В поисках Жизели
Я сама никогда до этого не покупала билеты у перекупщиков. Хватало мне силы воли или ловкости, чтобы не идти на поклоны к этим упырям, здоровым лодырям, которых мне каждый раз, как их вижу, хочется заслать в Сибирь. Убирать снег. Весь.
Но "Жизель"+Полунин (ну и Захарова, впечатляюще себя с ним проявившая в МиА), меня сломали.
Не буду описывать процесс, ограничусь признанием, что грехопадение мое свершилось)
И я попала-таки на сверх ожидаемую Жизель.
Мне так хотелось чуда - почувствовать Захарову в "Жизели". До этого у меня было несколько безуспешных попыток принять ее в это роли, и я сдалась. Но кто как ни Полунин мог предоставить мне дополнительный шанс?
Но и сам Сергей тоже в моих глазах не полностью нашел своего Альберта, хоть каждая из виденных мой попыток была весьма впечатляющей. И в этот раз я надеялась, что опытная партнерша, с которой у Полунину сложился радующий зрительские сердца контакт, поможет Сергею раскрыться в полной мере.
Роли Альберта и Жизели для меня самые ценные во всем классическом балетном репертуаре. Из-за того, что в определенный момент "Жизель" стала для меня чем-то большим, чем просто рядовой балет.
Мне каждый раз ужасно не по себе, когда в "Жизели" форма превалирует над содержанием, потому выбирать исполнителей я стараюсь с осторожностью.
Чтецов, умеющих читать эту своеобразную молитву, совсем немного. В моем сердце этим избранным отведено особое место.
Полунину в моем сердце особое место было отведено даже тогда, когда он еще не танцевал нам "Жизель") Но мне безмерно важно увидеть его полностью выстроившим роль Альберта. Чтобы у меня камень с души упал.
Я жду.
Вчера с первого мгновения стало понятно, что Сергей немало поработал перед ответственным спектаклем, но все же как не ощущалось мной раньше полной свободы Полунина в роли Альберта, так не ощутилось и в этот раз.
Играет ярко, увлекает, радует, чарует, заставляет сопереживать, но эффекта проживания роли в "Жизели" у него еще нет. Полностью открываться навстречу своему герою он по какой-то причине отказывается.
Первоначальный подход к освоению ролей у Полунина обычно такой: крупные, сильные, значительные мазки на полотне спектакля. Когда же Сергей полностью начинает чувствовать своего героя, его игра становится легкой, неаффектированной, акварельной.
Судя по тому, что я видела вчера, в "Жизели" Полунин ко второй стадии пока не пришел.
Мне даже начало казаться, что Сергей, остановившись на определенном решении образа, начал слегка заштамповывать роль.
Например, я заранее ожидала, как он шкодливо закусит губу, присаживаясь рядом с Жизелью, - он всегда так делает.
Как озорно сверкнет глазами, прежде чем потянется губами к шейке девушки. Как пылко и торопливо выбросит руку в момент клятвы.
Есть еще момент, который меня мучает с первого спектакля. Когда Жизель начинает танцевать, Альберту приходится переносить скамеечку. Каждый раз Полунин после этого начинает поправлять рукава. И неторопливо усаживается, и только после этого ритуала смотрит на возлюбленную. А должен бы впитывать каждое движение той, которая занимает все мысли.
Если на дебютной "Жизели" Сергей не изображал огромной увлеченности, и в первом спектакле умеренно заинтересованный юнец действительно мог и не впиваться неотрывно жадным взором в танцующую подругу, то в следующих спектаклях его герой все-таки продвинулся к более сильным чувствам. А режущий глаз момент так и остался.
У Захаровой в первом действии меня подразочаровала сцена с ощупыванием платья Батильды. Слишком явно, долго и настойчиво. Та застенчивая девушка, которую старалась сыграть Светлана, может, и дотронулась бы роскошного материала в восхищении, но тут же бы отстранилась, застеснявшись собственного неуместного порыва.
Но в целом мне первый акт очень понравился, хоть первое действие традиционно считается более сложным с актерской точки зрения, в большей степени проявляющей то, что у артистки за душой. У Захаровой прижизненная половина истории до мелочей продумана и наполнена очаровательными штрихами. Светлану я в отсутствии непредсказуемости упрекать не могу), спонтанность ей чужда.
Сцена сумасшествия решена была впечатляюще: ее наивная Жизель враз сильно взрослеет и переходит в мир иной уже мудрым существом без возраста. А жизнь вокруг замирает, и все страдания-воспоминания Жизели проходят, как в замедленной съемке.
Элегантное и умное решение.
И все же капельки остроты мне не хватило. Легкого, но пронзительного укола в сердце, который бы сбил на мгновение мне дыхание и тихо ударил напоминанием о хрупкости нашей жизни.
Полунин как-то говорил, что не совсем чувствует своего героя в первой половине спектакля. В этот раз, несмотря на ранее озвученные мной претензии, мне кажется, ему было почти комфортно.
Рядом с таким прекраснейшим существом, каким предстала Захарова, Альберт, не могущий проконтролировать свои сердечные порывы, взирающий на удивительную уроженку маленькой деревеньки, как на чудо, смотрелся правильно и понятно.
Это была, может, и не любовь вселенская, а только влюбленность, но наиярчайшая.
Маленькие моменты интимности, когда партнеры счаcтливо смотрели друг на друга, глаза в глаза, вздыхали тихо в унисон, двигались мягко, завороженно нога к ноге, - это была сказка!
При том, что Светлана Захарова как не была "моей" Жизелью, так и не стала. Мне в Жизели непременно необходим нерв, либо едва уловимая обреченность, либо глубокое двойное дно. Светланина же Жизель предстает прелестнейшей простушкой, что идет в противоречие с уникальной породистостью первой красавицы нашей балетной сцены.
И все же во вчерашнем спектакле я трепетала от завороженности Альберта своей Жизелью. И, кажется, впервые я по-настоящему получала удовольствие от Захаровой в этой роли.
Хотя сама влюбиться в эту героиню Светланы как не могла, так и не могу. И, вероятно, уже не смогу никогда, раз уж мне не получилось полюбить ее рядом с Полуниным.
Я оценила красивейшую задумку второго акта. В Альберте, приходящем к могиле Жизели, нет надрывности. Он не кажется сгоревшим. Он тих и элегичен. Он приходит, чтобы смотреть внутрь себя столько, сколько понадобится, чтобы добраться до своих глубин.
Дальнейшее - то ли результат транса, то ли сказочная явь, о чем говорит подобранный цветок, когда уже, казалось бы пора возвращаться домой.
Жизель же все время как будто чуть сзади, как заботливый и невидимый ангел-хранитель. Единственный момент настоящей обоюдной нежности - затаенно-пронзительное соприкосновение голов на несколько секунд у креста.
Затем подлинная взаимность ушла. Остался чистый танец с крошечными проявлениями желанной магии.
Захарова в танце казалась местами резковатой. И мне постоянно не хватало в ней бестелесности.
Полунин мучил себя, и нас, и сам балет своими любимыми антраша, которые выбиваются из логики хореографии. Вот хоть плачь, он так старается их станцевать на отлично, а они здесь просто не нужны!
Но наш замечательный герой, при всей своей природной наблюдательности, кажется, весьма упрям.
То, что Полунин танцует второй акт "Жизели" про Альберта даже с такой явно приятной ему партнершей, как Захарова, для меня еще один повод для грусти.
"Жизель" про Альберта все-таки ущербна.
Не могу сообразить, почему в этот раз, со Светланой, Полунин не стал радикально менять трактовку. Он же любит и умеет пробовать новые варианты. Ведь был шанс все переиграть.
Почему, имея рядом техничную и вроде как радующую душу партнершу, он опять привел второй акт к истории самопознания героя-одиночки?
Возможно, это было обоюдное решение партнеров, Светлана ведь тоже не танцует историю любви ( по крайней мере на моих глазах такого не бывало). Ее героиня посмертно берет на себя роль защитницы, союзницы неверного возлюбленного, основное направление ее устремлений - сохранить и отпустить, в ней никогда не чувствуется мучительной тяги соприкоснуться с любовью в последний раз.
Я очень надеялась, что новый, эмоциональный, тонко чувствующий партнер сподвигнет Захарову к пересмотру привычной концепции, но, как ни жаль, Светлана осталась пребывать в своем обыкновенном безупречно-ровном состоянии "жены-матери".
Выбрав привычный обоим путь, и Светлана, и Сергей многое потеряли. Потерял в целом спектакль.
Когда они направляют эмоции друг на друга, в их дуэте начинает звучать волшебство. Когда вектор чувств направлен параллельно, в одну сторону, к бесконечности мироздания, часть их общей силы растворяется в равнодушной тьме сцены.
Тем не менее, несмотря на то, что не всё у чудесной пары сложилось по моему желанию, смотреть одновременно на двух звезд высочайшего уровня, конечно, удача по нынешним временам редкая.
Но "Жизель" создают не только двое главных героев.
К сожалению, второстепенные персонажи этого "парадного" спектакля настроения мне не прибавили.
Нежно любимый мною Андрей Меркурьев не так давно дебютировал Гансом и сделал тогда своего героя столь привлекательным, что мне было сложно понять, как Жизель могла не разглядеть в нем свою судьбу. Первоначальный Ганс у Андрея получился мужественным и лиричным.
Но в этот раз, скорее всего, чтобы создать контраст между светлым героем Полунина и собой, Андрей постарался огрубить образ лесничего. Получилось внятно, но не очень интересно. Ни секунду мне не почувствовалась любовь Ганса к Жизели, а изображать эгоистичного собственника, мужика крутого нрава Меркурьеву не пошлО..
Хотя были удачи, например, очень понравилось, что Ганс в сцене спора за Жизель первый вздумал наехать на Альберта, а уже затем граф в ответ потянулся к отсутствующей шпаге.
Но в целом в Гансе мне не хватило чувств: любви, гнева, боли, ужаса... Лесничий получился каким-то.... дежурным, стёртым, без собственного неповторимого лица. Не могу найти объяснения, учитывая, что Меркурьев как правило замечательно показывает себя актерски.
Разочарованием, уже привычным, стало Крестьянское пдд. Никак мне не удается насладиться этим прелестным моментом. После того, как один исполнитель сломался, второй ушел, а третьего, вечно заваливающегося, вероятно, ставить побоялись, на легендарной скамейке Большого театра образовалась очередная брешь.
В итоге к уверенной высокопрофессиональной Анастасии Сташкевич ( и она тоже допустила помарочку, но это мелочь) приставили артиста в профессиональном смысле на голову ниже. Александр Смольянинов танцевал беспомощно и выглядел порядком напуганным.
И в который раз в этом пдд мне пришлось переживать за технику артиста, вместо того, чтобы получать удовольствие от изысканного зрелища, которое предполагается в теории.
Мирта Марии Аллаш. Она крупна и тяжеловата, эта каменноподобная дама с неприятным лицом
Виденная-перевиденная, всегда одинаковая. Не вызывающая ничего, кроме чувства безмерной скуки. В отличие хотя бы от девочек из Стасика, с разной степенью успешности штурмующих данную роль. Но тех я знаю мало, и там хотя бы любопытство не дает мне впасть в прострацию.
А у Мирты Аллаш заранее известно малейшее движение и ногой, и рукой, и лицевым мускулом. И ни одно движение не будет по-настоящему красивым и захватывающим. Ее по-спортивному деловито-сосредоточенные прыжки убивают на сцене балет.
Ох, как же не хватало в этот вечер Марии Александровой, от вихревого напора которой перехватывает дыхание!
Вся виллисно-миртовая часть для меня в этот вечер прошелестела усыпляюще-заупокойно.
И прибила половину энтузиазма, гулявшего во мне после первого действия.
А счастье было так возможно...
Иногда для меня второй акт пролетает, как дивное облако-сон, когда невозможно вспомнить, кто, что и как танцевал.
И перед глазами только несколько самых поразивших "кадров" - а в душе океан чувств.
Это и есть чудо "Жизели". Редкое. Бесценное.
Вчера же во мне сначала возродили надежду на любовь, а потом растворили ее в кладбищенском сумраке.
И финал для меня получился двойной. Грустно-покорный - о попытке пробуждения в Светлане Захаровой Жизели. И тревожный - об обретении Сергеем Полуниным себя в роли Альберта.
Смирение - это результат, который я могу принять.
Но неупокоенность - она и впрямь невыразимо мучительна.
Но "Жизель"+Полунин (ну и Захарова, впечатляюще себя с ним проявившая в МиА), меня сломали.
Не буду описывать процесс, ограничусь признанием, что грехопадение мое свершилось)
И я попала-таки на сверх ожидаемую Жизель.
Мне так хотелось чуда - почувствовать Захарову в "Жизели". До этого у меня было несколько безуспешных попыток принять ее в это роли, и я сдалась. Но кто как ни Полунин мог предоставить мне дополнительный шанс?
Но и сам Сергей тоже в моих глазах не полностью нашел своего Альберта, хоть каждая из виденных мой попыток была весьма впечатляющей. И в этот раз я надеялась, что опытная партнерша, с которой у Полунину сложился радующий зрительские сердца контакт, поможет Сергею раскрыться в полной мере.
Роли Альберта и Жизели для меня самые ценные во всем классическом балетном репертуаре. Из-за того, что в определенный момент "Жизель" стала для меня чем-то большим, чем просто рядовой балет.
Мне каждый раз ужасно не по себе, когда в "Жизели" форма превалирует над содержанием, потому выбирать исполнителей я стараюсь с осторожностью.
Чтецов, умеющих читать эту своеобразную молитву, совсем немного. В моем сердце этим избранным отведено особое место.
Полунину в моем сердце особое место было отведено даже тогда, когда он еще не танцевал нам "Жизель") Но мне безмерно важно увидеть его полностью выстроившим роль Альберта. Чтобы у меня камень с души упал.
Я жду.
Вчера с первого мгновения стало понятно, что Сергей немало поработал перед ответственным спектаклем, но все же как не ощущалось мной раньше полной свободы Полунина в роли Альберта, так не ощутилось и в этот раз.
Играет ярко, увлекает, радует, чарует, заставляет сопереживать, но эффекта проживания роли в "Жизели" у него еще нет. Полностью открываться навстречу своему герою он по какой-то причине отказывается.
Первоначальный подход к освоению ролей у Полунина обычно такой: крупные, сильные, значительные мазки на полотне спектакля. Когда же Сергей полностью начинает чувствовать своего героя, его игра становится легкой, неаффектированной, акварельной.
Судя по тому, что я видела вчера, в "Жизели" Полунин ко второй стадии пока не пришел.
Мне даже начало казаться, что Сергей, остановившись на определенном решении образа, начал слегка заштамповывать роль.
Например, я заранее ожидала, как он шкодливо закусит губу, присаживаясь рядом с Жизелью, - он всегда так делает.
Как озорно сверкнет глазами, прежде чем потянется губами к шейке девушки. Как пылко и торопливо выбросит руку в момент клятвы.
Есть еще момент, который меня мучает с первого спектакля. Когда Жизель начинает танцевать, Альберту приходится переносить скамеечку. Каждый раз Полунин после этого начинает поправлять рукава. И неторопливо усаживается, и только после этого ритуала смотрит на возлюбленную. А должен бы впитывать каждое движение той, которая занимает все мысли.
Если на дебютной "Жизели" Сергей не изображал огромной увлеченности, и в первом спектакле умеренно заинтересованный юнец действительно мог и не впиваться неотрывно жадным взором в танцующую подругу, то в следующих спектаклях его герой все-таки продвинулся к более сильным чувствам. А режущий глаз момент так и остался.
У Захаровой в первом действии меня подразочаровала сцена с ощупыванием платья Батильды. Слишком явно, долго и настойчиво. Та застенчивая девушка, которую старалась сыграть Светлана, может, и дотронулась бы роскошного материала в восхищении, но тут же бы отстранилась, застеснявшись собственного неуместного порыва.
Но в целом мне первый акт очень понравился, хоть первое действие традиционно считается более сложным с актерской точки зрения, в большей степени проявляющей то, что у артистки за душой. У Захаровой прижизненная половина истории до мелочей продумана и наполнена очаровательными штрихами. Светлану я в отсутствии непредсказуемости упрекать не могу), спонтанность ей чужда.
Сцена сумасшествия решена была впечатляюще: ее наивная Жизель враз сильно взрослеет и переходит в мир иной уже мудрым существом без возраста. А жизнь вокруг замирает, и все страдания-воспоминания Жизели проходят, как в замедленной съемке.
Элегантное и умное решение.
И все же капельки остроты мне не хватило. Легкого, но пронзительного укола в сердце, который бы сбил на мгновение мне дыхание и тихо ударил напоминанием о хрупкости нашей жизни.
Полунин как-то говорил, что не совсем чувствует своего героя в первой половине спектакля. В этот раз, несмотря на ранее озвученные мной претензии, мне кажется, ему было почти комфортно.
Рядом с таким прекраснейшим существом, каким предстала Захарова, Альберт, не могущий проконтролировать свои сердечные порывы, взирающий на удивительную уроженку маленькой деревеньки, как на чудо, смотрелся правильно и понятно.
Это была, может, и не любовь вселенская, а только влюбленность, но наиярчайшая.
Маленькие моменты интимности, когда партнеры счаcтливо смотрели друг на друга, глаза в глаза, вздыхали тихо в унисон, двигались мягко, завороженно нога к ноге, - это была сказка!
При том, что Светлана Захарова как не была "моей" Жизелью, так и не стала. Мне в Жизели непременно необходим нерв, либо едва уловимая обреченность, либо глубокое двойное дно. Светланина же Жизель предстает прелестнейшей простушкой, что идет в противоречие с уникальной породистостью первой красавицы нашей балетной сцены.
И все же во вчерашнем спектакле я трепетала от завороженности Альберта своей Жизелью. И, кажется, впервые я по-настоящему получала удовольствие от Захаровой в этой роли.
Хотя сама влюбиться в эту героиню Светланы как не могла, так и не могу. И, вероятно, уже не смогу никогда, раз уж мне не получилось полюбить ее рядом с Полуниным.
Я оценила красивейшую задумку второго акта. В Альберте, приходящем к могиле Жизели, нет надрывности. Он не кажется сгоревшим. Он тих и элегичен. Он приходит, чтобы смотреть внутрь себя столько, сколько понадобится, чтобы добраться до своих глубин.
Дальнейшее - то ли результат транса, то ли сказочная явь, о чем говорит подобранный цветок, когда уже, казалось бы пора возвращаться домой.
Жизель же все время как будто чуть сзади, как заботливый и невидимый ангел-хранитель. Единственный момент настоящей обоюдной нежности - затаенно-пронзительное соприкосновение голов на несколько секунд у креста.
Затем подлинная взаимность ушла. Остался чистый танец с крошечными проявлениями желанной магии.
Захарова в танце казалась местами резковатой. И мне постоянно не хватало в ней бестелесности.
Полунин мучил себя, и нас, и сам балет своими любимыми антраша, которые выбиваются из логики хореографии. Вот хоть плачь, он так старается их станцевать на отлично, а они здесь просто не нужны!
Но наш замечательный герой, при всей своей природной наблюдательности, кажется, весьма упрям.
То, что Полунин танцует второй акт "Жизели" про Альберта даже с такой явно приятной ему партнершей, как Захарова, для меня еще один повод для грусти.
"Жизель" про Альберта все-таки ущербна.
Не могу сообразить, почему в этот раз, со Светланой, Полунин не стал радикально менять трактовку. Он же любит и умеет пробовать новые варианты. Ведь был шанс все переиграть.
Почему, имея рядом техничную и вроде как радующую душу партнершу, он опять привел второй акт к истории самопознания героя-одиночки?
Возможно, это было обоюдное решение партнеров, Светлана ведь тоже не танцует историю любви ( по крайней мере на моих глазах такого не бывало). Ее героиня посмертно берет на себя роль защитницы, союзницы неверного возлюбленного, основное направление ее устремлений - сохранить и отпустить, в ней никогда не чувствуется мучительной тяги соприкоснуться с любовью в последний раз.
Я очень надеялась, что новый, эмоциональный, тонко чувствующий партнер сподвигнет Захарову к пересмотру привычной концепции, но, как ни жаль, Светлана осталась пребывать в своем обыкновенном безупречно-ровном состоянии "жены-матери".
Выбрав привычный обоим путь, и Светлана, и Сергей многое потеряли. Потерял в целом спектакль.
Когда они направляют эмоции друг на друга, в их дуэте начинает звучать волшебство. Когда вектор чувств направлен параллельно, в одну сторону, к бесконечности мироздания, часть их общей силы растворяется в равнодушной тьме сцены.
Тем не менее, несмотря на то, что не всё у чудесной пары сложилось по моему желанию, смотреть одновременно на двух звезд высочайшего уровня, конечно, удача по нынешним временам редкая.
Но "Жизель" создают не только двое главных героев.
К сожалению, второстепенные персонажи этого "парадного" спектакля настроения мне не прибавили.
Нежно любимый мною Андрей Меркурьев не так давно дебютировал Гансом и сделал тогда своего героя столь привлекательным, что мне было сложно понять, как Жизель могла не разглядеть в нем свою судьбу. Первоначальный Ганс у Андрея получился мужественным и лиричным.
Но в этот раз, скорее всего, чтобы создать контраст между светлым героем Полунина и собой, Андрей постарался огрубить образ лесничего. Получилось внятно, но не очень интересно. Ни секунду мне не почувствовалась любовь Ганса к Жизели, а изображать эгоистичного собственника, мужика крутого нрава Меркурьеву не пошлО..
Хотя были удачи, например, очень понравилось, что Ганс в сцене спора за Жизель первый вздумал наехать на Альберта, а уже затем граф в ответ потянулся к отсутствующей шпаге.
Но в целом в Гансе мне не хватило чувств: любви, гнева, боли, ужаса... Лесничий получился каким-то.... дежурным, стёртым, без собственного неповторимого лица. Не могу найти объяснения, учитывая, что Меркурьев как правило замечательно показывает себя актерски.
Разочарованием, уже привычным, стало Крестьянское пдд. Никак мне не удается насладиться этим прелестным моментом. После того, как один исполнитель сломался, второй ушел, а третьего, вечно заваливающегося, вероятно, ставить побоялись, на легендарной скамейке Большого театра образовалась очередная брешь.
В итоге к уверенной высокопрофессиональной Анастасии Сташкевич ( и она тоже допустила помарочку, но это мелочь) приставили артиста в профессиональном смысле на голову ниже. Александр Смольянинов танцевал беспомощно и выглядел порядком напуганным.
И в который раз в этом пдд мне пришлось переживать за технику артиста, вместо того, чтобы получать удовольствие от изысканного зрелища, которое предполагается в теории.
Мирта Марии Аллаш. Она крупна и тяжеловата, эта каменноподобная дама с неприятным лицом
Виденная-перевиденная, всегда одинаковая. Не вызывающая ничего, кроме чувства безмерной скуки. В отличие хотя бы от девочек из Стасика, с разной степенью успешности штурмующих данную роль. Но тех я знаю мало, и там хотя бы любопытство не дает мне впасть в прострацию.
А у Мирты Аллаш заранее известно малейшее движение и ногой, и рукой, и лицевым мускулом. И ни одно движение не будет по-настоящему красивым и захватывающим. Ее по-спортивному деловито-сосредоточенные прыжки убивают на сцене балет.
Ох, как же не хватало в этот вечер Марии Александровой, от вихревого напора которой перехватывает дыхание!
Вся виллисно-миртовая часть для меня в этот вечер прошелестела усыпляюще-заупокойно.
И прибила половину энтузиазма, гулявшего во мне после первого действия.
А счастье было так возможно...
Иногда для меня второй акт пролетает, как дивное облако-сон, когда невозможно вспомнить, кто, что и как танцевал.
И перед глазами только несколько самых поразивших "кадров" - а в душе океан чувств.
Это и есть чудо "Жизели". Редкое. Бесценное.
Вчера же во мне сначала возродили надежду на любовь, а потом растворили ее в кладбищенском сумраке.
И финал для меня получился двойной. Грустно-покорный - о попытке пробуждения в Светлане Захаровой Жизели. И тревожный - об обретении Сергеем Полуниным себя в роли Альберта.
Смирение - это результат, который я могу принять.
Но неупокоенность - она и впрямь невыразимо мучительна.