Императорская дача
Про закрывающиеся двери, королевские привычки и право человека быть оставленным в покое
В местечко под названием Гёдёллё, где находится Королевский дворец, хорошо, наверное, приезжать сразу после визита в Петергоф. Познавательно. И то, и другое - императорские летние резиденции, но как видны различия эпох!
Там - размах и имперская мощь, тут - уединение и уют. Там - феерия фонтанов и золотые статуи, сияющие так, что глазам больно. Здесь - часы под главным куполом, черепичная крыша да пара каменных львов. Без позолоты.
Неплохо бы выстроить цепочку Версаль - Петергоф - Гёдёллё. От семнадцатого века к девятнадцатому. От «Короля-Солнца» к «старшему чиновнику империи». Солнце, вставая над Францией, освещало обращенные к нему окна версальской спальни короля, и в спальне
вставал Его Величество Король - истинное Солнце государства. В Российской империи церемониала «lever du Roi», пробуждения монарха, не сложилось, но знаменитые фейерверки, петергофские иллюминации, в деле устройства которых, по замечанию английского путешественника, «русские перещеголяли все европейские народы», тоже могли произвести впечатление на кого угодно.
Гёдёллё на этом фоне - образец скромности. Дворец, преподнесенный Францу Иосифу и Елизавете в качестве коронационного подарка в 1867 году, не был даже специально для них построен. Он был возведен еще в середине XVIII века для Антала Грашшалковича, советника императрицы Марии Терезии, и к моменту дарения пребывал в том неудобном для архитектуры столетнем возрасте, когда любое здание уже кажется «старым», но не обязательно «старинным».
Бытовые условия, инфраструктура, сама эстетика дворца соответствовала временам пудреных париков и французской «Энциклопедии», а никак не железных дорог и телеграфа.
«Вторичная недвижимость», как сказали бы сейчас.
Речь не о размерах: дворцовый комплекс Гёдёллё считается вторым по величине после Версаля. Но дух… но стиль… Всё - иное.
Двухэтажное здание под черепичной крышей имеет все полагающиеся опознавательные знаки стиля барокко, так хорошо соответствующего дворцово-имперской тематике: восьмигранный купол высок и строен, хитрых очертаний фронтон украшен гербом, четыре пары колонн при входе.
Войдем? И сразу за дверью прислушаемся к своим чувствам. Испытывает ли посетитель Королевского дворца в Гёдёллё благоговение? Не очень… Восторг? Вряд ли…
Державинская строчка про «великолепные чертоги» не подходит к этим интерьерам, хотя и картины в золоченых рамах висят по стенам, и сияющие люстры спускаются с потолка.
Дело, как видно, не в наборе предметов, а в том, как эти предметы, и залы, где они расположены, и комнаты, эти залы окружающие, использовались их хозяевами. Стоит оглядеться по сторонам, войдя в очередное дворцовое помещение с бледно-лиловыми стенами и фиолетовыми занавесями, и становится ясна разница между Версалем и Петергофом с одной стороны, и Гёдёллё - с другой, между «старым порядком» и девятнадцатым веком.
Те резиденции целиком, сверху донизу - напоказ. На публику. Жить в них сложно. Они и строились не столько для жизни, сколько для репрезентации абсолютной власти и абсолютного - на равных с Солнцем - могущества. В тех дворцах не было даже туалетов, как и любых помещений, где августейшие особы могли бы остаться в одиночестве.
Замечательны жалобы Екатерины II, которая не может в собственном дворце навестить собственного же фаворита князя Григория Потемкина без того, чтобы этот визит не остался не замеченным десятком слуг: «Я искала к тебе проход, но столько гайдуков и лакей нашла на пути, что покинула таковое предприятие». Более того, судя по ее письмам, придворные дамы не отказывали себе в удовольствии полюбоваться украшениями государыни и в ее отсутствие посещали «бриллиантовую комнату», что, казалось бы, противоречит всем нормам и порядкам.
Чтобы оценить сдвиг, произошедший в европейской культуре между временами Петергофа и Гёдёллё, смотреть надо не на картины в золоченых рамах и не на обитые бархатом кресла.
А, например, на двери.
В больших императорских резиденциях, в том же Петергофе, в Царском Селе, в Зимнем дворце, двери - еще одна декоративная деталь. Они торжественны, нарядны, украшены золотыми орнаментами и - главное! - вечно распахнуты настежь. Они не столько отгораживают друг
от друга разные помещения, сколько связывают их между собой, делая всё здание проницаемым, всё - обозреваемым, всё, до спальни монарха, до «бриллиантовой комнаты» императрицы - выставленным напоказ.
Может быть, как раз поэтому такие дворцы так легко и непринужденно превращаются в туристические объекты, что перед экскурсионными группами дворец продолжает играть ту самую роль, ради которой и был создан: показывает себя, блистает, ослепляет, ошеломляет и принимает знаки восхищения. Раньше лицезрели его придворные да иностранные послы, а теперь местные да иностранные туристы - не велика и разница.
Двери Гёдёллё созданы для того, чтобы быть закрытыми. Они ниже, скромнее, спокойнее. Двери тех больших императорских резиденций, как, впрочем, и окна, и зеркала, и лестницы, пропорциональны и сомасштабны всему дворцу, и даже более того - империи.
А двери Гёдёллё - отдельному человеку, самое большее - семье.
В распоряжение императорской четы были, конечно, и «традиционные», унаследованные от прежних монархов дворцы - парадный венский Ховбург с его двумя тысячами шестьюстами залами и комнатами, очаровательный Шенбрунн.
Но и Гёдёллё - тоже было, причем для императрицы Елизаветы как раз этот неофициальный, не очень торжественный и не слишком помпезный дворец и был самым любимым. Супруг ее о своих чувствах предпочитал помалкивать, да подданные и не спрашивали.
Переходя из комнаты в комнату, посетитель чувствует даже некоторую неловкость, как будто явился в дом без приглашения, воспользовавшись тем, что хозяева на минуту вышли.
Вот четыре креста с розовой обивкой вокруг небольшого столика. Хозяева с гостями пили тут кофе или играли в карты. Вот кабинет. Вот туалет. Вот коридор с семейными портретами на стенах - теперь бы висели фотографии в рамочках.
Интересно, успел ли император, скончавшийся в 1916 году, прочесть вышедшую в 1890-м в Америке статью «Право на частную сферу», «Right of privacy», написанную бостонским адвокатом Луисом Брандейзом. Вряд ли. А жаль, ему бы понравилось. В статье, пожалуй, впервые было внятно заявлено о праве человека «быть оставленным в покое»: «Напряженность и сложность жизни, присущие развивающейся цивилизации, приводят к необходимости иметь убежище от внешнего мира, так что уединение и приватность становятся для человека более значимыми».
Гёдёллё и было таким убежищем. Стареющий император явно не поспевал за шустрой поступью прогресса, потрясающего внешний мир. Впрочем, после гибели Елизаветы в 1898 году он посещал Гёдёллё все реже. А там - война, в Европе и сейчас обычно называемая Великой, смерть императора и разрушение империи.
С 1920 по 1944 гг. в Гёдёллё располагалась летняя резиденция несчастного и преступного регента Миклоша Хорти. Потом по дворцу прошлась Вторая мировая война, после чего дворец недосчитался ряда картин и антикварной мебели. Затем здесь был склад и дом престарелых,
что тоже показательно. Тот же Петергоф можно представить разрушенным; он и был полностью разрушен в первый же год войны, но трудновато - домом престарелых.
А Гёдёллё превратился в общежитие для тех, кому некуда пойти, с легкостью: небольшие комнаты, не по-дворцовому низкие потолки… место, где человеку можно быть «оставленным в покое», раз уж судьба не дает лучших вариантов.
Сейчас обновленный и отремонтированный дворец в Гёдёллё работает, как и положено, музеем. Публика с удовольствие рассматривает детали императорского быта, девочки примеряют на себя роль «прекрасной Сиси», тем более, что сувенирный магазин предлагает для этого все необходимое - от почти настоящих вееров до игрушечной короны.
Туристы из России вздрагивают, дойдя до зала, посвященного послевоенной судьбе Гёдёллё: мало кто, отправившись на экскурсию в «любимый дворец императрицы», как любят выражаться путеводители, ожидает увидеть в витринах пожелтевшие письма русских солдат сороковых-пятидесятых годов.
А еще здесь устраивают свадьбы. Молодоженам совершенно не обязательно принадлежать к аристократии, чтобы отпраздновать бракосочетание в том белом с позолотой зале, где принимали гостей император Франц Иосиф и императрица Елизавета. Достаточно заплатить за услуги и аренду зала.
Гёдёллё - дворец человеческих масштабов, в нем и императорской семье было уютно, и нетитулованным посетителям полтора века спустя.
Императорская дача. Уголок частной жизни. Домик в деревне.
Колока на сайте GEO
Фото
http://www.kiralyikastely.hu/
В местечко под названием Гёдёллё, где находится Королевский дворец, хорошо, наверное, приезжать сразу после визита в Петергоф. Познавательно. И то, и другое - императорские летние резиденции, но как видны различия эпох!
Там - размах и имперская мощь, тут - уединение и уют. Там - феерия фонтанов и золотые статуи, сияющие так, что глазам больно. Здесь - часы под главным куполом, черепичная крыша да пара каменных львов. Без позолоты.
Неплохо бы выстроить цепочку Версаль - Петергоф - Гёдёллё. От семнадцатого века к девятнадцатому. От «Короля-Солнца» к «старшему чиновнику империи». Солнце, вставая над Францией, освещало обращенные к нему окна версальской спальни короля, и в спальне
вставал Его Величество Король - истинное Солнце государства. В Российской империи церемониала «lever du Roi», пробуждения монарха, не сложилось, но знаменитые фейерверки, петергофские иллюминации, в деле устройства которых, по замечанию английского путешественника, «русские перещеголяли все европейские народы», тоже могли произвести впечатление на кого угодно.
Гёдёллё на этом фоне - образец скромности. Дворец, преподнесенный Францу Иосифу и Елизавете в качестве коронационного подарка в 1867 году, не был даже специально для них построен. Он был возведен еще в середине XVIII века для Антала Грашшалковича, советника императрицы Марии Терезии, и к моменту дарения пребывал в том неудобном для архитектуры столетнем возрасте, когда любое здание уже кажется «старым», но не обязательно «старинным».
Бытовые условия, инфраструктура, сама эстетика дворца соответствовала временам пудреных париков и французской «Энциклопедии», а никак не железных дорог и телеграфа.
«Вторичная недвижимость», как сказали бы сейчас.
Речь не о размерах: дворцовый комплекс Гёдёллё считается вторым по величине после Версаля. Но дух… но стиль… Всё - иное.
Двухэтажное здание под черепичной крышей имеет все полагающиеся опознавательные знаки стиля барокко, так хорошо соответствующего дворцово-имперской тематике: восьмигранный купол высок и строен, хитрых очертаний фронтон украшен гербом, четыре пары колонн при входе.
Войдем? И сразу за дверью прислушаемся к своим чувствам. Испытывает ли посетитель Королевского дворца в Гёдёллё благоговение? Не очень… Восторг? Вряд ли…
Державинская строчка про «великолепные чертоги» не подходит к этим интерьерам, хотя и картины в золоченых рамах висят по стенам, и сияющие люстры спускаются с потолка.
Дело, как видно, не в наборе предметов, а в том, как эти предметы, и залы, где они расположены, и комнаты, эти залы окружающие, использовались их хозяевами. Стоит оглядеться по сторонам, войдя в очередное дворцовое помещение с бледно-лиловыми стенами и фиолетовыми занавесями, и становится ясна разница между Версалем и Петергофом с одной стороны, и Гёдёллё - с другой, между «старым порядком» и девятнадцатым веком.
Те резиденции целиком, сверху донизу - напоказ. На публику. Жить в них сложно. Они и строились не столько для жизни, сколько для репрезентации абсолютной власти и абсолютного - на равных с Солнцем - могущества. В тех дворцах не было даже туалетов, как и любых помещений, где августейшие особы могли бы остаться в одиночестве.
Замечательны жалобы Екатерины II, которая не может в собственном дворце навестить собственного же фаворита князя Григория Потемкина без того, чтобы этот визит не остался не замеченным десятком слуг: «Я искала к тебе проход, но столько гайдуков и лакей нашла на пути, что покинула таковое предприятие». Более того, судя по ее письмам, придворные дамы не отказывали себе в удовольствии полюбоваться украшениями государыни и в ее отсутствие посещали «бриллиантовую комнату», что, казалось бы, противоречит всем нормам и порядкам.
Чтобы оценить сдвиг, произошедший в европейской культуре между временами Петергофа и Гёдёллё, смотреть надо не на картины в золоченых рамах и не на обитые бархатом кресла.
А, например, на двери.
В больших императорских резиденциях, в том же Петергофе, в Царском Селе, в Зимнем дворце, двери - еще одна декоративная деталь. Они торжественны, нарядны, украшены золотыми орнаментами и - главное! - вечно распахнуты настежь. Они не столько отгораживают друг
от друга разные помещения, сколько связывают их между собой, делая всё здание проницаемым, всё - обозреваемым, всё, до спальни монарха, до «бриллиантовой комнаты» императрицы - выставленным напоказ.
Может быть, как раз поэтому такие дворцы так легко и непринужденно превращаются в туристические объекты, что перед экскурсионными группами дворец продолжает играть ту самую роль, ради которой и был создан: показывает себя, блистает, ослепляет, ошеломляет и принимает знаки восхищения. Раньше лицезрели его придворные да иностранные послы, а теперь местные да иностранные туристы - не велика и разница.
Двери Гёдёллё созданы для того, чтобы быть закрытыми. Они ниже, скромнее, спокойнее. Двери тех больших императорских резиденций, как, впрочем, и окна, и зеркала, и лестницы, пропорциональны и сомасштабны всему дворцу, и даже более того - империи.
А двери Гёдёллё - отдельному человеку, самое большее - семье.
В распоряжение императорской четы были, конечно, и «традиционные», унаследованные от прежних монархов дворцы - парадный венский Ховбург с его двумя тысячами шестьюстами залами и комнатами, очаровательный Шенбрунн.
Но и Гёдёллё - тоже было, причем для императрицы Елизаветы как раз этот неофициальный, не очень торжественный и не слишком помпезный дворец и был самым любимым. Супруг ее о своих чувствах предпочитал помалкивать, да подданные и не спрашивали.
Переходя из комнаты в комнату, посетитель чувствует даже некоторую неловкость, как будто явился в дом без приглашения, воспользовавшись тем, что хозяева на минуту вышли.
Вот четыре креста с розовой обивкой вокруг небольшого столика. Хозяева с гостями пили тут кофе или играли в карты. Вот кабинет. Вот туалет. Вот коридор с семейными портретами на стенах - теперь бы висели фотографии в рамочках.
Интересно, успел ли император, скончавшийся в 1916 году, прочесть вышедшую в 1890-м в Америке статью «Право на частную сферу», «Right of privacy», написанную бостонским адвокатом Луисом Брандейзом. Вряд ли. А жаль, ему бы понравилось. В статье, пожалуй, впервые было внятно заявлено о праве человека «быть оставленным в покое»: «Напряженность и сложность жизни, присущие развивающейся цивилизации, приводят к необходимости иметь убежище от внешнего мира, так что уединение и приватность становятся для человека более значимыми».
Гёдёллё и было таким убежищем. Стареющий император явно не поспевал за шустрой поступью прогресса, потрясающего внешний мир. Впрочем, после гибели Елизаветы в 1898 году он посещал Гёдёллё все реже. А там - война, в Европе и сейчас обычно называемая Великой, смерть императора и разрушение империи.
С 1920 по 1944 гг. в Гёдёллё располагалась летняя резиденция несчастного и преступного регента Миклоша Хорти. Потом по дворцу прошлась Вторая мировая война, после чего дворец недосчитался ряда картин и антикварной мебели. Затем здесь был склад и дом престарелых,
что тоже показательно. Тот же Петергоф можно представить разрушенным; он и был полностью разрушен в первый же год войны, но трудновато - домом престарелых.
А Гёдёллё превратился в общежитие для тех, кому некуда пойти, с легкостью: небольшие комнаты, не по-дворцовому низкие потолки… место, где человеку можно быть «оставленным в покое», раз уж судьба не дает лучших вариантов.
Сейчас обновленный и отремонтированный дворец в Гёдёллё работает, как и положено, музеем. Публика с удовольствие рассматривает детали императорского быта, девочки примеряют на себя роль «прекрасной Сиси», тем более, что сувенирный магазин предлагает для этого все необходимое - от почти настоящих вееров до игрушечной короны.
Туристы из России вздрагивают, дойдя до зала, посвященного послевоенной судьбе Гёдёллё: мало кто, отправившись на экскурсию в «любимый дворец императрицы», как любят выражаться путеводители, ожидает увидеть в витринах пожелтевшие письма русских солдат сороковых-пятидесятых годов.
А еще здесь устраивают свадьбы. Молодоженам совершенно не обязательно принадлежать к аристократии, чтобы отпраздновать бракосочетание в том белом с позолотой зале, где принимали гостей император Франц Иосиф и императрица Елизавета. Достаточно заплатить за услуги и аренду зала.
Гёдёллё - дворец человеческих масштабов, в нем и императорской семье было уютно, и нетитулованным посетителям полтора века спустя.
Императорская дача. Уголок частной жизни. Домик в деревне.
Колока на сайте GEO
Фото
http://www.kiralyikastely.hu/