Миф о тоталитаризме и его источники 4
Итак, пресловутый миф о советском тоталитаризме - сиречь, об обществе, где всячески угнетаются права личности и господствует всевластие государства - парадоксальным образом основывается на совершенно противоположных основаниях. А именно - на том, что именно в СССР впервые в истории произошло резкое повышение свободы основной массы населения. Что, в свою очередь, ударило по «сверхсвободе» тех, кто в прошлом находился наверху. То есть - бывших хозяев и властителей, которые, будучи лишенными прошлых преимуществ, совершенно естественно восприняли это, как «угнетение». Причем, в связи с тем, что к указанной категории относились не только помещики, чиновники и капиталисты, но и разнообразная «пишущая братия» - коя при «старом порядке» жила очень хорошо - данный момент оказался широко растиражирован в письменных источниках. Это явление можно назвать «первым китом» тоталитарного мифа.
Однако только на этом дело не ограничилось. В том смысле, что «пострадали» не только «бывшие», но и те, кто в новом мире занял их («бывших») места. Причем, под последними следует понимать не только разнообразное начальство, но и множество т.н. «лиц умственного труда», включая, разумеется, труд творческий. То есть, новая советская «творческая интеллигенция» - так же, как «творческая интеллигенция» старая - чувствовала себя в «новом мире» не очень уютно. Кстати, указанные категории часто пересекались. В том смысле, что огромное количество «бывших», по понятным причинам, сумело устроиться в новом обществе и в виде клерков, и в виде «бюрократов среднего звена», и в виде «творческих работников». Подобное явление - так же давшее немало «материалов о страданиях» - может рассматриваться, как «второй кит» тоталитарного мифа.
* * *
Но было и еще одно основание - так же крайне парадоксальное в своей основе. Речь идет о том, что с приходом Советской власти практически все население страны было вовлечено в существующую систему государственного устройства в виде граждан. Т.е., лиц, имеющих возможность - пускай и потенциальную - влияния на принимаемые в госуправлении решения. В то время, как в дореволюционное время 90% населения страны существовала в качестве подданных - т.е., все их взаимодействие с государством сводилось у плату последнему «дани», т.е., податей, налогов, разного уровня повинностей. При этом значительная часть т.н. «общественных обязательств» регулировалась тем, что сейчас именуют «обычным правом». Т.е., неким корпусом неписанных норм и обычаев, которые, тем не менее, были обязательны для исполнения.
Кстати, не следует думать, что речь шла о мирном и добровольном следовании каким-то там «вековым нормам», нарушить кои некому даже не приходило в голову. По той причине, что они привычны и выгодны для всех. Нет, ситуация была практически противоположной - в том смысле, что «обычное право» целиком и полностью соответствовало классовой системе, господствующей в обществе. И поэтому ориентировалось почти исключительно на благо тех, кто находился «наверху»: помещиков, купцов, кулаков. Ну да: если кто где читал о том, как помещики «портили девок», то должен понимать, что происходить такое могло только в системе, в которой сопротивление родственников этих самых «девок» было нулевым.(Поскольку понятно, что в противном случае ему пришлось бы жить в жесткой конфронтации со всеми остальным.) Причем, можно догадаться, что в государственных Уложениях о подобном «праве» так же ничего не писалось.
Равно как не писалось о праве деревенских богатеев выдавать «займы» односельчанам под грабительские проценты, а в ответ на гарантированную невыплату - о праве отбирать у них последние гроши и имущество. Кстати, не пользуясь услугами полицейского аппарата, который на селе был крайне немногочисленным. (Один урядник на десяток сел.) Обходились сами, силами пресловутого мiра, который - вопреки слащавым картинкам, которые рисуют современные консерваторы - был жестким инструментом классового господства. (После этого неудивительным становится тот факт, что вплоть до 1905 года власти поддерживали эту самую «общину», т.к. последняя оказывалась крайне удобным способом получения податей и повинностей.)
* * *
В любом случае, Советская власть эту самую «буколику», основанную на угнетении бедняков, безжалостно снесла. И ввела вместо нее гораздо более «щадящие» и гуманные государственные правовые отношения. Правда, рецидивы этого самого мiра в виде самовластия руководства колхозов, встречались годов до 1980 - что не удивительно с учетом того, что эти самые колхозы этим самым «мiром» с бывшими «кулаками» во главе часто и строились, это не удивляет. (Да, именно так: вопреки популярным мифам, именно «справные хозяева» часто становились предсетателями и заместителями, поскольку с кадрами у Советской власти был дефицит.) Тем не менее, это были именно рецидивы, т.е., слабые отголоски прошлого. Которые не могли заглушить общую гуманистическую направленность произошедших изменений, превративших бывших подданных в полноправных граждан, уровень насилия на которых со стороны государства оказывался на порядки меньше, нежели прежний уровень «неформального давления» общины.
Однако внешне это выглядело именно, как увеличение давления. Хотя бы потому, что раньше за невыполнение требований «схода» или отдельных «справных хозяев» просто били до полусмерти, а то и убивали. (Разумеется, не афишируя данные действия для «образованной публики».) А теперь судили «официальным судом», сажали в тюрьму и т.д. Кстати, это касается и роста преступности, которая до Революции просто скрывалась за границами общин: скажем, если пойманному вору переломали ребра, а конокрада просто «прикапали в леске», то в статистику данные действа, понятное дело, не попадут. Что же касается преступлений «нераскрытых», то к ним сказанное применимо тем более. Вот и выстраивалась буколическая картина «счастливой жизни на Руси», где никто ни воровал, ни грабил, ни насиловал - и только проклятые смутьяны портили всю картину.
Впрочем, тут сразу же стоит сказать, что, в значительной мере, это может быть отнесено не только к селу, но и к городу. В том смысле, что и для рабочих значительную часть репрессивного насилия производили не полицейские или даже не раз уже поминаемые казаки, а «частные», нанятые хозяевами производств, «насильники». Которые устраняли большую часть «преступлений» без вызова полиции. Например, это относилось к воровству выпускаемой продукции - которое, разумеется, нищий и голодный люд периодически допускал. Впрочем, в условиях «сверхперегретости» рынка труда даже безо всякого физического насилия одна только угроза вылететь за ворота предприятия работала очень хорошо, тем более, что о зарплате при этом можно было забыть. (Впрочем, и «бока намять» так же могли.)
* * *
Все это при Советской власти осталось далеко в прошлом, сменившись «полноценным» гражданским положением. Со всеми его преимуществами - но так же и с ответственностью. Понять которую недавним бесправным рабам - особенно тем, кто всю жизнь прожил в деревне, с ее диктатурой кулака и «кулака» (что, впрочем, было одним и тем же) - оказывалось крайне тяжело. Вот и возникало множество совершенно естественное положение, при котором приходилось подвергать подобных людей процедурам «гражданского насилия» - сиречь, наказывать, причем порой довольно сурово. Более того, в сочетании с уже не раз описанной проблемой крайнего дефицита ресурсов - и, прежде всего, человеческих - возможность «мягкого введения» указанных лиц в «гражданское состояние» была исключена. Иначе говоря, было очень проблематично повсеместно и методично указывать на то, что можно, а что нельзя - не доводя дело до суда. (Изначально с данной проблемой пытались бороться через пресловутую «классовую сознательность», но очень скоро выяснилось, что «вырастить» подобную вещь быстро не получится. А производство требовало новых работников, и как можно скорее.)
В общем, исходя из сказанного выше, можно сформулировать «третьего кита», на котором стоит миф о «советской тоталитаризме». Который состоит в необходимости очень быстро перевести людей из традиционной производственной системы, с ее «неинстутиализированным насилием» в качестве основного метода наказания, в систему индустриальную, с ее гражданским обществом и «официальной» судебно-исполнительным механизмом. Что на начальном этапе не могло не дать значительное число мелких - а порой и не мелких - преступлений, с которыми надо было бороться. С соответствующими последствиями в виде развития т.н. «пеницитарной системы» - иначе говоря, пресловутого ГУЛАГа. Основным контингентом которого и были указанные выше лица - те, кто не смог быстро приспособиться к индустриальной форме существования. (Доля лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления» в нем не превышала 30%. И лишь во время войны - когда «массово пошли» всякие полицаи и прочие коллаборационисты - она достигла половины. Причем, надо понимать, что значительное число «контрреволюционеров» составляли те же уголовники: скажем, тем же бандитам часто вменяли «58 статью».)
Таким образом, можно сказать, что все основания «тоталитарного мифа» имели прямое основание к одному-единственному социодинамическому процессу. А именно - к переходу советского общества от традиционного классового к модернистскому постклассовому состоянию. Но об этом - а так же о том, что это значит для нас - будет сказано в следующем посте.
Однако только на этом дело не ограничилось. В том смысле, что «пострадали» не только «бывшие», но и те, кто в новом мире занял их («бывших») места. Причем, под последними следует понимать не только разнообразное начальство, но и множество т.н. «лиц умственного труда», включая, разумеется, труд творческий. То есть, новая советская «творческая интеллигенция» - так же, как «творческая интеллигенция» старая - чувствовала себя в «новом мире» не очень уютно. Кстати, указанные категории часто пересекались. В том смысле, что огромное количество «бывших», по понятным причинам, сумело устроиться в новом обществе и в виде клерков, и в виде «бюрократов среднего звена», и в виде «творческих работников». Подобное явление - так же давшее немало «материалов о страданиях» - может рассматриваться, как «второй кит» тоталитарного мифа.
* * *
Но было и еще одно основание - так же крайне парадоксальное в своей основе. Речь идет о том, что с приходом Советской власти практически все население страны было вовлечено в существующую систему государственного устройства в виде граждан. Т.е., лиц, имеющих возможность - пускай и потенциальную - влияния на принимаемые в госуправлении решения. В то время, как в дореволюционное время 90% населения страны существовала в качестве подданных - т.е., все их взаимодействие с государством сводилось у плату последнему «дани», т.е., податей, налогов, разного уровня повинностей. При этом значительная часть т.н. «общественных обязательств» регулировалась тем, что сейчас именуют «обычным правом». Т.е., неким корпусом неписанных норм и обычаев, которые, тем не менее, были обязательны для исполнения.
Кстати, не следует думать, что речь шла о мирном и добровольном следовании каким-то там «вековым нормам», нарушить кои некому даже не приходило в голову. По той причине, что они привычны и выгодны для всех. Нет, ситуация была практически противоположной - в том смысле, что «обычное право» целиком и полностью соответствовало классовой системе, господствующей в обществе. И поэтому ориентировалось почти исключительно на благо тех, кто находился «наверху»: помещиков, купцов, кулаков. Ну да: если кто где читал о том, как помещики «портили девок», то должен понимать, что происходить такое могло только в системе, в которой сопротивление родственников этих самых «девок» было нулевым.(Поскольку понятно, что в противном случае ему пришлось бы жить в жесткой конфронтации со всеми остальным.) Причем, можно догадаться, что в государственных Уложениях о подобном «праве» так же ничего не писалось.
Равно как не писалось о праве деревенских богатеев выдавать «займы» односельчанам под грабительские проценты, а в ответ на гарантированную невыплату - о праве отбирать у них последние гроши и имущество. Кстати, не пользуясь услугами полицейского аппарата, который на селе был крайне немногочисленным. (Один урядник на десяток сел.) Обходились сами, силами пресловутого мiра, который - вопреки слащавым картинкам, которые рисуют современные консерваторы - был жестким инструментом классового господства. (После этого неудивительным становится тот факт, что вплоть до 1905 года власти поддерживали эту самую «общину», т.к. последняя оказывалась крайне удобным способом получения податей и повинностей.)
* * *
В любом случае, Советская власть эту самую «буколику», основанную на угнетении бедняков, безжалостно снесла. И ввела вместо нее гораздо более «щадящие» и гуманные государственные правовые отношения. Правда, рецидивы этого самого мiра в виде самовластия руководства колхозов, встречались годов до 1980 - что не удивительно с учетом того, что эти самые колхозы этим самым «мiром» с бывшими «кулаками» во главе часто и строились, это не удивляет. (Да, именно так: вопреки популярным мифам, именно «справные хозяева» часто становились предсетателями и заместителями, поскольку с кадрами у Советской власти был дефицит.) Тем не менее, это были именно рецидивы, т.е., слабые отголоски прошлого. Которые не могли заглушить общую гуманистическую направленность произошедших изменений, превративших бывших подданных в полноправных граждан, уровень насилия на которых со стороны государства оказывался на порядки меньше, нежели прежний уровень «неформального давления» общины.
Однако внешне это выглядело именно, как увеличение давления. Хотя бы потому, что раньше за невыполнение требований «схода» или отдельных «справных хозяев» просто били до полусмерти, а то и убивали. (Разумеется, не афишируя данные действия для «образованной публики».) А теперь судили «официальным судом», сажали в тюрьму и т.д. Кстати, это касается и роста преступности, которая до Революции просто скрывалась за границами общин: скажем, если пойманному вору переломали ребра, а конокрада просто «прикапали в леске», то в статистику данные действа, понятное дело, не попадут. Что же касается преступлений «нераскрытых», то к ним сказанное применимо тем более. Вот и выстраивалась буколическая картина «счастливой жизни на Руси», где никто ни воровал, ни грабил, ни насиловал - и только проклятые смутьяны портили всю картину.
Впрочем, тут сразу же стоит сказать, что, в значительной мере, это может быть отнесено не только к селу, но и к городу. В том смысле, что и для рабочих значительную часть репрессивного насилия производили не полицейские или даже не раз уже поминаемые казаки, а «частные», нанятые хозяевами производств, «насильники». Которые устраняли большую часть «преступлений» без вызова полиции. Например, это относилось к воровству выпускаемой продукции - которое, разумеется, нищий и голодный люд периодически допускал. Впрочем, в условиях «сверхперегретости» рынка труда даже безо всякого физического насилия одна только угроза вылететь за ворота предприятия работала очень хорошо, тем более, что о зарплате при этом можно было забыть. (Впрочем, и «бока намять» так же могли.)
* * *
Все это при Советской власти осталось далеко в прошлом, сменившись «полноценным» гражданским положением. Со всеми его преимуществами - но так же и с ответственностью. Понять которую недавним бесправным рабам - особенно тем, кто всю жизнь прожил в деревне, с ее диктатурой кулака и «кулака» (что, впрочем, было одним и тем же) - оказывалось крайне тяжело. Вот и возникало множество совершенно естественное положение, при котором приходилось подвергать подобных людей процедурам «гражданского насилия» - сиречь, наказывать, причем порой довольно сурово. Более того, в сочетании с уже не раз описанной проблемой крайнего дефицита ресурсов - и, прежде всего, человеческих - возможность «мягкого введения» указанных лиц в «гражданское состояние» была исключена. Иначе говоря, было очень проблематично повсеместно и методично указывать на то, что можно, а что нельзя - не доводя дело до суда. (Изначально с данной проблемой пытались бороться через пресловутую «классовую сознательность», но очень скоро выяснилось, что «вырастить» подобную вещь быстро не получится. А производство требовало новых работников, и как можно скорее.)
В общем, исходя из сказанного выше, можно сформулировать «третьего кита», на котором стоит миф о «советской тоталитаризме». Который состоит в необходимости очень быстро перевести людей из традиционной производственной системы, с ее «неинстутиализированным насилием» в качестве основного метода наказания, в систему индустриальную, с ее гражданским обществом и «официальной» судебно-исполнительным механизмом. Что на начальном этапе не могло не дать значительное число мелких - а порой и не мелких - преступлений, с которыми надо было бороться. С соответствующими последствиями в виде развития т.н. «пеницитарной системы» - иначе говоря, пресловутого ГУЛАГа. Основным контингентом которого и были указанные выше лица - те, кто не смог быстро приспособиться к индустриальной форме существования. (Доля лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления» в нем не превышала 30%. И лишь во время войны - когда «массово пошли» всякие полицаи и прочие коллаборационисты - она достигла половины. Причем, надо понимать, что значительное число «контрреволюционеров» составляли те же уголовники: скажем, тем же бандитам часто вменяли «58 статью».)
Таким образом, можно сказать, что все основания «тоталитарного мифа» имели прямое основание к одному-единственному социодинамическому процессу. А именно - к переходу советского общества от традиционного классового к модернистскому постклассовому состоянию. Но об этом - а так же о том, что это значит для нас - будет сказано в следующем посте.