Двор, основа жизни
В XIX веке европейские города стали похожи друг на друга. Путешественник обнаруживает в Париже черты Петербурга, в Будапеште угадывает Львов, в Вене - Москву времен Александра III. Основу этих городов составляют многоквартирные дома, выходящие на улицы и бульвары сплошным богато декорированным парадным фасадом. Перекликаются фронтоны над окнами, очертания входных арок и повсюду обязательные львы, атланты и кариатиды, но дело не в декоре и не в стилистике. Сходство это - не художественного, а организационного порядка. И, чтобы понять, почему так респектабельны, уютны и приятны для прогулок Невский проспект в Петербурге, Елисейские поля в Париже, проспект Андраши в Будапеште, смотреть надо не на фасады, как бы хороши они ни были. За мной, читатель! Во двор!
Типичный двор будапештского дома австро-венгерских времен объясняет устройство социального мира наглядно, как на уроке. Дом - прямоугольник. Один фасад смотрит на улицу, противоположный - тоже на улицу, на другую. В середине фасада, паузой среди витрин магазинов и кафе - высокая и широкая дверь. Она или металлическая, кованая, и тогда на ней цветут лилии и вьются розы. Или деревянная, непременно с филенками, с резным орнаментом, пусть скромным, но обязательным.
Сразу за дверью начинается проход, за неимением лучшего слова называемый подворотней. С колоннами и пилястрами, со сводчатым потолком, с лепниной и росписями. Ведет он во двор, и тут у посетителя падает с головы кепка. На высоту всех четырех или пяти этажей двор опоясан рядами галерей и потому выглядит как декорация к сказке. Кажется, жить здесь должны исключительно персонажи опер, в крайнем случае - оперетт. И трудно поверить, что все эти волшебные кружева - белые, если лепные, или черные, если кованые, - окружают обыденную жизнь обычных людей. Дом, красивый изнутри даже в большей степени, чем снаружи - это само по себе достойно размышления о роли эстетики в мире, но оставим эстетику в стороне. Интереснее разглядеть социальное устройство такого двора.
Парадная лестница (белую лепнину, пилястры с базами и капителями можно и не упоминать - все присутствует) спрятана в теле дома и ведет на галереи. По ним-то здешний житель и попадает в свою квартиру. По ним он идет мимо соседских окон. И его все видят: когда пришел, с кем пришел, что принес? В свою очередь и он видит, как живут соседи. Или, если занавески закрыты, хотя бы слышит: тут целуются, тут ругаются, тут кафе пьют, там молоко убежало.
Все со всеми знакомы, все со всеми здороваются при встрече.
Галереи - общественное пространство. Захламить их вынесенным из квартиры барахлом нельзя - и соседи не одобрят, и пожарные оштрафуют. Нельзя также натянуть веревки и развесить над двором белье, как это сделали бы в Неаполе. Но нельзя не потому, что «запрещено», а потому, что не принято, не прилично, не одобряется… Кем? Кажется, мы подошли к самому важному.
Обитатели дома, объединенного внутренним двором с галереями - не что иное, как живая ячейка общества.
Обитатели дома, объединенного внутренним двором с галереями, по сути - полноправные и дееспособные граждане дворовой республике. Это они определяют, что такое хорошо и что такое плохо - руководствуясь собственными представлениями. Если те же неаполитанцы, например, решили, что двор с пододеяльниками и простынями, развевающимися на ветру и загораживающими небо - хорошо, значит, так тому и быть. Неписаный дворовый закон принят, и исполняется. Белье - сохнет.
Будапештцы решили, что нехорошо. И потому веревки через двор не натягивают, и белье над двором не вывешивают. Нигде. Не только в солидных домах на проспекте Андраши, по соседству с Оперой, но и в отдаленном бедном цыганском районе, в доме с самой несчастной судьбой, с облезшей до красного кирпича штукатуркой и осыпавшейся черепицей, ничьих мокрых портков над головой висеть не будет. Причем без всяких писаных инструкций, запретов и предупреждений «За нарушение - штраф». Для того, чтобы люди жили по законам, ими самими над собою признанными, не нужен, как выясняется, надзор вышестоящего начальства. Не нужен учет и контроль со стороны, не нужна вертикаль власти. Нужна - правильно: горизонталь галереи.
Именно отсутствием таких галерей отличаются питерские дворы от будапештских. Причина понятна: архитектор не включил их в проект, поскольку северный климат не располагает к прогулкам под открытым небом. Но важнее следствие. Если нет галереи, значит, никто никого не видит. Значит, соседи могут годами не общаться и вовсе не знакомиться. Значит, в доме, где живет человек, не складываются предпосылки для создания сообщества соседей. Значит, этого простейшего, элементарного, как атом, сообщества - нет. Значит, не из чего вырасти обществу города, обществу страны… Как в той песенке: «потому что в кузнице не было гвоздя». Потому что питерские архитекторы не проектировали, а заказчики не заказывали дворы с галереями. Так архитектура определяет жизнь.
Еще пример: во дворе с галереями невозможна компания шумных подростков с гитарами/магнитофонами/пивом. Не дураки же они сидеть прямо перед глазами всех соседей, под присмотром из каждого окна? Тинэйджеры уходят на спортплощадки, в клубы; в пивные, как подрастут. А во дворе - тишина и благорастворение. Кто обеспечил? Архитектор.
Тот же архитектор позаботился о том, чтобы двор не превратился в автостоянку. Рецепт совсем прост: колонна, установленная в подворотне, две-три ступеньки у начала двора. И никто не заводит свою тарахтелку, пока вы спите, и никто не перекрывает машиной вам выход из подъезда.
В будапештском дворике невозможен Раскольников с топором. Непременно ведь увидят, поприветствуют и спросят: «Куда идешь? Что несешь? Что невесел? Пойдем-ка пропустим по кружечке…» И осталась Венгрия без великого романа.
Архитектура - величайшее из искусств не потому что «застывшая музыка», а потому что определяет наше бытие и, следовательно, сознание. Мы в ней живем - как рыба в воде, как птица в воздухе. Она определяет наше поведение, наше понимание собственного места в мире. Низкий дверной проем заставляет кланяться при входе. Высокая стрельчатая арка наводит на мысли «о высоком». Соседство монументальных колонн заставляет выпрямиться - или, наоборот, признать собственное ничтожество и постараться прошмыгнуть незаметно. Высота потолка коррелирует с самооценкой. Двор с галереями формирует общество.
Архитектура формирует общество. Но верно и обратное: по архитектуре можно судить об обществе. Из всех искусств зодчество - самое объективное и вполне красноречивое. Именно потому, что по форме бытования - коллективное, то есть социальное. Поэт может писать «в стол». Художник может заставить холстами всю мастерскую и не показывать картины никому. Это их личное дело, обществу не больно-то и интересно. Но чтобы на свет появилось нечто архитектурное, необходимо, чтобы пришли к некоему согласию заказчик, архитектор и строитель. Нужно, чтобы первый сформулировал, что он, собственно, хочет. Второй - смог это смутное «ну, что б красиво, и вообще» перевести в проектную форму. Третий - сумел воспроизвести проект в материале, не перепутав местами этажи. Так что архитектура всегда выражает не автора-гения-индивидуума, а общество-нравы-эпоху.
И судить об обществе, если по справедливости, надо не по выдающимся шедеврам, хотя они тоже куда как красноречивы… Чтобы далеко не ходить: здание Парламента в Будапеште по стилистическим и эстетическим характеристикам близко к зданию Парламента британского, Вестминстерскому дворцу, возведенному на полвека раньше. Но наглядно отличается отсутствием чего-либо похожего на Биг-Бен, тем самым полностью проговариваясь насчет национального характера и образа жизни: часы на башне нужны тому городу, что неустанно торгует, бежит и торопится, и не нужны тому, что раскинулся на берегах Дуная, среди виноградников на зеленых холмах под ласковым солнцем.
Архитектура европейских городов XIX века, а именно второй его половины, ориентирована была на нужды состоятельного, но вполне рядового человека - горожанина, гражданина. Дворцы и храмы лучше получались у зодчих прошлых веков. Зато мастера, застраивавшие Пешт, Петроградскую сторону, Елисейские поля, Рингштрассе в Вене, район Эшампле в Барселоне, научились строить дома для людей, для горожан, для нас с вами.
Поэтому будете в Будапеште - загляните не в Парламент, а во двор. В любой - лишь бы дверь была открыта. Двор может оказаться блистательным изначально и тщательно отреставрированным, а может - изначально бюджетным и безнадежно запущенным. Но ярусы галерей в нем будут, а, значит, будет нагляден механизм формирования общества. Так нагляден принцип действия механических часов и в Биг-Бене, и в старых ходиках - не в степени респектабельности дело, а в логике взаимодействия элементов.
Можно попросить у выходящих из дома жителей разрешения посмотреть на один из знаменитых своей красотой дворов Будапешта - тогда вам обязательно придержат дверь и дворик покажут с гордостью и удовольствием. А бабушек на лавочках, обсуждающих моральный облик каждого проходящего, у подъезда в будапештских домах нет. Все потому же: архитектором место для лавочек не предусмотрено. Значит, бабушки сидят с внуками дома, а поболтать с подружками уходят в кафе. Значит, задача поддержания гармонии и порядка в сообществе распределена поровну, и общество двора не делится на тех, кто контролирует, и тех, кого контролируют. Значит…
Значит, какой дом построим - так и жить будем.
Фото: Максим Гурбатов
Колонка в GEO
http://www.geo.ru/puteshestviya/dvor-osnova-zhizni
Увидеть своими глазами: http://gidvbudapeste.hu/