Моя поэтическая биография
Родился я 27 февраля 1977 года в городе на Неве. Однако, Санкт-Петербург-Петроград-Ленинград, колыбель трех революций, где произошло это событие, появится в моей жизни несколько позже, и первые мои детские еще воспоминания будут связаны с другими населенными пунктами, а именно с городом Северодвинск, что в Архангельской области, городом, куда я был отправлен к бабушке и дедушке моими родителями-студентами, и ленинградским пригородом Сосновый Бор, расположенным на берегу Финского залива, и известным тем, что градообразующим предприятием здесь является атомная станция, городом, где впоследствии родители мои и поселились.
Детство мое, насколько я помню, было радостным и безоблачным. Рос я в атмосфере любви и заботы. В Северодвинске, пока мои дедушка с бабушкой были на работе, я проводил свое время в яслях, назывались они «Колобок» кажется, а вечером, дома уже, бабушка читала мне вслух интересные детские книжки или все вместе мы смотрели телевизор. В Сосновом Бору, пока мои родители были на работе, я проводил свое время в детском саду, а позднее пошел в школу.
Школа, надо сказать, оставила о себе в основном негативные воспоминания, хотя и была одной из лучших в городе, учился я хорошо и с одноклассниками своими ладил, но неудовлетворение школьной системой и некоторая отчужденность от коллектива иной раз нагнетали напряжение и порой создавали конфликтные ситуации, т.е. тогда уже я пытался протестовать против неправильного на мой взгляд порядка вещей: демонстративно ходил без пионерского галстука, срывал уроки нелюбимых учителей, отращивал на голове своей длинные волосы или наоборот брил виски и затылок, что системой никак не приветствовалось, в общем, хулиганил как мог и периодически имел серьезные проблемы из-за поведения вплоть до угрозы исключения из школы, несмотря на хорошую учебу. Но как бы то ни было все прошло: и печаль, и радость, и первая любовь, как говорится. По окончании школы я поступил на экономический факультет Санкт-Петербургского Государственного Университета.
Учеба в Университете хоть и не была, разумеется, свободой как таковой, но глоток свежего воздуха был получен и жить стало получше и повеселее: я переехал в студенческое общежитие (бытовая неустроенность была тогда не помеха, она переносилась достаточно легко), появились немногочисленные, но настоящие друзья, в кругу которых в основном и проводился тогдашний досуг. Университет ежедневно посещать было не обязательно, а если и посещались какая-нибудь лекционная пара или семинар, то это был одновременно и хороший повод для встречи с последующей алкоголизацией и «философскими» разговорами за жизнь. Что характерно, никого из моего близкого окружения тех лет, не устраивало ни то, что происходит в личной жизни, ни то, что происходит в родной стране. Именно в те незапамятные студенческие времена я и познакомился с творчеством Эдуарда Лимонова, оказавшим серьезное влияние на мое мировоззрение, стал активно интересоваться политикой, склоняясь все более и более в своих политических пристрастиях к радикальной оппозиции, стал читать газету «Лимонка» (запрещенную ныне газету, опубликовавшую несколько из моих стихотворений и благодаря которой, наверное, я и поверил в свои творческие силы, уже по-настоящему осознав себя поэтом), интересоваться деятельностью Национал-большевистской партии (НБП; лидер Э. Лимонов), оставаясь правда при этом лишь, если так можно выразиться, народным наблюдателем и сочувствующим партии студентом. После окончания Университета, отработав целый год школьным учителем, я понял, что необходимы кардинальные перемены и вступил, наконец, в НБП (выбор, однако, был сделан, главным образом, все-таки под влиянием книг и личности Эдуарда Лимонова).
Все это увлекало: лозунги и развевающиеся флаги, колонны людей на демонстрациях и шествиях, несанкционированные митинги, проблемы с милицией (задерживали, избивали, допрашивали; в этом случае увлекали конфликт с представителями власти и противостояние конечно, а не то, что задержали и избили), повышенное внимание спецслужб; распространение в Питере партийной газеты «Лимонка», телевизионные съемки и интервью, радостное и веселое времяпрепровождение в кругу партийных товарищей, чего так не доставало вне партии; поездки на съезды и конференции в Москву, да и не только в Москву, были еще и поездки в другие регионы страны; из дальних поездок особенно запомнились авантюрная и с приключениями поездка в Приднестровье, а так же незадолго до нового обострения грузино-абхазского конфликта поездка в Абхазию, впоследствии послужившая поводом для написания небольшого цикла стихов. И все было бы замечательно, если бы не пресловутый внутренний голос, все чаще и чаще вопрошающий строгим судьей: «правильно ли ты идешь?; чувствуешь ли ты себя на своем месте?; твое ли это дело и твой ли это путь?», подлинное «я», которое за всей этой активностью не могло не увидеть и не расслышать фальши и притворства; истинное «я», призывающее быть самим собой, которое не обманешь.
В НБП я пришел, чтобы избежать в том числе и одиночества, т.к. чувство полного одиночества и изолированности были для меня, как, наверное, и для всякого другого нормального человека, почти невыносимы. А партия, как и любая организация, давала возможность отнести себя к какой-то системе, которая направляет в определенное русло повседневную человеческую жизнь, придает ей смысл. Партия была некой опорой, дающей чувство собственной значимости и уверенности в себе, но со временем, с ужасающей для себя ясностью, я стал понимать, что членство в партии (не конкретно в НБП, но и в любой политической (правой, левой, либеральной), да и не только, организации)) неизбежно сопровождается потерей и уничтожением индивидуальности и свободы; партия - это внешняя сила, с которой я связал свою судьбу и все, связанное с тем, что составляет смысл моей жизни будет отныне определено и регламентировано огромным и сильным целым, в котором растворена моя индивидуальность. Сознательно сколько угодно можно считать себя частью одного целого, думать, что принадлежишь чему-то большому, но по сути дела страдания от поглощения собственного «я», как ни старайся, никуда не денутся, и желание преодолеть эту зависимость будет все более и более актуальным. И вот, шагая по дороге революционера, я с этой самой дороги начал постепенно сворачивать, чувствуя нарастающий внутренний дискомфорт и духовно отдаляясь от своих партийных товарищей. Необходимо было определяться: «или-или». И я определился: из партии я ушел, давно уже как ушел.
Сейчас, в возрасте тридцати двух лет, «переболев этой болезнью», я живу совершенно иной жизнью. Произошла фундаментальная переоценка ценностей и смена приоритетов. Интересуюсь я теперь, главным образом, искусством (политикой интересуюсь постольку-посколько, с властью не борюсь: я не радикал и не революционер, я за эволюционный путь развития; я не националист (боже упаси!) - я за свободу, толерантность и против тоталитаризма); я ориентируюсь на культуру, а не на контркультуру, как раньше, например. На культуру, и только культуру, как возвышающее и облагораживающее начало. Я сам по себе, вне всяческих организаций и ни от кого не завишу. Я - свободный поэт. Именно так, уважаемые читатели, меня и следует воспринимать.