Врачи плюс органы опеки - это сила! Сила отобрать сына у матери.
Недавно я писала о том, что Карелия стала четыре года назад пилотным проектом ювенальной юстиции и что за это время количество отбираемых из семей детей за это время там выросло в несколько раз. про ювеналку в Карелии
И так получилось, что вчера через группу в Контакте, которую я веду для Ассоциации родительских комитетов и сообществ, я познакомилась с женщиной из Карелии, у которой уже в течение четырех лет по навету врачей органы опеки незаконно отбирают больного сына.
Ее зовут Анжелика Храповецкая. Она разведена, у нее двое детей: старшая девочка и младший мальчик, Ваня, который в 4 года внезапно заболел диабетом.
Ваня несколько раз с обострениями попадал в больницу. Жизнь диабетика непроста: четыре раза в день уколы в строго определенное время, строжайший режим питания, выверенные по граммам порции.
Но ванина болезнь оказалась не самым страшным злом. После очередного обострения болезни, врачи посчитали, что причиной стал недостаточный уход со стороны Анжелики. Вместо того, чтобы помочь маме советами и рекомендациями, научить ее, Анжелику убедили, что сына нужно отвезти в социальный приют "Надежда".
Она привезла его из больницы в "Надежду", надеясь, что сыну обеспечат хороший врачебный уход и помощь психолога. Приехав, Анжелика обнаружила, что это просто приют для детей-беспризорников. Это был шок: ни о какой медпомощи мальчику-диабетику, тем более квалифицированной, не могло быть и речи.
Анжелика потом корила себя за то, что ничего не разузнала об этом приюте заранее, доверившись врачам.
Оказалось, что врачи обратились в Отдел опеки и попечительства над несовершеннолетними администрации Петрозаводска, а те подали иск в суд с просьбой ограничить Анжелику Храповецкую в родительских правах. В исковом заявлении, к примеру, было указано, что «мама самостоятельно не умеет делать уколы мальчику".
Это не соответствовало действительности, потому что Анжелика - медсестра по образованию, работала в городской поликлинике и по роду работы делала уколы и диабетикам, и онкобольным.
Мальчика при живой любящей маме перевели в детский дом. Он попросил купить ему большую игрушку. Анжелика купила ему огромного медведя, но в детдоме игрушку отобрали.
У мальчика начался нервный тик.
В детском доме Ваня в пять лет на занятиях нарисовал свою могилу.
Суд лишил Анжелику родительских прав: силы были неравны. Заявления врачей звучали гораздо убедительней, чем объяснения подавленной трагедией и загнанной в угол мамы.
Анжелика устроилась дворником в детский дом, куда поместили Ваню. Директор пошла ей навстречу, поняла, что больному., привязанному к маме ребенку необходимо, чтобы она была рядом. Персонал оказался не готов принять ребенка-диабетика. Они вместе - и медперсонал, и Анжелика - учились тому, как ухаживать за больным мальчиком. Последний, вечерний укол приходилось делать самой Анжелике, поскольку штатное расписание детдома не предполагало медперсонала в это время суток.
И все равно обострения у Вани случались, и его опять отправляли из детдома в больницу.
Уже потом Анжелика узнала, что ее сына поставили в очередь на усыновление. Это и есть пример уродства ювенальной системы: вместо того, чтобы помочь матери, помочь семье, ребенка почему-то забирают и устраивают его в другую, часто иностранную, семью.
С большим трудом Анжелике удалось добиться того, что сына ей вернули. Вскоре опека опять инциировала обращение в суд. Но на этот раз судья приняла сторону мамы, и мальчик остался с Анжеликой.
Но те не успокоились. После очередного курса лечения в больнице, Ваню опять приехали забрать сотрудники все того же приюта "Надежда". Кое-как Анжелике удалось уехать с плачущим и цепляющимся Ваней домой. Но через час к ним нагрянули сотрудники социальной службы с милицией и пытались опять увезти Ваню.
Через два месяца Анжелика вновь получает третью повестку в суд. Все тоже самое: опека считает, что поведение матери угрожает здоровью и жизни сына. На этот раз аргументом было то, что на руке у Вани отсутствуют следы инъекций.
Им не пришло в голову, что мама-медсестра использует самую тоненькую иголку и колет так, чтобы не было больно и не оставалось следов.
Анжелика поняла, что попала в замкнутый круг, что сына отбирают, а ей никто не верит. Не оставалось ничего, кроме как искать помощь вовне. Она обратилась в несколько общественных организаций, где встретила понимание.
Последний суд Анжелика выиграла. Теперь ей в два раза чаще надо видеться и с опекой, и с тем самым эндокринологом, который уже неоднократно пытался лишить ее родительских прав.
Опека пообщала взять их под еще более строгий контроль. И неизвестно, чем кончится эта история, потому что врачи признают, что у Вани диабет протекает в тяжелой непредсказуемой форме. А любое обострение болезни и помещение в больницу может опять грозить маме и сыну очередной разлукой.
Почему-то ни одному из врачей не приходит в голову подумать о том, что такая адская жизнь сказывается на здоровье мальчика. Ваня запуган, живет на грани нервного срыва, боится звонков домофона, боится, что его опять увезут от мамы.
Непонятно, что движет этими людьми. Они будто живут в другой реальности, где царят другие правила и другие ценности, непонятные обычным людям.