Коммунизм и фантастика
Яна Завацкая - blau_kraehe - опубликовала пост , посвященный проблемам советской фантастики. А точнее - проблемам, связанным с восприятием ее в рамках современной реальности. Речь идет о том, что можно назвать «классическим представлением о коммунистическом мире» или «моделью Ефремова-Стругацких». (О разнице между концепциями указанных писателей в данном случае можно пренебречь.) Так вот, Яна Завацкая приводит мнение одного своего знакомого, который обнаруживает в данных книгах отсутствие… классовой борьбы. На самом деле, наиболее интересное тут то, что этот знакомый - немец. То есть, человек, не связанный с советской/постсоветской культурой так, как связаны мы - даже те из нас, которые ни Ефремова, ни Стругацких не читали. И воспринимающий указанный образ так сказать, «извне».
Дело в том, что мы - жители бывшего СССР - еще мало понимаем, насколько уникальным является то восприятие коммунизма, о котором идет речь выше. Причем, речь тут идет и о его сторонниках, и о его противниках. В любом случае под «коммунизмом» принимается такой тип общественного устройства, в котором отсутствует бесконечная конкурентная борьба людей друг с другом. (Противники, как правило, акцентируют внимание на его невозможности.) Впрочем, «дружелюбность» данного мира не ограничивается людьми - тут даже технические устройства устроены иначе. Кстати, это относится не только к пресловутым андроидам и вообще, к системам с ИИ - «дружелюбна» в будущем вообще вся техносфера, вплоть до архитектуры. То есть, никаких «мегамонстров» - наподобие знаменитого «Метрополиса», ставшего после своего выхода эталоном западных представлений о том, «какие будут города» - тут быть просто не может. Нет, в советском будущем все обстоит совершенно по другому - тут даже небоскребы утопают в зелени…
Так вот, именно подобный образ «коммунизма» - не важно, реально достижимого мира или невозможной утопии - стал для нас настолько привычным, что мы даже не можем представить какую-то иную реакцию на данное слово. А вот для упомянутого немца коммунизм, судя по написанного у Завацкой, означает понятие, связанное с классовой борьбой, с диктатурой пролетариата и прочими вещами, звучащими для нас достаточно архаично. Разумеется, речь тут идет именно о левом, и даже, возможно - коммунисте, поскольку для большинства жителей западных стран данное понятие давно уже связывается исключительно с «гулаго» и прочими «ужасами тоталитарного режима». Хотя указанный образ светлых городов, утопающих в зелени, все еще используется в рамках пресловутой мелкобуржуазной утопии - но, во-первых, «дружелюбие» указанного мира, как правило, весьма условно. (Для своих - то есть, для богатых и избранных.) А, во-вторых, подобный вариант будущего используется все реже и реже, а самым вероятным вариантом мира, отличного от существующего, для современного обывателя выступает образ «победившего ужаса». То есть - постапокалипсис или, в лучшем случае, кибрепанк. (То есть - практически тот же самый «гулаг», только с корпорациями в качестве угнетателей.) Неудивительно, что в данной ситуации единственно разумной альтернативой выступает «бесконечное дление» текущего состояния - несмотря на все ее проблемы.
* * *
Впрочем, данную особенность современного представления о будущем надо разбирать отдельно. Тут же лучше обратить внимание на то, что подобный выход за привычные пределы позволяет увидеть то, насколько наше (постсоветское) восприятие мира является до сих пор уникальным. Что, в свою очередь, выходит из уникальности СССР, как такового. Ведь действительно, только для его жителей коммунизм выступал, не как враждебная сила, готовая уничтожить его хрупкий мир - как для буржуазии Запада (а так же, его мелкобуржуазных элементов). И не как явление, связанное с классовой борьбой, с рабочим движением, с диктатурой пролетариата, наконец - что было очевидно для прогрессивных рабочих и борцов за народные права. А с возможность кардинального изменения самых основ текущего мира, с «перепрограммированием Вселенной» - то есть, с тем, о чем западный человек даже боится задуматься. Поскольку для него гораздо легче оказывается представить будущее, где есть возможность взрывать целые планеты и изменять произвольно человеческое тело, нежели поставить под сомнение основу существования - конкуренцию между людьми. (И в этом плане любые, самые слабые произведения в рамках указанной выше «модели Ефремова-Стругацких» выступают на порядок радикальнее в интеллектуальном плане, нежели самые парадоксальные творения западной футурологической мысли, с их империями и корпорациями в космосе.)
Поскольку, как уже не раз говорилось, планировать развитие будущего можно только «на следующий виток» - то есть, на тот период, который сменит текущее состояние. А таковым для капитализма может выступать только… уже указанное «советское будущее». То есть, та самая классовая борьба и диктатура пролетариата, что уже в середине XX века для жителей нашей страны казались несколько устаревшими понятиями. Впрочем, подобное неудивительно, поскольку сам СССР основывался именно на ней, несмотря на все искажения и отступления. (О которых, разумеется, надо говорить отдельно.) Однако, превратившись в реальную силу, СССР - в полном соответствии с диалектичностью мира - одновременно отменял (а точнее, снимал) - свою прежнюю основу. В том смысле, что классовая борьба в «классическом смысле» становилась для него неактуальна.
Нет, конечно, была еще и «международная» ее составляющая, выражающаяся в активном противостоянии с Западом, более того, после Второй Мировой войны именно она становится важнейшим явлением для всего мира. Ведь если столкновение Третьего Рейха с Советским Союзом еще несло множество черт «традиционных» Мировых войн (т.е., было следствием стремления Германии получить власть над Восточной Европой), то т.н. «Холодная война» имела уже совершенно иную основу. В том смысле, что на СССР в то время никто не смотрел, как на «добычу», как на столь желаемый империалистами рынок - что есть норма для войн при капитализме. Нет, цель всей «оборонной доктрины Запада» состояла в обратном - в том, чтобы не дать Советам возможность принести «коммунизм» на свою территорию. Ради этого Запад был готов сжечь СССР в ядерном огне, превратить его в радиоактивную пустыню - абсолютно бесполезную для хозяйственной деятельности.
По сути, «Холодная война» была первой и чуть ли не единственной в Новое Время войной на уничтожение. Тем не менее, именно указанное свойство, в конечном итоге, и дало человечеству несколько десятилетий относительно мирной жизни. Подобный парадокс, впрочем, уже рассматривался в данном блоге, поэтому возвращаться к нему тут нет особого смысла. Можно только сказать о том, что превращение потенциальной ядерной бойни в научно-техническое соревнование сверхдержав было связано с только тем, что ни один из противников не стремился к активным завоеваниям. Более того, для СССР в подобной ситуации война вообще была не нужна ни в какой форме, поскольку он и так имел однозначное «цивилизационное преимущество» в виде своей «Тени», позволяющей распространять влияние на весь мир без особых затрат. (Причем, это было настолько сильный механизм, что указанная «советизация» происходила практически помимо воли советского руководства, занимающегося скорее торможением данного процесса, нежели способствовавшего ему.)
* * *
Впрочем, разбирать особенности внешней политики указанного периода следует отдельно. Тут же, возвращаясь к выбранной теме, стоит сказать, что именно в середине XX века СССР перешел в такое состояние, для которого главным стал уже вопрос не выживания в существующем мире, но переход на иной, более совершенный уровень. Результатом чего и стало появление указанных представлений о «мире будущего», которые выше обозначены, как «модель Ефремова-Стругацких». Разумеется, можно поискать причины, усилившие данное явление и сделавшие данное десятилетие, практически, водоразделом в советской жизни в разного рода «надстроечных явлениях». (Что очень любят делать сейчас.) Но, если честно, то пресловутая «смерть Сталина», приведшая к очередному раунду аппаратной борьбы, закончившийся, в свою очередь, возвышением Хрущева, в реальности имели не самое важно значение в указанном процессе. (Властители в реальности влияют на мир на порядок меньше, нежели это принято считать.) Поскольку речь тут следует вести о гораздо более серьезных вещах, нежели смене одних политических деятелей другими. (Впрочем, то же самое можно сказать про любые исторические моменты.)
Гораздо большее значение в подобном плане имел новый виток модернизации промышленности, произошедший после войны, и приведший к появлению множества новых отраслей и повышения важности ряда отраслей уже имеющихся. В частности, речь шла об атомной, ракетной, космической, электронной, авиационной промышленности, об резком рывке в машиностроении и судостроении, наконец, о науке. (И одновременно с этим - об уменьшении важности сельского хозяйства, что было парадоксальным образом связано с его модернизацией и ростом производительности труда. Поскольку это ликвидировало угрозу голода навсегда, и с этого момента вопрос о том, сколько зерна будет собрано с полей перестал определять вероятность выживание страны.) В любом случае, на первый план выходили совершенно иные люди, нежели ранее. (Еще раз - первичны не личности, а общественные процессы.) Представители отраслей, для которых основной проблемой выступало понимание закономерностей природы и умение ими управлять. То есть - то, что можно назвать «когнитивной деятельностью».
Именно с ними и связано изменение образа коммунизма, произошедшее в общественном сознании страны. Поскольку, как уже было сказано, являясь представителями отраслей, где оказывалась крайне высокой роль «когнитивных действий» - т.е., научной и инженерной работы - они совершенно естественно ставили именно ее на первый план в качестве инструмента изменения мира. Впрочем, тогда вряд ли можно было спорить с подобным - достаточно вспомнить, например, насколько эффективным в плане международной политики оказалась всего одна (!) космическая ракета, доставившая на орбиту всего лишь один простейший спутник. (Тем самым прекрасно показав, что на любую попытку Запада решить «советский вопрос» силовым путем он получит гарантированный и крайне болезненный ответ.) А ведь помимо военного существовал еще и огромный гражданский эффект от внедрения современной техники, позволяющий легко решать такие задачи, которые еще недавно требовали колоссальных усилий.
То есть, получалось, что именно работа по изменению окружающей реальности посредством ее непрерывного познания и нахождения все более совершенных закономерностей - с использованием их в реальности - и является тем ключом, который давал советскому человеку возможность не только противостоять на порядок более сильному противнику, но и направлять мировое развитие. Именно отсюда и вытекала уверенность в том, что именно подобные вещь являются основанием для построения коммунизма, причем, в мировом масштабе. Причем, даже сейчас с подобным предположением вряд ли можно поспорить - несмотря на гибель СССР. (Поскольку реальные причины, приведшие к подобному финалу связаны были вовсе не с указанными процессами. А скорее, наоборот - с недостаточно быстрым внедрением указанной разновидности труда в советскую экономику, с ориентацией и гражданами, и руководством на более «классические» виды производственной организации.) Впрочем, рассматривать данную тему надо отдельно. Тут же можно указать только на то, что именно поэтому упомянутая «модель Ефремова-Стругацких» тогда выступала - да и продолжает выступать теперь - наиболее близкой к реальности моделью «оптимального будущего» человечества. Т.е., коммунизма.
Другое дело, что из вышесказанного понятно так же, что единственной возможностью реализации подобной модели может выступать общество «советского типа». То есть, единственная социальная система, в которой возможен выход на первый план указанных «когнитивных отраслей». В любом другом мире возможность подобного перехода отсутствует - поскольку тут любые «когнитивные порывы» неминуемо пожираются собственниками в процессе их конкурентной борьбы. Поэтому мечтать о какой-то возможности перехода к подобному обществу сейчас или еще когда-нибудь при наличии крупной частной собственности на средства производства - есть огромная и не имеющая ни малейших оснований глупость. И, следовательно, ни о каком «прямом переходе» к коммунизму (а так же - к какому-либо иному варианту низкоэнтропийного общества) говорить в настоящее время невозможно. Все это осталось так, в 1950-1960 годах, вместе с «миром Понедельника» и надеждами на то, что наука может стать определяющей силой.
* * *
Так что, подводя итоги, можно сказать парадоксальное: несмотря на то, что «модель Ефремова-Стругацких» является верной, для современных людей она малоактуальна. Так что «тот самый немец» одновременно и прав, и неправ. Неправ он в том, что не понимает, исходя из какой реальности может быть совершен переход к новому обществу. (И насколько в ней малоактуальными будут «классические» проявления классовой борьбы.) А прав - потому, что для современного мира ни о чем подобном говорить давно уже нельзя. И до коммунизма нам - представителям человечества начала XXI века - идти на порядок дольше, нежели нашим предками из 1950 годов, поскольку требуется дойти еще до указанных «1950». (Причем, что там 1950 годов - нам бы хотя бы до 1917 года добраться, поскольку случившийся откат отбросил нас еще дальше в глубь истории.) И поэтому на время стоит забыть про столь прекрасный «мир Полдня» - несмотря на то, что он для многих из постсоветских левых является буквально «окном в лето». И вспомнить про более суровые и менее красочные времена, в которых нет прекрасных белых городов, залитых светом, космических кораблей, летящих к иным мирам и, главное, доброго и теплого мира всечеловеческого братства и любви. Но без которых физически не может быть всего упомянутого.
Тем более, что мы теперь многое знаем для того, чтобы постараться провести его гораздо быстрее и легче, нежели это было в прошлый раз. Впрочем, это будет уже совершенно иная тема…
Дело в том, что мы - жители бывшего СССР - еще мало понимаем, насколько уникальным является то восприятие коммунизма, о котором идет речь выше. Причем, речь тут идет и о его сторонниках, и о его противниках. В любом случае под «коммунизмом» принимается такой тип общественного устройства, в котором отсутствует бесконечная конкурентная борьба людей друг с другом. (Противники, как правило, акцентируют внимание на его невозможности.) Впрочем, «дружелюбность» данного мира не ограничивается людьми - тут даже технические устройства устроены иначе. Кстати, это относится не только к пресловутым андроидам и вообще, к системам с ИИ - «дружелюбна» в будущем вообще вся техносфера, вплоть до архитектуры. То есть, никаких «мегамонстров» - наподобие знаменитого «Метрополиса», ставшего после своего выхода эталоном западных представлений о том, «какие будут города» - тут быть просто не может. Нет, в советском будущем все обстоит совершенно по другому - тут даже небоскребы утопают в зелени…
Так вот, именно подобный образ «коммунизма» - не важно, реально достижимого мира или невозможной утопии - стал для нас настолько привычным, что мы даже не можем представить какую-то иную реакцию на данное слово. А вот для упомянутого немца коммунизм, судя по написанного у Завацкой, означает понятие, связанное с классовой борьбой, с диктатурой пролетариата и прочими вещами, звучащими для нас достаточно архаично. Разумеется, речь тут идет именно о левом, и даже, возможно - коммунисте, поскольку для большинства жителей западных стран данное понятие давно уже связывается исключительно с «гулаго» и прочими «ужасами тоталитарного режима». Хотя указанный образ светлых городов, утопающих в зелени, все еще используется в рамках пресловутой мелкобуржуазной утопии - но, во-первых, «дружелюбие» указанного мира, как правило, весьма условно. (Для своих - то есть, для богатых и избранных.) А, во-вторых, подобный вариант будущего используется все реже и реже, а самым вероятным вариантом мира, отличного от существующего, для современного обывателя выступает образ «победившего ужаса». То есть - постапокалипсис или, в лучшем случае, кибрепанк. (То есть - практически тот же самый «гулаг», только с корпорациями в качестве угнетателей.) Неудивительно, что в данной ситуации единственно разумной альтернативой выступает «бесконечное дление» текущего состояния - несмотря на все ее проблемы.
* * *
Впрочем, данную особенность современного представления о будущем надо разбирать отдельно. Тут же лучше обратить внимание на то, что подобный выход за привычные пределы позволяет увидеть то, насколько наше (постсоветское) восприятие мира является до сих пор уникальным. Что, в свою очередь, выходит из уникальности СССР, как такового. Ведь действительно, только для его жителей коммунизм выступал, не как враждебная сила, готовая уничтожить его хрупкий мир - как для буржуазии Запада (а так же, его мелкобуржуазных элементов). И не как явление, связанное с классовой борьбой, с рабочим движением, с диктатурой пролетариата, наконец - что было очевидно для прогрессивных рабочих и борцов за народные права. А с возможность кардинального изменения самых основ текущего мира, с «перепрограммированием Вселенной» - то есть, с тем, о чем западный человек даже боится задуматься. Поскольку для него гораздо легче оказывается представить будущее, где есть возможность взрывать целые планеты и изменять произвольно человеческое тело, нежели поставить под сомнение основу существования - конкуренцию между людьми. (И в этом плане любые, самые слабые произведения в рамках указанной выше «модели Ефремова-Стругацких» выступают на порядок радикальнее в интеллектуальном плане, нежели самые парадоксальные творения западной футурологической мысли, с их империями и корпорациями в космосе.)
Поскольку, как уже не раз говорилось, планировать развитие будущего можно только «на следующий виток» - то есть, на тот период, который сменит текущее состояние. А таковым для капитализма может выступать только… уже указанное «советское будущее». То есть, та самая классовая борьба и диктатура пролетариата, что уже в середине XX века для жителей нашей страны казались несколько устаревшими понятиями. Впрочем, подобное неудивительно, поскольку сам СССР основывался именно на ней, несмотря на все искажения и отступления. (О которых, разумеется, надо говорить отдельно.) Однако, превратившись в реальную силу, СССР - в полном соответствии с диалектичностью мира - одновременно отменял (а точнее, снимал) - свою прежнюю основу. В том смысле, что классовая борьба в «классическом смысле» становилась для него неактуальна.
Нет, конечно, была еще и «международная» ее составляющая, выражающаяся в активном противостоянии с Западом, более того, после Второй Мировой войны именно она становится важнейшим явлением для всего мира. Ведь если столкновение Третьего Рейха с Советским Союзом еще несло множество черт «традиционных» Мировых войн (т.е., было следствием стремления Германии получить власть над Восточной Европой), то т.н. «Холодная война» имела уже совершенно иную основу. В том смысле, что на СССР в то время никто не смотрел, как на «добычу», как на столь желаемый империалистами рынок - что есть норма для войн при капитализме. Нет, цель всей «оборонной доктрины Запада» состояла в обратном - в том, чтобы не дать Советам возможность принести «коммунизм» на свою территорию. Ради этого Запад был готов сжечь СССР в ядерном огне, превратить его в радиоактивную пустыню - абсолютно бесполезную для хозяйственной деятельности.
По сути, «Холодная война» была первой и чуть ли не единственной в Новое Время войной на уничтожение. Тем не менее, именно указанное свойство, в конечном итоге, и дало человечеству несколько десятилетий относительно мирной жизни. Подобный парадокс, впрочем, уже рассматривался в данном блоге, поэтому возвращаться к нему тут нет особого смысла. Можно только сказать о том, что превращение потенциальной ядерной бойни в научно-техническое соревнование сверхдержав было связано с только тем, что ни один из противников не стремился к активным завоеваниям. Более того, для СССР в подобной ситуации война вообще была не нужна ни в какой форме, поскольку он и так имел однозначное «цивилизационное преимущество» в виде своей «Тени», позволяющей распространять влияние на весь мир без особых затрат. (Причем, это было настолько сильный механизм, что указанная «советизация» происходила практически помимо воли советского руководства, занимающегося скорее торможением данного процесса, нежели способствовавшего ему.)
* * *
Впрочем, разбирать особенности внешней политики указанного периода следует отдельно. Тут же, возвращаясь к выбранной теме, стоит сказать, что именно в середине XX века СССР перешел в такое состояние, для которого главным стал уже вопрос не выживания в существующем мире, но переход на иной, более совершенный уровень. Результатом чего и стало появление указанных представлений о «мире будущего», которые выше обозначены, как «модель Ефремова-Стругацких». Разумеется, можно поискать причины, усилившие данное явление и сделавшие данное десятилетие, практически, водоразделом в советской жизни в разного рода «надстроечных явлениях». (Что очень любят делать сейчас.) Но, если честно, то пресловутая «смерть Сталина», приведшая к очередному раунду аппаратной борьбы, закончившийся, в свою очередь, возвышением Хрущева, в реальности имели не самое важно значение в указанном процессе. (Властители в реальности влияют на мир на порядок меньше, нежели это принято считать.) Поскольку речь тут следует вести о гораздо более серьезных вещах, нежели смене одних политических деятелей другими. (Впрочем, то же самое можно сказать про любые исторические моменты.)
Гораздо большее значение в подобном плане имел новый виток модернизации промышленности, произошедший после войны, и приведший к появлению множества новых отраслей и повышения важности ряда отраслей уже имеющихся. В частности, речь шла об атомной, ракетной, космической, электронной, авиационной промышленности, об резком рывке в машиностроении и судостроении, наконец, о науке. (И одновременно с этим - об уменьшении важности сельского хозяйства, что было парадоксальным образом связано с его модернизацией и ростом производительности труда. Поскольку это ликвидировало угрозу голода навсегда, и с этого момента вопрос о том, сколько зерна будет собрано с полей перестал определять вероятность выживание страны.) В любом случае, на первый план выходили совершенно иные люди, нежели ранее. (Еще раз - первичны не личности, а общественные процессы.) Представители отраслей, для которых основной проблемой выступало понимание закономерностей природы и умение ими управлять. То есть - то, что можно назвать «когнитивной деятельностью».
Именно с ними и связано изменение образа коммунизма, произошедшее в общественном сознании страны. Поскольку, как уже было сказано, являясь представителями отраслей, где оказывалась крайне высокой роль «когнитивных действий» - т.е., научной и инженерной работы - они совершенно естественно ставили именно ее на первый план в качестве инструмента изменения мира. Впрочем, тогда вряд ли можно было спорить с подобным - достаточно вспомнить, например, насколько эффективным в плане международной политики оказалась всего одна (!) космическая ракета, доставившая на орбиту всего лишь один простейший спутник. (Тем самым прекрасно показав, что на любую попытку Запада решить «советский вопрос» силовым путем он получит гарантированный и крайне болезненный ответ.) А ведь помимо военного существовал еще и огромный гражданский эффект от внедрения современной техники, позволяющий легко решать такие задачи, которые еще недавно требовали колоссальных усилий.
То есть, получалось, что именно работа по изменению окружающей реальности посредством ее непрерывного познания и нахождения все более совершенных закономерностей - с использованием их в реальности - и является тем ключом, который давал советскому человеку возможность не только противостоять на порядок более сильному противнику, но и направлять мировое развитие. Именно отсюда и вытекала уверенность в том, что именно подобные вещь являются основанием для построения коммунизма, причем, в мировом масштабе. Причем, даже сейчас с подобным предположением вряд ли можно поспорить - несмотря на гибель СССР. (Поскольку реальные причины, приведшие к подобному финалу связаны были вовсе не с указанными процессами. А скорее, наоборот - с недостаточно быстрым внедрением указанной разновидности труда в советскую экономику, с ориентацией и гражданами, и руководством на более «классические» виды производственной организации.) Впрочем, рассматривать данную тему надо отдельно. Тут же можно указать только на то, что именно поэтому упомянутая «модель Ефремова-Стругацких» тогда выступала - да и продолжает выступать теперь - наиболее близкой к реальности моделью «оптимального будущего» человечества. Т.е., коммунизма.
Другое дело, что из вышесказанного понятно так же, что единственной возможностью реализации подобной модели может выступать общество «советского типа». То есть, единственная социальная система, в которой возможен выход на первый план указанных «когнитивных отраслей». В любом другом мире возможность подобного перехода отсутствует - поскольку тут любые «когнитивные порывы» неминуемо пожираются собственниками в процессе их конкурентной борьбы. Поэтому мечтать о какой-то возможности перехода к подобному обществу сейчас или еще когда-нибудь при наличии крупной частной собственности на средства производства - есть огромная и не имеющая ни малейших оснований глупость. И, следовательно, ни о каком «прямом переходе» к коммунизму (а так же - к какому-либо иному варианту низкоэнтропийного общества) говорить в настоящее время невозможно. Все это осталось так, в 1950-1960 годах, вместе с «миром Понедельника» и надеждами на то, что наука может стать определяющей силой.
* * *
Так что, подводя итоги, можно сказать парадоксальное: несмотря на то, что «модель Ефремова-Стругацких» является верной, для современных людей она малоактуальна. Так что «тот самый немец» одновременно и прав, и неправ. Неправ он в том, что не понимает, исходя из какой реальности может быть совершен переход к новому обществу. (И насколько в ней малоактуальными будут «классические» проявления классовой борьбы.) А прав - потому, что для современного мира ни о чем подобном говорить давно уже нельзя. И до коммунизма нам - представителям человечества начала XXI века - идти на порядок дольше, нежели нашим предками из 1950 годов, поскольку требуется дойти еще до указанных «1950». (Причем, что там 1950 годов - нам бы хотя бы до 1917 года добраться, поскольку случившийся откат отбросил нас еще дальше в глубь истории.) И поэтому на время стоит забыть про столь прекрасный «мир Полдня» - несмотря на то, что он для многих из постсоветских левых является буквально «окном в лето». И вспомнить про более суровые и менее красочные времена, в которых нет прекрасных белых городов, залитых светом, космических кораблей, летящих к иным мирам и, главное, доброго и теплого мира всечеловеческого братства и любви. Но без которых физически не может быть всего упомянутого.
Тем более, что мы теперь многое знаем для того, чтобы постараться провести его гораздо быстрее и легче, нежели это было в прошлый раз. Впрочем, это будет уже совершенно иная тема…