Индоевропейский змееборческий миф
Одним из наиболее надёжно восстанавливаемых мифов, восходящих к эпохе индоевропейской общности, является миф о змееборчестве, в котором повествуется о победе небесного бога-громовержца (или смертного героя, которому он оказывает поддержку) над своим хтоническим змеевидным противником. Из всех индоевропейских традиций самое ранее и полное отражение этого мифа дошло до нас в составе «Ригведы». В первоначальном варианте героем повествования был бог *Dyéus (букв. «Небо»), имя которого, в частности, отражено в греческом как Ζεύς, а в индоарийском - как Dyáus. В греческой традиции Зевс сохранил свою роль, в то время как в индоарийской Дьяус был вытеснен на периферию религиозного сознания, а большинство его функций (включая функцию бога-громовержца, побеждающего змея) перешло к Индре (имя которого, скорее всего, родственно праслав. *jędrъ «сильный»).
Самым важным текстом, отражающим этот миф, является в «Ригведе» Гимн 32 её Первой книги: «Индры героические деяния сейчас я хочу провозгласить: / Те первые, что совершил громовержец, / Он убил змея, он просверлил (русла) вод, / Он рассёк недра гор… Он убил его, перворождённого из змеев... Он убил Вритру, самого (страшного) врага, бесплечего, / Индра - дубиной, великим оружием. / Как ветви топором обрубленные, / Змей лежит, прильнув к земле… Единый бог, / Ты завоевал коров, ты завоевал сому, о герой!» (índrasya nú vīríyāṇi prá vocaṃ / yā́ni cakā́ra prathamā́ni vajrī́ / áhann áhim ánu apás tatarda / prá vakṣáṇā abhinat párvatānām… áhann enam prathamajā́m áhīnām… áhan vr̥tráṃ vr̥tratáraṃ víaṃsam / índro vájreṇa mahatā́ vadhéna / skándhāṃsīva kúliśenā vívr̥kṇā / áhiḥ śayata upapŕ̥k pr̥thivyā́ḥ… devá ékaḥ / ájayo gā́ ájayaḥ śūra sómam) (РВ 1.32.1, 3, 5, 12).
Имя змея Вритра (vṛtra - «препятствие») засвидетельствовано только индоиранским преданием, в самом же древнем индоевропейском изводе противник Бога-громовержца назывался просто Змеем (ПИЕ *ogʷʰis > индоар. ahi). (В славянском это слово ограничило своё значение и стало обозначать ужа, в общем же значении «змей» стало употребляться новообразование с буквальным значением «земляной».) В выражении áhann áhim («он убил змея») из вышеприведённого отрывка к общеиндоевропейским временам восходит не только второй, но и первый компонент (ПИЕ *gʷʰen- «убивать»). Точно соответствующее ему выражение (авест. ǰanat̰ ažīm) в «Авесте» применяется к иранским героям-змееборцам - Траэтаоне, который «убил змея дасовского» (ǰanat̰ ažīm dahākəm) (Яшт 9.8), и Кэрсаспе, который «убил змея рогатого» (ǰanat̰ ažīm sruuarəm) (Яшт 19.40).
Индоиранские параллели можно подкрепить греческими данными. Греческая литература донесла до нас многочисленные рассказы о героях-змееборцам. В частности, Пиндар говорит о Персее, что «Он убил Горгону, / Он принёс островитянам / Ту голову, пёструю змеиною гривой, - / Каменную смерть» (ἔπεφνέν τε Γοργόνα, καὶ ποικίλον κάρα / δρακόντων φόβαισιν ἤλυθε νασιώταις / λίθινον θάνατον φέρων) (Пиф. 10.46-49), в другом месте называя Пегаса «исчадьем змеистой Горгоны» (τᾶς ὀφιώδεος υἱόν Γοργόνος) (Ол. 13.64). О Ясоне тот же автор сообщает, что «Он убил дракона умением своим, / Змея с серым глазом, с пёстрой спиной» (κτεῖνε μὲν γλαυκῶπα τέχναις ποικιλόνωτον ὄφιν) (Пиф. 4.249). Побеждённого Ясоном дракона Пиндар называет «змеем» (ὄφις), а Горгону - «змеистой» (ὀφιώδεος). Греческое слово ὄφις является прямым отражением ПИЕ *ogʷʰis, давшего индоар. ahi и авест. aži.
Убийство «змеистой» Горгоны Персеем Пиндар передаёт при помощи глагола в аористе ἔπεφνεν, корень которого восходит к тому же ПИЕ глагольному корню *gʷʰen- «убивать» (> рус. гнать), который дал áhann в индоарийском и ǰanat̰ в авестийском. Его отражение (хет. kuen-) используется в хеттском мифе о победе Бога грозы над Змеем - MUŠilluyankan kuenta «он убил змея» (KUB 17.5 I 17), а также в мифах о змееборчестве в других индоевропейских традициях (др.-ирл. gon-, англ. bane и т.д.), из чего следует, что это слово было своего рода «техническим термином» для описания подобного рода событий.
Примечательно, что в греческом языке производный от ПИЕ *gʷʰen- глагол в настоящем времени θείνω приобрёл значение «бить», уступив значение «убивать» другим глаголам. Однако старое значение сохранилось в именном производном от него φόνος «убийство» (ПИЕ *gʷʰonos > рус. гон) и в редуплицированном тематическом аористе ἔπεφνε(ν) (у Гомера встречается также инфинитив аориста πεφνέμεν - см. ниже).
Сохранение этим словом старого значения в прошедшем времени можно объяснить его связью с мифом о змееборчестве. Например, именно оно используется в одном из двух отголосков этого мифа у Гомера - рассказе об убийстве Беллерофонтом Химеры: «Юноше Беллерофонту [ликийский царь] убить заповедал Химеру / Лютую, коей порода была от богов, не от смертных: / Лев головою, задом дракон и коза серединой, / Страшно дыхала она пожирающим пламенем бурным. / Грозную он поразил, чудесами богов ободрённый» (πρῶτον μέν ῥα Χίμαιραν ἀμαιμακέτην ἐκέλευσε / πεφνέμεν: ἣ δ᾽ ἄρ᾽ ἔην θεῖον γένος οὐδ᾽ ἀνθρώπων, / πρόσθε λέων, ὄπιθεν δὲ δράκων, μέσση δὲ χίμαιρα, / δεινὸν ἀποπνείουσα πυρὸς μένος αἰθομένοιο, / καὶ τὴν μὲν κατέπεφνε θεῶν τεράεσσι πιθήσας) (Ил. 6.179-183).
На основании индоар. áhann áhim, авест. ǰanat̰ ažīm и гр. ἔπεφνεν ὄφιν можно достоверно восстановить ПИЕ выражение (e)gʷʰent ogʷʰim («убил змея»), содержащее аллитерацию с использованием очень редкого индоевропейского согласного звука gʷʰ, которое входило в состав первоначального поэтического повествования о змееборчестве.
В последующих отражениях этого повествования могут варьироваться главные герои (сам Бог-громовержец или его сын или покровительствуемый им герой) и конкретные имена их противников. Так, греческая литература донесла до нас мифы о победе Зевса над Тифоном и сына Зевса Аполлона - над Пифоном.
Согласно Аполлодору, руки Тифона «оканчивались ста головами драконов», а «часть его тела ниже бёдер состояла из огромных извивающихся кольцами змей (ἐχιδνῶν)» (Мифологическая библиотека, 1.6.3). Древнейшее в греческой литературе упоминание о Тифоне содержится во втором из отголосков змееборческого мифа у Гомера. Описывая движение ахейского войска, он сообщает: «Дол застонал, как под яростью бога, метателя грома / Зевса, когда над Тифеем сечёт он перунами землю» (γαῖα δ᾽ ὑπεστενάχιζε Διὶ ὣς τερπικεραύνῳ / χωομένῳ ὅτε τ᾽ ἀμφὶ Τυφωέϊ γαῖαν ἱμάσσῃ) (Ил. 2.781-782). Судя по тому, что победу Зевса над Тифоном греческая традиция помещает на гору Касий в Сирии, она могла испытать влияние хеттского мифа о змееборчестве, имевшего, впрочем, тот же самый индоевропейский источник.
Самое древнее повествование о победе Аполлона над Пифоном содержится в гомеровском Гимне к Аполлону Пифийскому, в котором, что примечательно, Пифон называется кормильцем Тифона: «Близко оттуда - прекрасноструистый родник, где владыкой, / Зевсовым сыном, дракон умерщвлён из могучего лука, - / Дикое чудище, жирный, огромный, который немало / Людям беды причинил на земле, - причинил и самим им, / И легконогим овечьим стадам, - бедоносец кровавый. / Был на вскормление отдан ему златотронною Герой / Страшный, свирепый Тифаон, рождённый на пагубу людям» (ἀγχοῦ δὲ κρήνη καλλίρροος, ἔνθα δράκαιναν / κτεῖνεν ἄναξ, Διὸς υἱός, ἀπὸ κρατεροῖο βιοῖο, / ζατρεφέα, μεγάλην, τέρας ἄγριον, ἣ κακὰ πολλὰ / ἀνθρώπους ἔρδεσκεν ἐπὶ χθονί, πολλὰ μὲν αὐτούς, / πολλὰ δὲ μῆλα ταναύποδ᾽, ἐπεὶ πέλε πῆμα δαφοινόν. / καὶ ποτε δεξαμένη χρυσοθρόνου ἔτρεφεν Ἥρης / δεινόν τ᾽ ἀργαλέον τε Τυφάονα, πῆμα βροτοῖσιν) (Гимн к Аполлону Пифийскому, 300-306).
Связь между двумя змеевидными чудовищами совсем не случайна. Имя Тифона (Τυφῶν) восходит к ПИЕ *dubh-(n-) «дно, глубина» (> праслав. dъbno «дно»), а имя Пифона (Πύθων) - к ПИЕ *budh-(n-) с тем же самым значением (> гр. πυθμήν «дно, глубина»). От второго слова происходит также второй компонент в имени индоарийского Ahi Budhnya - «Змея глубинного» (budhn-ya - прилагательное на -ya от budhnas «дно, глубина»). Последний представляет собой загадочную фигуру, вскользь упоминаемую в «Ригведе» 12 раз. Наиболее развернутый текст о нём гласит: «Змея, рождённого водой, я воспеваю в гимнах, / (Того,) кто сидит на дне рек в тёмных просторах. / Да не причинит нам вреда Змей глубинный!» (abjã́m ukthaír áhiṃ gr̥ṇīṣe / budhné nadī́nāṃ rájassu ṣī́dan / mā́ no áhir budhníyo riṣé dhān) (РВ 7.34.16-17).
Следовательно, Ahi Budhnya - связанный с водой змей, могущий причинить вред. Эти качества сближают его с Вритрой. Кроме того, «Ригведа» очень сходно описывает Вритру после его поражения от Индры: «Среди неостанавливающихся, неуспокаивающихся / Водных потоков скрыто тело. / Воды текут через тайное место Вритры. / В долгий мрак погрузился тот, кому Индра враг» (átiṣṭhantīnām aniveśanā́nāṃ / kā́ṣṭhānām mádhye níhitaṃ śárīram / vr̥trásya niṇyáṃ ví caranti ā́po / dīrgháṃ táma ā́śayad índraśatruḥ) (РВ 1.32.10). Отсюда можно заключить, что Ahi Budhnya и Vṛtra представляют собой отражения одного и того же образа Змея, отражениями которого также являются греческие Тифон и Пифон, имена которых на индоевропейском уровне (*dubh-(n-) и *budh-(n-)) связаны метатетическими отношениями.
Частью индоевропейского змееборческого мифа был захват героем у побеждённого врага скота (коров и быков). «Ригведа» неоднократно упоминает его при описании победы Индры над Вритрой: «Этот убийца Вритры, этот самый Индра выпустил с помощью песнопений / Коров вместе с молодняком, вместе с жертвенными возлияниями. / Широко шагающая домашняя корова, несущая для него / (Молоко,) полное жира, доится медовой сладостью» (sá jātébhir vr̥trahā́ séd u havyaír / úd usríyā asr̥jad índro arkaíḥ / urūcí asmai ghr̥távad bhárantī / mádhu svā́dma duduhe jéniyā gaúḥ) (РВ 3.31.11).
О том же говорится при описании победы Индры над Валой (имя которого, как и имя Вритры, может восходить к ПИЕ глагольному корню *wel- «скрывать»): «Индра увеличил воздушное пространство / (И) светлые просторы (неба) в опьянении сомой, / Когда он расколол Валу. / Он выгнал коров наружу к Ангирасам, / Делая явными тех, кто был в укрытии. / Он изверг Валу в нашу сторону» (ví antárikṣam atiran / máde sómasya rocanā́ / índro yád ábhinad valám / úd gā́ ājad áṅgirobhya / āvíṣ kr̥ṇván gúhā satī́ḥ / arvā́ñcaṃ nunude valám) (РВ 8.14.7-8).
Угоном скота сопровождается также победа над змеем Вишварупой. В некоторых текстах эта победа приписывается самому Индре: «Я, Индра, - (защитный) вал, грудь Атхарвана. / Для Триты я породил коров из змея» (ahám índro ródho vákṣo átharvaṇas / tritā́ya gā́ ajanayam áher ádhi) (РВ 10.48.2). В других её одерживает герой Трита, которому Индра оказывает поддержку: «Зная оружие, идущее от предков, этот / Аптья, посланный Индрой, победил в борьбе. / Убив трёхглавого, о семи лучах, / Трита выпустил коров у сына Тваштара. / Идра зарубил (того,) кто замахнулся на слишком большую силу, / Благой господин - (того), кто мнил себя (таковым). / Забрав себе коров самого сына Тваштара / Вишварупы, он оторвал три его головы» (sá pítriyāṇi ā́yudhāni vidvā́n / índreṣita āptiyó abhy àyudhyat / triśīrṣā́ṇaṃ saptáraśmiṃ jaghanvā́n / tvāṣṭrásya cin níḥ sasr̥je tritó gā́ḥ / bhū́rī́d índra udínakṣantam ójo / ávābhinat sátpatir mányamānam / tvāṣṭrásya cid viśvárūpasya gónām / ācakrāṇás trī́ṇi śīrṣā́ párā vark) (РВ 10.8.8-9).
Один из гимнов «Ригведы» утверждает, что Трита победил «шестиглазого, трёхглавого» (ṣaḷakṣáṃ triśīrṣā́ṇaṃ) противника (РВ 10.99.6). «Авеста» приписывает победу над «шестиглазым, трёхглавым» (xšuuašašīm ϑrikamərəδəm) змеем Ажи Дахакой иранскому герою Траэтаоне (Яшт 9.14). Имена Триты и Траэтаоны означают «Третий». Кроме того, индоарийский Трита называется Аптьей, а иранский Траэтаона - сыном Атвии. Очевидно, что речь идёт об одном и том же герое, восходящем к общеиндоиранской древности (и даже к более ранним индоевропейским временам, судя по отражению мифа о нём в русских сказках о младшем из трёх братьев, побеждающем трёхголового змея). Кроме того, в «Авесте» (Яшт 5.61) Траэтаона именуется vərəϑrajå, что точно соответствует эпитету Индры vṛtrahan-, в котором han- происходит от ПИЕ глагола *gʷʰen- «убивать», а vṛtra - имя змея. Отсюда следует, что противник Траэтаоны (а тем самым и именуемый Вишварупой противник Триты) - это разновидность того же Вритры.
«Ригведа» неоднократно называет змееобразного противника Индры или представляющего его героя «дасой», напр.: «Этот самый хозяин дома (Индра или Трита?) укротил дасу, / Громко ревущего, шестиглазого, трёхглавого» (sá íd dā́saṃ tuvīrávam pátir dán / ṣaḷakṣáṃ triśīrṣā́ṇaṃ damanyat) (РВ 10.99.6). Об иранском Траэтаоне «Авеста» сообщает, что он победил «змея дасовского… трёхглавого, шестиглазого» (ažīm dahākəm… ϑrikamərəδəm xšuuašašīm) (Яшт 9.14). Авестийское слово dahāka имеет тот же корень, что и индоар. dāsa- (> ир. dāha-), к которому присоединён суффикс -ka. На этом основании можно восстановить общеиндоиранское обозначение противника Триты и Траэтаоны (и, соответственно, Бога-громовержца) как *aǰhi- dāsa- «змей дасовский».
Словами общего происхождения dāsa- и dasyu- с неясной этимологией в «Ригведе» называются демоны или представители неарийских народностей. По всей видимости, второе значение является более ранним, и именование Змея «дасовским» определяет его как представителя враждебного ариям мира. Победа над Змеем позволяет ариям овладеть скотом своих врагов. В приведённом выше отрывке о победе Индры над Валой действие Индры описано выражением gā āj- «угонять скот», являющимся стандартным для подобных ситуаций в «Ригведе». Точное соответствие ему имеется в авестийском языке (gąm az-), а также в латыни (bovēs agere). Оно восстанавливается также для древнеирландского на основании выражения tāin (< *to-ag-no) bō «угон скота», ставшего названием целого жанра ирландских саг, самой известной из которых является Tāin Bō Cūalinge («Похищение быка из Куальнге»). На этом основании можно восстановить для общеиндоевропейского языка фразу *gʷōs aǵ- «угонять скот».
Судя по совпадению между индо-иранским и итало-кельтским, указанное выражение и обозначаемое им явление должны были существовать ещё до расхождения этих ветвей индоевропейской общности, т.е., по меньшей мере, до конца IV тыс. до н.э. В V-IV тыс. до н.э. скот являлся главным богатством индоевропейцев, а естественным способом его пополнения должны были быть набеги верхом на конях на соседние племена неолитических земледельцев - трипольцев на Правобережной Украине и майкопцев на Северном Кавказе. Такого рода набеги осмыслялись как отнятие богатства у чуждой враждебной силы, олицетворяемой змеем. По мере расселения индоевропейцев со своей южнорусской прародины в более отдалённые земли жертвами их набегов становились другие богатые скотом земледельческие народности (такие, как дравиды в Индии).
Поскольку угон скота у инородцев воспринимался индоевропейцами как повторение победы над Змеем Бога-громовержца, конкретное воплощение последнего было естественным адресатом молитв об успехе в подобном деле: «Только к нему мы обращаемся за дружбой, / К нему - за богатством, к нему - за героической силой - / И он, могучий, должен постараться для нас, / Индра, наделяющий добром. / (Загон с коровами,) легко открываемый, легко опустошаемый, - / О Индра, (это) отличие, даваемое только тобой! / Открой загон с коровами!» (tám ít sakhitvá īmahe / táṃ rāyé táṃ suvī́riye / sá śakrá utá naḥ śakad / índro vásu dáyamānaḥ / suvivŕ̥taṃ sunirájam / índra tvā́dātam íd yáśaḥ / gávām ápa vrajáṃ vr̥dhi) (РВ 1.10.6-7). В «Ригведе» возносящие молитвы Индре воины уподобляют себя змееборцу Трите: «Мы хотим получать выгоду, побеждая с твоей помощью / Вместе с арием всех врагов-дасью! / Это для нас тогда ты отдал во власть Вишварупу, / Сына Тваштара, во власть Триты из круга (наших) друзей» (sánema yé ta ūtíbhis táranto / víśvā spŕ̥dha ā́riyeṇa dásyūn / asmábhyaṃ tát tvāṣṭráṃ viśvárūpam / árandhayaḥ sākhiyásya tritā́ya) (РВ 2.11.19).
В греческом языке второй компонент ПИЕ выражения *gʷōs aǵ- (гр. ἄγω) оказался заменён глаголом ἐλαύνω, вследствие чего выражение «угонять скот» приняло вид βοῦς ἐλαύνω. Примечательно, однако, что для описания захвата женщины Гомер использует всё-таки производное от ПИЕ aǵ-. Собираясь отобрать у Ахилла троянскую пленницу, Агамемнон заявляет: «Брисеиду сам увлеку я» (ἐγὼ δέ κ᾽ ἄγω Βρισηΐδα) (Ил. 1.184). В «Авесте» Траэтаона молится, чтобы после победы над Ажи Дахакой ему «увести его двух любимых жён» (he vaṇta azāni) (Яшт 5.34). Это совпадение между греческим и иранским предполагает, что захват женщин у индоевропейцев обозначался тем же самым глаголом aǵ-, что и захват скота.
Гесиод использует выражение βοῦς ἐλαύνω в рассказе о победе Геракла над Герионом, внуком Медузы через Хрисаора: «Этот Хрисаор родил трёхголового Герионея, / Соединившись в любви с Каллироею Океанидой. / Герионея того умертвила Гераклова сила / Возле ленивых коров на омытой водой Ерифее. / В тот же направился день к Тиринфу священному с этим / Стадом коровьим Геракл, через броды пройдя Океана» (Χρυσάωρ δ᾽ ἔτεκεν τρικέφαλον Γηρυονῆα / μιχθεὶς Καλλιρόῃ κούρῃ κλυτοῦ Ὠκεανοῖο. / τὸν μὲν ἄρ᾽ ἐξενάριξε βίη Ἡρακληείη / βουσὶ παρ᾽ εἰλιπόδεσσι περιρρύτῳ εἰν Ἐρυθείῃ / ἤματι τῷ ὅτε περ βοῦς ἤλασεν εὐρυμετώπους / Τίρυνθ᾽ εἰς ἱερὴν διαβὰς πόρον Ὠκεανοῖο) (Теогония 287-292) (перевод Викентия Вересаева). Победа сына Бога-громовержца над трёхголовым внуком «змеистой» Медузы Горгоны с целью угона его скота является очевидным отражением всё того же индоевропейского змееборческого мифа.
Выражение βοῦς ἐλαύνω Пиндар использует, повествуя о том же событии (фр. 169а6-8), а гомеровский Гимн к Гермесу - о похищении новорожденным Гермесом коров Аполлона (101-107). В «Илиаде» его употребляет Ахилл, заявляющий Агамемнону: «Предо мною ни в чем не виновны трояне: / Муж их ни ко́ней моих, ни тельцов никогда не похитил; / В счастливой Фтии моей, многолюдной, плодами обильной» (ἐπεὶ οὔ τί μοι αἴτιοί εἰσιν: / οὐ γὰρ πώποτ᾽ ἐμὰς βοῦς ἤλασαν οὐδὲ μὲν ἵππους, / οὐδέ ποτ᾽ ἐν Φθίῃ ἐριβώλακι βωτιανείρῃ) (Ил. 1.153-155).
Описание угона скота (βοηλασία), которое Гомер вкладывает в уста предающегося воспоминаниям пилосского царя Нестора, способно дать представление о подобных событиях индоевропейской древности: «Если бы молод я стал и могучестью крепок, как прежде, / В годы, когда возгорелася распря меж нас и элеян, / Хищников стада; когда Гипирохова мощного сына / Я поразил Итимонея, жившего в злачной Элиде, / И отбил всё возмездие: стадо своё защищая, / Он поражён меж передними бурною пикой моею; / Пал, и мгновенно рассыпались сельские ратники в страхе. / Мы от элеян добычу богатую с поля погнали: / Овчих ватаг пятьдесят и столько же гуртов воловых, / Столько же стад и свиных, и бесчисленных козьих, и с ними / Конский табун захватили мы, сто пятьдесят светломастных / Всё кобылиц, и при многих прекрасные были жребята» (εἴθ᾽ ὣς ἡβώοιμι βίη δέ μοι ἔμπεδος εἴη / ὡς ὁπότ᾽ Ἠλείοισι καὶ ἡμῖν νεῖκος ἐτύχθη / ἀμφὶ βοηλασίῃ, ὅτ᾽ ἐγὼ κτάνον Ἰτυμονῆα / ἐσθλὸν Ὑπειροχίδην, ὃς ἐν Ἤλιδι ναιετάασκε, / ῥύσι᾽ ἐλαυνόμενος: ὃ δ᾽ ἀμύνων ᾗσι βόεσσιν / ἔβλητ᾽ ἐν πρώτοισιν ἐμῆς ἀπὸ χειρὸς ἄκοντι, / κὰδ δ᾽ ἔπεσεν, λαοὶ δὲ περίτρεσαν ἀγροιῶται. / ληΐδα δ᾽ ἐκ πεδίου συνελάσσαμεν ἤλιθα πολλὴν / πεντήκοντα βοῶν ἀγέλας, τόσα πώεα οἰῶν, / τόσσα συῶν συβόσια, τόσ᾽ αἰπόλια πλατέ᾽ αἰγῶν, / ἵππους δὲ ξανθὰς ἑκατὸν καὶ πεντήκοντα / πάσας θηλείας, πολλῇσι δὲ πῶλοι ὑπῆσαν) (Ил. 11.670-681).
Рассмотренные данные позволяют реконструировать общеиндоевропейский миф, в котором Бог-громовержец (*dyeus) или связанный с ним герой убивает (*gʷʰen-) многоголового Змея (*ogʷʰis), представляющего враждебный индоевропейцам мир, и угоняет (*aǵ-) его коров (*gʷōs).
Продолжение следует
Самым важным текстом, отражающим этот миф, является в «Ригведе» Гимн 32 её Первой книги: «Индры героические деяния сейчас я хочу провозгласить: / Те первые, что совершил громовержец, / Он убил змея, он просверлил (русла) вод, / Он рассёк недра гор… Он убил его, перворождённого из змеев... Он убил Вритру, самого (страшного) врага, бесплечего, / Индра - дубиной, великим оружием. / Как ветви топором обрубленные, / Змей лежит, прильнув к земле… Единый бог, / Ты завоевал коров, ты завоевал сому, о герой!» (índrasya nú vīríyāṇi prá vocaṃ / yā́ni cakā́ra prathamā́ni vajrī́ / áhann áhim ánu apás tatarda / prá vakṣáṇā abhinat párvatānām… áhann enam prathamajā́m áhīnām… áhan vr̥tráṃ vr̥tratáraṃ víaṃsam / índro vájreṇa mahatā́ vadhéna / skándhāṃsīva kúliśenā vívr̥kṇā / áhiḥ śayata upapŕ̥k pr̥thivyā́ḥ… devá ékaḥ / ájayo gā́ ájayaḥ śūra sómam) (РВ 1.32.1, 3, 5, 12).
Имя змея Вритра (vṛtra - «препятствие») засвидетельствовано только индоиранским преданием, в самом же древнем индоевропейском изводе противник Бога-громовержца назывался просто Змеем (ПИЕ *ogʷʰis > индоар. ahi). (В славянском это слово ограничило своё значение и стало обозначать ужа, в общем же значении «змей» стало употребляться новообразование с буквальным значением «земляной».) В выражении áhann áhim («он убил змея») из вышеприведённого отрывка к общеиндоевропейским временам восходит не только второй, но и первый компонент (ПИЕ *gʷʰen- «убивать»). Точно соответствующее ему выражение (авест. ǰanat̰ ažīm) в «Авесте» применяется к иранским героям-змееборцам - Траэтаоне, который «убил змея дасовского» (ǰanat̰ ažīm dahākəm) (Яшт 9.8), и Кэрсаспе, который «убил змея рогатого» (ǰanat̰ ažīm sruuarəm) (Яшт 19.40).
Индоиранские параллели можно подкрепить греческими данными. Греческая литература донесла до нас многочисленные рассказы о героях-змееборцам. В частности, Пиндар говорит о Персее, что «Он убил Горгону, / Он принёс островитянам / Ту голову, пёструю змеиною гривой, - / Каменную смерть» (ἔπεφνέν τε Γοργόνα, καὶ ποικίλον κάρα / δρακόντων φόβαισιν ἤλυθε νασιώταις / λίθινον θάνατον φέρων) (Пиф. 10.46-49), в другом месте называя Пегаса «исчадьем змеистой Горгоны» (τᾶς ὀφιώδεος υἱόν Γοργόνος) (Ол. 13.64). О Ясоне тот же автор сообщает, что «Он убил дракона умением своим, / Змея с серым глазом, с пёстрой спиной» (κτεῖνε μὲν γλαυκῶπα τέχναις ποικιλόνωτον ὄφιν) (Пиф. 4.249). Побеждённого Ясоном дракона Пиндар называет «змеем» (ὄφις), а Горгону - «змеистой» (ὀφιώδεος). Греческое слово ὄφις является прямым отражением ПИЕ *ogʷʰis, давшего индоар. ahi и авест. aži.
Убийство «змеистой» Горгоны Персеем Пиндар передаёт при помощи глагола в аористе ἔπεφνεν, корень которого восходит к тому же ПИЕ глагольному корню *gʷʰen- «убивать» (> рус. гнать), который дал áhann в индоарийском и ǰanat̰ в авестийском. Его отражение (хет. kuen-) используется в хеттском мифе о победе Бога грозы над Змеем - MUŠilluyankan kuenta «он убил змея» (KUB 17.5 I 17), а также в мифах о змееборчестве в других индоевропейских традициях (др.-ирл. gon-, англ. bane и т.д.), из чего следует, что это слово было своего рода «техническим термином» для описания подобного рода событий.
Примечательно, что в греческом языке производный от ПИЕ *gʷʰen- глагол в настоящем времени θείνω приобрёл значение «бить», уступив значение «убивать» другим глаголам. Однако старое значение сохранилось в именном производном от него φόνος «убийство» (ПИЕ *gʷʰonos > рус. гон) и в редуплицированном тематическом аористе ἔπεφνε(ν) (у Гомера встречается также инфинитив аориста πεφνέμεν - см. ниже).
Сохранение этим словом старого значения в прошедшем времени можно объяснить его связью с мифом о змееборчестве. Например, именно оно используется в одном из двух отголосков этого мифа у Гомера - рассказе об убийстве Беллерофонтом Химеры: «Юноше Беллерофонту [ликийский царь] убить заповедал Химеру / Лютую, коей порода была от богов, не от смертных: / Лев головою, задом дракон и коза серединой, / Страшно дыхала она пожирающим пламенем бурным. / Грозную он поразил, чудесами богов ободрённый» (πρῶτον μέν ῥα Χίμαιραν ἀμαιμακέτην ἐκέλευσε / πεφνέμεν: ἣ δ᾽ ἄρ᾽ ἔην θεῖον γένος οὐδ᾽ ἀνθρώπων, / πρόσθε λέων, ὄπιθεν δὲ δράκων, μέσση δὲ χίμαιρα, / δεινὸν ἀποπνείουσα πυρὸς μένος αἰθομένοιο, / καὶ τὴν μὲν κατέπεφνε θεῶν τεράεσσι πιθήσας) (Ил. 6.179-183).
На основании индоар. áhann áhim, авест. ǰanat̰ ažīm и гр. ἔπεφνεν ὄφιν можно достоверно восстановить ПИЕ выражение (e)gʷʰent ogʷʰim («убил змея»), содержащее аллитерацию с использованием очень редкого индоевропейского согласного звука gʷʰ, которое входило в состав первоначального поэтического повествования о змееборчестве.
В последующих отражениях этого повествования могут варьироваться главные герои (сам Бог-громовержец или его сын или покровительствуемый им герой) и конкретные имена их противников. Так, греческая литература донесла до нас мифы о победе Зевса над Тифоном и сына Зевса Аполлона - над Пифоном.
Согласно Аполлодору, руки Тифона «оканчивались ста головами драконов», а «часть его тела ниже бёдер состояла из огромных извивающихся кольцами змей (ἐχιδνῶν)» (Мифологическая библиотека, 1.6.3). Древнейшее в греческой литературе упоминание о Тифоне содержится во втором из отголосков змееборческого мифа у Гомера. Описывая движение ахейского войска, он сообщает: «Дол застонал, как под яростью бога, метателя грома / Зевса, когда над Тифеем сечёт он перунами землю» (γαῖα δ᾽ ὑπεστενάχιζε Διὶ ὣς τερπικεραύνῳ / χωομένῳ ὅτε τ᾽ ἀμφὶ Τυφωέϊ γαῖαν ἱμάσσῃ) (Ил. 2.781-782). Судя по тому, что победу Зевса над Тифоном греческая традиция помещает на гору Касий в Сирии, она могла испытать влияние хеттского мифа о змееборчестве, имевшего, впрочем, тот же самый индоевропейский источник.
Самое древнее повествование о победе Аполлона над Пифоном содержится в гомеровском Гимне к Аполлону Пифийскому, в котором, что примечательно, Пифон называется кормильцем Тифона: «Близко оттуда - прекрасноструистый родник, где владыкой, / Зевсовым сыном, дракон умерщвлён из могучего лука, - / Дикое чудище, жирный, огромный, который немало / Людям беды причинил на земле, - причинил и самим им, / И легконогим овечьим стадам, - бедоносец кровавый. / Был на вскормление отдан ему златотронною Герой / Страшный, свирепый Тифаон, рождённый на пагубу людям» (ἀγχοῦ δὲ κρήνη καλλίρροος, ἔνθα δράκαιναν / κτεῖνεν ἄναξ, Διὸς υἱός, ἀπὸ κρατεροῖο βιοῖο, / ζατρεφέα, μεγάλην, τέρας ἄγριον, ἣ κακὰ πολλὰ / ἀνθρώπους ἔρδεσκεν ἐπὶ χθονί, πολλὰ μὲν αὐτούς, / πολλὰ δὲ μῆλα ταναύποδ᾽, ἐπεὶ πέλε πῆμα δαφοινόν. / καὶ ποτε δεξαμένη χρυσοθρόνου ἔτρεφεν Ἥρης / δεινόν τ᾽ ἀργαλέον τε Τυφάονα, πῆμα βροτοῖσιν) (Гимн к Аполлону Пифийскому, 300-306).
Связь между двумя змеевидными чудовищами совсем не случайна. Имя Тифона (Τυφῶν) восходит к ПИЕ *dubh-(n-) «дно, глубина» (> праслав. dъbno «дно»), а имя Пифона (Πύθων) - к ПИЕ *budh-(n-) с тем же самым значением (> гр. πυθμήν «дно, глубина»). От второго слова происходит также второй компонент в имени индоарийского Ahi Budhnya - «Змея глубинного» (budhn-ya - прилагательное на -ya от budhnas «дно, глубина»). Последний представляет собой загадочную фигуру, вскользь упоминаемую в «Ригведе» 12 раз. Наиболее развернутый текст о нём гласит: «Змея, рождённого водой, я воспеваю в гимнах, / (Того,) кто сидит на дне рек в тёмных просторах. / Да не причинит нам вреда Змей глубинный!» (abjã́m ukthaír áhiṃ gr̥ṇīṣe / budhné nadī́nāṃ rájassu ṣī́dan / mā́ no áhir budhníyo riṣé dhān) (РВ 7.34.16-17).
Следовательно, Ahi Budhnya - связанный с водой змей, могущий причинить вред. Эти качества сближают его с Вритрой. Кроме того, «Ригведа» очень сходно описывает Вритру после его поражения от Индры: «Среди неостанавливающихся, неуспокаивающихся / Водных потоков скрыто тело. / Воды текут через тайное место Вритры. / В долгий мрак погрузился тот, кому Индра враг» (átiṣṭhantīnām aniveśanā́nāṃ / kā́ṣṭhānām mádhye níhitaṃ śárīram / vr̥trásya niṇyáṃ ví caranti ā́po / dīrgháṃ táma ā́śayad índraśatruḥ) (РВ 1.32.10). Отсюда можно заключить, что Ahi Budhnya и Vṛtra представляют собой отражения одного и того же образа Змея, отражениями которого также являются греческие Тифон и Пифон, имена которых на индоевропейском уровне (*dubh-(n-) и *budh-(n-)) связаны метатетическими отношениями.
Частью индоевропейского змееборческого мифа был захват героем у побеждённого врага скота (коров и быков). «Ригведа» неоднократно упоминает его при описании победы Индры над Вритрой: «Этот убийца Вритры, этот самый Индра выпустил с помощью песнопений / Коров вместе с молодняком, вместе с жертвенными возлияниями. / Широко шагающая домашняя корова, несущая для него / (Молоко,) полное жира, доится медовой сладостью» (sá jātébhir vr̥trahā́ séd u havyaír / úd usríyā asr̥jad índro arkaíḥ / urūcí asmai ghr̥távad bhárantī / mádhu svā́dma duduhe jéniyā gaúḥ) (РВ 3.31.11).
О том же говорится при описании победы Индры над Валой (имя которого, как и имя Вритры, может восходить к ПИЕ глагольному корню *wel- «скрывать»): «Индра увеличил воздушное пространство / (И) светлые просторы (неба) в опьянении сомой, / Когда он расколол Валу. / Он выгнал коров наружу к Ангирасам, / Делая явными тех, кто был в укрытии. / Он изверг Валу в нашу сторону» (ví antárikṣam atiran / máde sómasya rocanā́ / índro yád ábhinad valám / úd gā́ ājad áṅgirobhya / āvíṣ kr̥ṇván gúhā satī́ḥ / arvā́ñcaṃ nunude valám) (РВ 8.14.7-8).
Угоном скота сопровождается также победа над змеем Вишварупой. В некоторых текстах эта победа приписывается самому Индре: «Я, Индра, - (защитный) вал, грудь Атхарвана. / Для Триты я породил коров из змея» (ahám índro ródho vákṣo átharvaṇas / tritā́ya gā́ ajanayam áher ádhi) (РВ 10.48.2). В других её одерживает герой Трита, которому Индра оказывает поддержку: «Зная оружие, идущее от предков, этот / Аптья, посланный Индрой, победил в борьбе. / Убив трёхглавого, о семи лучах, / Трита выпустил коров у сына Тваштара. / Идра зарубил (того,) кто замахнулся на слишком большую силу, / Благой господин - (того), кто мнил себя (таковым). / Забрав себе коров самого сына Тваштара / Вишварупы, он оторвал три его головы» (sá pítriyāṇi ā́yudhāni vidvā́n / índreṣita āptiyó abhy àyudhyat / triśīrṣā́ṇaṃ saptáraśmiṃ jaghanvā́n / tvāṣṭrásya cin níḥ sasr̥je tritó gā́ḥ / bhū́rī́d índra udínakṣantam ójo / ávābhinat sátpatir mányamānam / tvāṣṭrásya cid viśvárūpasya gónām / ācakrāṇás trī́ṇi śīrṣā́ párā vark) (РВ 10.8.8-9).
Один из гимнов «Ригведы» утверждает, что Трита победил «шестиглазого, трёхглавого» (ṣaḷakṣáṃ triśīrṣā́ṇaṃ) противника (РВ 10.99.6). «Авеста» приписывает победу над «шестиглазым, трёхглавым» (xšuuašašīm ϑrikamərəδəm) змеем Ажи Дахакой иранскому герою Траэтаоне (Яшт 9.14). Имена Триты и Траэтаоны означают «Третий». Кроме того, индоарийский Трита называется Аптьей, а иранский Траэтаона - сыном Атвии. Очевидно, что речь идёт об одном и том же герое, восходящем к общеиндоиранской древности (и даже к более ранним индоевропейским временам, судя по отражению мифа о нём в русских сказках о младшем из трёх братьев, побеждающем трёхголового змея). Кроме того, в «Авесте» (Яшт 5.61) Траэтаона именуется vərəϑrajå, что точно соответствует эпитету Индры vṛtrahan-, в котором han- происходит от ПИЕ глагола *gʷʰen- «убивать», а vṛtra - имя змея. Отсюда следует, что противник Траэтаоны (а тем самым и именуемый Вишварупой противник Триты) - это разновидность того же Вритры.
«Ригведа» неоднократно называет змееобразного противника Индры или представляющего его героя «дасой», напр.: «Этот самый хозяин дома (Индра или Трита?) укротил дасу, / Громко ревущего, шестиглазого, трёхглавого» (sá íd dā́saṃ tuvīrávam pátir dán / ṣaḷakṣáṃ triśīrṣā́ṇaṃ damanyat) (РВ 10.99.6). Об иранском Траэтаоне «Авеста» сообщает, что он победил «змея дасовского… трёхглавого, шестиглазого» (ažīm dahākəm… ϑrikamərəδəm xšuuašašīm) (Яшт 9.14). Авестийское слово dahāka имеет тот же корень, что и индоар. dāsa- (> ир. dāha-), к которому присоединён суффикс -ka. На этом основании можно восстановить общеиндоиранское обозначение противника Триты и Траэтаоны (и, соответственно, Бога-громовержца) как *aǰhi- dāsa- «змей дасовский».
Словами общего происхождения dāsa- и dasyu- с неясной этимологией в «Ригведе» называются демоны или представители неарийских народностей. По всей видимости, второе значение является более ранним, и именование Змея «дасовским» определяет его как представителя враждебного ариям мира. Победа над Змеем позволяет ариям овладеть скотом своих врагов. В приведённом выше отрывке о победе Индры над Валой действие Индры описано выражением gā āj- «угонять скот», являющимся стандартным для подобных ситуаций в «Ригведе». Точное соответствие ему имеется в авестийском языке (gąm az-), а также в латыни (bovēs agere). Оно восстанавливается также для древнеирландского на основании выражения tāin (< *to-ag-no) bō «угон скота», ставшего названием целого жанра ирландских саг, самой известной из которых является Tāin Bō Cūalinge («Похищение быка из Куальнге»). На этом основании можно восстановить для общеиндоевропейского языка фразу *gʷōs aǵ- «угонять скот».
Судя по совпадению между индо-иранским и итало-кельтским, указанное выражение и обозначаемое им явление должны были существовать ещё до расхождения этих ветвей индоевропейской общности, т.е., по меньшей мере, до конца IV тыс. до н.э. В V-IV тыс. до н.э. скот являлся главным богатством индоевропейцев, а естественным способом его пополнения должны были быть набеги верхом на конях на соседние племена неолитических земледельцев - трипольцев на Правобережной Украине и майкопцев на Северном Кавказе. Такого рода набеги осмыслялись как отнятие богатства у чуждой враждебной силы, олицетворяемой змеем. По мере расселения индоевропейцев со своей южнорусской прародины в более отдалённые земли жертвами их набегов становились другие богатые скотом земледельческие народности (такие, как дравиды в Индии).
Поскольку угон скота у инородцев воспринимался индоевропейцами как повторение победы над Змеем Бога-громовержца, конкретное воплощение последнего было естественным адресатом молитв об успехе в подобном деле: «Только к нему мы обращаемся за дружбой, / К нему - за богатством, к нему - за героической силой - / И он, могучий, должен постараться для нас, / Индра, наделяющий добром. / (Загон с коровами,) легко открываемый, легко опустошаемый, - / О Индра, (это) отличие, даваемое только тобой! / Открой загон с коровами!» (tám ít sakhitvá īmahe / táṃ rāyé táṃ suvī́riye / sá śakrá utá naḥ śakad / índro vásu dáyamānaḥ / suvivŕ̥taṃ sunirájam / índra tvā́dātam íd yáśaḥ / gávām ápa vrajáṃ vr̥dhi) (РВ 1.10.6-7). В «Ригведе» возносящие молитвы Индре воины уподобляют себя змееборцу Трите: «Мы хотим получать выгоду, побеждая с твоей помощью / Вместе с арием всех врагов-дасью! / Это для нас тогда ты отдал во власть Вишварупу, / Сына Тваштара, во власть Триты из круга (наших) друзей» (sánema yé ta ūtíbhis táranto / víśvā spŕ̥dha ā́riyeṇa dásyūn / asmábhyaṃ tát tvāṣṭráṃ viśvárūpam / árandhayaḥ sākhiyásya tritā́ya) (РВ 2.11.19).
В греческом языке второй компонент ПИЕ выражения *gʷōs aǵ- (гр. ἄγω) оказался заменён глаголом ἐλαύνω, вследствие чего выражение «угонять скот» приняло вид βοῦς ἐλαύνω. Примечательно, однако, что для описания захвата женщины Гомер использует всё-таки производное от ПИЕ aǵ-. Собираясь отобрать у Ахилла троянскую пленницу, Агамемнон заявляет: «Брисеиду сам увлеку я» (ἐγὼ δέ κ᾽ ἄγω Βρισηΐδα) (Ил. 1.184). В «Авесте» Траэтаона молится, чтобы после победы над Ажи Дахакой ему «увести его двух любимых жён» (he vaṇta azāni) (Яшт 5.34). Это совпадение между греческим и иранским предполагает, что захват женщин у индоевропейцев обозначался тем же самым глаголом aǵ-, что и захват скота.
Гесиод использует выражение βοῦς ἐλαύνω в рассказе о победе Геракла над Герионом, внуком Медузы через Хрисаора: «Этот Хрисаор родил трёхголового Герионея, / Соединившись в любви с Каллироею Океанидой. / Герионея того умертвила Гераклова сила / Возле ленивых коров на омытой водой Ерифее. / В тот же направился день к Тиринфу священному с этим / Стадом коровьим Геракл, через броды пройдя Океана» (Χρυσάωρ δ᾽ ἔτεκεν τρικέφαλον Γηρυονῆα / μιχθεὶς Καλλιρόῃ κούρῃ κλυτοῦ Ὠκεανοῖο. / τὸν μὲν ἄρ᾽ ἐξενάριξε βίη Ἡρακληείη / βουσὶ παρ᾽ εἰλιπόδεσσι περιρρύτῳ εἰν Ἐρυθείῃ / ἤματι τῷ ὅτε περ βοῦς ἤλασεν εὐρυμετώπους / Τίρυνθ᾽ εἰς ἱερὴν διαβὰς πόρον Ὠκεανοῖο) (Теогония 287-292) (перевод Викентия Вересаева). Победа сына Бога-громовержца над трёхголовым внуком «змеистой» Медузы Горгоны с целью угона его скота является очевидным отражением всё того же индоевропейского змееборческого мифа.
Выражение βοῦς ἐλαύνω Пиндар использует, повествуя о том же событии (фр. 169а6-8), а гомеровский Гимн к Гермесу - о похищении новорожденным Гермесом коров Аполлона (101-107). В «Илиаде» его употребляет Ахилл, заявляющий Агамемнону: «Предо мною ни в чем не виновны трояне: / Муж их ни ко́ней моих, ни тельцов никогда не похитил; / В счастливой Фтии моей, многолюдной, плодами обильной» (ἐπεὶ οὔ τί μοι αἴτιοί εἰσιν: / οὐ γὰρ πώποτ᾽ ἐμὰς βοῦς ἤλασαν οὐδὲ μὲν ἵππους, / οὐδέ ποτ᾽ ἐν Φθίῃ ἐριβώλακι βωτιανείρῃ) (Ил. 1.153-155).
Описание угона скота (βοηλασία), которое Гомер вкладывает в уста предающегося воспоминаниям пилосского царя Нестора, способно дать представление о подобных событиях индоевропейской древности: «Если бы молод я стал и могучестью крепок, как прежде, / В годы, когда возгорелася распря меж нас и элеян, / Хищников стада; когда Гипирохова мощного сына / Я поразил Итимонея, жившего в злачной Элиде, / И отбил всё возмездие: стадо своё защищая, / Он поражён меж передними бурною пикой моею; / Пал, и мгновенно рассыпались сельские ратники в страхе. / Мы от элеян добычу богатую с поля погнали: / Овчих ватаг пятьдесят и столько же гуртов воловых, / Столько же стад и свиных, и бесчисленных козьих, и с ними / Конский табун захватили мы, сто пятьдесят светломастных / Всё кобылиц, и при многих прекрасные были жребята» (εἴθ᾽ ὣς ἡβώοιμι βίη δέ μοι ἔμπεδος εἴη / ὡς ὁπότ᾽ Ἠλείοισι καὶ ἡμῖν νεῖκος ἐτύχθη / ἀμφὶ βοηλασίῃ, ὅτ᾽ ἐγὼ κτάνον Ἰτυμονῆα / ἐσθλὸν Ὑπειροχίδην, ὃς ἐν Ἤλιδι ναιετάασκε, / ῥύσι᾽ ἐλαυνόμενος: ὃ δ᾽ ἀμύνων ᾗσι βόεσσιν / ἔβλητ᾽ ἐν πρώτοισιν ἐμῆς ἀπὸ χειρὸς ἄκοντι, / κὰδ δ᾽ ἔπεσεν, λαοὶ δὲ περίτρεσαν ἀγροιῶται. / ληΐδα δ᾽ ἐκ πεδίου συνελάσσαμεν ἤλιθα πολλὴν / πεντήκοντα βοῶν ἀγέλας, τόσα πώεα οἰῶν, / τόσσα συῶν συβόσια, τόσ᾽ αἰπόλια πλατέ᾽ αἰγῶν, / ἵππους δὲ ξανθὰς ἑκατὸν καὶ πεντήκοντα / πάσας θηλείας, πολλῇσι δὲ πῶλοι ὑπῆσαν) (Ил. 11.670-681).
Рассмотренные данные позволяют реконструировать общеиндоевропейский миф, в котором Бог-громовержец (*dyeus) или связанный с ним герой убивает (*gʷʰen-) многоголового Змея (*ogʷʰis), представляющего враждебный индоевропейцам мир, и угоняет (*aǵ-) его коров (*gʷōs).
Продолжение следует