Чудовищные корни путинщины. Психопатология иудаизма
Оригинал взят у ukhudshanskiy в Чудовищные корни путинщины. Психопатология иудаизма
Оригинал взят у ukhudshanskiy в Психопатология иудаизма
Оригинал взят у reich_erwacht в Психопатология иудаизма
Обзор книги Херве Риссена "Психоанализ иудаизма" (Hervé Ryssen "Psychanalyse de judaïme" Levallois: Éds. Baskerville, 2006)
«Психоанализ иудаизма» - это вторая книга Херве Риссена о евреях. Для Риссена, не отвергающего ни этнорасовое, ни религиозное определение евреев, наиболее важным фактором, отличающих евреев от остальных народов, является их ментальность.
Чтобы понять эту ментальность, его первая книга, «Les Espérances planétariennes» (2005), исследовала «планетарную идеологию», преобладающую в работах современных еврейских интеллектуалов. Чтобы раскрыть характерологические или психологические основания их ментальности, вторая книга Риссена подходит к изучению евреев под близким, но несколько отличающимся углом. (На самом деле, это не «психоанализ» во фрейдистском смысле).
Как и его первая работа, аргумент «Психоанализа иудаизма» строится на обширном цитировании различных авторов, которые, собственно, и являются объектами изучения Риссена; и эти цитаты зачастую растягиваются на целые страницы и в совокупности составляют больше половины книги. Подобный подход делает чтение книги весьма утомительным занятием, особенно учитывая, что аргумент автора лежит весьма глубоко спрятанным среди этих бесконечных цитат. (Любители французской ясности и красноречия найдут этот стиль изложения особенно сложным для восприятия).
В характерологическом анализе еврейского интеллектуала, Риссен возвращается к планетарной идеологии, которую он исследовал в своей первой книге.
Учитывая центральность этой идеологии для еврейской ментальности, Риссен утверждает, что иудаизм - это настолько же политический проект, насколько и религия - проект, вдохновленный мессианскими ожиданиями, составляющими религиозное ядро иудаизма, проект, заключающийся в разрушении границ, объединении Земли, и установлении всеобщего мира, о котором возвещали мстительные еврейские пророки.
Религиозные евреи понимают это стремление к единому мирному мировому порядку в терминах тысячелетнего ожидания своего мессии и возрождения древнего царства Давида. Нерелигиозные евреи, на что обращает внимание Риссен, видят это в секулярных терминах - как мультирасовую планетарную утопию, основанную на еврейских ценностях (подразумевается, что они станут ценностями объединенного человечества).
Побуждение к воплощению этой планетарной идеологии сделало евреев народом, преимущественно определяемым священниками, пророками и публицистами.
Таким образом, каждое еврейское интеллектуальное или артистическое произведение имеет своей целью внушить еврейскую планетарную идеологию всем остальным.
В подобном же духе они требуют от не-евреев отказаться от своей расы, религии и наследия - по сути, от каждой специфической особенности, которая отделяет их от остального человечества.
Все уникальные черты европейцев - от их наиболее интимных персональных взаимоотношений, до культурного основания самой европейской цивилизации - приобретают чудовищный и уродливый характер, препятствуя пришествию идеально запланированного еврейского мира.
Верность своей крови, традициям, исторически-сложившиеся институтам и обычаям - то есть, в их сопротивлении импульсу глобалистического катка - полагаются «расистскими» и предназначены к распятию.
Единственная европейская вещь, которую они действительно ценят - это красота европейских женщин.
Точно так же, их идеология подразумевает, что все люди являются братьями под кожей - и что идеальное человеческое состояние - это номада, не привязанная ни к чему и ни к единому месту. По этой причине они одобряют массовую иммиграцию из стран Третьего мира, проповедуя ее как «шанс» для Европы - для разрушения прежнего образа жизни, перемешивания разных популяций, и создания кофейного мира Утопии их ожиданий.
Как Риссен характеризует космополитов как народ?
Во первых, он видит их как народ, переполняемый самонадеянным тщеславием. Обладая исторически-мировой миссией по объединению человечества, они полагают самих себя не просто «избранными», но наилучшими, наполненными высочайшим и самым благородным духом.
Это делает их центром всего на свете.
Неспособные вообразить мир без себя и своего экстраординарного духа, они убеждены в своем самоназначенном моральном превосходстве, даже если остальным не удается его распознавать. Они полагают, в том же русле, что ничто не может сравниться со страданиями евреев: трагедия 50 миллионов погибших во Второй мировой войне едва ли соизмерима в их глазах с трагедией знаменитых «Шести Миллионов».
Несмотря на великие преследования, которым евреи подвергались со стороны множества народов, среди которых они обитали, эти преследования никогда не имели отношения к тому, что из себя представляют евреи и как они относятся к другим народам. Евреи всегда невинны.
Однако, когда они терпят неудачу в чем-либо, то их провал становится неудачей абстрактного «человека».
Если они страдают от «эдиповых» чувств или других сексуальных неврозов, то эти страдания сразу же становятся универсальными, а не специфически еврейскими; если их культура женоненавистническая, то тогда и все остальные культуры тоже; если они жадны до денег, то тогда экономика по Марксу является камнем преткновения везде и всегда.
Они не могут ошибаться - это прерогатива гоев.
Будучи однажды теми, кого социологи называют «обслуживающими номадами», действуя в качестве цивилизационных или религиозных посредников, их планетарная идеология оказалась связанной с их космополитским наследием, причем это наследие усиливает пластичность еврейского характера, помогая приспосабливаться к новой обстановке, сохраняя при этом свою суть. Таким образом они с легкостью «ассимилируют» культуру народа-хозяина, хотя в действительности они никогда не ассимилируются в смысле формирования органичной привязанности, поскольку это привело бы к умалению центральности их еврейской идентичности.
Укорененные исключительно в себе, как отметил их великий мыслитель Франц Розенцвейг, они испытывают недостаток привязанности к мирским вещам - к земле или местности, трансцендентной сущности или характерному фольклору.
Они известны за свою «мобильность, ум, артикуляцию, гибкость», и за то, что они - «хорошие незнакомцы». Их мышление и поведение зачастую бывает дерзкими - стимулирующими, сложными, искрометными, полными chutzpah, но редко великими в своих достижениях, в силу недостатка тщательно-культивируемой глубины укорененных сентиментов и внутреннего, жизнеутверждающего стандарта ценности.
Более негативно, еврейское чувство миссии способствует тому, что некоторые наиболее нестабильные члены общества становятся мегаломаньяками в своем этноцентризме.
Это делает их склонными к грандиозности в рассуждениях, преувеличениям, драматизированию и даже лжи без малейших сомнений.
Как если бы всего этого было недостаточно, они также склонны к напыщенным рассуждениям обо всем, даже о тех вещах, о которых они ничего не знают, просвещая нас о том, что для нас хорошо и что мы обязаны думать или делать.
Они имеют привычку, как говорят французы, «топить рыбу» (noyer le poisson), ошеломляя любую ситуацию противоречащими обсуждениями.
Они также предрасположены к инверсии (представляя благородное обыденным и наоборот), материализму и вульгарности мышления - по мере того, как они тянут всех и вся вниз, на свой завуалированный, ростовщический уровень.
Как планетарные культисты, они живут в постоянном возбуждении, суть их существования - это карусель, вращающаяся вокруг помех, расстройств, и раздражений, которые они вызывают у своего народа-хозяина в результате заговоров, махинаций и подрывной деятельности.
Распространяемое ими недоверие неизбежно пожинает враждебные реакции, отравляя их отношения с не-евреями, возможность насилия с чьей стороны является бесконечным источником их тревог.
Когда бы они не провоцировали гонения (чему они не в состоянии помочь), они редко отдают себе отчет об их подлинных причинах - хотя и не медлят с отмщением.
Соответственно, они преследуемы страхами о разлуке, изгнании, катастрофе - повсюду обнаруживая чудовищ.
Застряв между грандиозной идеей о своем мессианском предназначении и враждебностью, которую они неизбежно провоцируют, евреи стали чрезвычайно невротичны по поводу своей сущности (часто посещая терапевта на протяжении многих лет для примирения себя с тем, кто они есть на самом деле).
Тревога, паранойя, двусмысленность и изрядное количество ненависти являются платой за «избранность».
* * *
Как Риссен видит этот сложный набор специфических еврейских характеристик? Он определяет его как психологическое расстройство, известное на французском как histrionisme. По-английски, его называют (как я думаю) «истерическим расстройством личности», или же, как его называли до недавнего времени, просто «истерией».
Истерия, в той форме, в которой она изучалась своим первооткрывателем, Жаном-Мартином Шарко, или обсуждалась в ранних клинических случаях Фрейда - когда эмоционально-расстроенные женщины периода викторианских и венецианских салонов падали в обморок или полностью теряли самоконтроль - весьма редко встречается в наше время.
Современное определение описывает истерию как состояние, характеризующееся излишней эмоциональностью, очевидной, например, в тех, кто пытается ублажить других или привлечь внимание к своей персоне, или в тех, кто старается «обольстить» кого-либо чрезмерно «неадекватным и инвазивным» способом. (Отсюда -«истерическая» натура).
Гиперэмоциональные, истерические личности обычно имеют тенденцию к неустойчивости, импульсивности, высокой субъективности, а также к эгоцентричности и эксгибиционизму - и склонны, по своей природе, к иллюзии величия. Обычно все это сопровождается чрезвычайной «пластичностью» личности, которая конформно меняется в присутствии окружающих. Их социальная активность отличается неоригинальностью и они обычно не способны взглянуть на вещи с перспективы других людей, и тем более не способны уважать мнение окружающих.
Риссен спорит, что «истерическое расстройство личности», хотя оно и не применимо ко всем, совпадает с состоянием личности многих интеллектуалов-космополитов.
Затем он советует (я не знаю, насколько искренне), что, учитывая серьезность этого расстройства, евреям стоит начать смотреть в зеркало, чтобы принять реальность того, кто они есть на самом деле, и избавиться от своих иллюзий.
Следовательно, чтобы «излечить» самих себя и свои элиты от этого изнуряющего расстройства, они должны бороться с фантазиями, которые закрепощают евреев в своем ментальном гетто.
Он утверждает, что многие евреи в течение прошлого века фактически предпочли расстаться со своими неврозами и укорениться среди европейских народов, пусть даже для этого понадобились несколько поколений.
Подлинная ассимиляция возможна, утверждает Риссен, - если евреи готовы отказаться от их judéité.
* * *
Согласно этой логике, те, кто не являются евреями по крови, но кто ассимилировал их интеллектуальные рефлексы, становится евреями по духу.
Тогда, если иудаизм прежде всего является «особенным состоянием психики», как утверждает Риссен, то это помогает понять почему столь многие белые американцы сегодня живут под влиянием планетарной идеологии и почему даже некоторые из их наиболее яростных критиков несут в себе отчетливые элементы «истерического расстройства личности».
Для меня же вывод заключается в том, что борьба против анти-белого джихада космополитов станет настолько же сражением с определенной ментальностью, ассоциированной с «иудаизмом», насколько и схваткой против еврейской власти.
http://ethnopoliticsonline.com/archives/other/omeara%20ryssen.html
Оригинал взят у ukhudshanskiy в Психопатология иудаизма
Оригинал взят у reich_erwacht в Психопатология иудаизма
Обзор книги Херве Риссена "Психоанализ иудаизма" (Hervé Ryssen "Psychanalyse de judaïme" Levallois: Éds. Baskerville, 2006)
«Психоанализ иудаизма» - это вторая книга Херве Риссена о евреях. Для Риссена, не отвергающего ни этнорасовое, ни религиозное определение евреев, наиболее важным фактором, отличающих евреев от остальных народов, является их ментальность.
Чтобы понять эту ментальность, его первая книга, «Les Espérances planétariennes» (2005), исследовала «планетарную идеологию», преобладающую в работах современных еврейских интеллектуалов. Чтобы раскрыть характерологические или психологические основания их ментальности, вторая книга Риссена подходит к изучению евреев под близким, но несколько отличающимся углом. (На самом деле, это не «психоанализ» во фрейдистском смысле).
Как и его первая работа, аргумент «Психоанализа иудаизма» строится на обширном цитировании различных авторов, которые, собственно, и являются объектами изучения Риссена; и эти цитаты зачастую растягиваются на целые страницы и в совокупности составляют больше половины книги. Подобный подход делает чтение книги весьма утомительным занятием, особенно учитывая, что аргумент автора лежит весьма глубоко спрятанным среди этих бесконечных цитат. (Любители французской ясности и красноречия найдут этот стиль изложения особенно сложным для восприятия).
В характерологическом анализе еврейского интеллектуала, Риссен возвращается к планетарной идеологии, которую он исследовал в своей первой книге.
Учитывая центральность этой идеологии для еврейской ментальности, Риссен утверждает, что иудаизм - это настолько же политический проект, насколько и религия - проект, вдохновленный мессианскими ожиданиями, составляющими религиозное ядро иудаизма, проект, заключающийся в разрушении границ, объединении Земли, и установлении всеобщего мира, о котором возвещали мстительные еврейские пророки.
Религиозные евреи понимают это стремление к единому мирному мировому порядку в терминах тысячелетнего ожидания своего мессии и возрождения древнего царства Давида. Нерелигиозные евреи, на что обращает внимание Риссен, видят это в секулярных терминах - как мультирасовую планетарную утопию, основанную на еврейских ценностях (подразумевается, что они станут ценностями объединенного человечества).
Побуждение к воплощению этой планетарной идеологии сделало евреев народом, преимущественно определяемым священниками, пророками и публицистами.
Таким образом, каждое еврейское интеллектуальное или артистическое произведение имеет своей целью внушить еврейскую планетарную идеологию всем остальным.
В подобном же духе они требуют от не-евреев отказаться от своей расы, религии и наследия - по сути, от каждой специфической особенности, которая отделяет их от остального человечества.
Все уникальные черты европейцев - от их наиболее интимных персональных взаимоотношений, до культурного основания самой европейской цивилизации - приобретают чудовищный и уродливый характер, препятствуя пришествию идеально запланированного еврейского мира.
Верность своей крови, традициям, исторически-сложившиеся институтам и обычаям - то есть, в их сопротивлении импульсу глобалистического катка - полагаются «расистскими» и предназначены к распятию.
Единственная европейская вещь, которую они действительно ценят - это красота европейских женщин.
Точно так же, их идеология подразумевает, что все люди являются братьями под кожей - и что идеальное человеческое состояние - это номада, не привязанная ни к чему и ни к единому месту. По этой причине они одобряют массовую иммиграцию из стран Третьего мира, проповедуя ее как «шанс» для Европы - для разрушения прежнего образа жизни, перемешивания разных популяций, и создания кофейного мира Утопии их ожиданий.
Как Риссен характеризует космополитов как народ?
Во первых, он видит их как народ, переполняемый самонадеянным тщеславием. Обладая исторически-мировой миссией по объединению человечества, они полагают самих себя не просто «избранными», но наилучшими, наполненными высочайшим и самым благородным духом.
Это делает их центром всего на свете.
Неспособные вообразить мир без себя и своего экстраординарного духа, они убеждены в своем самоназначенном моральном превосходстве, даже если остальным не удается его распознавать. Они полагают, в том же русле, что ничто не может сравниться со страданиями евреев: трагедия 50 миллионов погибших во Второй мировой войне едва ли соизмерима в их глазах с трагедией знаменитых «Шести Миллионов».
Несмотря на великие преследования, которым евреи подвергались со стороны множества народов, среди которых они обитали, эти преследования никогда не имели отношения к тому, что из себя представляют евреи и как они относятся к другим народам. Евреи всегда невинны.
Однако, когда они терпят неудачу в чем-либо, то их провал становится неудачей абстрактного «человека».
Если они страдают от «эдиповых» чувств или других сексуальных неврозов, то эти страдания сразу же становятся универсальными, а не специфически еврейскими; если их культура женоненавистническая, то тогда и все остальные культуры тоже; если они жадны до денег, то тогда экономика по Марксу является камнем преткновения везде и всегда.
Они не могут ошибаться - это прерогатива гоев.
Будучи однажды теми, кого социологи называют «обслуживающими номадами», действуя в качестве цивилизационных или религиозных посредников, их планетарная идеология оказалась связанной с их космополитским наследием, причем это наследие усиливает пластичность еврейского характера, помогая приспосабливаться к новой обстановке, сохраняя при этом свою суть. Таким образом они с легкостью «ассимилируют» культуру народа-хозяина, хотя в действительности они никогда не ассимилируются в смысле формирования органичной привязанности, поскольку это привело бы к умалению центральности их еврейской идентичности.
Укорененные исключительно в себе, как отметил их великий мыслитель Франц Розенцвейг, они испытывают недостаток привязанности к мирским вещам - к земле или местности, трансцендентной сущности или характерному фольклору.
Они известны за свою «мобильность, ум, артикуляцию, гибкость», и за то, что они - «хорошие незнакомцы». Их мышление и поведение зачастую бывает дерзкими - стимулирующими, сложными, искрометными, полными chutzpah, но редко великими в своих достижениях, в силу недостатка тщательно-культивируемой глубины укорененных сентиментов и внутреннего, жизнеутверждающего стандарта ценности.
Более негативно, еврейское чувство миссии способствует тому, что некоторые наиболее нестабильные члены общества становятся мегаломаньяками в своем этноцентризме.
Это делает их склонными к грандиозности в рассуждениях, преувеличениям, драматизированию и даже лжи без малейших сомнений.
Как если бы всего этого было недостаточно, они также склонны к напыщенным рассуждениям обо всем, даже о тех вещах, о которых они ничего не знают, просвещая нас о том, что для нас хорошо и что мы обязаны думать или делать.
Они имеют привычку, как говорят французы, «топить рыбу» (noyer le poisson), ошеломляя любую ситуацию противоречащими обсуждениями.
Они также предрасположены к инверсии (представляя благородное обыденным и наоборот), материализму и вульгарности мышления - по мере того, как они тянут всех и вся вниз, на свой завуалированный, ростовщический уровень.
Как планетарные культисты, они живут в постоянном возбуждении, суть их существования - это карусель, вращающаяся вокруг помех, расстройств, и раздражений, которые они вызывают у своего народа-хозяина в результате заговоров, махинаций и подрывной деятельности.
Распространяемое ими недоверие неизбежно пожинает враждебные реакции, отравляя их отношения с не-евреями, возможность насилия с чьей стороны является бесконечным источником их тревог.
Когда бы они не провоцировали гонения (чему они не в состоянии помочь), они редко отдают себе отчет об их подлинных причинах - хотя и не медлят с отмщением.
Соответственно, они преследуемы страхами о разлуке, изгнании, катастрофе - повсюду обнаруживая чудовищ.
Застряв между грандиозной идеей о своем мессианском предназначении и враждебностью, которую они неизбежно провоцируют, евреи стали чрезвычайно невротичны по поводу своей сущности (часто посещая терапевта на протяжении многих лет для примирения себя с тем, кто они есть на самом деле).
Тревога, паранойя, двусмысленность и изрядное количество ненависти являются платой за «избранность».
* * *
Как Риссен видит этот сложный набор специфических еврейских характеристик? Он определяет его как психологическое расстройство, известное на французском как histrionisme. По-английски, его называют (как я думаю) «истерическим расстройством личности», или же, как его называли до недавнего времени, просто «истерией».
Истерия, в той форме, в которой она изучалась своим первооткрывателем, Жаном-Мартином Шарко, или обсуждалась в ранних клинических случаях Фрейда - когда эмоционально-расстроенные женщины периода викторианских и венецианских салонов падали в обморок или полностью теряли самоконтроль - весьма редко встречается в наше время.
Современное определение описывает истерию как состояние, характеризующееся излишней эмоциональностью, очевидной, например, в тех, кто пытается ублажить других или привлечь внимание к своей персоне, или в тех, кто старается «обольстить» кого-либо чрезмерно «неадекватным и инвазивным» способом. (Отсюда -«истерическая» натура).
Гиперэмоциональные, истерические личности обычно имеют тенденцию к неустойчивости, импульсивности, высокой субъективности, а также к эгоцентричности и эксгибиционизму - и склонны, по своей природе, к иллюзии величия. Обычно все это сопровождается чрезвычайной «пластичностью» личности, которая конформно меняется в присутствии окружающих. Их социальная активность отличается неоригинальностью и они обычно не способны взглянуть на вещи с перспективы других людей, и тем более не способны уважать мнение окружающих.
Риссен спорит, что «истерическое расстройство личности», хотя оно и не применимо ко всем, совпадает с состоянием личности многих интеллектуалов-космополитов.
Затем он советует (я не знаю, насколько искренне), что, учитывая серьезность этого расстройства, евреям стоит начать смотреть в зеркало, чтобы принять реальность того, кто они есть на самом деле, и избавиться от своих иллюзий.
Следовательно, чтобы «излечить» самих себя и свои элиты от этого изнуряющего расстройства, они должны бороться с фантазиями, которые закрепощают евреев в своем ментальном гетто.
Он утверждает, что многие евреи в течение прошлого века фактически предпочли расстаться со своими неврозами и укорениться среди европейских народов, пусть даже для этого понадобились несколько поколений.
Подлинная ассимиляция возможна, утверждает Риссен, - если евреи готовы отказаться от их judéité.
* * *
Согласно этой логике, те, кто не являются евреями по крови, но кто ассимилировал их интеллектуальные рефлексы, становится евреями по духу.
Тогда, если иудаизм прежде всего является «особенным состоянием психики», как утверждает Риссен, то это помогает понять почему столь многие белые американцы сегодня живут под влиянием планетарной идеологии и почему даже некоторые из их наиболее яростных критиков несут в себе отчетливые элементы «истерического расстройства личности».
Для меня же вывод заключается в том, что борьба против анти-белого джихада космополитов станет настолько же сражением с определенной ментальностью, ассоциированной с «иудаизмом», насколько и схваткой против еврейской власти.
http://ethnopoliticsonline.com/archives/other/omeara%20ryssen.html