Булгаков и интеллигенция: продолжение абсурда
На самом деле описанная в прошлом посте особенность "позднесоветской интеллигенции", вознесшей Михаила Афансьевича Булгакова на вершину своих предпочтений, имеет удивительно простое объяснение. Состоящее в том, что это произошло потому, что... Булгаков писал про интеллигентов. Да, как уже было сказано, писал он в "известном ключе" - то есть, крайне критически. (В том же "Мастере и Маргарите" "творческие работники" - это или грызущиеся друг с другом за малейшие блага карьеристы. Или же - как тот же "Мастер" или Иван Безродный - банально "поехавшие крышей" личности.) Но именно что писал! И именно что про "красивую интеллигентскую жизнь", а не, скажем, про пуск домны, распашку целины или заливку бетона!
Собственно, это заметно не только по отношению к Михаилу Афанасьевичу - те же образцы "западной культуры" воспринимались "советским культурным слоем периода застоя" именно указанным образом. То есть, там виделись отнюдь не те проблемы, которые ставились авторами этих "образцов" - скажем, отчуждения людей, господства капитала, разложения этим капиталом культуры и т.д. и т.п. А исключительно как "место демонстрации красивой жизни", когда из какого-нибудь французского или итальянского фильма про "жестокий капитал" советские "образованные зрители" запоминали только роскошные платья дам (какой фасон! так у нас не пошьют!) или то, что подавали на завтрак в кафе. (То, что для авторов было просто фоном, не имеющем никакого значения.) Или вот из книг того же Хеменгуэя в памяти оставалось только то, что там пьют - точнее, ПЬЮТ - различные экзотические напитки, и делают это в различных ситуациях. (Поэтому "советский умник", накатывая "стакан беленькой", всегда мог сказать, что "у Хеменгуэя то же самое".)
Но "западные образцы" и их воздействия на советское "интеллигентское сознание" - это вообще отдельная песня. Поэтому вернемся к Булгакову, который был "открыт" советскими "думающими людьми" где-то в 1960 годах - как раз тогда, когда была "открыта" и сама интеллигенция, как "сословие в себе". То есть, когда представители различных "интеллектуальных профессий" начали считать себя не просто "пролетариями умственного труда", а неким отдельным слоем, связанным с "высокой культурой".Это было, конечно, и ранее - см. того же Булгакова, который очень хорошо "прошелся" по данной категории. Но до 1960-х, все же, данный момент был присущ лишь небольшой части "лиц с высшим образованием". (Писателям, музыкантам, артистам - в общем, творческим работникам. Которые у Михаила Афанасьевича и высмеиваются.)
В 1960-х же случилось "переоткрытие интеллигенции" со стороны массовых профессий: учителей, врачей, инженеров и т.д. Вплоть до различных статистиков и архивистов, которые и до революции то интеллигентами никогда не считались, воспринимаясь исключительно, как "чиновники", "служащие". Но в 1960 годах они "вдруг поняли", что их предназначение состоит не в заполнении разнообразных бумаг, а в том, что надо "жить активной духовной жизнью", и, разумеется, учить этому - "активной духовной жизни" - "серую массу". (Пример "статистика-интеллигента" прекрасно выведен в фильме "Служебный роман" Рязанова.)
Разумеется, все это привело к "запросам на элитарность", на то, чтобы "быть не такими, как все" - в то время, как еще вчера различить того же инженера и рабочего было очень сложно. Кстати, в том числе и потому, что считалось: рабочие имеют право на такой же доступ к культурным ценностям, что и служащие. Если даже не на более привилегированное положение в этом плане - то есть, те же билеты в театр, в филармонию или музей распространялись, прежде всего, среди рабочего класса. Теперь же данное действие стало считаться "нелепым": сами "культработники" начали отделять себя от "быдла", с известными последствиями. (Билеты на наиболее востребованные "культмероприятия" начали распространяться исключительно в среде "образованных" - пролетариату оставался лишь "второй сорт".)
И это не говоря о том, что сами "культуртрегеры" все чаще открыто формировали образ "работяги", как крайне непритязательной личности, которой только бы пивка выпить, да в "козла" забить. (Интересно в этом плане, как менялся данный "образ" при переходе от сталинского "социалистического классицизма" к хрущевско-брежневскому "суровому стилю" в живописи. Да, именно так, как сказано выше, он и менялся.)
И вот тогда-то и был "достан из загашников" Булгаков. Который был интерпретирован а) как очевидный представитель "образованного класса" - потому, что, как сказано в начале, пресловутых "работяг" у него в книгах почти не было; б) как апологет этого класса, потому, что да, образы "образованного сословия" у него написаны "с любовью" - в смысле подробностей "внутренней жизни". Даже если жизнь эта крайне неприятная - в том же "Мастере и Маргарите" главный герой вообще псих! (Больной в психбольнице.) в) потому, что Булгаков "не любит пролетариат" - в том смысле, что он на самом деле считал, что рабочие должны заниматься работой, а не лезть в ту же культуру. (Он, правда, считал, что и "культработники" должны особо в нее не лезть - а исключительно транслировать. Желательно - классиков вроде Гоголя или Пушкина, к которым Михаил Афанасьевич относился в большим пиитетом. Но данный момент - см. все сказанное выше - тогда не выделяли: и без этого "смыслов" было много.)
Ну и, наконец, Булгаков, как бывший белогвардеец, оказывался идеальной фигурой для того, чтобы "показывать скрытую фигу власти". А эта самая "фига" стала для вновь создаваемого "социального слоя" одним из оснований. (Почему так произошло - надо говорить уже отдельно.) Отсюда можно было даже не читать Булгакова - но лишь использовать его имя для "социальной идентификации". Это относилось не только к нему, кстати, но и, скажем, к тем же Ахматовой или Цветаевой - чьи стихи вошли в "корпус текстов советского интеллигента" исключительно потому, что считалось: они были "против советской власти". Или, скажем, к другой "иконе" 1960-70 годов - Николаяю Гумилеву, главное достоинство которого было в том, что он был "расстрелян Советами".
При этом, например, Блок или Бальмонт - гораздо более глубокие поэты - "к корпусу" не относились. По понятным причинам. Был, правда, Маяковский - который, вроде бы, "красный до предела" - но, тем не менее, свой. Но тут все просто: читать Маяковского тяжело - не все произведения, конечно, но многие - и это "автоматически отсекает от него разное быдло". То есть, делает его "своим, интеллигентским". Но это - исключение, подтверждающее правило. Потому, что тезис: "не признан Советской властью/был против нее - значит хороший", в целом работал очень эффективно.
В любом случае особо глубокого "проникновения в суть произведения" для интеллигента (для того, чтобы его считали интеллигентом) не требовалось - требовалось только иметь некий "ключ", отделяющий чужих от своих. Отсюда - и известные особенности в трактовке того же Булгакова, когда "Мастер и Маргарита" превращается в книгу а) "о великой любви" б) "об Иисусе Христе". При том, что там нет ни последнего. (Информация, полученная от "отца лжи" или подтвержденная им, ложна однозначна, для Булгакова это было более, чем очевидно.) Ни первой - там есть только болезненное влечение, вполне возможно, связанное с психической болезнью. (Это, кстати, так же явно указано автором.)
Ну, и да: самое главное - сразу было "понято", что "Мастер и Маргарита - это против совка". (Точнее - в трактовке 1960 годов - "против сталинизма", тогда еще прямо СССР не отрицался, заменяясь эвфемизмом про Сталина и "Культ личности".) И поэтому и "любовь", и "Иешуа" трактовались именно в этом ключе - в ключе превосходства "отдельных мыслящих личностей" над "серой государственной массой". Причем, подобная трактовка умудрилась сохраниться до текущего времени! (Собственно, все три фильма - включая сериал 2005 года - это "про то самое".)
Впрочем, о "МиМ", и особенности влияния этой книги на новоформируемый социальный слой будет сказано в следующем посте. (Больно уж тема интересная!) Тут же можно сказать только о том, что современная "интеллигенция", выступая доведенной до предела "интеллигенцией 1960 годов", просто обречена на "любовь" к данному писателю. (Михаилу Афанасьевичу Булгакову.) Которая (любовь) состоит в анекдотической смеси полного непонимания и при этом признания "своим, интеллигентским и антисоветским".
При том, что Булгаков был кто угодно, но только не противник тогдашней власти. Скорее наоборот - он считал, что существует именно благодаря властям, см. "Жизнь господина де Мольера", где этот тезис раскрыт полностью. (Про то, что Булгаков написал пьесу про ... Сталина "Батум", современные интеллигенты предпочитают не вспоминать.) И разумеется, эти интеллигенты предпочитают не понимать - или делать вид, что не понимают - то, что именно те качества, которые признают своими "базисными", для Булгакова были всегда предметом насмешек. Начиная с атеизма - не государственного, а именно что "атеизма умников", вроде Берлиоза - и заканчивая страстным желанием избежать ответственности. ("Творец всегда прав - даже если он явно неправ!")
Собственно, именно последнее - то есть, убеждение в том, что "принадлежность к духовно развитым личностям создает абсолютную правоту" ("совесть нации") - и есть основная идея современного интеллигентского сословия. Порождающая такую мерзость, по сравнению с которой все "грешки" писателей и артистов "булгаковского времени" выглядят совершенно безобидно. Но это - понятное дело - тема уже совершенно иного разговора. С Булгаковым, в общем-то, не связанного...
Собственно, это заметно не только по отношению к Михаилу Афанасьевичу - те же образцы "западной культуры" воспринимались "советским культурным слоем периода застоя" именно указанным образом. То есть, там виделись отнюдь не те проблемы, которые ставились авторами этих "образцов" - скажем, отчуждения людей, господства капитала, разложения этим капиталом культуры и т.д. и т.п. А исключительно как "место демонстрации красивой жизни", когда из какого-нибудь французского или итальянского фильма про "жестокий капитал" советские "образованные зрители" запоминали только роскошные платья дам (какой фасон! так у нас не пошьют!) или то, что подавали на завтрак в кафе. (То, что для авторов было просто фоном, не имеющем никакого значения.) Или вот из книг того же Хеменгуэя в памяти оставалось только то, что там пьют - точнее, ПЬЮТ - различные экзотические напитки, и делают это в различных ситуациях. (Поэтому "советский умник", накатывая "стакан беленькой", всегда мог сказать, что "у Хеменгуэя то же самое".)
Но "западные образцы" и их воздействия на советское "интеллигентское сознание" - это вообще отдельная песня. Поэтому вернемся к Булгакову, который был "открыт" советскими "думающими людьми" где-то в 1960 годах - как раз тогда, когда была "открыта" и сама интеллигенция, как "сословие в себе". То есть, когда представители различных "интеллектуальных профессий" начали считать себя не просто "пролетариями умственного труда", а неким отдельным слоем, связанным с "высокой культурой".Это было, конечно, и ранее - см. того же Булгакова, который очень хорошо "прошелся" по данной категории. Но до 1960-х, все же, данный момент был присущ лишь небольшой части "лиц с высшим образованием". (Писателям, музыкантам, артистам - в общем, творческим работникам. Которые у Михаила Афанасьевича и высмеиваются.)
В 1960-х же случилось "переоткрытие интеллигенции" со стороны массовых профессий: учителей, врачей, инженеров и т.д. Вплоть до различных статистиков и архивистов, которые и до революции то интеллигентами никогда не считались, воспринимаясь исключительно, как "чиновники", "служащие". Но в 1960 годах они "вдруг поняли", что их предназначение состоит не в заполнении разнообразных бумаг, а в том, что надо "жить активной духовной жизнью", и, разумеется, учить этому - "активной духовной жизни" - "серую массу". (Пример "статистика-интеллигента" прекрасно выведен в фильме "Служебный роман" Рязанова.)
Разумеется, все это привело к "запросам на элитарность", на то, чтобы "быть не такими, как все" - в то время, как еще вчера различить того же инженера и рабочего было очень сложно. Кстати, в том числе и потому, что считалось: рабочие имеют право на такой же доступ к культурным ценностям, что и служащие. Если даже не на более привилегированное положение в этом плане - то есть, те же билеты в театр, в филармонию или музей распространялись, прежде всего, среди рабочего класса. Теперь же данное действие стало считаться "нелепым": сами "культработники" начали отделять себя от "быдла", с известными последствиями. (Билеты на наиболее востребованные "культмероприятия" начали распространяться исключительно в среде "образованных" - пролетариату оставался лишь "второй сорт".)
И это не говоря о том, что сами "культуртрегеры" все чаще открыто формировали образ "работяги", как крайне непритязательной личности, которой только бы пивка выпить, да в "козла" забить. (Интересно в этом плане, как менялся данный "образ" при переходе от сталинского "социалистического классицизма" к хрущевско-брежневскому "суровому стилю" в живописи. Да, именно так, как сказано выше, он и менялся.)
И вот тогда-то и был "достан из загашников" Булгаков. Который был интерпретирован а) как очевидный представитель "образованного класса" - потому, что, как сказано в начале, пресловутых "работяг" у него в книгах почти не было; б) как апологет этого класса, потому, что да, образы "образованного сословия" у него написаны "с любовью" - в смысле подробностей "внутренней жизни". Даже если жизнь эта крайне неприятная - в том же "Мастере и Маргарите" главный герой вообще псих! (Больной в психбольнице.) в) потому, что Булгаков "не любит пролетариат" - в том смысле, что он на самом деле считал, что рабочие должны заниматься работой, а не лезть в ту же культуру. (Он, правда, считал, что и "культработники" должны особо в нее не лезть - а исключительно транслировать. Желательно - классиков вроде Гоголя или Пушкина, к которым Михаил Афанасьевич относился в большим пиитетом. Но данный момент - см. все сказанное выше - тогда не выделяли: и без этого "смыслов" было много.)
Ну и, наконец, Булгаков, как бывший белогвардеец, оказывался идеальной фигурой для того, чтобы "показывать скрытую фигу власти". А эта самая "фига" стала для вновь создаваемого "социального слоя" одним из оснований. (Почему так произошло - надо говорить уже отдельно.) Отсюда можно было даже не читать Булгакова - но лишь использовать его имя для "социальной идентификации". Это относилось не только к нему, кстати, но и, скажем, к тем же Ахматовой или Цветаевой - чьи стихи вошли в "корпус текстов советского интеллигента" исключительно потому, что считалось: они были "против советской власти". Или, скажем, к другой "иконе" 1960-70 годов - Николаяю Гумилеву, главное достоинство которого было в том, что он был "расстрелян Советами".
При этом, например, Блок или Бальмонт - гораздо более глубокие поэты - "к корпусу" не относились. По понятным причинам. Был, правда, Маяковский - который, вроде бы, "красный до предела" - но, тем не менее, свой. Но тут все просто: читать Маяковского тяжело - не все произведения, конечно, но многие - и это "автоматически отсекает от него разное быдло". То есть, делает его "своим, интеллигентским". Но это - исключение, подтверждающее правило. Потому, что тезис: "не признан Советской властью/был против нее - значит хороший", в целом работал очень эффективно.
В любом случае особо глубокого "проникновения в суть произведения" для интеллигента (для того, чтобы его считали интеллигентом) не требовалось - требовалось только иметь некий "ключ", отделяющий чужих от своих. Отсюда - и известные особенности в трактовке того же Булгакова, когда "Мастер и Маргарита" превращается в книгу а) "о великой любви" б) "об Иисусе Христе". При том, что там нет ни последнего. (Информация, полученная от "отца лжи" или подтвержденная им, ложна однозначна, для Булгакова это было более, чем очевидно.) Ни первой - там есть только болезненное влечение, вполне возможно, связанное с психической болезнью. (Это, кстати, так же явно указано автором.)
Ну, и да: самое главное - сразу было "понято", что "Мастер и Маргарита - это против совка". (Точнее - в трактовке 1960 годов - "против сталинизма", тогда еще прямо СССР не отрицался, заменяясь эвфемизмом про Сталина и "Культ личности".) И поэтому и "любовь", и "Иешуа" трактовались именно в этом ключе - в ключе превосходства "отдельных мыслящих личностей" над "серой государственной массой". Причем, подобная трактовка умудрилась сохраниться до текущего времени! (Собственно, все три фильма - включая сериал 2005 года - это "про то самое".)
Впрочем, о "МиМ", и особенности влияния этой книги на новоформируемый социальный слой будет сказано в следующем посте. (Больно уж тема интересная!) Тут же можно сказать только о том, что современная "интеллигенция", выступая доведенной до предела "интеллигенцией 1960 годов", просто обречена на "любовь" к данному писателю. (Михаилу Афанасьевичу Булгакову.) Которая (любовь) состоит в анекдотической смеси полного непонимания и при этом признания "своим, интеллигентским и антисоветским".
При том, что Булгаков был кто угодно, но только не противник тогдашней власти. Скорее наоборот - он считал, что существует именно благодаря властям, см. "Жизнь господина де Мольера", где этот тезис раскрыт полностью. (Про то, что Булгаков написал пьесу про ... Сталина "Батум", современные интеллигенты предпочитают не вспоминать.) И разумеется, эти интеллигенты предпочитают не понимать - или делать вид, что не понимают - то, что именно те качества, которые признают своими "базисными", для Булгакова были всегда предметом насмешек. Начиная с атеизма - не государственного, а именно что "атеизма умников", вроде Берлиоза - и заканчивая страстным желанием избежать ответственности. ("Творец всегда прав - даже если он явно неправ!")
Собственно, именно последнее - то есть, убеждение в том, что "принадлежность к духовно развитым личностям создает абсолютную правоту" ("совесть нации") - и есть основная идея современного интеллигентского сословия. Порождающая такую мерзость, по сравнению с которой все "грешки" писателей и артистов "булгаковского времени" выглядят совершенно безобидно. Но это - понятное дело - тема уже совершенно иного разговора. С Булгаковым, в общем-то, не связанного...