Отголоски чужого сюжета. "Ибо нет одиночества больше, чем память о чуде".(с)
Она никогда мне не нравилась.
С самого начала, как только она появилась в нашей конторе.
Эти ее ужимочки, манера улыбаться уголком губ, как будто она особенная, как будто она видит что-то, от чего чувствуешь себя неловким подростком и пытаешься исподтишка проверить, не испачкано ли лицо, или не расстегнута ли ширинка.
Всегда раздражала, всегда.
А сейчас, в упор разглядывая ее разъяренные, напуганные, очень зелёные глаза, чувствуя ее дыхание на своей шее, я ее почти ненавидел.
**
6-ю месяцами ранее
Родька, школьный кореш, он теперь весь из себя - астронавт, притащил мне грязненький бесформенный камень размером с кошачью голову и с размаху шмякнул на любимый инкрустированный столик. Я было рванулся спасти полировку, но Родион упер в меня ладонь и торжественно провозгласил: - смотри!! Смотри, какое богатство я тебе принёс!
Я послушно посмотрел. Н-да, богатство знатное: странный булыжник темного цвета, корявый и выщербленный, как будто им сваи забивали. А по виду больше похож на слюду..собственно, может это и есть слюда? Вон как поблескивает.
Родька тем временем прочно укоренился в хозяйском кресле и с пафосом объявил:
- Теперь твоя жизнь изменится ко всем чертям! Вот-те-крест-во-все-пузо! - и счастливо захохотал: - этот камешек я тебе с самой Луны тащил, представляешь? С ЛУНЫ! Настоящий, без дураков, кусок луны! Владей!
Когда этот чудак вот так веселится и заразительно искрит глазами, на него злиться невозможно.Я даже почти забыл про полировку, невольно заулыбавшись в ответ.
Каменюка заняла почетное место на прикроватной тумбочке и иногда приятно посверкивала по вечерам, как будто впитывая дневной свет.
А может быть этот презент лишь напоминал мне о невыносимой легкости бытия, врывающейся в мою квартиру вместе с безалаберным Родькой, и поэтому иногда едва светился, исключительно в моем воображении.
Я привык бросать на камень взгляд и даже, признаться, иногда принимался с ним разговаривать, поскольку в силу профессиональной деятельности не мог позволить себе завести домашнее животное.
У каждого социофоба - свои причуды.
А еще мне стали сниться сны.
Удивительно реалистичные сны, яркие и осязательные. В которых я оказывался в каком-то лесочке, у озера, гладкого лесного водоема, окруженного зарослями ежевики. Там царило позднее лето - тихая безветренная теплынь в слегка тронутых желтизной листьях; я всегда появлялся там в сумерках, пока небо плавно тяжелело темнотой, проявляя тысячу звезд и растущий месяц.
Я гулял вокруг этого озера, слушал умиротворяющий стрекот цикад, вдыхал сгущающуюся ночь и свежий запах травы..
Сначала не удивляло. Яркие сны со мной случались и раньше, хотя и нечасто. И озеро приснилось поначалу один раз, оставив приятные воспоминания недели на две. А потом еще раз. И еще. И я стал ждать вечера, чтобы лечь и заснуть. Потому что мне очень нравилось проводить время в этом тихом придуманном лесу, где ничто не напоминало мне про новый день с его рутинными пробками, офисами, городским шумом, необходимостью говорить «здравствуйте» людям, которым здравствовать не желал, быть «своим» среди людей, которых не уважал, совершать множество поступков, покупок, деловых обедов, пустых бесед, которые вызывали только лишь глухое раздражение, но так было надо, «потому что так принято».
Побывав на этом озере несколько раз, задумался о частоте и осязаемости происходящего: каждый раз я, засыпая, оказывался в одном и том же месте: на небольшом пятачке с выгоревшим пятном от костра и следами колышек для палатки, прямо напротив заката.
И если в первые свои сны я очумело наслаждался свежестью летнего вечера у кромки воды, то со временем осмелел и потихоньку обошел озеро вокруг: муравейник, около него я просидел, наверное, сна три, наблюдая за четкой и слаженной жизнью муравьев, облизывая прутик, как в детстве, чтобы потом почувствовать на нем кислинку, мгновенно будоражащую память: я ощущал себя 10-летним пацаном с поцарапанными репейником ногами, и время вокруг огромно и бесконечно; тяжеленькие ветки облепихи - когда-то соседка научила меня собирать ягоды вилкой, и я перестал ненавидеть дни сбора; заросшая тропинка, ведущая в никуда; через пару месяцев я стал воспринимать сон - опушку у озера как свой настоящий дом, куда стремился всей душой из душной обыденности реальной жизни.
//to be continued
С самого начала, как только она появилась в нашей конторе.
Эти ее ужимочки, манера улыбаться уголком губ, как будто она особенная, как будто она видит что-то, от чего чувствуешь себя неловким подростком и пытаешься исподтишка проверить, не испачкано ли лицо, или не расстегнута ли ширинка.
Всегда раздражала, всегда.
А сейчас, в упор разглядывая ее разъяренные, напуганные, очень зелёные глаза, чувствуя ее дыхание на своей шее, я ее почти ненавидел.
**
6-ю месяцами ранее
Родька, школьный кореш, он теперь весь из себя - астронавт, притащил мне грязненький бесформенный камень размером с кошачью голову и с размаху шмякнул на любимый инкрустированный столик. Я было рванулся спасти полировку, но Родион упер в меня ладонь и торжественно провозгласил: - смотри!! Смотри, какое богатство я тебе принёс!
Я послушно посмотрел. Н-да, богатство знатное: странный булыжник темного цвета, корявый и выщербленный, как будто им сваи забивали. А по виду больше похож на слюду..собственно, может это и есть слюда? Вон как поблескивает.
Родька тем временем прочно укоренился в хозяйском кресле и с пафосом объявил:
- Теперь твоя жизнь изменится ко всем чертям! Вот-те-крест-во-все-пузо! - и счастливо захохотал: - этот камешек я тебе с самой Луны тащил, представляешь? С ЛУНЫ! Настоящий, без дураков, кусок луны! Владей!
Когда этот чудак вот так веселится и заразительно искрит глазами, на него злиться невозможно.Я даже почти забыл про полировку, невольно заулыбавшись в ответ.
Каменюка заняла почетное место на прикроватной тумбочке и иногда приятно посверкивала по вечерам, как будто впитывая дневной свет.
А может быть этот презент лишь напоминал мне о невыносимой легкости бытия, врывающейся в мою квартиру вместе с безалаберным Родькой, и поэтому иногда едва светился, исключительно в моем воображении.
Я привык бросать на камень взгляд и даже, признаться, иногда принимался с ним разговаривать, поскольку в силу профессиональной деятельности не мог позволить себе завести домашнее животное.
У каждого социофоба - свои причуды.
А еще мне стали сниться сны.
Удивительно реалистичные сны, яркие и осязательные. В которых я оказывался в каком-то лесочке, у озера, гладкого лесного водоема, окруженного зарослями ежевики. Там царило позднее лето - тихая безветренная теплынь в слегка тронутых желтизной листьях; я всегда появлялся там в сумерках, пока небо плавно тяжелело темнотой, проявляя тысячу звезд и растущий месяц.
Я гулял вокруг этого озера, слушал умиротворяющий стрекот цикад, вдыхал сгущающуюся ночь и свежий запах травы..
Сначала не удивляло. Яркие сны со мной случались и раньше, хотя и нечасто. И озеро приснилось поначалу один раз, оставив приятные воспоминания недели на две. А потом еще раз. И еще. И я стал ждать вечера, чтобы лечь и заснуть. Потому что мне очень нравилось проводить время в этом тихом придуманном лесу, где ничто не напоминало мне про новый день с его рутинными пробками, офисами, городским шумом, необходимостью говорить «здравствуйте» людям, которым здравствовать не желал, быть «своим» среди людей, которых не уважал, совершать множество поступков, покупок, деловых обедов, пустых бесед, которые вызывали только лишь глухое раздражение, но так было надо, «потому что так принято».
Побывав на этом озере несколько раз, задумался о частоте и осязаемости происходящего: каждый раз я, засыпая, оказывался в одном и том же месте: на небольшом пятачке с выгоревшим пятном от костра и следами колышек для палатки, прямо напротив заката.
И если в первые свои сны я очумело наслаждался свежестью летнего вечера у кромки воды, то со временем осмелел и потихоньку обошел озеро вокруг: муравейник, около него я просидел, наверное, сна три, наблюдая за четкой и слаженной жизнью муравьев, облизывая прутик, как в детстве, чтобы потом почувствовать на нем кислинку, мгновенно будоражащую память: я ощущал себя 10-летним пацаном с поцарапанными репейником ногами, и время вокруг огромно и бесконечно; тяжеленькие ветки облепихи - когда-то соседка научила меня собирать ягоды вилкой, и я перестал ненавидеть дни сбора; заросшая тропинка, ведущая в никуда; через пару месяцев я стал воспринимать сон - опушку у озера как свой настоящий дом, куда стремился всей душой из душной обыденности реальной жизни.
//to be continued
Click to view