ненависть
"Палачи, которые правили нашей страной, - не наказаны. И до тех пор, пока за собачью смерть Вавилова, за собачью смерть миллионов узников, за собачью смерть миллионов умерших от голода крестьян, сотен тысяч военнопленных, пока за эти смерти не упал ни один волос с головы ни одного из палачей - никто из нас не застрахован от повторения пройденного…"
вы знаете... мне стыдно, наверное, должно быть, но я их именно н е н а в и ж у. палачей. как будто прямо вчера и с моими родными случилось (хотя и с родными случилось, но не в этом дело, чесслово). вот каждый раз, столкнувшись с очередным фактом, словом, воспоминанием, ощущаю, как вскипает ненависть, прям глаза слепит. и поэтому тоже - потому что не наказаны и наказаны не будут. хоть после смерти, хоть в памяти живых и ради них, ради избавления от страха!.. так ведь нет...(( не доживу...
для меня это именно преступление против человечности. в сугубо юридическом, сухом виде.
простите.
Оригинал взят у greenbat в post
http://www.chaskor.ru/article/vavilov_sdoh_29642
Видно было, что все ораторы чувствуют свою смелость и гордятся и собой, и создателями фильма, и тем, что все это происходит не во сне, а в реальной жизни… И после всего этого, когда все ораторы уже выступили, Владимир Павлович, которого никто выступать не приглашал, вырвался на сцену, и кивнув академику Раппопорту (он уважал его и всегда восхвалял смелость и отвагу Иосифа Абрамовича), произнес, вернее - прокричал в микрофон, оглушая зал, - жуткие, страшные слова.
"...Я не обвиняю авторов фильма в том, что они не смогли сказать правду о гибели Вавилова. Они скромно сказали - «погиб в Саратовской тюрьме»… Он не погиб. Он - сдох! Сдох как собака. Сдох он от пеллагры - это такая болезнь, которая вызывается абсолютным, запредельным истощением. Именно от этой болезни издыхают бездомные собаки… Наверное, многие из вас видели таких собак зимой на канализационных люках… Так вот: великий ученый, гений мирового ранга, гордость отечественной науки, академик Николай Иванович Вавилов сдох как собака в саратовской тюрьме… И надо, чтобы все, кто собрался здесь, знали и помнили это…
Но и это еще не все, что я хочу вам сказать…
Главное. Я - старый человек. Я перенес два инфаркта. Я более двадцати лет провел в лагерях, ссылке, на фронте. Я, может быть, завтра умру. Умру - и кроме меня вам, может быть, никто и никогда не скажет правды. А правда заключается в том, что вряд ли среди вас, сидящих в этом зале, найдется двое-трое людей, которые, оказавшись в застенках КГБ, подвергнувшись тем бесчеловечным и диким издевательствам, которым подвергались миллионы наших соотечественников, и продолжают подвергаться по сей день лучшие люди нашей страны, - вряд ли найдется среди вас хоть два человека, которые не сломались бы, не отказались бы от любых своих мыслей, не отреклись бы от любых своих убеждений… Страх, который сковал людей - это страх не выдуманный. Это реальный страх реальной опасности. И вы должны это понимать.
До тех пор, пока страной правит номенклатурная шпана, охраняемая политической полицией, называемой КГБ, пока на наших глазах в тюрьмы и лагеря бросают людей за то, что они осмелились сказать слово правды, за то, что они осмелились сохранить хоть малые крохи своего достоинства, до тех пор, пока не будут названы поименно виновники этого страха, - вы не можете, вы не должны спать спокойно. Над каждым из вас и над вашими детьми висит этот страх. И не говорите мне, что вы не боитесь… Даже я боюсь сейчас, хотя - моя жизнь прожита. И боюсь я не смерти, а физической боли, физических мучений…
Палачи, которые правили нашей страной, - не наказаны. И до тех пор, пока за собачью смерть Вавилова, за собачью смерть миллионов узников, за собачью смерть миллионов умерших от голода крестьян, сотен тысяч военнопленных, пока за эти смерти не упал ни один волос с головы ни одного из палачей - никто из нас не застрахован от повторения пройденного… Пока на смену партократии у руководства государства не встанут люди, отве¬чающие за каждый свой поступок, за каждое свое слово - наша страна будет страной рабов, страной, представляющей чудовищный урок всему миру…
Я призываю вас - помните о том, что я сказал вам сегодня. Помните! Помните!"
Это - декабрь 1985 года. Я спросила его, когда мы плелись от Политехнического к метро «Дзержинская», - почему он так кричал в микрофон? Он ответил: «Я боялся, что меня и на этот раз не услышат…»
вы знаете... мне стыдно, наверное, должно быть, но я их именно н е н а в и ж у. палачей. как будто прямо вчера и с моими родными случилось (хотя и с родными случилось, но не в этом дело, чесслово). вот каждый раз, столкнувшись с очередным фактом, словом, воспоминанием, ощущаю, как вскипает ненависть, прям глаза слепит. и поэтому тоже - потому что не наказаны и наказаны не будут. хоть после смерти, хоть в памяти живых и ради них, ради избавления от страха!.. так ведь нет...(( не доживу...
для меня это именно преступление против человечности. в сугубо юридическом, сухом виде.
простите.
Оригинал взят у greenbat в post
http://www.chaskor.ru/article/vavilov_sdoh_29642
Видно было, что все ораторы чувствуют свою смелость и гордятся и собой, и создателями фильма, и тем, что все это происходит не во сне, а в реальной жизни… И после всего этого, когда все ораторы уже выступили, Владимир Павлович, которого никто выступать не приглашал, вырвался на сцену, и кивнув академику Раппопорту (он уважал его и всегда восхвалял смелость и отвагу Иосифа Абрамовича), произнес, вернее - прокричал в микрофон, оглушая зал, - жуткие, страшные слова.
"...Я не обвиняю авторов фильма в том, что они не смогли сказать правду о гибели Вавилова. Они скромно сказали - «погиб в Саратовской тюрьме»… Он не погиб. Он - сдох! Сдох как собака. Сдох он от пеллагры - это такая болезнь, которая вызывается абсолютным, запредельным истощением. Именно от этой болезни издыхают бездомные собаки… Наверное, многие из вас видели таких собак зимой на канализационных люках… Так вот: великий ученый, гений мирового ранга, гордость отечественной науки, академик Николай Иванович Вавилов сдох как собака в саратовской тюрьме… И надо, чтобы все, кто собрался здесь, знали и помнили это…
Но и это еще не все, что я хочу вам сказать…
Главное. Я - старый человек. Я перенес два инфаркта. Я более двадцати лет провел в лагерях, ссылке, на фронте. Я, может быть, завтра умру. Умру - и кроме меня вам, может быть, никто и никогда не скажет правды. А правда заключается в том, что вряд ли среди вас, сидящих в этом зале, найдется двое-трое людей, которые, оказавшись в застенках КГБ, подвергнувшись тем бесчеловечным и диким издевательствам, которым подвергались миллионы наших соотечественников, и продолжают подвергаться по сей день лучшие люди нашей страны, - вряд ли найдется среди вас хоть два человека, которые не сломались бы, не отказались бы от любых своих мыслей, не отреклись бы от любых своих убеждений… Страх, который сковал людей - это страх не выдуманный. Это реальный страх реальной опасности. И вы должны это понимать.
До тех пор, пока страной правит номенклатурная шпана, охраняемая политической полицией, называемой КГБ, пока на наших глазах в тюрьмы и лагеря бросают людей за то, что они осмелились сказать слово правды, за то, что они осмелились сохранить хоть малые крохи своего достоинства, до тех пор, пока не будут названы поименно виновники этого страха, - вы не можете, вы не должны спать спокойно. Над каждым из вас и над вашими детьми висит этот страх. И не говорите мне, что вы не боитесь… Даже я боюсь сейчас, хотя - моя жизнь прожита. И боюсь я не смерти, а физической боли, физических мучений…
Палачи, которые правили нашей страной, - не наказаны. И до тех пор, пока за собачью смерть Вавилова, за собачью смерть миллионов узников, за собачью смерть миллионов умерших от голода крестьян, сотен тысяч военнопленных, пока за эти смерти не упал ни один волос с головы ни одного из палачей - никто из нас не застрахован от повторения пройденного… Пока на смену партократии у руководства государства не встанут люди, отве¬чающие за каждый свой поступок, за каждое свое слово - наша страна будет страной рабов, страной, представляющей чудовищный урок всему миру…
Я призываю вас - помните о том, что я сказал вам сегодня. Помните! Помните!"
Это - декабрь 1985 года. Я спросила его, когда мы плелись от Политехнического к метро «Дзержинская», - почему он так кричал в микрофон? Он ответил: «Я боялся, что меня и на этот раз не услышат…»