av4
in
arch_heritage
Нарышкинский стиль. Часть 3
Часть 1
Часть 2
Пройдемся по типологии нарышкинских храмов. Она весьма разнообразна, гораздо разнообразнее, чем в предыдущей древнерусской архитектуре, не во всей, а в какой-нибудь из ее конкретных периодов. Так что в конце 17 века ассортимент объемно-планировочных решений заметно расширился. Стиль любит высокие центрические объемы, выгодно смотрящиеся в пространстве. Самый узнаваемый нарышкинский тип - ярусный храм с убывающими вверх восьмериками и четырехлепестковым планом. Недаром визитной карточкой стиля стала именно такая церковь Покрова в Филях. Но она была не единственной.
В Уборах раньше тоже были четыре малых главки, так что издалека храм напоминал Покрова в Филях. Здесь впервые всплывает имя Якова Григорьевича Бухвостова, который еще не так давно подавался в нашей науке как главный зодчий нарышкинского стиля (тогда это все называли московским барокко), создатель всей его кружевной красоты, народный гений, самородок и т.д. Так вот, сейчас следует сделать важные поправки. Современная наука (последний Словарь архитекторов и мастеров строительного дела Москвы, подготовленый нашим институтом теории и истории архитектуры в 2007 г.) в статье о Бухвостове называет его однозначно подрядчиком и со знаком вопроса каменщиком. Крестьянин из под Дмитрова, крепостной окольничего М.Ю. Татищева Яков Бухвостов собирал артель мастеров и добывал для них подряды, за что имел свои проценты. Т.е. он организовывал строительство, заключая договора с заказчиками, участвовал в торгах на работы, доставал и доставлял стройматериалы.
Был ли он причастен к архитектурному творчеству - к определению типа и конструкции здания, его формам и декору - большой-большой вопрос. Скорее всего, лишь в самых общих чертах и лишь на уровне, достаточном для составления сметы. Все три (и только три!) документально связываемые с его деятельностью стройки - собор в Рязани, церковь в Уборах и стены Нового Иерусалима с тамошней надратной церковью очень отличаются по своей архитектуре, и типологически, и особенно по деталировке. Наша старая наука приписывала Бухвостову и безусловный шедевр - церковь в Троице-Лыкове, и даже саму Покрова в Филях. Увы, очередная легенда о национальном самородке не выдержала испытания временем. Имя Бухвостова померкло и даже несколько затерялось в толпе выявленных в упомянутом Словаре десятков и даже сотен имен таких же мастеров-подрядчиков. Просто Бухвостов был давно открыт и получил известность в публикациях, тем более в советские времена, когда надо было дать народу его великих гениев прошлого. Тогда было не до копания в тонкостях.
Сейчас мы кажется уже представлем себе специфику строительного процесса во времена нарышкинского стиля. Это была еще дочертежная, допроектная архитектура. Работали артелями во главе с подрядчиком, в артели были мастера разной специализации, каждый из которых отвечал за свой участок работы. Часто артели менялись, оставляли стройку и переходили на более выгодные объекты, возникали конфликты, судебные тяжбы. В большинстве случаев вчерне здание строили (т.е. клали стены) одни, а "убирали" декором совсем другие. Интерьер делали и вовсе третьи. Так что сложно говорить о наличии какого-то первоначального замысла, скорее всего образ здания складывался постепенно, в результате коллективных усилий многих каменщиков и резщиков. Так что это еще рукотворная средневековая архитектура, секреты которой передавались буквально "из рук в руки" на стройке. И она практически еще не авторская.
Церковь в Уборах своим оригинальным декором выбивается из круга близких ей московских и подмосковных памятников. Слишком затейливые у нее наличники и порталы, сближающиеся с деталировкой строгановских храмов, о которых речь еще впереди. Видимо, мастера, делавшие резной декор, пользовались несколько иными источниками форм, т.е. черпали образцы из других гравированных увражей. Недаром еще М.А. Ильин заметил сходство наличников Спасской церкви с наличниками ратуши в голландском Болсфарде.
Кстати, все наличники и порталы здесь изготавливали отдельно и уже потом крепили на стенах. Для этого вокруг окон и дверей оставлены уступы и пазы. Наличники не совсем точно (и даже совсем не точно) "сели" на подготовленные места, поэтому при ближайшем рассмотрении оказывается, что у храма нет ни одной прямой линии, все криво и косо, заваливается и выпирает, но что вышло, то вышло. Очень хорошо заметно, что здание строилось не просто, а с проблемами. По документам так и было.
Думаете, откуда мы знаем основные сведения о Бухвостове? Естественно из главного источника по средневековым мастерам - из следственного дела. Бухвостов в 1694 г. (а мы не знаем даже дат его рождения и смерти) подрядился боярину Шереметеву строить храм, но быстро переподрядил заказ другой артели, а сам уехал на стройку рязанского собора. На следующий сезон новые мастера ушли со стройки в Уборах и от договора отказались. Шереметев подал царю челобитную, обвинив Бухвостова в невыполнении заказа. За Бухвостовым в Рязань послали пристава и под конвоем привезли в Уборы.
Пока Бухвостова не было, Кузьма Бакров уже выложил стены нижнего яруса. Другие подрядчики по другим договорам взялись изготавливать резной декор. На следующий сезон, в 1696 году, Бухвостов опять сбежал в Рязань, где угодил под стражу за то, что "в каменном деле у соборной церкви учинилась поруха". По новой жалобе боярина Шереметева Бухвостова снова принудительно привезли из Рязани, но уже не в Уборы, а в Приказ каменных дел и посадили в колодничью палату, где допрашивали и пытали. Он начал играть в несознанку и утверждать, что никогда с боярином никаких договоров не заключал, но был уличен во лжи и приговорен к битью кнутом. В итоге боярин, испугавшись, что его церковь так и останется недостроенной, подал прошение, чтобы Бухвостова не били, а лишь обязали его "то каменное дело ему доделать". Вот так шедевр рождался, в муках.
Выходит, что все эти "голландские" каменные завитушки вовсе не связаны с бухвостовскими подрядами, а делались другими резщиками, Бухвостову даже неподконтрольными. И у этих мастеров был свой, надо сказать, весьма продвинутый, набор гравированных образцов.
На постройку этой церкви Бухвостов подрядил крестьян Филиппа Попугу и братьев Емельяна и Леонтия Михайловых. Узнается тот же тип, что и в Уборах. Только здесь позднее сбили все ажурные завитушки над карнизами, увы.
Безусловный шедевр и снова нарышкинская (в прямом смысле, ибо построена ими) церковь . Можно начать вести подсчет количественного и качественного вклада семьи в стиль, названный в честь нее. Эта уже третья. С Бухвостовым вроде бы документальной связи нет, хотя всем хотелось видеть и тут его т.н. "почерк".
Здесь украинская трехчастность усложнена боковыми выступами. Любопытно, что относительно мало декора. Храм достроили только к 1715 г., а когда начали, неизвестно. Его заказчик владел селом с 1687 г. Так что может здесь сказался уже упадок стиля, а может (если храм рано начали) и влияние первых украинизирующих церквей с минимальным декорм, типа Петрова-Дальнего или Курова.
Появляется более простой, а потому в итоге самый распространившийся тип церкви "кораблем", когда вся структура вытянута с запада на восток и состоит из трапезной, основного храма с восьмериком наверху и алтаря. Вскоре с запада начнут делать невысокие колокольни, но здесь не тот случай.
Кстати, снова нарышкинский заказ. Обратите внимание на царственные раковины. Церковь построила мать царицы Натальи Кирилловны в память мужа. Т.е. это строительство бабки Петра Великого на помин деда Петра Великого.
А это тоже заказ царских родственников. Боярин Салтыков был отцом царицы Прасковь Федоровны, вдовы царя Ивана, рано умершего брата Петра. Яркая вещь, но небезупречна, слишком странный частокол из треугольных фронтончиков над приплюснутым нижним восьмериком. С другой стороны, можно оценить, как стиль изобретателен. Уж скучной эту архитектуру точно не назовешь.
Кстати, раньше у храма было гульбище, позднее разобранное. И он соединялся с запада с каменными палатами. Потом их не стало, появилась поздняя трапезная и поздняя же колокольня.
Еще один заказ Нарышкиных. Композиционный гибрид. Вроде и корабль, но усложненный малыми главами, над трапезной и алтарем (как в Троице-Лыкове), но еще и парой глав над боковыми приделами. В итоге вышло пятиглавие.
А вот здесь исчезает ярус звона, так что это уже не "иже под колоколы".
Карликовая колокольня с петровским шпилем появилась позднее. А изначально на западе храм завершался фасадом с пышным "голландским" фронтоном.
Быстро изобретают и совсем камерный вариант композиции, без всякой ярусности. Просто восьмерик на четверике. Это кстати заказ матушки Петра, царицы Натальи Кирилловны.
Появляется и ставший очень расхожим вариант корабля с ярусной колокольней над входом. Узорочье любило шатровые колокольни. В нарышкинском стиле они тоже сохранятся, но все же стиль прпедложил и свой узнаваемый тип ярусной башни-звонницы.
Пожалуй, на этом можно прерваться. Дальше посмотрим, как в новой стилистике обыгрывается уже привычная типология.
Часть 2
Пройдемся по типологии нарышкинских храмов. Она весьма разнообразна, гораздо разнообразнее, чем в предыдущей древнерусской архитектуре, не во всей, а в какой-нибудь из ее конкретных периодов. Так что в конце 17 века ассортимент объемно-планировочных решений заметно расширился. Стиль любит высокие центрические объемы, выгодно смотрящиеся в пространстве. Самый узнаваемый нарышкинский тип - ярусный храм с убывающими вверх восьмериками и четырехлепестковым планом. Недаром визитной карточкой стиля стала именно такая церковь Покрова в Филях. Но она была не единственной.
В Уборах раньше тоже были четыре малых главки, так что издалека храм напоминал Покрова в Филях. Здесь впервые всплывает имя Якова Григорьевича Бухвостова, который еще не так давно подавался в нашей науке как главный зодчий нарышкинского стиля (тогда это все называли московским барокко), создатель всей его кружевной красоты, народный гений, самородок и т.д. Так вот, сейчас следует сделать важные поправки. Современная наука (последний Словарь архитекторов и мастеров строительного дела Москвы, подготовленый нашим институтом теории и истории архитектуры в 2007 г.) в статье о Бухвостове называет его однозначно подрядчиком и со знаком вопроса каменщиком. Крестьянин из под Дмитрова, крепостной окольничего М.Ю. Татищева Яков Бухвостов собирал артель мастеров и добывал для них подряды, за что имел свои проценты. Т.е. он организовывал строительство, заключая договора с заказчиками, участвовал в торгах на работы, доставал и доставлял стройматериалы.
Был ли он причастен к архитектурному творчеству - к определению типа и конструкции здания, его формам и декору - большой-большой вопрос. Скорее всего, лишь в самых общих чертах и лишь на уровне, достаточном для составления сметы. Все три (и только три!) документально связываемые с его деятельностью стройки - собор в Рязани, церковь в Уборах и стены Нового Иерусалима с тамошней надратной церковью очень отличаются по своей архитектуре, и типологически, и особенно по деталировке. Наша старая наука приписывала Бухвостову и безусловный шедевр - церковь в Троице-Лыкове, и даже саму Покрова в Филях. Увы, очередная легенда о национальном самородке не выдержала испытания временем. Имя Бухвостова померкло и даже несколько затерялось в толпе выявленных в упомянутом Словаре десятков и даже сотен имен таких же мастеров-подрядчиков. Просто Бухвостов был давно открыт и получил известность в публикациях, тем более в советские времена, когда надо было дать народу его великих гениев прошлого. Тогда было не до копания в тонкостях.
Сейчас мы кажется уже представлем себе специфику строительного процесса во времена нарышкинского стиля. Это была еще дочертежная, допроектная архитектура. Работали артелями во главе с подрядчиком, в артели были мастера разной специализации, каждый из которых отвечал за свой участок работы. Часто артели менялись, оставляли стройку и переходили на более выгодные объекты, возникали конфликты, судебные тяжбы. В большинстве случаев вчерне здание строили (т.е. клали стены) одни, а "убирали" декором совсем другие. Интерьер делали и вовсе третьи. Так что сложно говорить о наличии какого-то первоначального замысла, скорее всего образ здания складывался постепенно, в результате коллективных усилий многих каменщиков и резщиков. Так что это еще рукотворная средневековая архитектура, секреты которой передавались буквально "из рук в руки" на стройке. И она практически еще не авторская.
Церковь в Уборах своим оригинальным декором выбивается из круга близких ей московских и подмосковных памятников. Слишком затейливые у нее наличники и порталы, сближающиеся с деталировкой строгановских храмов, о которых речь еще впереди. Видимо, мастера, делавшие резной декор, пользовались несколько иными источниками форм, т.е. черпали образцы из других гравированных увражей. Недаром еще М.А. Ильин заметил сходство наличников Спасской церкви с наличниками ратуши в голландском Болсфарде.
Кстати, все наличники и порталы здесь изготавливали отдельно и уже потом крепили на стенах. Для этого вокруг окон и дверей оставлены уступы и пазы. Наличники не совсем точно (и даже совсем не точно) "сели" на подготовленные места, поэтому при ближайшем рассмотрении оказывается, что у храма нет ни одной прямой линии, все криво и косо, заваливается и выпирает, но что вышло, то вышло. Очень хорошо заметно, что здание строилось не просто, а с проблемами. По документам так и было.
Думаете, откуда мы знаем основные сведения о Бухвостове? Естественно из главного источника по средневековым мастерам - из следственного дела. Бухвостов в 1694 г. (а мы не знаем даже дат его рождения и смерти) подрядился боярину Шереметеву строить храм, но быстро переподрядил заказ другой артели, а сам уехал на стройку рязанского собора. На следующий сезон новые мастера ушли со стройки в Уборах и от договора отказались. Шереметев подал царю челобитную, обвинив Бухвостова в невыполнении заказа. За Бухвостовым в Рязань послали пристава и под конвоем привезли в Уборы.
Пока Бухвостова не было, Кузьма Бакров уже выложил стены нижнего яруса. Другие подрядчики по другим договорам взялись изготавливать резной декор. На следующий сезон, в 1696 году, Бухвостов опять сбежал в Рязань, где угодил под стражу за то, что "в каменном деле у соборной церкви учинилась поруха". По новой жалобе боярина Шереметева Бухвостова снова принудительно привезли из Рязани, но уже не в Уборы, а в Приказ каменных дел и посадили в колодничью палату, где допрашивали и пытали. Он начал играть в несознанку и утверждать, что никогда с боярином никаких договоров не заключал, но был уличен во лжи и приговорен к битью кнутом. В итоге боярин, испугавшись, что его церковь так и останется недостроенной, подал прошение, чтобы Бухвостова не били, а лишь обязали его "то каменное дело ему доделать". Вот так шедевр рождался, в муках.
Выходит, что все эти "голландские" каменные завитушки вовсе не связаны с бухвостовскими подрядами, а делались другими резщиками, Бухвостову даже неподконтрольными. И у этих мастеров был свой, надо сказать, весьма продвинутый, набор гравированных образцов.
На постройку этой церкви Бухвостов подрядил крестьян Филиппа Попугу и братьев Емельяна и Леонтия Михайловых. Узнается тот же тип, что и в Уборах. Только здесь позднее сбили все ажурные завитушки над карнизами, увы.
Безусловный шедевр и снова нарышкинская (в прямом смысле, ибо построена ими) церковь . Можно начать вести подсчет количественного и качественного вклада семьи в стиль, названный в честь нее. Эта уже третья. С Бухвостовым вроде бы документальной связи нет, хотя всем хотелось видеть и тут его т.н. "почерк".
Здесь украинская трехчастность усложнена боковыми выступами. Любопытно, что относительно мало декора. Храм достроили только к 1715 г., а когда начали, неизвестно. Его заказчик владел селом с 1687 г. Так что может здесь сказался уже упадок стиля, а может (если храм рано начали) и влияние первых украинизирующих церквей с минимальным декорм, типа Петрова-Дальнего или Курова.
Появляется более простой, а потому в итоге самый распространившийся тип церкви "кораблем", когда вся структура вытянута с запада на восток и состоит из трапезной, основного храма с восьмериком наверху и алтаря. Вскоре с запада начнут делать невысокие колокольни, но здесь не тот случай.
Кстати, снова нарышкинский заказ. Обратите внимание на царственные раковины. Церковь построила мать царицы Натальи Кирилловны в память мужа. Т.е. это строительство бабки Петра Великого на помин деда Петра Великого.
А это тоже заказ царских родственников. Боярин Салтыков был отцом царицы Прасковь Федоровны, вдовы царя Ивана, рано умершего брата Петра. Яркая вещь, но небезупречна, слишком странный частокол из треугольных фронтончиков над приплюснутым нижним восьмериком. С другой стороны, можно оценить, как стиль изобретателен. Уж скучной эту архитектуру точно не назовешь.
Кстати, раньше у храма было гульбище, позднее разобранное. И он соединялся с запада с каменными палатами. Потом их не стало, появилась поздняя трапезная и поздняя же колокольня.
Еще один заказ Нарышкиных. Композиционный гибрид. Вроде и корабль, но усложненный малыми главами, над трапезной и алтарем (как в Троице-Лыкове), но еще и парой глав над боковыми приделами. В итоге вышло пятиглавие.
А вот здесь исчезает ярус звона, так что это уже не "иже под колоколы".
Карликовая колокольня с петровским шпилем появилась позднее. А изначально на западе храм завершался фасадом с пышным "голландским" фронтоном.
Быстро изобретают и совсем камерный вариант композиции, без всякой ярусности. Просто восьмерик на четверике. Это кстати заказ матушки Петра, царицы Натальи Кирилловны.
Появляется и ставший очень расхожим вариант корабля с ярусной колокольней над входом. Узорочье любило шатровые колокольни. В нарышкинском стиле они тоже сохранятся, но все же стиль прпедложил и свой узнаваемый тип ярусной башни-звонницы.
Пожалуй, на этом можно прерваться. Дальше посмотрим, как в новой стилистике обыгрывается уже привычная типология.