финала, зато напрямую связана со строительством усадьбы. Будто бы Кожин, обдумывая расположение построек, решил сделать главный дом центром симметричной композиции. К востоку от дома он разместил церковь, а колокольню начал строить вдали от храма, по другую сторону господского жилища. На освящение оконченной церкви бригадир пригласил Тихона, бывшего тогда Воронежским епископом. Увидев явное несоответствие традициям православного храмостроения, святитель указал на него помещику. Однако, это только разозлило последнего, и он дал епископу пощечину. Тихон смиренно покинул усадьбу и впоследствии отказался приехать на освящение новой колокольни, построенной уже в согласии с канонами.
Колокольня действительно существовала, она есть на редких послевоенных фотографиях усадьбы. Это была грузная постройка стиля барокко с раскреповками и пучками колонн на углах ярусов. Она стояла на месте нынешнего пустыря между церковью и домом. Вероятно, ее разрушили в период т.н. «хрущевских гонений». Барский дом, дошедший до нас, относится уже к XIX в. Это скромный образец ампира, неплохо сохранившийся. В нем размещается школа.
Панорама усадьбы Репец. Фото 1947 года. Видна утраченная позднее колокольня
Усадебный дом Кожиных
Сейчас в прошлом репецкого храма больше легенд, чем подлинных свидетельств. Время разрушает последние остатки лепного убранства этой забытой жемчужины рококо. За прошедшие с момента первого знакомства с памятником годы могу констатировать, что он заметно деградировал. Некоторые из «деревьев», еще целых в 2003 году, уже почти развалились и осыпались. Пройдет совсем немного лет, и останется один только кирпичный остов, про который сухой архитектурной терминологией напишут - «восьмерик на четверике с пристройками трапезной и алтаря». Памятник органично встроится в многочисленный ряд обычных, ничем не выделяющихся из общего фона, построек эпохи. Его практически нереально полностью восстановить, и дело не в финансировании работ. Процент утраченного, особенно в декоративном убранстве, слишком велик и невосполним. Многие детали не прочитываются и не поддаются реконструкции. Уместнее было бы законсервировать руину в нынешнем ее состоянии. Однако, подобная традиция у нас практически отсутствует. Все идет к тому, что уже скоро смотреть в Репце будет не на что.
[i] Путятин И.Е. Идеальный образ храма в представлении митрополита Московского Платона Левшина и пустынь в Вифании в конце XVIII века //Архитектура в истории русской культуры. Вып.3. Желаемое и действительное. М., 2001. С.158.
[ii] Герчук Ю.Я., Домшлак М.И. Художественные памятники Верхней Волги. От Калинина до Ярославля. М., 1976. С.92-94.