Баллада о вольном Стрелке
***
Рассказ мой, трепетный читатель, в Тавриде жаркой начался,
Где наш лихой герой-мечтатель в поход на север собрался.
Не в север питерской Пальмиры, не в север Швеции игривой,
А просто севернее чуть. В Донбасс. Итак, читатель, в путь.
Герой чуть бледен, взгляд туманный, плетется шагом Росинант,
И рядом, с РОВС-овским штандартом, бессменный Лискин-адьютант.
Они прошли мороз и воду, и реконструкцию огня,
По ним палили пулеметы, пусть холостыми, да не зря -
Окреп их дух неукротимый, доспехов закалилась сталь,
Орел двуглав, непобедимый, со стяга смотрит гордо вдаль.
Они скакали, поспешая, и вот пред взором храбрецов,
Славянск набеги отражает укрофашистских подлецов.
Герой-усач, возглавив войско, как тигр сражается с ордой,
И ждет подмоги отголоска. Да сколько ж можно, Боже мой!
Архистратиги записные, в диван вросли окорока,
Вопили, словно бы чумные, Россия, мол, "введи войска!"
Фельдмаршал интернет-ристалищ, и полководец-виртуал
Из кресел не изъяв седалищ, за матерьялом матерьял
Верстали. Вскоре стало ясно, что зря. Что - мимо. Что - увы.
Россия внешне безучастна, хотя военные дары
Приходят вовремя, стабильно, как частный груз, как добрый знак,
Укропам досаждая сильно: вот он, Славянск, а взять - никак.
Славянск сбивает вертолеты, жжет танки, борется с огнем.
Но ликом вождь смурной чего-то. Как будто тает день за днем
Желанье биться грудью в груди, служить народу до конца.
Мол, он, конец, конечно, будет. Кусок свинца - и нет глупца.
Что делать грустному герою? Ужель геройски лечь костьми,
Прикрыв собою, как стеною, кварталы с мирными людьми?
Но нет! Наш храбрый малый лихо собрал в обоз, шмутье, харчи,
И по-геройски, тихо-тихо, свалил в Донецк, как тать в ночи.
Он, отступая, крался гордо, втянув усы, ссутулив плечи,
На цыпочках ступая твердо, прошел средь укров, незамечен.
В Донецке ж тучей грозовою ждал огнедышащий дракон,
Свирепо встретил он героя - и вышиблен герой был вон.
Брадатый Дугин, свин Просвирнин, и Малофеев удалой,
Не сберегли его. В уныньи - в Москву, как в омут с головой.
Теперь судьба его лелеет - икра, котлет шипящий жир,
И журналистов сонмы млеют - не умолкает слов транжир:
Все рассказал, расставил точки. Развеял тайны, миражи,
Кто трус, кто гад, а кто носочки на вентиляторе сушил.
И льется песня, вьется птицей, кряхтит, стараясь, щелкопер
За украинскою границей и хай, и лай, и грозный ор.
Мол, как же так! Расейский воин! Он оккупант! Он мародер!
Но славы собственной достоин, сам адвокат, сам прокурор -
Он милостив, но судит строго. Всех вкруг, но только не себя.
Он, в общем, первый. После Бога. Безгрешен. Чист, как простыня.
Сверкает штык, кираса блещет, и шпага яхонтом горит.
Ему Кутузов рукоплещет и аксельбантом одарит.
И над старушкою-Москвою хруст булки и бокалов звон,
В Донецке ж с хлебом перебои. В подвалах дети. Но не он
Виной тому. Россия, стерва, не влезла по уши в войну,
Герою истрепала нервы, одна несет за все вину.
Ну и народ, конечно, тоже. Он, почему-то, троглодит,
Их благородиям по роже за бегство съездить норовит.
Подвел народец, как обычно. Не может мыслить широко.
Фашиста насадил привычно на штык недрогнувшей рукой.
А можно ведь - договориться! По свойски (РОВС не даст соврать).
Но... Что судиться да рядиться. Коль я решил Славянск отдать -
Пусть забирают! Кемска волость... Донбасс... да сколько тех краев!
Не обеднеем, что за новость? Я царь! А кто такой Сурков?!
Да и, признаться, президента монархи выше и важней!..
- Что? Просыпаться? Ун моменто! Уже проснулся, ей же ей!
Вот так герой наш грустный, делая кульбиты
И антраша,
Мельчает, обретая габариты
Некрупного мыша.
Когда б я был Поэт, спросил бы: - Как уморить курилку моего,
Дай мне совет.
- Да... плюнуть на него.