Дань ВКЛ татарам. Часть 3
В 1568 г. Сигизмунд II приостановил выплату Крымской орде дани в связи с тем, что татары продолжали набеги на земли Речи Посполитой и недостаточно помогали ей в войне с Москвой. Однако выплата дани была возобновлена в 1576 г., после выбора Стефана Батория королем польским и великим князем литовским, причем в значительно большем размере, чем при последних Ягеллонах. Как явствует из приведенного далее письма Батория к крымскому хану Девлет-Гирею, Речь Посполитая обязалась платить татарам ежегодную дань (юргельд) в размере 20000 золотых червонцев, а сверх того еще 20000 золотых червонцев, если крымцы будут помогать полякам и литовцам в войне с Москвой. Объяснить это можно тем, что в лице Стефана Батория Турция и Крым возвели на престол Речи Посполитой своего ставленника. Как воевода Трансильвании, он являлся вассалом Османской империи, которая через другого своего вассала - крымского хана Девлет-Гирея оказала Баторию прямую поддержку при выборах нового польско-литовского монарха. Поддержка эта заключалась в военной демонстрации крымцев у границ Речи Посполитой (о которой говорится в приведенном ниже письме Девлет-Гирея) и обязательстве хана простить Речи Посполитой невыплаченные дани за 8 лет (1568-1576 гг.) в случае выбора турецко-татарского ставленника (об этом обязательстве упоминается в приведенной ниже инструкции Батория для посольства в Крым).
№ 8. Посельство, року 1576, у Торуни на Сойме.
Великое Орды, вольного цара Перекопъского слово!
Беля Хрестiянствъ Господарю Королю, брату нашому Баторому Стефанови отъ насъ поклонъ и братъская прыязнь и милость. То-естъ: отъ давныхъ часовъ цары Перекопъские съ Корольми Польскими въ милости, прыязни и въ згоде братъской мешкаючи, отъ насъ имъ а отъ нихъ намъ затрудненья и шкоды жадное не бывало… Ктому тежъ, кгды слышали есьмо ижъ панове Литовъские нехотели тебе за Короля, але сына Князя Московъского Королемъ себе мети хотели, и для того есьмо ехали были зъ войскомъ своимъ до панъства Литовъского, и вжо есьмо были прыехали до реки Сакги, але кгды ваша милость до насъ гонъца своего Яна Бадовъского послали зъ листомъ угоднымь ознаймуючи, жесте вжо за волею Божъею Королемъ тыхъ панъствъ остали, абы есьмо зъ вами въ ласце и въ милости братерской мешкали, ижъ бы межи тыми панъствы двема прыязнь и угода была. Мы есьмо слышавшы же вжо остали есте Королемъ, барзо есмо тому ради и весели были, и просили Пана Бога, абы есте на томъ стольцу щастливе во всемъ пановали…
[Крымский посол Дчан-Тымир] отъ насъ до васъ листъ нашъ угодъный и поклонъ и упоминокъ понесъ, и естьли всю дань отдасть, тогды зъ нами братомъ и прыятелемъ будете и межи двухъ панъствъ яко и за предковъ вашыхъ Королей, справедливость, милость и доброть братъская была, такъ же и теперь нехайбы межи нами большая милость и братская приязнь и справедливость была и водле первшое присеги моцнеся трыймамо, и на непрыятеля нашого сполечне будмо неприятельми, и одинъ другому будмо помочъникомъ. Естли бы тогды ваша милость водле того мовенья моего тыхъ козаковъ своихъ, пославъши до Днепра слугу своего и передъ тымъ посломъ моимъ и передъ людми явне скарати не казалъ, и дани естли бы есте не казали дати, тогды межи насъ згода, прыязнь и милость братъская не будеть, кождому кому што хочеть Панъ Богъ даеть; такъ явне ведайте, а первей тое дани намъ не давано осмъ летъ. То тежъ рачте передъ себе взяти, и намъ то отослати годиться, и за продковъ вашихъ Королей такъ бывало, ижъ намъ давало на выправу, кгды есьмо ехали до неприятеля о тожъ и теперъ хочемо, дастъ Богъ на весну ехати, до неприятеля нашого и вашого, Князя Великого Московъского, рачъ ваша милость, братъ мой, зобравши двадцать тисечей золотыхъ чырвоныхъ, намъ черезъ того слугу нашого прыстававъши, до него своихъ людей на выправу прыслати. Теперь нашъ одинъ чоловекъ въ Москве, и насъ завсегды Москвитинъ просить, абыхся съ нимъ погодилъ и въ приязьни доброй мешкалъ, тобы зась мое зъ нимъ еднанье не добре бы вамъ было барзо. Бо и продокъ вашъ завше намъ кромъ дани на выправу присылалъ, а мы выправившыся завсегда до непрыятеля вашого и нашого ехали, рачъ ваша милость, братъ мой, и о тыхъ неприятеляхъ мне дати знати, которые въ панъствахъ своихъ маетъ; а все тые слова и речи поручыли есмо верному слузе своему Дчанъ-Тымиру, которымъ, абы ваша милость рачылъ, братъ нашъ, добре о тыхъ всихъ речахъ, намовывъслыся насъ о всемъ ведомого учынити, и двадцать тисечей рачилъ бы ваша милость черезъ того жъ слугу моего тое жъ зимы рыхло послати, ижъ если да Панъ Богъ Марца первого дня до вашого и нашого непрыятеля до Москвитина поедемо, о томъ ваша милость ведай, черезъ того посла нашого устие слова свое дали есьмо до васъ мовити, ваша бы милость рачылъ у него выпытавшы зъ нимъ доброе розмовити, и о всемъ насъ ведомою учынити, бо посла нашого слова суть властные слова нашы. И съ тымъ листомъ нашимъ и съ чоломъбитьемъ и съ поздоровеньемъ и зъ упоминъкомъ съ конемъ громакомъ послали есьмо, просимо, жебы есте вдячи приняли.
(Книга посольская Метрики Великого княжества Литовского. Ч. 2. М., 1843. С. 13-15.)
(Книга посольская Метрики Великого княжества Литовского. Ч. 2. М., 1843. С. 11-13.)
№ 8. Посельство, року 1576, у Торуни на Сойме.
Великое Орды, вольного цара Перекопъского слово!
Беля Хрестiянствъ Господарю Королю, брату нашому Баторому Стефанови отъ насъ поклонъ и братъская прыязнь и милость. То-естъ: отъ давныхъ часовъ цары Перекопъские съ Корольми Польскими въ милости, прыязни и въ згоде братъской мешкаючи, отъ насъ имъ а отъ нихъ намъ затрудненья и шкоды жадное не бывало… Ктому тежъ, кгды слышали есьмо ижъ панове Литовъские нехотели тебе за Короля, але сына Князя Московъского Королемъ себе мети хотели, и для того есьмо ехали были зъ войскомъ своимъ до панъства Литовъского, и вжо есьмо были прыехали до реки Сакги, але кгды ваша милость до насъ гонъца своего Яна Бадовъского послали зъ листомъ угоднымь ознаймуючи, жесте вжо за волею Божъею Королемъ тыхъ панъствъ остали, абы есьмо зъ вами въ ласце и въ милости братерской мешкали, ижъ бы межи тыми панъствы двема прыязнь и угода была. Мы есьмо слышавшы же вжо остали есте Королемъ, барзо есмо тому ради и весели были, и просили Пана Бога, абы есте на томъ стольцу щастливе во всемъ пановали…
[Крымский посол Дчан-Тымир] отъ насъ до васъ листъ нашъ угодъный и поклонъ и упоминокъ понесъ, и естьли всю дань отдасть, тогды зъ нами братомъ и прыятелемъ будете и межи двухъ панъствъ яко и за предковъ вашыхъ Королей, справедливость, милость и доброть братъская была, такъ же и теперь нехайбы межи нами большая милость и братская приязнь и справедливость была и водле первшое присеги моцнеся трыймамо, и на непрыятеля нашого сполечне будмо неприятельми, и одинъ другому будмо помочъникомъ. Естли бы тогды ваша милость водле того мовенья моего тыхъ козаковъ своихъ, пославъши до Днепра слугу своего и передъ тымъ посломъ моимъ и передъ людми явне скарати не казалъ, и дани естли бы есте не казали дати, тогды межи насъ згода, прыязнь и милость братъская не будеть, кождому кому што хочеть Панъ Богъ даеть; такъ явне ведайте, а первей тое дани намъ не давано осмъ летъ. То тежъ рачте передъ себе взяти, и намъ то отослати годиться, и за продковъ вашихъ Королей такъ бывало, ижъ намъ давало на выправу, кгды есьмо ехали до неприятеля о тожъ и теперъ хочемо, дастъ Богъ на весну ехати, до неприятеля нашого и вашого, Князя Великого Московъского, рачъ ваша милость, братъ мой, зобравши двадцать тисечей золотыхъ чырвоныхъ, намъ черезъ того слугу нашого прыстававъши, до него своихъ людей на выправу прыслати. Теперь нашъ одинъ чоловекъ въ Москве, и насъ завсегды Москвитинъ просить, абыхся съ нимъ погодилъ и въ приязьни доброй мешкалъ, тобы зась мое зъ нимъ еднанье не добре бы вамъ было барзо. Бо и продокъ вашъ завше намъ кромъ дани на выправу присылалъ, а мы выправившыся завсегда до непрыятеля вашого и нашого ехали, рачъ ваша милость, братъ мой, и о тыхъ неприятеляхъ мне дати знати, которые въ панъствахъ своихъ маетъ; а все тые слова и речи поручыли есмо верному слузе своему Дчанъ-Тымиру, которымъ, абы ваша милость рачылъ, братъ нашъ, добре о тыхъ всихъ речахъ, намовывъслыся насъ о всемъ ведомого учынити, и двадцать тисечей рачилъ бы ваша милость черезъ того жъ слугу моего тое жъ зимы рыхло послати, ижъ если да Панъ Богъ Марца первого дня до вашого и нашого непрыятеля до Москвитина поедемо, о томъ ваша милость ведай, черезъ того посла нашого устие слова свое дали есьмо до васъ мовити, ваша бы милость рачылъ у него выпытавшы зъ нимъ доброе розмовити, и о всемъ насъ ведомою учынити, бо посла нашого слова суть властные слова нашы. И съ тымъ листомъ нашимъ и съ чоломъбитьемъ и съ поздоровеньемъ и зъ упоминъкомъ съ конемъ громакомъ послали есьмо, просимо, жебы есте вдячи приняли.
(Книга посольская Метрики Великого княжества Литовского. Ч. 2. М., 1843. С. 13-15.)
(Книга посольская Метрики Великого княжества Литовского. Ч. 2. М., 1843. С. 11-13.)