Кристина Маранчи, Двустороннее зеркало: Йозеф Стржиговский, Австрия и Армения
Кристина Маранчи
Двустороннее зеркало: Йозеф Стржиговский, Австрия и Армения
«Анив», N4 (13), 2007
В 1918 году Йозеф Стржиговский завершил основополагающий труд по истории армянской архитектуры «Архитектура армян и Европа» (Die Baukunst der Armenier und Europa). Черпая сведения из материалов, собранных Торосом Тораманяном, Стржиговский провел огромное по масштабу сравнительное исследование, определив роль Армении в развитии архитектуры Византии, Ирана и Западной Европы. Многие ученые отмечали спорность тезисов Стржиговского, в основном, из-за его вольностей по отношению к хронологии и откровенно расовой интерпретации архитектуры.
Гораздо меньше внимания было уделено причине особенного увлечения Стржиговского Арменией. Почему этот выдающийся ученый, руководитель престижного Института истории искусств (Kunsthistorisches Institut) в Вене, решил потратить столько времени и энергии на книгу об искусстве малоизвестного уголка мира? В своем исследовании я рассмотрю этот вопрос с учетом исторического контекста книги Die Baukunst в Европе и на Востоке. Я постараюсь доказать, что Стржиговского привлекли к средневековой Армении параллели с его собственным миром - Австрией времен Первой мировой войны.
Вначале нужно отметить особое положение Die Baukunst среди работ Стржиговского. Безусловно, эта работа крайне характерна для его новаторских подходов к истории искусств. Будучи современником множества открытий в археологии и истории искусств, Стржиговский проявлял большую активность, отличаясь талантом синтеза на основе переработки новых неожиданных данных - это очевидно из его плодотворных исследований по искусству Афганистана, Малой Азии, Сирии, Ирана и Центральной Азии.
Однако по многим причинам Die Baukunst может считаться шедевром Стржиговского. Во-первых, это самое обширное по охвату исследование в его плодотворной научной карьере. Это не только исследование искусства и архитектуры Армении, здесь детально обсуждены литургия, религия, памятные надписи и литературные источники. Что еще более важно - Die Baukunst содержит уникальный сравнительный материал, широчайший по географическому и хронологическому охвату (от Константина Великого до эпохи барокко). Здесь также впервые представлена методическая схема Стржиговского, которую он впоследствии применял почти во всех своих трудах.
Созданное в середине научной карьеры Стржиговского исследование совмещает в себе черты как более ранних, так и более поздних. Оно глубоко детализировано, как обзорные «Алтай-Иран» (Altai-Iran, 1906)и «Амида» (Amida, 1910), и одновременно широко по охвату, как одна из последних работ ученого «Следы индо-германской религии» (Spuren des Indogermanischen Glaubens, 1936). Объем составляет почти девятьсот страниц - гораздо больше, чем любой другой из его книг. Сам Стржиговский считал Die Baukunst одним из важнейших своих достижений, писал, что «впервые почувствовал себя на твердой почве», и часто ссылался на свою книгу в последующих работах.
Одна из причин такой уверенности, возможно, заключена в обилии текстуальных источников, с которым он ранее не сталкивался. Хотя Сюзанна Маршан (SuzanneMarchand) продемонстрировала, что он не придавал большое значение памятным надписям и предпочитал рассматривать архитектурные памятники (сами по себе), прежде это могло быть связано с недостатком свидетельств для подкрепления его аргументов. Обнаружение в Армении ранних памятных надписей значительно облегчило Стржиговскому работу. Первая часть Die Baukunst фактически посвящена важнейшим из них и заканчивается интересным очерком «Недоверие к надписям» (Das Mistrauen gegen Inschriften), где он представляет доводы в пользу достоверности армянских надписей, изменяя таким образом своему обычному принципу игнорирования греко-римских текстуальных источников. Очевидно, отношение Стржиговского не было неизменным, но зависело от полезности источников для дела.
Изучая мотивы его интереса к Армении, мы найдем и более прагматическое объяснение. Торос Тораманян прибыл в Вену с большим количеством неопубликованных материалов. Хотя археолог Николай Марр предложил ему опубликовать их в российских журналах, Тораманян предпочитал, чтобы они появились как единое целое, и Стржиговский убедил его, что Die Baukunst будет подходящим местом. Для самого Стржиговского возможность выпустить в свет крупное исследование с уже подготовленными, но нигде не публиковавшимися фотографиями и графическими планами была слишком привлекательна, чтобы ею пренебречь.
Тораманян не получил реальной компенсации за свой материал, хотя Стржиговский заверил, что его имя появится в заголовке. В письме, датированном 4 мая 1914 года, Стржиговский пишет: «Я не хочу, чтобы она [книга] была монографией, пусть она будет совместной работой. Если вы обнаружите неизвестные мне сооружения, относящиеся ко времени до 1000 года, буду очень признателен за план, общий вид и другие детали. Моя книга будет называться: «Армения как локус раннехристианских сводчатых сооружений. Результаты экспедиции при поддержке министерства [министерства культов и образования] с использованием материала, собранного независимо от нее Торосом Тораманяном, создано при сотрудничестве Стржиговского, Лисициана и Глюка».
В какой-то момент перед публикацией книги Стржиговский изменил свое намерение. Исключив Тораманяна из титульного листа, он дал ей название «Die Baukunst der Armenier und Europa. Ergebnisse einer vom Kunsthistorischen Institute der Universität Wien 1913 Durchgeführten Forschungsreise, planmässig bearbeitet von Josef Strzygowski». (На фото читатель может видеть титульный лист, где за приведенной Кристиной Маранчи фразой «Архитектура армян и Европа. Результаты экспедиции, проведенной в 1913 году институтом истории искусств Венского университета, планомерно обработанные Йозефом Стржиговским» следует текст «при использовании снимков архитектора Тороса Тораманяна. Сотрудничество: ассистент доктор Генрих Глюк и Леон Лисициан». Таким образом, фамилии Тораманяна, Глюка и Лисициана присутствуют на титульном листе. Как титульный лист, так и «Предисловие» вряд ли дают основание упрекать Стржиговского в стремлении затушевать чей-то вклад. - Прим. ред.) Однако он продолжал переписку с Тораманяном, обращаясь с просьбами о присылке дополнительных материалов по армянской архитектуре и новой информации о последних раскопках.
Исторический контекст интереса Стржиговского к Армении до сих пор остается неизученным. Теперь мы обратимся непосредственно к этой теме. Вначале исследуем его решение отделить армянскую архитектуру от архитектуры соседней Грузии. Затем сравним политическую ситуацию того времени в Австрии и Армении - роль этого фактора в привлечении внимания Стржиговского к теме. Можно сказать, что в средневековой и современной Армении Стржиговский видел отражение ситуации в Австрии своего времени.
Грузия versus Армения
Сходство армянской и грузинской архитектур привело к ряду научных гипотез об их взаимоотношениях. В европейской науке XIXвека эти две традиции не разграничивались и считались закавказской ветвью византийской архитектуры (крайне характерная для европейской науки терминология, когда история и культура Армении, развивавшиеся на обширной территории Армянского Нагорья, сводятся к Южному Кавказу/Закавказью. - Прим. ред.). Почему же Стржиговский рассматривал их по отдельности? В начале Die Baukunst Стржиговский подчеркивает необходимость строгого разделения между армянским и грузинским искусством, хотя они тесно связаны и разделить их часто не так просто. Стржиговский приводит две причины своего подхода. Первое - близость к культурным центрам. Хотя есть множество свидетельств тесных контактов между Грузией и Византией, особенности по линии общего для них халкедонского исповедания, при оценке творческих возможностей страны Стржиговский подчеркивает ее изолированное географическое положение. Так, по его мнению, расположение к северу от Армении препятствовало влиянию на Грузию «трех сил» - Византии, Персии и, вероятно, Сирии. В нетипичном для себя традиционном духе Стржиговский утверждает, что Армения играла более важную роль благодаря ее контактам с главными культурными центрами (в особенности, как можно предположить, с Персией). Поскольку Грузия, продолжает Стржиговский, не смогла создать свои собственные художественные формы, ей пришлось опираться в творческом вдохновении на Армению. Для иллюстрации творческого бессилия грузин Стржиговский указывает на аналогию с изобретением алфавита. «Как создатель армянского алфавита создал его и для грузин, точно так же активный обмен имел место в сфере искусства форм. Лучше видеть здесь не соперничество, но два отдельных, близких друг к другу потока». Если следовать смыслу первой фразы, активный обмен имел преобладающую направленность от Армении к Грузии.
Убеждение Стржиговского в армянском, более позднем происхождении грузинского алфавита разделяли и разделяют многие ученые прошлого и настоящего. Эту теорию подтверждает «Житие Маштоца» - ранний источник V века. Однако споры по хронологии создания двух алфавитов продолжаются, главным образом между армянскими и грузинскими учеными. Для нас важно то, что Стржиговский использовал взаимоотношение между алфавитами в качестве аналогии. На всем протяжении своей научной карьеры он доказывал, что история искусств - самостоятельная научная дисциплина, но здесь, как и в других случаях, он демонстрирует, до какой степени филологические исследования повлияли на его работу.
Одна из важных причин решения Стржиговского сконцентрироваться на Армении - его выход на контакт с армянскими историками искусств. На рубеже веков ряд раскопок был посвящен именно армянским памятникам, особенно выделялись раскопки в Ани под руководством Николая Марра и раскопки в Звартноце под руководством Хачика Дадяна и Месропа Тер-Мовсесяна. Торос Тораманян опубликовал первые систематические исследования главных церквей Армении и обмерил почти все церковные сооружения, также сосредоточившись исключительно на армянских архитектурных памятниках, а не на всем кавказском регионе в целом. Эти ученые должны были сыграть важную роль в решении Стржиговского выделить Армению. В своем Die Baukunst он утверждает, что его убежденность в различии между армянской и грузинской архитектурами укрепилась во время поездки в Армению в 1889 году. Стржиговский не уточняет причину - возможно, ею были не сами памятники архитектуры. В конце концов, путешествие Стржиговского 1889 года было посвящено манускрипту, хранящемуся в Эчмиадзине - он не посетил почти ни одного памятника средневековой архитектуры Грузии или Армении. Однако он встретился с несколькими армянскими учеными. «Я рад был видеть, - пишет он, - что армяне сами предприняли исследование этих памятников». Вероятно, упомянутые ученые повлияли на его решение сосредоточиться на Армении.
Безусловно, политическая и расовая мысль того времени также сыграла важную роль в решении Стржиговского разделить две нации и рассматривать Армению отдельно. Прилив национализма коснулся множества тогдашних исследований, предписывая во многих случаях простое уравнение: одна нация - одна традиция. Работа Эмиля Мале (Emile Mâle) и Джованни Ривойра (Giovanni Rivoira) демонстрирует анахронистический акцент на национальных границах в определении средневековых художественных стилей. Описание многонационального феномена Закавказья могло войти в противоречие с преобладающей научной мыслью. (Здесь мы опять сталкиваемся с концепцией, ограничивающей Армению и армянскую культуру узкими рамками Закавказья/Южного Кавказа, где памятники этой культуры были изучены гораздо лучше, чем на остальной территории Армянского Нагорья. - Прим. ред.)
Расовая теория также служила мотивирующим фактором. Существенное различие между двумя нациями состоит в том, что армяне - индоевропейцы или арийцы, в то время как грузины относятся к кавказской расе. С учетом важного значения, придаваемого Стржиговским арийской расе, грузины, как не-арийцы, автоматически должны были оказаться на более низшей ступени, это отношение, вероятно, определило его оценку их художественных форм и творческой силы. Расовое различие не только сделало грузин отличными от армян и поставило в подчиненное положение, но также сделало их чуждыми Ирану, который, согласно Стржиговскому, был колыбелью восточно-арийских форм. Неарийский статус Грузии также объясняет, почему Стржиговский оценивает эту нацию как проводника в распространении армянских форм. Для него сходство в архитектуре обеих стран иллюстрирует превосходство высшей, арийской, расы над более низкой, кавказской.
Арийская Армения
Предполагаемая арийская природа армянской архитектуры была одним из важнейших элементов, который привлек внимание Стржиговского. После того как в XIX веке были заложены основы индоевропейской филологии, начало XXвека охарактеризовалось повышенным интересов к другим аспектам арийской общности. Были выдвинуты теории по поводу культурных традиций, религии и, в случае Стржиговского, художественных форм.
Однако исследование армянской архитектуры оправдывалось для Стржиговского не только ее арийским характером, но и последующими связями с его собственной родиной. Эта позиция сформулирована в предисловии к Die Baukunst, где он пишет, о долге Севера проследить прошлые источники своей культуры в Армении, Персии и Индии. С оптимизмом, присущим во время войны многим его соотечественникам, Стржиговский выражает надежду, что вскоре война объединит арийцев различных регионов и «вновь откроет древний арийский наземный путь».
Важность арийского характера армянской архитектуры для Стржиговского отражена во втором предполагаемом названии его книги: «Раннехристианские купольные сооружения Армении. Четыре книги по арийской архитектуре». Этот подзаголовок, который планировался, по крайней мере, с 1917 года, был удален перед публикацией книги. Однако в тексте остались ссылки на него. В разделе о следах арийской архитектуры в Индии и Кашмире Стржиговский пишет: «Все, что я представил в соответствии с подзаголовком этой работы «Четыре книги по арийской архитектуре», должно лишь послужить стимулом для привлечения внимания моих коллег из разных научных кругов». На этом этапе Стржиговский сформулировал концепцию общеарийской архитектуры, хотя она находилась еще на первоначальной стадии.
Почему подзаголовок был удален? Возможно, Стржиговский счел читателей не готовыми к такой нетрадиционной идее. В то время арийские теории, доминирующие в других научных дисциплинах, еще не играли заметной роли в истории искусств, не говоря уже об истории средневековой архитектуры. Выпуская в свет столь дорогостоящую для издания книгу с восемью сотнями иллюстраций, посвященную периферийной для интересов публики теме, нужно было постараться избежать всего того, что могло помешать ее успеху. В многочисленных письмах автору от издателей «Anton Schroll & Co.» выражалось сожаление по поводу рискованности всей затеи.
Хотя в середине своей научной карьеры ученый начал создавать арийскую ось для архитектуры и искусства, его усилия сопровождались ростом интереса к национальному и региональному в искусстве. Как в Die Baukunst, так и в «Происхождении христианского церковного искусства» Стржиговский в одинаковой степени придавал важное значение «гению места» и местным традициям. Как нам предстоит увидеть, армянская архитектура выражала не только расовую, но и национальную идентичность.
С учетом времени написания Die Baukunst - 1913-1918 годы - такой фокус выглядит неудивительным. Война выдвинула на передний план вопросы имперской идентичности и безопасности. Как в Австрии, так и в Армении события тех лет были одними из наиболее болезненных и глубоких в современной истории. В Австрии война угрожала самим основам империи, в Армении в те же годы произошло истребление народа и последующее восстановление государственности в виде небольшой и недолговечной республики. В следующем разделе мы рассмотрим влияние тогдашней ситуации в Австрии и Армении на понимание Стржиговским армянской архитектуры.
Происхождение национальной архитектуры
Начнем с описания Стржиговским происхождения церковной архитектуры Армении. Период с IV по VII век был для страны определяющим. В IV веке христианство стало государственной религией, в начале V века был создан армянский алфавит. Последующие два века были отмечены периодами мира и войн с Византийской и Персидской империями, что нашло отражение в изменениях границ Армении, степени ее политической автономии и религиозной свободы.
Архитектурная история в изложении Стржиговского представляет собой схожую последовательность общенациональных подъемов и спадов. Он утверждает, что центрально-купольные сооружения впервые появились в армянской церковной архитектуре в IV веке. В V веке их перестали возводить, поскольку в Армению из Средиземноморья попал тип базилики. Однако в VII веке центрально-купольная форма снова воскресла.
Стржиговский сравнивает это развитие архитектуры с развитием культуры того времени - с традицией армянской литературы, зародившейся после изобретения алфавита. «В формативное искусство, - пишет он, - церковный дух греков и сирийцев никогда не проникал так надолго, как в литературу. В церковных сооружениях - дух и душа национальных начал…» Более сильное выражение национальной идентичности, по его мнению, лежало в основе зарождения христианских искусства и архитектуры Армении, поскольку они были в меньшей степени испорчены средиземноморскими влияниями.
Озабоченность Стржиговского средиземноморскими влияниями отчасти формирует его мнение о V веке. В течение этого столетия произошел всплеск переводческой деятельности - греческие и сирийские тексты переводились на армянский язык. Этот период давно считался одним из самых динамичных в истории армянской литературы, но Стржиговский воспринимает его с меньшим энтузиазмом. Напоминая, что именно тогда тип горизонтально-протяженных сооружений из Средиземноморья был занесен в Армению, Стржиговский доказывает необходимость переоценки века:
«Пятый век, в особенности 407-440 года, называют «золотым», но, с точки зрения формативного искусства, это ошибочно. Филологи, возможно, правы, когда рассуждают о грамматике и стиле. Но к пятому веку армянский храм потерял исключительно национальный облик за счет проникновения греческих церковных форм… изначальный своеобразный храмбыл [таким образом] пропитан элементами… которые в каждом случае преобладали».
Истинную историю Армении - барометр национального благополучия, - по мнению Стржиговского, можно увидеть через памятники архитектуры. Пятый век принес с собой активное литературное творчество, но также внес чуждые элементы в архитектуру, исказившие чистоту форм IV века.
Необходимо помнить, что «чуждыми» элементами были только те, которые приходили с Запада. К Ирану Стржиговский относился иначе, он считал, что армянские архитектурные формы изначально зародились на земле восточного соседа, что иранские формы всегда оставались частью исконной армянской традиции, и не рассматривал их как чуждые, подобно средиземноморским.
В то время как в Армении V века базилики возводились достаточно часто, в VII веке они были в значительной степени вытеснены многочисленными архитектурными формами с центральной планировкой. По Стржиговскому это означало, что нация находилась на подъеме. В главе под названием «Победа националов» Стржиговский описывает процесс национального обновления: «Церковные здания, построенные епископами по сирийской и малоазиатской методике, были снова вытеснены… формой купольного сооружения, которая возникла уже в IV веке и с тех пор доминировала».
Новый век «неиспорченных» армянских форм был таким же показателем национальных чувств, как и события V века. Возведение церквей с центральной планировкой означала «подъем национального чувства». По утверждению Стржиговского, «ярко пылающий национализм привел к подлинному расцвету строительства». В этих памятниках нужно видеть отражение нового климата в стране, в действительности для этого достаточно заметить только один характерный признак наружного вида здания - купол. Венчающий центральную часть новых армянских церквей, он был новым знаменем армянского национализма. «Победа национального обнаруживает себя с первого взгляда на сооружение, - отмечает Стржиговский. - Купол сразу доминирует».
Стржиговский рассматривает историю армянской архитектуры как череду чуждых влияний и восстановления национального, как периоды порчи под действием влияний с Запада и периоды «ярко пылающего национализма», когда внешняя сила устранялась. Это наиболее ясно сформулировано во введении к третьей части. «Развитие архитектуры - это не Kunstwollen (от нем. Kunst - искусство и wollen - стремление. - Прим. ред.) , но скорее необходимость, возникающая при определенных обстоятельствах и импульсах, побуждение, которое сильнее воли. Армяне желали… только одного - стереть греко-сирийское влияние, привнесенное церковным движением V века».
Согласно Стржиговскому, развитие в истории искусств стимулируется не формальными требованиями дизайна, как считал Ригль, но гораздо более фундаментальным инстинктом выживания нации.
Двустороннее зеркало: Йозеф Стржиговский, Австрия и Армения
«Анив», N4 (13), 2007
В 1918 году Йозеф Стржиговский завершил основополагающий труд по истории армянской архитектуры «Архитектура армян и Европа» (Die Baukunst der Armenier und Europa). Черпая сведения из материалов, собранных Торосом Тораманяном, Стржиговский провел огромное по масштабу сравнительное исследование, определив роль Армении в развитии архитектуры Византии, Ирана и Западной Европы. Многие ученые отмечали спорность тезисов Стржиговского, в основном, из-за его вольностей по отношению к хронологии и откровенно расовой интерпретации архитектуры.
Гораздо меньше внимания было уделено причине особенного увлечения Стржиговского Арменией. Почему этот выдающийся ученый, руководитель престижного Института истории искусств (Kunsthistorisches Institut) в Вене, решил потратить столько времени и энергии на книгу об искусстве малоизвестного уголка мира? В своем исследовании я рассмотрю этот вопрос с учетом исторического контекста книги Die Baukunst в Европе и на Востоке. Я постараюсь доказать, что Стржиговского привлекли к средневековой Армении параллели с его собственным миром - Австрией времен Первой мировой войны.
Вначале нужно отметить особое положение Die Baukunst среди работ Стржиговского. Безусловно, эта работа крайне характерна для его новаторских подходов к истории искусств. Будучи современником множества открытий в археологии и истории искусств, Стржиговский проявлял большую активность, отличаясь талантом синтеза на основе переработки новых неожиданных данных - это очевидно из его плодотворных исследований по искусству Афганистана, Малой Азии, Сирии, Ирана и Центральной Азии.
Однако по многим причинам Die Baukunst может считаться шедевром Стржиговского. Во-первых, это самое обширное по охвату исследование в его плодотворной научной карьере. Это не только исследование искусства и архитектуры Армении, здесь детально обсуждены литургия, религия, памятные надписи и литературные источники. Что еще более важно - Die Baukunst содержит уникальный сравнительный материал, широчайший по географическому и хронологическому охвату (от Константина Великого до эпохи барокко). Здесь также впервые представлена методическая схема Стржиговского, которую он впоследствии применял почти во всех своих трудах.
Созданное в середине научной карьеры Стржиговского исследование совмещает в себе черты как более ранних, так и более поздних. Оно глубоко детализировано, как обзорные «Алтай-Иран» (Altai-Iran, 1906)и «Амида» (Amida, 1910), и одновременно широко по охвату, как одна из последних работ ученого «Следы индо-германской религии» (Spuren des Indogermanischen Glaubens, 1936). Объем составляет почти девятьсот страниц - гораздо больше, чем любой другой из его книг. Сам Стржиговский считал Die Baukunst одним из важнейших своих достижений, писал, что «впервые почувствовал себя на твердой почве», и часто ссылался на свою книгу в последующих работах.
Одна из причин такой уверенности, возможно, заключена в обилии текстуальных источников, с которым он ранее не сталкивался. Хотя Сюзанна Маршан (SuzanneMarchand) продемонстрировала, что он не придавал большое значение памятным надписям и предпочитал рассматривать архитектурные памятники (сами по себе), прежде это могло быть связано с недостатком свидетельств для подкрепления его аргументов. Обнаружение в Армении ранних памятных надписей значительно облегчило Стржиговскому работу. Первая часть Die Baukunst фактически посвящена важнейшим из них и заканчивается интересным очерком «Недоверие к надписям» (Das Mistrauen gegen Inschriften), где он представляет доводы в пользу достоверности армянских надписей, изменяя таким образом своему обычному принципу игнорирования греко-римских текстуальных источников. Очевидно, отношение Стржиговского не было неизменным, но зависело от полезности источников для дела.
Изучая мотивы его интереса к Армении, мы найдем и более прагматическое объяснение. Торос Тораманян прибыл в Вену с большим количеством неопубликованных материалов. Хотя археолог Николай Марр предложил ему опубликовать их в российских журналах, Тораманян предпочитал, чтобы они появились как единое целое, и Стржиговский убедил его, что Die Baukunst будет подходящим местом. Для самого Стржиговского возможность выпустить в свет крупное исследование с уже подготовленными, но нигде не публиковавшимися фотографиями и графическими планами была слишком привлекательна, чтобы ею пренебречь.
Тораманян не получил реальной компенсации за свой материал, хотя Стржиговский заверил, что его имя появится в заголовке. В письме, датированном 4 мая 1914 года, Стржиговский пишет: «Я не хочу, чтобы она [книга] была монографией, пусть она будет совместной работой. Если вы обнаружите неизвестные мне сооружения, относящиеся ко времени до 1000 года, буду очень признателен за план, общий вид и другие детали. Моя книга будет называться: «Армения как локус раннехристианских сводчатых сооружений. Результаты экспедиции при поддержке министерства [министерства культов и образования] с использованием материала, собранного независимо от нее Торосом Тораманяном, создано при сотрудничестве Стржиговского, Лисициана и Глюка».
В какой-то момент перед публикацией книги Стржиговский изменил свое намерение. Исключив Тораманяна из титульного листа, он дал ей название «Die Baukunst der Armenier und Europa. Ergebnisse einer vom Kunsthistorischen Institute der Universität Wien 1913 Durchgeführten Forschungsreise, planmässig bearbeitet von Josef Strzygowski». (На фото читатель может видеть титульный лист, где за приведенной Кристиной Маранчи фразой «Архитектура армян и Европа. Результаты экспедиции, проведенной в 1913 году институтом истории искусств Венского университета, планомерно обработанные Йозефом Стржиговским» следует текст «при использовании снимков архитектора Тороса Тораманяна. Сотрудничество: ассистент доктор Генрих Глюк и Леон Лисициан». Таким образом, фамилии Тораманяна, Глюка и Лисициана присутствуют на титульном листе. Как титульный лист, так и «Предисловие» вряд ли дают основание упрекать Стржиговского в стремлении затушевать чей-то вклад. - Прим. ред.) Однако он продолжал переписку с Тораманяном, обращаясь с просьбами о присылке дополнительных материалов по армянской архитектуре и новой информации о последних раскопках.
Исторический контекст интереса Стржиговского к Армении до сих пор остается неизученным. Теперь мы обратимся непосредственно к этой теме. Вначале исследуем его решение отделить армянскую архитектуру от архитектуры соседней Грузии. Затем сравним политическую ситуацию того времени в Австрии и Армении - роль этого фактора в привлечении внимания Стржиговского к теме. Можно сказать, что в средневековой и современной Армении Стржиговский видел отражение ситуации в Австрии своего времени.
Грузия versus Армения
Сходство армянской и грузинской архитектур привело к ряду научных гипотез об их взаимоотношениях. В европейской науке XIXвека эти две традиции не разграничивались и считались закавказской ветвью византийской архитектуры (крайне характерная для европейской науки терминология, когда история и культура Армении, развивавшиеся на обширной территории Армянского Нагорья, сводятся к Южному Кавказу/Закавказью. - Прим. ред.). Почему же Стржиговский рассматривал их по отдельности? В начале Die Baukunst Стржиговский подчеркивает необходимость строгого разделения между армянским и грузинским искусством, хотя они тесно связаны и разделить их часто не так просто. Стржиговский приводит две причины своего подхода. Первое - близость к культурным центрам. Хотя есть множество свидетельств тесных контактов между Грузией и Византией, особенности по линии общего для них халкедонского исповедания, при оценке творческих возможностей страны Стржиговский подчеркивает ее изолированное географическое положение. Так, по его мнению, расположение к северу от Армении препятствовало влиянию на Грузию «трех сил» - Византии, Персии и, вероятно, Сирии. В нетипичном для себя традиционном духе Стржиговский утверждает, что Армения играла более важную роль благодаря ее контактам с главными культурными центрами (в особенности, как можно предположить, с Персией). Поскольку Грузия, продолжает Стржиговский, не смогла создать свои собственные художественные формы, ей пришлось опираться в творческом вдохновении на Армению. Для иллюстрации творческого бессилия грузин Стржиговский указывает на аналогию с изобретением алфавита. «Как создатель армянского алфавита создал его и для грузин, точно так же активный обмен имел место в сфере искусства форм. Лучше видеть здесь не соперничество, но два отдельных, близких друг к другу потока». Если следовать смыслу первой фразы, активный обмен имел преобладающую направленность от Армении к Грузии.
Убеждение Стржиговского в армянском, более позднем происхождении грузинского алфавита разделяли и разделяют многие ученые прошлого и настоящего. Эту теорию подтверждает «Житие Маштоца» - ранний источник V века. Однако споры по хронологии создания двух алфавитов продолжаются, главным образом между армянскими и грузинскими учеными. Для нас важно то, что Стржиговский использовал взаимоотношение между алфавитами в качестве аналогии. На всем протяжении своей научной карьеры он доказывал, что история искусств - самостоятельная научная дисциплина, но здесь, как и в других случаях, он демонстрирует, до какой степени филологические исследования повлияли на его работу.
Одна из важных причин решения Стржиговского сконцентрироваться на Армении - его выход на контакт с армянскими историками искусств. На рубеже веков ряд раскопок был посвящен именно армянским памятникам, особенно выделялись раскопки в Ани под руководством Николая Марра и раскопки в Звартноце под руководством Хачика Дадяна и Месропа Тер-Мовсесяна. Торос Тораманян опубликовал первые систематические исследования главных церквей Армении и обмерил почти все церковные сооружения, также сосредоточившись исключительно на армянских архитектурных памятниках, а не на всем кавказском регионе в целом. Эти ученые должны были сыграть важную роль в решении Стржиговского выделить Армению. В своем Die Baukunst он утверждает, что его убежденность в различии между армянской и грузинской архитектурами укрепилась во время поездки в Армению в 1889 году. Стржиговский не уточняет причину - возможно, ею были не сами памятники архитектуры. В конце концов, путешествие Стржиговского 1889 года было посвящено манускрипту, хранящемуся в Эчмиадзине - он не посетил почти ни одного памятника средневековой архитектуры Грузии или Армении. Однако он встретился с несколькими армянскими учеными. «Я рад был видеть, - пишет он, - что армяне сами предприняли исследование этих памятников». Вероятно, упомянутые ученые повлияли на его решение сосредоточиться на Армении.
Безусловно, политическая и расовая мысль того времени также сыграла важную роль в решении Стржиговского разделить две нации и рассматривать Армению отдельно. Прилив национализма коснулся множества тогдашних исследований, предписывая во многих случаях простое уравнение: одна нация - одна традиция. Работа Эмиля Мале (Emile Mâle) и Джованни Ривойра (Giovanni Rivoira) демонстрирует анахронистический акцент на национальных границах в определении средневековых художественных стилей. Описание многонационального феномена Закавказья могло войти в противоречие с преобладающей научной мыслью. (Здесь мы опять сталкиваемся с концепцией, ограничивающей Армению и армянскую культуру узкими рамками Закавказья/Южного Кавказа, где памятники этой культуры были изучены гораздо лучше, чем на остальной территории Армянского Нагорья. - Прим. ред.)
Расовая теория также служила мотивирующим фактором. Существенное различие между двумя нациями состоит в том, что армяне - индоевропейцы или арийцы, в то время как грузины относятся к кавказской расе. С учетом важного значения, придаваемого Стржиговским арийской расе, грузины, как не-арийцы, автоматически должны были оказаться на более низшей ступени, это отношение, вероятно, определило его оценку их художественных форм и творческой силы. Расовое различие не только сделало грузин отличными от армян и поставило в подчиненное положение, но также сделало их чуждыми Ирану, который, согласно Стржиговскому, был колыбелью восточно-арийских форм. Неарийский статус Грузии также объясняет, почему Стржиговский оценивает эту нацию как проводника в распространении армянских форм. Для него сходство в архитектуре обеих стран иллюстрирует превосходство высшей, арийской, расы над более низкой, кавказской.
Арийская Армения
Предполагаемая арийская природа армянской архитектуры была одним из важнейших элементов, который привлек внимание Стржиговского. После того как в XIX веке были заложены основы индоевропейской филологии, начало XXвека охарактеризовалось повышенным интересов к другим аспектам арийской общности. Были выдвинуты теории по поводу культурных традиций, религии и, в случае Стржиговского, художественных форм.
Однако исследование армянской архитектуры оправдывалось для Стржиговского не только ее арийским характером, но и последующими связями с его собственной родиной. Эта позиция сформулирована в предисловии к Die Baukunst, где он пишет, о долге Севера проследить прошлые источники своей культуры в Армении, Персии и Индии. С оптимизмом, присущим во время войны многим его соотечественникам, Стржиговский выражает надежду, что вскоре война объединит арийцев различных регионов и «вновь откроет древний арийский наземный путь».
Важность арийского характера армянской архитектуры для Стржиговского отражена во втором предполагаемом названии его книги: «Раннехристианские купольные сооружения Армении. Четыре книги по арийской архитектуре». Этот подзаголовок, который планировался, по крайней мере, с 1917 года, был удален перед публикацией книги. Однако в тексте остались ссылки на него. В разделе о следах арийской архитектуры в Индии и Кашмире Стржиговский пишет: «Все, что я представил в соответствии с подзаголовком этой работы «Четыре книги по арийской архитектуре», должно лишь послужить стимулом для привлечения внимания моих коллег из разных научных кругов». На этом этапе Стржиговский сформулировал концепцию общеарийской архитектуры, хотя она находилась еще на первоначальной стадии.
Почему подзаголовок был удален? Возможно, Стржиговский счел читателей не готовыми к такой нетрадиционной идее. В то время арийские теории, доминирующие в других научных дисциплинах, еще не играли заметной роли в истории искусств, не говоря уже об истории средневековой архитектуры. Выпуская в свет столь дорогостоящую для издания книгу с восемью сотнями иллюстраций, посвященную периферийной для интересов публики теме, нужно было постараться избежать всего того, что могло помешать ее успеху. В многочисленных письмах автору от издателей «Anton Schroll & Co.» выражалось сожаление по поводу рискованности всей затеи.
Хотя в середине своей научной карьеры ученый начал создавать арийскую ось для архитектуры и искусства, его усилия сопровождались ростом интереса к национальному и региональному в искусстве. Как в Die Baukunst, так и в «Происхождении христианского церковного искусства» Стржиговский в одинаковой степени придавал важное значение «гению места» и местным традициям. Как нам предстоит увидеть, армянская архитектура выражала не только расовую, но и национальную идентичность.
С учетом времени написания Die Baukunst - 1913-1918 годы - такой фокус выглядит неудивительным. Война выдвинула на передний план вопросы имперской идентичности и безопасности. Как в Австрии, так и в Армении события тех лет были одними из наиболее болезненных и глубоких в современной истории. В Австрии война угрожала самим основам империи, в Армении в те же годы произошло истребление народа и последующее восстановление государственности в виде небольшой и недолговечной республики. В следующем разделе мы рассмотрим влияние тогдашней ситуации в Австрии и Армении на понимание Стржиговским армянской архитектуры.
Происхождение национальной архитектуры
Начнем с описания Стржиговским происхождения церковной архитектуры Армении. Период с IV по VII век был для страны определяющим. В IV веке христианство стало государственной религией, в начале V века был создан армянский алфавит. Последующие два века были отмечены периодами мира и войн с Византийской и Персидской империями, что нашло отражение в изменениях границ Армении, степени ее политической автономии и религиозной свободы.
Архитектурная история в изложении Стржиговского представляет собой схожую последовательность общенациональных подъемов и спадов. Он утверждает, что центрально-купольные сооружения впервые появились в армянской церковной архитектуре в IV веке. В V веке их перестали возводить, поскольку в Армению из Средиземноморья попал тип базилики. Однако в VII веке центрально-купольная форма снова воскресла.
Стржиговский сравнивает это развитие архитектуры с развитием культуры того времени - с традицией армянской литературы, зародившейся после изобретения алфавита. «В формативное искусство, - пишет он, - церковный дух греков и сирийцев никогда не проникал так надолго, как в литературу. В церковных сооружениях - дух и душа национальных начал…» Более сильное выражение национальной идентичности, по его мнению, лежало в основе зарождения христианских искусства и архитектуры Армении, поскольку они были в меньшей степени испорчены средиземноморскими влияниями.
Озабоченность Стржиговского средиземноморскими влияниями отчасти формирует его мнение о V веке. В течение этого столетия произошел всплеск переводческой деятельности - греческие и сирийские тексты переводились на армянский язык. Этот период давно считался одним из самых динамичных в истории армянской литературы, но Стржиговский воспринимает его с меньшим энтузиазмом. Напоминая, что именно тогда тип горизонтально-протяженных сооружений из Средиземноморья был занесен в Армению, Стржиговский доказывает необходимость переоценки века:
«Пятый век, в особенности 407-440 года, называют «золотым», но, с точки зрения формативного искусства, это ошибочно. Филологи, возможно, правы, когда рассуждают о грамматике и стиле. Но к пятому веку армянский храм потерял исключительно национальный облик за счет проникновения греческих церковных форм… изначальный своеобразный храмбыл [таким образом] пропитан элементами… которые в каждом случае преобладали».
Истинную историю Армении - барометр национального благополучия, - по мнению Стржиговского, можно увидеть через памятники архитектуры. Пятый век принес с собой активное литературное творчество, но также внес чуждые элементы в архитектуру, исказившие чистоту форм IV века.
Необходимо помнить, что «чуждыми» элементами были только те, которые приходили с Запада. К Ирану Стржиговский относился иначе, он считал, что армянские архитектурные формы изначально зародились на земле восточного соседа, что иранские формы всегда оставались частью исконной армянской традиции, и не рассматривал их как чуждые, подобно средиземноморским.
В то время как в Армении V века базилики возводились достаточно часто, в VII веке они были в значительной степени вытеснены многочисленными архитектурными формами с центральной планировкой. По Стржиговскому это означало, что нация находилась на подъеме. В главе под названием «Победа националов» Стржиговский описывает процесс национального обновления: «Церковные здания, построенные епископами по сирийской и малоазиатской методике, были снова вытеснены… формой купольного сооружения, которая возникла уже в IV веке и с тех пор доминировала».
Новый век «неиспорченных» армянских форм был таким же показателем национальных чувств, как и события V века. Возведение церквей с центральной планировкой означала «подъем национального чувства». По утверждению Стржиговского, «ярко пылающий национализм привел к подлинному расцвету строительства». В этих памятниках нужно видеть отражение нового климата в стране, в действительности для этого достаточно заметить только один характерный признак наружного вида здания - купол. Венчающий центральную часть новых армянских церквей, он был новым знаменем армянского национализма. «Победа национального обнаруживает себя с первого взгляда на сооружение, - отмечает Стржиговский. - Купол сразу доминирует».
Стржиговский рассматривает историю армянской архитектуры как череду чуждых влияний и восстановления национального, как периоды порчи под действием влияний с Запада и периоды «ярко пылающего национализма», когда внешняя сила устранялась. Это наиболее ясно сформулировано во введении к третьей части. «Развитие архитектуры - это не Kunstwollen (от нем. Kunst - искусство и wollen - стремление. - Прим. ред.) , но скорее необходимость, возникающая при определенных обстоятельствах и импульсах, побуждение, которое сильнее воли. Армяне желали… только одного - стереть греко-сирийское влияние, привнесенное церковным движением V века».
Согласно Стржиговскому, развитие в истории искусств стимулируется не формальными требованиями дизайна, как считал Ригль, но гораздо более фундаментальным инстинктом выживания нации.