2. В 3 ЛАУ. Ленинград. Кострома. Июль-Декабрь 1941 г.
(Военные воспоминания моего дедушки - генерал-лейтенанта Омельянчука Алексея Тихоновича)
(Дедушка после войны - 1947-й год)
(предыдущая глава - 1. Начало войны. Июнь 1941 года. Мы на Карельском перешейке.)
3 ЛАУ располагалось тогда у Финляндского вокзала ( улица Комсомола 22 ), где мы и проучились до конца сентября. В конце сентября училище было эвакуировано в г. Кострому, где продолжили учебу и где в декабре 1941 года был произведен выпуск .
Я, вначале учился в 4 дивизионе АИР ( сначала в батарее звуковой разведки, потом в батарее фоторазведки и, наконец, в топобатарее). В связи с тем, что обстановка на фронтах к октябрю резко ухудшилась и потребовались офицеры- огневики, а не аировцы, нас перепрофилировали в огневиков и создали 22 огневую батарею, в составе четырех взводов по 30 курсантов во взводе. В нашем взводе было 32 человека .Началась ускоренная интенсивная подготовка командиров огневых взводов и взводов управления батарей , дивизионов и батарей управления артполков и арт-бригад. Офицеров для подразделений АИР видимо было достаточно. Но как увидим дальше на фронте-- это не так. Но кадров не хватало особенно в огневых батареях, где их потери были значительно большими , чем в батареях АИР. Как правило на фронте вместо трех был только один командир взвода. Обязанности двух других выполняли сержанты , что резко снижало качество разведки и подготовки огня, так как их подготовка была низкой , особенно по геодезии , подготовке огня на поражение без пристрелки или с ограниченной пристрелкой. Сержанты плохо читали топокарту и не могли наносить на нее контурные точки и цели.
Помню фамилии своих командиров. Командир взвода-Татаржинский, командир батареи-Коломойцев, командир дивизиона- капитан Тепфер , а потом- капитан Цесарь ( оба последних были немцы ). Начальником училища был полковник Санько-- образованный и обаятельный офицер, пример для подражания всех наших офицеров . Образец начальника училища. Потом , после войны, он станет начальником УБП артиллерии СВ и мы с ним встретимся по работе.
( Справка : Из 100 фронтовиков 1922-23 года рождения в живых остались трое ( 3 % ) , из 32 выпускников нашего взвода остались в живых тоже только трое: Я, полковник Цыплаков и полковник Тупицын. Цыплаков в звании полковника будет преподавателем в Артакадемии, а полковник Тупицын перейдет в войска связи ).
Некоторые моменты из жизни в училище, которые следует отметить и вспомнить. Во-первых следует отметить, что состав курсантов был идеальным, курсанты батарей АИР были студенты технических и математических вузов и их было легко доводить до боевой готовности. Нужно было только дать тактику, командирские навыки и практическую работу на боевой технике и приборах . Огневиков готовить в несколько раз проще и легче, чем офицеров инструментальной разведки. Артиллерийская инструментальная разведка - это фундамент для подготовки сосредоточенного и массированного огня батарей в наступательных боях, когда необходимо подготовить огонь сотен и тысяч орудий без пристрелки .Это определение точных координат целей( инструментальная разведка), определение координат своих батарей (топопривязка своих ОП и НП ), учет условий стрельбы (метеорологические, баллистическиские и, технические условия стрельбы) .
Несколько месяцев мы учились в Ленинграде , а когда немцы подошли к городу и нависла уже реально угроза окружения и блокады , училище эвакуировали в Кострому, где учеба была продолжена и завершена к началу декабря 1941 года. Переезд нашего эшелона проходил относительно спокойно , только два раза нас настиг самолет -разведчик , сначала под Тихвином , а потом перед Череповцом.
Мы упорно учились и готовились к боям, война только начиналась, ее пламя охватывало все западные области страны. Питание было плохое , все воровалось обслугой училища и не было такой силы , что бы это можно было остановить. Всем хотелось есть. Еды не хватало на всех и все ,кто мог, кто был у продуктового конвеера, хватал для себя , для семьи, для детей! И так было , и так будет всегда ! Это стало особенно заметно с передислокацией в Кострому, где к питанию подключили и семьи, и обслугу, и уже официально, так сказать законно.
В Костроме мы быстро приспособились к обмену “остатков мыла” на картофель в полевом стане совхоза “Свин”. Это помогало иногда в трудные моменты, когда хотелось есть. Утолить голод помогали также сравнительно частые наряды на кухню, где можно было отвести душу. Помню случай с курсантом Тупицыном, который вместе со мной чистил картофель. Мы успели начистить почти полную ванну, когда заметили его исчезновение. Он пришел уже к другой ванной, и как то вел себя настороженно и смущенно, как нашкодивший котенок. Мы продолжали работу не отрывая задниц от табуреток . Тупицын , раз за разом , все выбегал в туалет . Потом раскрылась тайна его частых пробежек. Как оказалось, проходя мимо хлеборезки, он заметил, что в ней никого нет и заскочил туда. Увидел целую глыбу неразрезанного еще на порции масла , килограмм 10-15 , он схватил нож и отсек им угол куска весом до килограмма масла и быстро затолкал его в рот, ускоренно проглатывая , так как кто-то уже входил в хлеборезку ему навстречу . Конечно проглотить столько масла без последствий не удалось и он всю ночь дежурил не по кухне , а у туалета.
Со мной тоже случилась беда .Я дежурил по залу , где принимали пищу на больших деревянных столах. За стол садилось по 10 человек с обеих сторон. Мы, дежурные, разносили первое, второе и третье в больших кастрюлях, по 10 порций в кастрюле. Когда мы обслужили последнюю смену и должны садится есть сами , оказалась лишней одна кастрюля с прекрасным компотом из курагу и изюма. Я обалдел от счастья - ведь это мой любимый компот и я остался один-на-один с этой кастрюлей , где 10 порций компота. Наряд уже весь ушел отдыхать после смены . Я один воркую над кастрюлей. Половину ее я выпил залпом , другую уже пил стаканами , растягивая удовольствие. Почувствовал , что больше пить немогу, просто некуда. Посидел еще немного и с большим трудом все же допил весь компот. Хотел встать и пойти в казарму отдыхать , но понял что не могу встать , так как при наклоне корпуса вперед в полость рта из желудка вливается компот. Я понял что я напился по горло, как это говорят и показывают образно в народе , поводя по горлу рукой. Посидев немного в столовой и, дождавшись, когда уровень компота осядет ,я потихоньку добрался до казармы. Когда стал подниматься по лестнице на второй этаж и нагнулся вперед , почувствовал снова компот во рту. Я замер и выпрямился , постоял немного , компота не стало, он ушел в желудок. Так я добрался до своей койки , ребята мои уже спали и не видели моего позора. Лечь я не мог по той же причине и простоял у кровати около получаса. Такой был мой первый опыт переедания , перепивания! Вторично это повторилось после войны в Венгрии , на бахче под Сегедом , в июле 1945 года.
Запомнилась Кострома и нашими набегами на столовую вокзала , где мы частенько бывали и на перроне, где встречались с раненными фронтовиками и узнавали скупую правду о фронте, которая нас не радовала. Мы понимали --дела идут не важно и даже очень плохо! Такова была правда, суровая и жестокая! Розовый туман пропаганды и агитации начал развееваться! Мы понимали обстановку такой, какой она была ! Наши занятия по огневой службе были иногда очень изматывающими . Выполнение команд “К бою! Отбой!”, “6 снарядов, беглый, Огонь!” это было не просто. Пушка-гаубица “МЛ-20” или Пушка “А-19” весили по 8 тонн , а их снаряды по 45-50 кг . Одна станина- 3,5 тонны. Расчет орудия вместе с командиром составлял 8 неокрепших физически 18-20 летних ребят На каждого из них приходилось при выполнении команд “К бою!” и”Отбой!” по одной тонне металла , а при выполнении “ 6 снарядов , беглый, Огонь!”--это будет по 300 кг в одну минуту ( 50 кг х 6=300 кг в минуту ). Преподаватели учитывали все обстоятельства и щадили нас. Поэтому неудивительно , что от нагрузок наши рубашки не просыхали даже за ночь и утром мы одевали их еще влажными. На ночной отдых нам отводилось всего 6 часов ( с 23 .00 до 5.00 ).
Для приобретения навыков в борьбе с танками нас выводили на полигончик , где запускали по три -четыре фанерных танка и мы швыряли в них из окопов гранатами .
При переходах мы пели очень популярную песенку-марш артиллеристов , которая затерялась на дорогах войны и композиторского тщеславия , зависти. Вот ее слова , мотив под любой марш. Удивительно то, что запевалой выступал я :
“В снега полей привычные,
И рощи пограничные ,
И волны беспокойные,
Бесчисленных морей.
На все на свете стороны,
Страна моя просторная,
Глядит литыми дулами,
Бессонных батарей !
Припев:
И даже в бурю, в тумане мглистом ,
Когда прорваться враг посмел,
У комсомольцев- артиллеристов,
Верен прицел, верен прицел !
Но лишь к границе тронется,
Колонна вражьей конницы,
И шорохом неслышимым,
Разведчик прошуршит,
Как вдруг ударит новая,
Двенадцатидюймовая,
И лес свинцом и порохом,
С врагом заговорит!
Припев.
Над сопками гористыми ,
И над артиллеристами,
Враги промчатся стаями,
Крылатых кораблей,
Но верная защитная,
Ударит вдруг зенитная,
Огнями перекрестными,
Соседних батареей !
Припев.”
Много песен родилось в годы войны , но некоторые песни погибли и это-- типичный пример гибели, и не песни , а марша артиллеристов--могучего БОГА ВОЙНЫ !
Война показала слабую подготовку нашей артиллерии к подготовке огня на поражение без пристрелки на основе полной подготовки. Поэтому, мы встречали серьезные трудности при оганизации сосредоточенного огня нескольких батарей и массированного огня большего числа дивизионов. Это мы поняли только после войны и то не все, кто это должен был понять еще в ходе войны. Поэтому, такие трудности были у нас при борьбе с артиллерией противника и при организации артиллерийского наступления! Но об этом поговорим отдельно. Мы увидим, как приходилось выкручиваться, чтобы обойти пристрелку каждой батареи и достичь скрытности и внезапности огня на поражение при прорыве различных оборонительных рубежей. У нашего противника дела обстояли не лучше. Мы эту задачу решили только после войны, где то в 1950-56 годах на основе новых кадров, прошедших академию и имеющих опыт войны.
После сдачи всех зачетов и экзаменов нас выпустили лейтенантами - артиллестами артиллерии БМ и ОМ. Калибры и системы, которые мы освоили: 107 мм пушка М-60 , 122 мм пушка А-19, 152 мм гаубица- пушка МЛ-20, 152 мм гаубица М-10, 122 мм гаубица М-30 .Те, кто учился в 4 дивизионе АИР изучили еще такие средства АИР , как звукометрическую станцию СЧЗМ-36, топогеодезические теодолиты ТТ, ТТ-2 , ТА-4, кипрегель КА, метеорологические приборы : теодолит ШТА-2 , методику шаропилотного зондирования атмосферы и подготовку водорода для шаропилотов в баллонах, из соды и щелочи. Кроме того, как фотограмметристы мы знали и умели работать на фототрансформаторах ФТМ-1 , фотокорпораторах , знали авиафотоаппаратуру типа АФА и АЩА, устанавливаемую на самолетах-разведчиках типа “Кертис” и “ИЛ”, имели небольшую практику корректировки огня из аэростатов “ВДАН”. Но хуже всего мы были подготовлены по тактике , так как характер боев, место и роль в них артиллерии, плохо себе представляли не только мы , но и наши преподаватели. Мы были подготовлены для боев в составе артбатареи, максимум дивизиона. Тактика быстро развивалась на фронте и училище не в состоянии было все перенимать и вносить в учебный процесс. Оно просто не успевало за опытом фронта.
Нас выпустили. На “Отлично” курс закончили Я и Мирошниченко. Командирами взводов артиллерии нас направили в Коломну, где срочно формировался 879 кап для 2 гв.ск, который уже воевал на Калининском фронте под Осташковым, Пено и Андрианополем. Когда мы прибыли в полк, то оказалось , что наш 1 адн вооружен 76 мм пушками “УСВ-39 “, с полуавтоматическими затворами, секретными, которых никто не знал . 3 адн получил на вооружение 120 мм миномет “М-120”, которого мы тоже не изучали и только 2 адн имел на вооружении 122 мм гаубицу “М-30”, которую мы “проходили”! Все собрались возле пушки , никто не мог открыть замка , послали в Москву , в ГРАУ. С минометом разобрались сами, не сложная оказалась техника. Я был назначен, как отличник, зам. командира 11 батареи 3 мадн. Командиром батареи у меня был ст.л-т Курыло. Начались занятия по боевому слаживанию батарей , дивизионов и полка. Учения и тактико- строевые занятия мы проводили вокруг города и пригородов , где располагался полк, в районе Коломны и Галутвино .
В это время проходили киносьемки фильма “Разгром немцев под Москвой” и нас подключили к съемкам, чему мы были рады, так как получили возможность вдоволь пострелять боевыми снарядами (минами)., за счет лимитов кино.
(следующая глава - 3. На фронт. Коломна, Москва, Осташков, Соблаго. Действующая армия.)
(Дедушка после войны - 1947-й год)
(предыдущая глава - 1. Начало войны. Июнь 1941 года. Мы на Карельском перешейке.)
3 ЛАУ располагалось тогда у Финляндского вокзала ( улица Комсомола 22 ), где мы и проучились до конца сентября. В конце сентября училище было эвакуировано в г. Кострому, где продолжили учебу и где в декабре 1941 года был произведен выпуск .
Я, вначале учился в 4 дивизионе АИР ( сначала в батарее звуковой разведки, потом в батарее фоторазведки и, наконец, в топобатарее). В связи с тем, что обстановка на фронтах к октябрю резко ухудшилась и потребовались офицеры- огневики, а не аировцы, нас перепрофилировали в огневиков и создали 22 огневую батарею, в составе четырех взводов по 30 курсантов во взводе. В нашем взводе было 32 человека .Началась ускоренная интенсивная подготовка командиров огневых взводов и взводов управления батарей , дивизионов и батарей управления артполков и арт-бригад. Офицеров для подразделений АИР видимо было достаточно. Но как увидим дальше на фронте-- это не так. Но кадров не хватало особенно в огневых батареях, где их потери были значительно большими , чем в батареях АИР. Как правило на фронте вместо трех был только один командир взвода. Обязанности двух других выполняли сержанты , что резко снижало качество разведки и подготовки огня, так как их подготовка была низкой , особенно по геодезии , подготовке огня на поражение без пристрелки или с ограниченной пристрелкой. Сержанты плохо читали топокарту и не могли наносить на нее контурные точки и цели.
Помню фамилии своих командиров. Командир взвода-Татаржинский, командир батареи-Коломойцев, командир дивизиона- капитан Тепфер , а потом- капитан Цесарь ( оба последних были немцы ). Начальником училища был полковник Санько-- образованный и обаятельный офицер, пример для подражания всех наших офицеров . Образец начальника училища. Потом , после войны, он станет начальником УБП артиллерии СВ и мы с ним встретимся по работе.
( Справка : Из 100 фронтовиков 1922-23 года рождения в живых остались трое ( 3 % ) , из 32 выпускников нашего взвода остались в живых тоже только трое: Я, полковник Цыплаков и полковник Тупицын. Цыплаков в звании полковника будет преподавателем в Артакадемии, а полковник Тупицын перейдет в войска связи ).
Некоторые моменты из жизни в училище, которые следует отметить и вспомнить. Во-первых следует отметить, что состав курсантов был идеальным, курсанты батарей АИР были студенты технических и математических вузов и их было легко доводить до боевой готовности. Нужно было только дать тактику, командирские навыки и практическую работу на боевой технике и приборах . Огневиков готовить в несколько раз проще и легче, чем офицеров инструментальной разведки. Артиллерийская инструментальная разведка - это фундамент для подготовки сосредоточенного и массированного огня батарей в наступательных боях, когда необходимо подготовить огонь сотен и тысяч орудий без пристрелки .Это определение точных координат целей( инструментальная разведка), определение координат своих батарей (топопривязка своих ОП и НП ), учет условий стрельбы (метеорологические, баллистическиские и, технические условия стрельбы) .
Несколько месяцев мы учились в Ленинграде , а когда немцы подошли к городу и нависла уже реально угроза окружения и блокады , училище эвакуировали в Кострому, где учеба была продолжена и завершена к началу декабря 1941 года. Переезд нашего эшелона проходил относительно спокойно , только два раза нас настиг самолет -разведчик , сначала под Тихвином , а потом перед Череповцом.
Мы упорно учились и готовились к боям, война только начиналась, ее пламя охватывало все западные области страны. Питание было плохое , все воровалось обслугой училища и не было такой силы , что бы это можно было остановить. Всем хотелось есть. Еды не хватало на всех и все ,кто мог, кто был у продуктового конвеера, хватал для себя , для семьи, для детей! И так было , и так будет всегда ! Это стало особенно заметно с передислокацией в Кострому, где к питанию подключили и семьи, и обслугу, и уже официально, так сказать законно.
В Костроме мы быстро приспособились к обмену “остатков мыла” на картофель в полевом стане совхоза “Свин”. Это помогало иногда в трудные моменты, когда хотелось есть. Утолить голод помогали также сравнительно частые наряды на кухню, где можно было отвести душу. Помню случай с курсантом Тупицыном, который вместе со мной чистил картофель. Мы успели начистить почти полную ванну, когда заметили его исчезновение. Он пришел уже к другой ванной, и как то вел себя настороженно и смущенно, как нашкодивший котенок. Мы продолжали работу не отрывая задниц от табуреток . Тупицын , раз за разом , все выбегал в туалет . Потом раскрылась тайна его частых пробежек. Как оказалось, проходя мимо хлеборезки, он заметил, что в ней никого нет и заскочил туда. Увидел целую глыбу неразрезанного еще на порции масла , килограмм 10-15 , он схватил нож и отсек им угол куска весом до килограмма масла и быстро затолкал его в рот, ускоренно проглатывая , так как кто-то уже входил в хлеборезку ему навстречу . Конечно проглотить столько масла без последствий не удалось и он всю ночь дежурил не по кухне , а у туалета.
Со мной тоже случилась беда .Я дежурил по залу , где принимали пищу на больших деревянных столах. За стол садилось по 10 человек с обеих сторон. Мы, дежурные, разносили первое, второе и третье в больших кастрюлях, по 10 порций в кастрюле. Когда мы обслужили последнюю смену и должны садится есть сами , оказалась лишней одна кастрюля с прекрасным компотом из курагу и изюма. Я обалдел от счастья - ведь это мой любимый компот и я остался один-на-один с этой кастрюлей , где 10 порций компота. Наряд уже весь ушел отдыхать после смены . Я один воркую над кастрюлей. Половину ее я выпил залпом , другую уже пил стаканами , растягивая удовольствие. Почувствовал , что больше пить немогу, просто некуда. Посидел еще немного и с большим трудом все же допил весь компот. Хотел встать и пойти в казарму отдыхать , но понял что не могу встать , так как при наклоне корпуса вперед в полость рта из желудка вливается компот. Я понял что я напился по горло, как это говорят и показывают образно в народе , поводя по горлу рукой. Посидев немного в столовой и, дождавшись, когда уровень компота осядет ,я потихоньку добрался до казармы. Когда стал подниматься по лестнице на второй этаж и нагнулся вперед , почувствовал снова компот во рту. Я замер и выпрямился , постоял немного , компота не стало, он ушел в желудок. Так я добрался до своей койки , ребята мои уже спали и не видели моего позора. Лечь я не мог по той же причине и простоял у кровати около получаса. Такой был мой первый опыт переедания , перепивания! Вторично это повторилось после войны в Венгрии , на бахче под Сегедом , в июле 1945 года.
Запомнилась Кострома и нашими набегами на столовую вокзала , где мы частенько бывали и на перроне, где встречались с раненными фронтовиками и узнавали скупую правду о фронте, которая нас не радовала. Мы понимали --дела идут не важно и даже очень плохо! Такова была правда, суровая и жестокая! Розовый туман пропаганды и агитации начал развееваться! Мы понимали обстановку такой, какой она была ! Наши занятия по огневой службе были иногда очень изматывающими . Выполнение команд “К бою! Отбой!”, “6 снарядов, беглый, Огонь!” это было не просто. Пушка-гаубица “МЛ-20” или Пушка “А-19” весили по 8 тонн , а их снаряды по 45-50 кг . Одна станина- 3,5 тонны. Расчет орудия вместе с командиром составлял 8 неокрепших физически 18-20 летних ребят На каждого из них приходилось при выполнении команд “К бою!” и”Отбой!” по одной тонне металла , а при выполнении “ 6 снарядов , беглый, Огонь!”--это будет по 300 кг в одну минуту ( 50 кг х 6=300 кг в минуту ). Преподаватели учитывали все обстоятельства и щадили нас. Поэтому неудивительно , что от нагрузок наши рубашки не просыхали даже за ночь и утром мы одевали их еще влажными. На ночной отдых нам отводилось всего 6 часов ( с 23 .00 до 5.00 ).
Для приобретения навыков в борьбе с танками нас выводили на полигончик , где запускали по три -четыре фанерных танка и мы швыряли в них из окопов гранатами .
При переходах мы пели очень популярную песенку-марш артиллеристов , которая затерялась на дорогах войны и композиторского тщеславия , зависти. Вот ее слова , мотив под любой марш. Удивительно то, что запевалой выступал я :
“В снега полей привычные,
И рощи пограничные ,
И волны беспокойные,
Бесчисленных морей.
На все на свете стороны,
Страна моя просторная,
Глядит литыми дулами,
Бессонных батарей !
Припев:
И даже в бурю, в тумане мглистом ,
Когда прорваться враг посмел,
У комсомольцев- артиллеристов,
Верен прицел, верен прицел !
Но лишь к границе тронется,
Колонна вражьей конницы,
И шорохом неслышимым,
Разведчик прошуршит,
Как вдруг ударит новая,
Двенадцатидюймовая,
И лес свинцом и порохом,
С врагом заговорит!
Припев.
Над сопками гористыми ,
И над артиллеристами,
Враги промчатся стаями,
Крылатых кораблей,
Но верная защитная,
Ударит вдруг зенитная,
Огнями перекрестными,
Соседних батареей !
Припев.”
Много песен родилось в годы войны , но некоторые песни погибли и это-- типичный пример гибели, и не песни , а марша артиллеристов--могучего БОГА ВОЙНЫ !
Война показала слабую подготовку нашей артиллерии к подготовке огня на поражение без пристрелки на основе полной подготовки. Поэтому, мы встречали серьезные трудности при оганизации сосредоточенного огня нескольких батарей и массированного огня большего числа дивизионов. Это мы поняли только после войны и то не все, кто это должен был понять еще в ходе войны. Поэтому, такие трудности были у нас при борьбе с артиллерией противника и при организации артиллерийского наступления! Но об этом поговорим отдельно. Мы увидим, как приходилось выкручиваться, чтобы обойти пристрелку каждой батареи и достичь скрытности и внезапности огня на поражение при прорыве различных оборонительных рубежей. У нашего противника дела обстояли не лучше. Мы эту задачу решили только после войны, где то в 1950-56 годах на основе новых кадров, прошедших академию и имеющих опыт войны.
После сдачи всех зачетов и экзаменов нас выпустили лейтенантами - артиллестами артиллерии БМ и ОМ. Калибры и системы, которые мы освоили: 107 мм пушка М-60 , 122 мм пушка А-19, 152 мм гаубица- пушка МЛ-20, 152 мм гаубица М-10, 122 мм гаубица М-30 .Те, кто учился в 4 дивизионе АИР изучили еще такие средства АИР , как звукометрическую станцию СЧЗМ-36, топогеодезические теодолиты ТТ, ТТ-2 , ТА-4, кипрегель КА, метеорологические приборы : теодолит ШТА-2 , методику шаропилотного зондирования атмосферы и подготовку водорода для шаропилотов в баллонах, из соды и щелочи. Кроме того, как фотограмметристы мы знали и умели работать на фототрансформаторах ФТМ-1 , фотокорпораторах , знали авиафотоаппаратуру типа АФА и АЩА, устанавливаемую на самолетах-разведчиках типа “Кертис” и “ИЛ”, имели небольшую практику корректировки огня из аэростатов “ВДАН”. Но хуже всего мы были подготовлены по тактике , так как характер боев, место и роль в них артиллерии, плохо себе представляли не только мы , но и наши преподаватели. Мы были подготовлены для боев в составе артбатареи, максимум дивизиона. Тактика быстро развивалась на фронте и училище не в состоянии было все перенимать и вносить в учебный процесс. Оно просто не успевало за опытом фронта.
Нас выпустили. На “Отлично” курс закончили Я и Мирошниченко. Командирами взводов артиллерии нас направили в Коломну, где срочно формировался 879 кап для 2 гв.ск, который уже воевал на Калининском фронте под Осташковым, Пено и Андрианополем. Когда мы прибыли в полк, то оказалось , что наш 1 адн вооружен 76 мм пушками “УСВ-39 “, с полуавтоматическими затворами, секретными, которых никто не знал . 3 адн получил на вооружение 120 мм миномет “М-120”, которого мы тоже не изучали и только 2 адн имел на вооружении 122 мм гаубицу “М-30”, которую мы “проходили”! Все собрались возле пушки , никто не мог открыть замка , послали в Москву , в ГРАУ. С минометом разобрались сами, не сложная оказалась техника. Я был назначен, как отличник, зам. командира 11 батареи 3 мадн. Командиром батареи у меня был ст.л-т Курыло. Начались занятия по боевому слаживанию батарей , дивизионов и полка. Учения и тактико- строевые занятия мы проводили вокруг города и пригородов , где располагался полк, в районе Коломны и Галутвино .
В это время проходили киносьемки фильма “Разгром немцев под Москвой” и нас подключили к съемкам, чему мы были рады, так как получили возможность вдоволь пострелять боевыми снарядами (минами)., за счет лимитов кино.
(следующая глава - 3. На фронт. Коломна, Москва, Осташков, Соблаго. Действующая армия.)