Листая назад
Mar. 28th, 2008
Передача про Анчарова:
«Говорят, что когда Грин умирал, то просил привести к нему хотя бы одного читателя. И такого читателя не нашлось...»
Странная это вещь - читатель. Что бы он, Грин, стал с ним делать? Ну ладно, если бы это оказался, скажем, Ко или тот же влюбленный Анчаров. Но ведь основная масса читателей так - лучше бы и не читали. Вообще, это, по-моему, очень стыдно, когда тебя читают, особенно в массовом порядке. Проходят в школе, все такое… У этих читателей в голове такое творится… и все это, так сказать, творчество, там варится, булькает, превращается в кашу. Пережевывается, читается с выражением. Аудиокниги эти ужасные. Фильмы. Бремя славы. С другой стороны, один читатель, наверно, все-таки необходим. Хотя видеть его вроде как и ни к чему.
Уж лучше пусть читают письма,
или подглядывают в щель.
Читатель - ледяная призма,
его восторгам не поверь:
лишь ворох радужных страниц
перед решеткою ресниц.
Да, явно проступает курс оптики. Не только призма, но еще и дифракционная решетка. А еще есть интерференция в тонких пленках... Лужа, пролитый бензин... И все ведет к тому, что возникают радужные пятна, а свет исчезает. В этом отношении подробности личной жизни, в самом деле, лучше. Как объект общественного внимания. При этом они (эти подробности, течение жизни) как раз не рассеиваются, а заботливо сохраняются всякими музейными работниками и прочими искусствоведами. Этим бы и занимались. Но препарация книг - это ужасно. Особенно когда они живые.
Передача про Анчарова:
«Говорят, что когда Грин умирал, то просил привести к нему хотя бы одного читателя. И такого читателя не нашлось...»
Странная это вещь - читатель. Что бы он, Грин, стал с ним делать? Ну ладно, если бы это оказался, скажем, Ко или тот же влюбленный Анчаров. Но ведь основная масса читателей так - лучше бы и не читали. Вообще, это, по-моему, очень стыдно, когда тебя читают, особенно в массовом порядке. Проходят в школе, все такое… У этих читателей в голове такое творится… и все это, так сказать, творчество, там варится, булькает, превращается в кашу. Пережевывается, читается с выражением. Аудиокниги эти ужасные. Фильмы. Бремя славы. С другой стороны, один читатель, наверно, все-таки необходим. Хотя видеть его вроде как и ни к чему.
Уж лучше пусть читают письма,
или подглядывают в щель.
Читатель - ледяная призма,
его восторгам не поверь:
лишь ворох радужных страниц
перед решеткою ресниц.
Да, явно проступает курс оптики. Не только призма, но еще и дифракционная решетка. А еще есть интерференция в тонких пленках... Лужа, пролитый бензин... И все ведет к тому, что возникают радужные пятна, а свет исчезает. В этом отношении подробности личной жизни, в самом деле, лучше. Как объект общественного внимания. При этом они (эти подробности, течение жизни) как раз не рассеиваются, а заботливо сохраняются всякими музейными работниками и прочими искусствоведами. Этим бы и занимались. Но препарация книг - это ужасно. Особенно когда они живые.