Бегите, чтобы получить: как следует и как не следует стяжевать добродетели
Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить.
Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы - нетленного. И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным (1Кор. 9:24-27)
Кто нам даст время сие, если мы понапрасну потеряем его? Поистине мы будем искать сих дней и не найдём их.
Есть один момент, одна важная мысль, которую надо четко понимать и усвоить, чтобы не оказаться в конце концов у закрытых дверей. Именно - желающий спастись должен подвизаться с полной отдачей.
авва Дорофей. Поучение десятое. О том, что должно проходить путь Божий разумно и внимательно.
Часто мы, как кажется, стараемся улучить какую-то добродетель, что-то делаем для этого, но не успеваем. В чем может быть причина этих наших неуспехов в стяжании добродетели? - В том, что мы отклоняемся от "технологии" стяжания добродетелей: стяжание любой добродетели всегда начинается с понуждения себя, продолжается получением помощи Божией за понуждение себя и заканчивается усвоением добродетели и упокоением (миром в душе). Если мы попытаемся нарушить этот порядок, вскочить сразу на более высокие ступени, проскочив этап трудов понуждения себя, то не сможем достичь искомой цели.
Итак, желающий стяжать какую-либо добродетель должен начинать с понуждения себя, понуждения к двум вещам: к трудам ради стяжания добродетели и ради сохранения ее, - т.е. к подвижничеству и к хранению внимания в сердце.
Начинать понуждать себя следует с возбуждения желания - возникновения самого желания доброго есть уже начало нашего спасения. Далее от желания переходим к делам, которые следует делать не кое-как, спустя рукава и между прочим, а усердно и изо всех сил, как об этом говорит нам Апостол (1Кор. 9:24-27), приводя в пример спортсменов. И именно в меру нашего усердия и понуждения себя Бог подает нам помощь в этом. Усердно делая дела добродетели, храня внимания в сердце с Божией помощью мы будем мало-помалу преуспевать и со временем уже будем совершать добродетели с покоем, т.е. без понуждения, легко, как бы естественно.
Позаботимся о себе, братия, будем внимательны. Кто нам даст время сие, если мы понапрасну потеряем его? Поистине мы будем искать сих дней и не найдём их. Авва Арсений всегда говорил себе: «Арсений, для чего ты вышел из мира?» А мы находимся в такой гибельной лености, что не знаем даже, чего мы тогда желали, и потому не только не преуспеваем, но и скорбим всегда. Это происходит с нами от того, что не имеем внимания в сердце нашем. И подлинно, если бы мы хотели немного подвизаться, то мы не скорбели бы много и не испытывали бы трудностей; ибо если кто вначале понуждает себя, то, продолжая подвизаться, он мало-помалу преуспевает и потом с покоем совершает добродетели; поелику Бог, видя, что он понуждает себя, подаёт ему помощь. Итак, будем и мы понуждать себя, положим доброе начало, усердно пожелаем доброго; ибо хотя мы ещё не достигли совершенства, но самое сие желание есть уже начало нашего спасения; от этого желания мы начнём, с помощию Божиею, и подвизаться, а через подвиг получаем помощь к стяжанию добродетелей. Посему-то некто из отцов сказал: «Дай кровь и приими дух», т. е. подвизайся и получишь навык в добродетели.
Нам легче воспринимать практические вещи из примеров, поэтому преп. Отец приводит пример из своей жизни, показывая тот настрой и те мотивировки, которые по-двигали его в начале пути.
Когда я обучался светским наукам, мне казалось это сначала весьма тягостным, и когда я приходил взять книгу, я был в таком же положении, как человек, идущий прикоснуться к зверю; когда же я продолжал понуждать себя, Бог помог мне, и прилежание обратилось мне в такой навык, что от усердия к чтению я не замечал, что ел, или что пил, или как спал. И никогда не позволял завлечь себя на обед с кем-нибудь из друзей моих и даже не вступал с ними в беседу во время чтения, хотя и был общителен и любил своих товарищей. Когда же учитель отпускал нас, я омывался водою, ибо иссыхал от безмерного чтения, и имел нужду каждый день освежаться водою; приходя же домой, я не знал, что буду есть, ибо не мог найти свободного времени для распоряжений касательно самой пищи моей, но у меня был верный человек, который готовил мне, что он хотел. А я ел, что находил приготовленным, имея книгу подле себя на постели, и часто углублялся в неё. Также и во время сна она была подле меня на столе моем, и, уснув немного, я тотчас вскакивал для того, чтобы продолжать чтение. Опять вечером, когда я возвращался домой после вечерни, я зажигал светильник и продолжал чтение до полуночи, и вообще был в таком состоянии, что от чтения вовсе не знал сладости покоя.
Итак, когда я вступил в монастырь, то говорил сам себе: «Если при обучении внешнему любомудрию родилось во мне такое желание и такая горячность от того, что я упражнялся в чтении, и оно обратилось мне в навык, то тем более будет так при обучении добродетели», и из этого примера я почерпал много силы и усердия.
Нерадивый (т.е. не понуждающий себя) и рассеянный (т.е. не хранящий внимания) не может приобрести добродетель. Желающий научиться духовному деланию не должен заботиться ни о чем другом, но день и ночь поучаться только в этом, иначе не только не преуспеет, но сокрушится, неразумно утруждая себя. Это так не только в духовном делании, но и вообще в любом делании, как мы можем убедиться на примерах профессиональных спортсменов (1Кор. 9:24-27) или обучающихся наукам или ремеслу.
Так, если кто хочет приобрести добродетель, то он не должен быть нерадивым и рассеянным. Ибо как желающий обучиться плотничеству не занимается иным ремеслом, так и те, которые хотят научиться деланию духовному, не должны заботиться ни о чём другом, но день и ночь поучаться в том, как бы приобрести оное. А иначе приступающие к сему делу не только не преуспевают, но и сокрушаются, неразумно утруждая себя. .
Почему же необходимы понуждение себя и хранение внимания? Потому, что наша душа в ее нынешнем состоянии, не будучи понуждаема и охраняема легко уклоняется от среднего пути и тем самым сама из себя производит зло. Ведь, добродетель есть царский (т.е. средний) путь, середина между излишеством и недостатком: мужество - посреди страха и наглости, смиренномудрие - посреди гордости и человекоугодия, благоговение - посреди стыда и безстыдства, и т.п. А грех и страсть есть уклонение души от добродетели в излишество или недостаток и, таким образом, зло само по себе не имеет существа и состава (есть ничто), но есть недуг души, лишившейся свойственного ей по естеству здоровья, т.е. добродетели. Поэтому душа, уклонившаяся от царского пути добродетели, томится и мучается, т.к. это не есть ее естественное состояние и она не находит в грехе и страсти своего естественного упокоения. Душа злых производит зло и это зло поедает и мучает произведшую его душу.
Ибо кто не внимает себе и не подвизается, тот легко уклоняется от добродетели: потому что добродетели суть средина, тот царский путь, о котором один святой старец сказал: «Ходите путём царским, и считайте поприща вёрсты»
Итак, добродетели, как я сказал, суть средина между излишеством и недостатком. Поэтому и сказано в Писании: не совратитися ни на десно, ни на лево (Втор. 5, 32). И святой Василий говорит: «Прав сердцем тот, чей помысл не уклоняется ни в излишество, ни в недостаток, но направляется только к средине добродетели». Зло само по себе есть ничто, ибо оно не есть какое-либо существо и не имеет никакого состава. Нет, но душа, уклонившись от добродетели, делается страстною и рождает грех, потому и томится им, не находя в нём для себя естественного успокоения. И дерево разве имеет по естеству червей внутри себя? Но заводится в нём малая гнилость; от этой гнилости рождается червь, и сей самый червь съедает дерево. Также и медь сама производит ржавчину, и сама опять поедается ржавчиною. И одежды сами производят моль, и эта же моль, от них происшедшая, их съедает и портит. Так и душа сама производит зло, которое прежде вовсе не существовало, и не имеет, как я сказал, никакого состава, и опять сама мучится от зла; и хорошо сказал святой Григорий: «Огонь есть порождение вещества, и поедает вещество, как и злых зло». То же самое видим и в телесной болезни: когда кто живет беспорядочно и не бережёт здоровья, то происходит избыток или недостаток чего-нибудь в теле, и потом человек делается от сего больным: а прежде этого вовсе не существовало болезни, и она не была когда-либо чем-нибудь самобытным, и опять, по исцелении тела, болезнь уже вовсе не существует. Так что и зло есть недуг души, лишившейся свойственного ей и по естеству ей принадлежащего здравия, которое есть добродетель. Потому мы и сказали, что добродетели суть средина: так, мужество находится посреди страха и наглости; смиренномудрие - посреди гордости и человекоугодия; также и благоговение - посреди стыда и бесстыдства, подобно сему и прочие добродетели.
Итак, когда человек удостоился приобрести сии добродетели, то он бывает благоугоден пред Богом, и хотя все видят, что он ест, пьёт и спит, как и прочие люди, но таковой благоугоден Богу за добродетели, которые имеет. А кто не внимает себе и не охраняет себя, тот легко уклоняется от сего пути или направо, или налево, т. е. или в излишество, или в недостаток, и производит в себе недуг, который составляет зло. Вот это царский путь, коим шествовали все святые.
Отсюда и понятно, к чему надо понуждать себя и на что обращать внимание. Используя житейскую метафору, [чтобы стяжать добродетель] нам следует "ходить царским путём, и считать вёрсты поприща".
Здесь "вёрсты" - это наши внутренние устроения: подвизающийся должен непрестанно считать и замечать чего он достиг и в каком устроении находится.
И чтобы было понятнее нашему уму, погруженному в житейскую суету, преп. Отец опять объясняет это на житейском примере путников, вышедших из своего города и направляющихся в Иерусалим:
- вышел из своего города тот, кто вступил в монастырь с намерением стяжать добродетель;
- вышедши из города, остановился в мрачном предместье тот, кто вступивши в монастырь, при том ничего не делает, но остается в мирских страстях и их злосмрадии;
- прошел пять верст и остановился тот, кто сделал немного и остановился в своем духовно делании;
- прошел десять верст, тот кто сделал больше;
- совершил половину пути тот, кто совершил половину дела и остановился;
- прошел две версты и, заблудившись, вернулся тот, кто совершил немного доброго и разорил это;
- прошел две версты вперед и отошел пять назад тот, кто разорил более того, что совершил;
- дошел до самого Иерусалима, но остался вне его и не вошел внутрь тот, кто совершил добродетели, но вследствие гордости и уничижения ближнего не вошел во град.
О чем в первую очередь говорит нам эта аналогия? О том, что недостаточно вступить на путь или пройти несколько - но обязательно надо дойти до конечной цели, иначе все бесполезно. Недостаточно лишь просто подвизаться, но следует подвизаться так, чтобы достичь желаемой цели - только тогда это подвижничество имеет смысл. Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить. (1Кор. 9:24)
Поприща же (вёрсты) суть различные устроения, которые каждый всегда должен считать и замечать непрестанно: где он, до какой версты достиг, и в каком устроении находится? Именно: мы подобны людям, которые имели намерение идти во Святой Град (Иерусалим); выйдя из одного города, некоторые прошли пять вёрст и остановились, другие прошли десять, иные совершили и половину пути, а иные нимало не прошли по нём, но пребывают вне ворот, в смрадном предместье его. Из тех же, которые находятся на пути, случается, что некоторые пройдут две версты и, заблудившись, возвращаются, или, прошедши две версты вперёд, отходят пять назад; другие же дошли до самого города, но остались вне его и не вошли внутрь города. То же бывает с нами: ибо некоторые из нас оставили мир и вступили в монастырь с намерением стяжать добродетели: и одни сделали немногое и остановились; иные больше, а другие совершили половину дела и остановились; иные вовсе ничего не сделали, но, думая, что вышли из мира, остались в мирских страстях и в злосмрадии их; иные совершают немного доброго и опять разоряют это; а некоторые разоряют и более того, что совершили. Другие же хотя и совершили добродетели, но имели гордость и уничижали ближнего, а потому не вошли во град, но пребывают вне его. Следовательно, и эти не достигли своей цели, ибо хотя они дошли до самых ворот града, но остались вне его, а потому и сии не исполнили своего намерения.
Итак, каждый из нас должен замечать, где он находится: вышел ли он из своего города, но остановился вне ворот в смрадном предместье его; или прошёл мало, или много; или достиг до половины пути; или идёт две версты вперед и две назад; или дошел до града и взошёл в Иерусалим; или хотя и достиг до града, но не мог войти в него. Каждый пусть рассматривает своё состояние, где он находится.
Как же понять, далеко ли мы ушли по пути и близка ли цель? Для этого надо обращать внимание на устроение души в отношении страсти или, иначе, на взаимоотношения души и страсти. Душа, еще только вступающая на путь, действует по страсти, на первой половине пути душа сопротивляется страсти, а на второй - искореняет страсть. То есть, если мы видим в себе, что душа удовлетворяет страсть, то мы еще только вступаем на путь, если видим, что душа не действует по страсти и не отсекает ее, но, имея ее в себе, как бы минует ее, любомудрствуя, то мы еще не дошли до середины пути, если же видим, что душа подвизается и делает противное страсти, значит мы уже вступили на вторую половину пути. Далее преп. Отец приводит и более детальное расчленение этапов пути.
Есть три устроения души в человеке: он или действует по страсти, или сопротивляется ей, или искореняет её. Действует по страсти тот, кто приводит её в исполнение, удовлетворяет ей. Сопротивляется ей тот, кто не действует по ней и не отсекает её, но, любомудрствуя, как бы минует страсть, однако имеет её в себе. А искореняет страсть тот, кто подвизается и делает противное страсти.
Чтобы было понятнее, надо рассмотреть какой-либо конкретный пример. Например, устроение души в отношении страсти тщеславия. Страсть эта приходит в движение, когда, например, мы услышим некое задевающее тщеславие слово от брата.
Действует по страсти тот, кто при этом смущается, огорчается, на одно слово отвечает пятью или десятью, враждует со сказавшим, когда же спор прекратится, продолжает иметь помыслы на сказавшего слово, помнит зло, жалеет, что не сказал более того, что сказал, готовит худшие слова, постоянно говорит в себе: «зачем я не сказал ему того-то, зачем он мне это сказал, и я ему то-то скажу», постоянно гневается, и лишь по прошествии некоторого времени обращается и раскаивается. Это состояние, когда зло обратилось в навык, оно, это состояние, непременно подлежит муке, находясь в нем человек самостоятельно не может преодолеть страсть. Всякий грех, исполняемый на деле, подлежит аду, и хотя бы таковой человек захотел покаяться, он не может один преодолеть страсти, если не получит помощи. Поэтому нам следует всячески отсекать страсти, прежде нежели они обратятся в навык, т.к. страсть обратившуюся в навык человек сам не может преодолеть без помощи святых.
Сопротивляется страсти тот, кто услышав слово, печалится о том, что не перенёс обиды, а не о том, что оскорбили. У сопротивляющихся также есть разные степени. В порядке духовного возрастания это: (1) тот, кто подвизается и трудится, но наконец побеждается понуждением страсти, (2) тот, кто не хочет отвечать, но увлекается привычкой, (3) тот, кто старается не сказать ничего обидного, но скорбит о том, что ему досадили, однако осуждает себя за то, что скорбит, и раскаивается в сём, (4) тот, кто не огорчается оскорблением, но и не радуется о нём. Первые две из этих степеней находятся в опасности подпасть наказанию действующих по страсти.
Искореняет страсть, тот кто увидев в себе движение страсти, делает противное ей. У искореняющих также есть разные степени (по возрастанию): (1) тот, кто радуется, когда его оскорбляют, но радуется потому, что имеет в виду награду - таковой искореняет страсть неразумно, (2) тот, кто радуется, получая оскорбление, и думает, что он должен был претерпеть оскорбление, потому что он подал повод к тому - этот разумно искореняет страсть, с радостью принимая смирение извне, он и сам внутренно смиряет себя, мысленно досаждая себе и уничижая себя, (3) тот, кто не только радуется, когда его оскорбляют, и почитает виновным самого себя, но и сожалеет о смущении оскорбившего его. Что значит разумно переносить оскорбления? Разумно переносящий оскорбления (1) принимает их, как могущих исправить нас и подать нам смирение - мать всех добродетелей, (2) возлагает вину на себя, чтобы когда другой смиряет извне, самому смирить себя изнутри и (3) почитает все находящее на нас за наше собственное, т.к. оно необходимо нам для нашего исправления. Поэтому каждый молящийся Богу «Господи, дай мне смирение», должен знать, что он просит Бога, дабы Он послал ему кого-нибудь оскорбить его.
Но эти три устроения имеют великую обширность. Например, назовите какую угодно страсть, и мы разберём её. Хотите ли, скажем о гордости? Хотите ли, скажем о блуде, или хотите лучше, чтобы мы поговорили о тщеславии? Ибо мы весьма побеждаемся им. По тщеславию человек не может слышать слово от брата своего. Иной, когда услышит одно слово, смущается или отвечает пять слов или десять на одно слово, и враждует и огорчается. И когда спор прекратится, он продолжает иметь помыслы на сказавшего ему оное слово, и помнит зло, и жалеет, что он не сказал более того, что сказал, и готовит в себе ещё худшие слова, чтобы сказать ему. И постоянно говорит: «Зачем я не сказал ему того-то, зачем он мне это сказал, и я ему то-то скажу», и постоянно гневается. Вот одно устроение. Это значит, что зло обратилось в навык. Бог да избавит нас от такого устроения, ибо оно непременно подлежит муке, потому что всякий грех, исполняемый на деле, подлежит аду, и хотя бы таковой человек захотел покаяться, он не может один преодолеть страсти, если не получит помощи от некоторых святых, как сказали и отцы. Посему-то я всегда говорю вам: старайтесь отсекать страсти, прежде нежели они обратятся вам в навык.
Другой, когда услышит слово, хотя и смущается и также отвечает пять слов или десять на одно, и жалеет, что не сказал и других трёх худших, и скорбит и помнит зло, но по истечении нескольких дней изменяется. Другой проводит неделю в таком состоянии и переменяется, а иной изменяется и через день. Другой же оскорбляет, ссорится, смущается, смущает, и тотчас обращается. Видите, сколько различных устроений! Однако все сии люди, пока они исполняют страсть, подлежат аду.
Скажем и о тех, которые сопротивляются страсти. Иной, когда услышит слово, печалится, но не о том, что его оскорбили, а о том, что он не перенёс сей обиды: таковой находится в состоянии подвизающихся и сопротивляющихся страсти. Другой подвизается и трудится, но, наконец, побеждается понуждением страсти. Иной не хочет отвечать оскорбительно, но увлекается привычкою. Другой старается не сказать отнюдь ничего обидного, но скорбит о том, что ему досадили, однако осуждает себя за то, что скорбит, и раскаивается в сём. Иной не огорчается оскорблением, но и не радуется о нём. Вот эти все сопротивляются страсти. Но два из них имеют отличие от прочих. Кто побеждается в подвиге и кто увлекается привычкою, тем угрожает опасность подвергнуться беде действующих по страсти.
Сказал же я о них, что и они в числе сопротивляющихся страсти, ибо произволением своим остановили страсть и не хотят по ней действовать, но и скорбят, и подвизаются. Отцы же сказали, что всякое дело, которого душа не хочет, бывает маловременно. Но таковые должны испытать себя, не исполняют ли они если не самую страсть, то что-либо из побуждающего к страсти, и потому побеждаются или увлекаются ею? Находятся и такие, которые стараются остановить страсть, но по внушению другой страсти - один молчит по тщеславию, другой по человекоугодию или по иной какой-либо страсти: сии злым хотят исцелить злое. Но авва Пимен сказал, что зло никак не истребляет зла. Таковые принадлежат к действующим по страсти, хотя и сами себя обольщают.
Наконец, желаем сказать и о тех, которые искореняют страсть. Иной радуется, когда его оскорбляют, но потому, что имеет в виду награду: сей принадлежит к искореняющим страсть, но неразумно. Другой радуется, получая оскорбление, и думает, что он должен был претерпеть оскорбление, потому что он подал повод к тому: сей разумно искореняет страсть. Ибо принимать оскорбление, возлагать вину на себя и почитать все находящее на нас за наше собственное - есть дело разума, потому что каждый молящийся Богу: «Господи, дай мне смирение», должен знать, что он просит Бога, дабы Он послал ему кого-нибудь оскорбить его. Итак, когда кто-либо оскорбляет его, то он и сам должен досадить себе и уничижить себя мысленно, чтобы в то время, когда другой смиряет его извне, он сам смирял себя внутренно. Другой не только радуется, когда его оскорбляют, и почитает виновным самого себя, но и сожалеет о смущении оскорбившего его. Бог да введёт нас в таковое устроение.
Таким образом, чтобы определить, сколько мы уже прошли по пути добродетели и далеко ли отстоим от желаемой цели, не достигнув которую, зря потеряем все наши труды, каждый должен рассмотреть себя, в каком он устроении в отношении каждой страсти:
- или добровольно действует по страсти и удовлетворяет ей,
- или не желая действовать по ней, побеждается ею,
- или действует по страсти, увлекаясь привычкою, и, сделав это, скорбит и кается, что так поступил,
- или подвизается разумно остановить страсть,
- или подвизается против одной страсти ради другой (иной молчит по тщеславию, или по человекоугодию),
- или начал искоренять страсть,
- или, искореняя страсть, разумно ли искореняет её.
Кроме трезвой оценки своего устроения в отношении страсти следует также оценивать и прогресс: было ли продвижение или откат или топтание на месте, а если продвижение - насколько большим оно было. Причем такую оценку прогресса следует делать по разным периодам времени: за день, за неделю, за месяц, за год.
Каждый день мы должны испытывать себя успели ли мы сколько-нибудь или находимся в том же устроении, в каком были прежде, или впали в худшее. Каждую неделю спрашивать себя: прошлую неделю меня так беспокоила сия страсть, а теперь каков я? Каждый год спрашивать себя: прошлого года я так побеждался сею страстию, а ныне каков?
Видите ли, сколь обширны сии три устроения? Итак, каждый из нас пусть рассматривает, как я сказал, в каком он находится устроении. Добровольно ли он действует по страсти и удовлетворяет ей? Или, не желая действовать по ней, побеждается ею? Или действует по страсти, увлекаясь привычкою, и, сделав это, скорбит и кается, что так поступил? Или подвизается разумно остановить страсть? Или подвизается против одной страсти ради другой, как мы сказали, что иной молчит по тщеславию, или по человекоугодию, или вообще по какому-нибудь человеческому помыслу? Или он начал искоренять страсть, и разумно ли искореняет её, и делает противное страсти? Каждый пусть узнает, где он находится, на каком поприще. Ибо мы должны испытывать себя не только каждый день, но и каждый год, и всякий месяц, и каждую неделю, и говорить: прошлую неделю меня так беспокоила сия страсть, а теперь каков я? Так же и каждый год спрашивать себя: прошлого года я так побеждался сею страстию, а ныне каков? Так и всегда должны испытывать себя, успели ли мы сколько-нибудь или находимся в том же устроении, в каком были прежде, или впали в худшее. Бог да даст нам силу, чтобы мы, если б и не успели искоренить страсть, то по крайней мере не действовали по ней и сопротивлялись оной. Ибо поистине тяжкое дело - действовать по страсти и не сопротивляться ей. Скажу вам пример, кому подобен тот, кто действует по страсти и удовлетворяет ей. Он подобен человеку, который, будучи поражаем от врага своего стрелами, берёт их и собственными руками вонзает в своё сердце. Сопротивляющийся страсти подобен осыпаемому стрелами врага своего, но облёченному в броню и потому не получающему ран. А искореняющий страсть подобен тому, кто, будучи осыпаем стрелами врага своего, сокрушает их или возвращает в сердца врагов, как сказано в псалме: меч их да внидет в сердца их, и луцы их да сокрушатся (Пс. 36, 15).
Итак, постараемся и мы, братия, если не можем возвращать оружие их в сердца их, то по крайней мере не принимать стрел и не вонзать их в сердца наши; но и облечёмся в броню, чтобы не быть уязвленными от них. Благий Бог да покроет нас от них, да подаст нам внимание и да наставит нас на путь Свой, ибо Ему подобает всякая слава, честь и поклонение во веки. Аминь.
Интересно, что преп. Отец активно и часто объясняет духовную жизнь на житейских примерах, используя житейские примеры как образцы для духовной жизни. Апостол приводит в пример атлетов, чтобы объяснить нам как следует подвизаться. Из примера с обучением светским наукам мы заключаем и относительно духовной жизни: от многого упражнения рождается желание обучения и усердие к нему; прилежание обращается в навык. Далее преп. Отец приводит аналогию шествия по пути спасения с путешествием в Иерусалим, чтобы показать, что в духовной жизни надо идти до конца, не останавливаясь и не сворачивая, в другом месте - со строительством дома, чтобы объяснить необходимость всех добродетелей и важность последовательности их приобретения и др.
Почему житейские пример могут быть использованы как образцы в духовной жизни? М.б. потому, что в них также проявляются логосы бытия и благобытия. ...
Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы - нетленного. И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным (1Кор. 9:24-27)
Кто нам даст время сие, если мы понапрасну потеряем его? Поистине мы будем искать сих дней и не найдём их.
Есть один момент, одна важная мысль, которую надо четко понимать и усвоить, чтобы не оказаться в конце концов у закрытых дверей. Именно - желающий спастись должен подвизаться с полной отдачей.
авва Дорофей. Поучение десятое. О том, что должно проходить путь Божий разумно и внимательно.
Часто мы, как кажется, стараемся улучить какую-то добродетель, что-то делаем для этого, но не успеваем. В чем может быть причина этих наших неуспехов в стяжании добродетели? - В том, что мы отклоняемся от "технологии" стяжания добродетелей: стяжание любой добродетели всегда начинается с понуждения себя, продолжается получением помощи Божией за понуждение себя и заканчивается усвоением добродетели и упокоением (миром в душе). Если мы попытаемся нарушить этот порядок, вскочить сразу на более высокие ступени, проскочив этап трудов понуждения себя, то не сможем достичь искомой цели.
Итак, желающий стяжать какую-либо добродетель должен начинать с понуждения себя, понуждения к двум вещам: к трудам ради стяжания добродетели и ради сохранения ее, - т.е. к подвижничеству и к хранению внимания в сердце.
Начинать понуждать себя следует с возбуждения желания - возникновения самого желания доброго есть уже начало нашего спасения. Далее от желания переходим к делам, которые следует делать не кое-как, спустя рукава и между прочим, а усердно и изо всех сил, как об этом говорит нам Апостол (1Кор. 9:24-27), приводя в пример спортсменов. И именно в меру нашего усердия и понуждения себя Бог подает нам помощь в этом. Усердно делая дела добродетели, храня внимания в сердце с Божией помощью мы будем мало-помалу преуспевать и со временем уже будем совершать добродетели с покоем, т.е. без понуждения, легко, как бы естественно.
Позаботимся о себе, братия, будем внимательны. Кто нам даст время сие, если мы понапрасну потеряем его? Поистине мы будем искать сих дней и не найдём их. Авва Арсений всегда говорил себе: «Арсений, для чего ты вышел из мира?» А мы находимся в такой гибельной лености, что не знаем даже, чего мы тогда желали, и потому не только не преуспеваем, но и скорбим всегда. Это происходит с нами от того, что не имеем внимания в сердце нашем. И подлинно, если бы мы хотели немного подвизаться, то мы не скорбели бы много и не испытывали бы трудностей; ибо если кто вначале понуждает себя, то, продолжая подвизаться, он мало-помалу преуспевает и потом с покоем совершает добродетели; поелику Бог, видя, что он понуждает себя, подаёт ему помощь. Итак, будем и мы понуждать себя, положим доброе начало, усердно пожелаем доброго; ибо хотя мы ещё не достигли совершенства, но самое сие желание есть уже начало нашего спасения; от этого желания мы начнём, с помощию Божиею, и подвизаться, а через подвиг получаем помощь к стяжанию добродетелей. Посему-то некто из отцов сказал: «Дай кровь и приими дух», т. е. подвизайся и получишь навык в добродетели.
Нам легче воспринимать практические вещи из примеров, поэтому преп. Отец приводит пример из своей жизни, показывая тот настрой и те мотивировки, которые по-двигали его в начале пути.
Когда я обучался светским наукам, мне казалось это сначала весьма тягостным, и когда я приходил взять книгу, я был в таком же положении, как человек, идущий прикоснуться к зверю; когда же я продолжал понуждать себя, Бог помог мне, и прилежание обратилось мне в такой навык, что от усердия к чтению я не замечал, что ел, или что пил, или как спал. И никогда не позволял завлечь себя на обед с кем-нибудь из друзей моих и даже не вступал с ними в беседу во время чтения, хотя и был общителен и любил своих товарищей. Когда же учитель отпускал нас, я омывался водою, ибо иссыхал от безмерного чтения, и имел нужду каждый день освежаться водою; приходя же домой, я не знал, что буду есть, ибо не мог найти свободного времени для распоряжений касательно самой пищи моей, но у меня был верный человек, который готовил мне, что он хотел. А я ел, что находил приготовленным, имея книгу подле себя на постели, и часто углублялся в неё. Также и во время сна она была подле меня на столе моем, и, уснув немного, я тотчас вскакивал для того, чтобы продолжать чтение. Опять вечером, когда я возвращался домой после вечерни, я зажигал светильник и продолжал чтение до полуночи, и вообще был в таком состоянии, что от чтения вовсе не знал сладости покоя.
Итак, когда я вступил в монастырь, то говорил сам себе: «Если при обучении внешнему любомудрию родилось во мне такое желание и такая горячность от того, что я упражнялся в чтении, и оно обратилось мне в навык, то тем более будет так при обучении добродетели», и из этого примера я почерпал много силы и усердия.
Нерадивый (т.е. не понуждающий себя) и рассеянный (т.е. не хранящий внимания) не может приобрести добродетель. Желающий научиться духовному деланию не должен заботиться ни о чем другом, но день и ночь поучаться только в этом, иначе не только не преуспеет, но сокрушится, неразумно утруждая себя. Это так не только в духовном делании, но и вообще в любом делании, как мы можем убедиться на примерах профессиональных спортсменов (1Кор. 9:24-27) или обучающихся наукам или ремеслу.
Так, если кто хочет приобрести добродетель, то он не должен быть нерадивым и рассеянным. Ибо как желающий обучиться плотничеству не занимается иным ремеслом, так и те, которые хотят научиться деланию духовному, не должны заботиться ни о чём другом, но день и ночь поучаться в том, как бы приобрести оное. А иначе приступающие к сему делу не только не преуспевают, но и сокрушаются, неразумно утруждая себя. .
Почему же необходимы понуждение себя и хранение внимания? Потому, что наша душа в ее нынешнем состоянии, не будучи понуждаема и охраняема легко уклоняется от среднего пути и тем самым сама из себя производит зло. Ведь, добродетель есть царский (т.е. средний) путь, середина между излишеством и недостатком: мужество - посреди страха и наглости, смиренномудрие - посреди гордости и человекоугодия, благоговение - посреди стыда и безстыдства, и т.п. А грех и страсть есть уклонение души от добродетели в излишество или недостаток и, таким образом, зло само по себе не имеет существа и состава (есть ничто), но есть недуг души, лишившейся свойственного ей по естеству здоровья, т.е. добродетели. Поэтому душа, уклонившаяся от царского пути добродетели, томится и мучается, т.к. это не есть ее естественное состояние и она не находит в грехе и страсти своего естественного упокоения. Душа злых производит зло и это зло поедает и мучает произведшую его душу.
Ибо кто не внимает себе и не подвизается, тот легко уклоняется от добродетели: потому что добродетели суть средина, тот царский путь, о котором один святой старец сказал: «Ходите путём царским, и считайте поприща вёрсты»
Итак, добродетели, как я сказал, суть средина между излишеством и недостатком. Поэтому и сказано в Писании: не совратитися ни на десно, ни на лево (Втор. 5, 32). И святой Василий говорит: «Прав сердцем тот, чей помысл не уклоняется ни в излишество, ни в недостаток, но направляется только к средине добродетели». Зло само по себе есть ничто, ибо оно не есть какое-либо существо и не имеет никакого состава. Нет, но душа, уклонившись от добродетели, делается страстною и рождает грех, потому и томится им, не находя в нём для себя естественного успокоения. И дерево разве имеет по естеству червей внутри себя? Но заводится в нём малая гнилость; от этой гнилости рождается червь, и сей самый червь съедает дерево. Также и медь сама производит ржавчину, и сама опять поедается ржавчиною. И одежды сами производят моль, и эта же моль, от них происшедшая, их съедает и портит. Так и душа сама производит зло, которое прежде вовсе не существовало, и не имеет, как я сказал, никакого состава, и опять сама мучится от зла; и хорошо сказал святой Григорий: «Огонь есть порождение вещества, и поедает вещество, как и злых зло». То же самое видим и в телесной болезни: когда кто живет беспорядочно и не бережёт здоровья, то происходит избыток или недостаток чего-нибудь в теле, и потом человек делается от сего больным: а прежде этого вовсе не существовало болезни, и она не была когда-либо чем-нибудь самобытным, и опять, по исцелении тела, болезнь уже вовсе не существует. Так что и зло есть недуг души, лишившейся свойственного ей и по естеству ей принадлежащего здравия, которое есть добродетель. Потому мы и сказали, что добродетели суть средина: так, мужество находится посреди страха и наглости; смиренномудрие - посреди гордости и человекоугодия; также и благоговение - посреди стыда и бесстыдства, подобно сему и прочие добродетели.
Итак, когда человек удостоился приобрести сии добродетели, то он бывает благоугоден пред Богом, и хотя все видят, что он ест, пьёт и спит, как и прочие люди, но таковой благоугоден Богу за добродетели, которые имеет. А кто не внимает себе и не охраняет себя, тот легко уклоняется от сего пути или направо, или налево, т. е. или в излишество, или в недостаток, и производит в себе недуг, который составляет зло. Вот это царский путь, коим шествовали все святые.
Отсюда и понятно, к чему надо понуждать себя и на что обращать внимание. Используя житейскую метафору, [чтобы стяжать добродетель] нам следует "ходить царским путём, и считать вёрсты поприща".
Здесь "вёрсты" - это наши внутренние устроения: подвизающийся должен непрестанно считать и замечать чего он достиг и в каком устроении находится.
И чтобы было понятнее нашему уму, погруженному в житейскую суету, преп. Отец опять объясняет это на житейском примере путников, вышедших из своего города и направляющихся в Иерусалим:
- вышел из своего города тот, кто вступил в монастырь с намерением стяжать добродетель;
- вышедши из города, остановился в мрачном предместье тот, кто вступивши в монастырь, при том ничего не делает, но остается в мирских страстях и их злосмрадии;
- прошел пять верст и остановился тот, кто сделал немного и остановился в своем духовно делании;
- прошел десять верст, тот кто сделал больше;
- совершил половину пути тот, кто совершил половину дела и остановился;
- прошел две версты и, заблудившись, вернулся тот, кто совершил немного доброго и разорил это;
- прошел две версты вперед и отошел пять назад тот, кто разорил более того, что совершил;
- дошел до самого Иерусалима, но остался вне его и не вошел внутрь тот, кто совершил добродетели, но вследствие гордости и уничижения ближнего не вошел во град.
О чем в первую очередь говорит нам эта аналогия? О том, что недостаточно вступить на путь или пройти несколько - но обязательно надо дойти до конечной цели, иначе все бесполезно. Недостаточно лишь просто подвизаться, но следует подвизаться так, чтобы достичь желаемой цели - только тогда это подвижничество имеет смысл. Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить. (1Кор. 9:24)
Поприща же (вёрсты) суть различные устроения, которые каждый всегда должен считать и замечать непрестанно: где он, до какой версты достиг, и в каком устроении находится? Именно: мы подобны людям, которые имели намерение идти во Святой Град (Иерусалим); выйдя из одного города, некоторые прошли пять вёрст и остановились, другие прошли десять, иные совершили и половину пути, а иные нимало не прошли по нём, но пребывают вне ворот, в смрадном предместье его. Из тех же, которые находятся на пути, случается, что некоторые пройдут две версты и, заблудившись, возвращаются, или, прошедши две версты вперёд, отходят пять назад; другие же дошли до самого города, но остались вне его и не вошли внутрь города. То же бывает с нами: ибо некоторые из нас оставили мир и вступили в монастырь с намерением стяжать добродетели: и одни сделали немногое и остановились; иные больше, а другие совершили половину дела и остановились; иные вовсе ничего не сделали, но, думая, что вышли из мира, остались в мирских страстях и в злосмрадии их; иные совершают немного доброго и опять разоряют это; а некоторые разоряют и более того, что совершили. Другие же хотя и совершили добродетели, но имели гордость и уничижали ближнего, а потому не вошли во град, но пребывают вне его. Следовательно, и эти не достигли своей цели, ибо хотя они дошли до самых ворот града, но остались вне его, а потому и сии не исполнили своего намерения.
Итак, каждый из нас должен замечать, где он находится: вышел ли он из своего города, но остановился вне ворот в смрадном предместье его; или прошёл мало, или много; или достиг до половины пути; или идёт две версты вперед и две назад; или дошел до града и взошёл в Иерусалим; или хотя и достиг до града, но не мог войти в него. Каждый пусть рассматривает своё состояние, где он находится.
Как же понять, далеко ли мы ушли по пути и близка ли цель? Для этого надо обращать внимание на устроение души в отношении страсти или, иначе, на взаимоотношения души и страсти. Душа, еще только вступающая на путь, действует по страсти, на первой половине пути душа сопротивляется страсти, а на второй - искореняет страсть. То есть, если мы видим в себе, что душа удовлетворяет страсть, то мы еще только вступаем на путь, если видим, что душа не действует по страсти и не отсекает ее, но, имея ее в себе, как бы минует ее, любомудрствуя, то мы еще не дошли до середины пути, если же видим, что душа подвизается и делает противное страсти, значит мы уже вступили на вторую половину пути. Далее преп. Отец приводит и более детальное расчленение этапов пути.
Есть три устроения души в человеке: он или действует по страсти, или сопротивляется ей, или искореняет её. Действует по страсти тот, кто приводит её в исполнение, удовлетворяет ей. Сопротивляется ей тот, кто не действует по ней и не отсекает её, но, любомудрствуя, как бы минует страсть, однако имеет её в себе. А искореняет страсть тот, кто подвизается и делает противное страсти.
Чтобы было понятнее, надо рассмотреть какой-либо конкретный пример. Например, устроение души в отношении страсти тщеславия. Страсть эта приходит в движение, когда, например, мы услышим некое задевающее тщеславие слово от брата.
Действует по страсти тот, кто при этом смущается, огорчается, на одно слово отвечает пятью или десятью, враждует со сказавшим, когда же спор прекратится, продолжает иметь помыслы на сказавшего слово, помнит зло, жалеет, что не сказал более того, что сказал, готовит худшие слова, постоянно говорит в себе: «зачем я не сказал ему того-то, зачем он мне это сказал, и я ему то-то скажу», постоянно гневается, и лишь по прошествии некоторого времени обращается и раскаивается. Это состояние, когда зло обратилось в навык, оно, это состояние, непременно подлежит муке, находясь в нем человек самостоятельно не может преодолеть страсть. Всякий грех, исполняемый на деле, подлежит аду, и хотя бы таковой человек захотел покаяться, он не может один преодолеть страсти, если не получит помощи. Поэтому нам следует всячески отсекать страсти, прежде нежели они обратятся в навык, т.к. страсть обратившуюся в навык человек сам не может преодолеть без помощи святых.
Сопротивляется страсти тот, кто услышав слово, печалится о том, что не перенёс обиды, а не о том, что оскорбили. У сопротивляющихся также есть разные степени. В порядке духовного возрастания это: (1) тот, кто подвизается и трудится, но наконец побеждается понуждением страсти, (2) тот, кто не хочет отвечать, но увлекается привычкой, (3) тот, кто старается не сказать ничего обидного, но скорбит о том, что ему досадили, однако осуждает себя за то, что скорбит, и раскаивается в сём, (4) тот, кто не огорчается оскорблением, но и не радуется о нём. Первые две из этих степеней находятся в опасности подпасть наказанию действующих по страсти.
Искореняет страсть, тот кто увидев в себе движение страсти, делает противное ей. У искореняющих также есть разные степени (по возрастанию): (1) тот, кто радуется, когда его оскорбляют, но радуется потому, что имеет в виду награду - таковой искореняет страсть неразумно, (2) тот, кто радуется, получая оскорбление, и думает, что он должен был претерпеть оскорбление, потому что он подал повод к тому - этот разумно искореняет страсть, с радостью принимая смирение извне, он и сам внутренно смиряет себя, мысленно досаждая себе и уничижая себя, (3) тот, кто не только радуется, когда его оскорбляют, и почитает виновным самого себя, но и сожалеет о смущении оскорбившего его. Что значит разумно переносить оскорбления? Разумно переносящий оскорбления (1) принимает их, как могущих исправить нас и подать нам смирение - мать всех добродетелей, (2) возлагает вину на себя, чтобы когда другой смиряет извне, самому смирить себя изнутри и (3) почитает все находящее на нас за наше собственное, т.к. оно необходимо нам для нашего исправления. Поэтому каждый молящийся Богу «Господи, дай мне смирение», должен знать, что он просит Бога, дабы Он послал ему кого-нибудь оскорбить его.
Но эти три устроения имеют великую обширность. Например, назовите какую угодно страсть, и мы разберём её. Хотите ли, скажем о гордости? Хотите ли, скажем о блуде, или хотите лучше, чтобы мы поговорили о тщеславии? Ибо мы весьма побеждаемся им. По тщеславию человек не может слышать слово от брата своего. Иной, когда услышит одно слово, смущается или отвечает пять слов или десять на одно слово, и враждует и огорчается. И когда спор прекратится, он продолжает иметь помыслы на сказавшего ему оное слово, и помнит зло, и жалеет, что он не сказал более того, что сказал, и готовит в себе ещё худшие слова, чтобы сказать ему. И постоянно говорит: «Зачем я не сказал ему того-то, зачем он мне это сказал, и я ему то-то скажу», и постоянно гневается. Вот одно устроение. Это значит, что зло обратилось в навык. Бог да избавит нас от такого устроения, ибо оно непременно подлежит муке, потому что всякий грех, исполняемый на деле, подлежит аду, и хотя бы таковой человек захотел покаяться, он не может один преодолеть страсти, если не получит помощи от некоторых святых, как сказали и отцы. Посему-то я всегда говорю вам: старайтесь отсекать страсти, прежде нежели они обратятся вам в навык.
Другой, когда услышит слово, хотя и смущается и также отвечает пять слов или десять на одно, и жалеет, что не сказал и других трёх худших, и скорбит и помнит зло, но по истечении нескольких дней изменяется. Другой проводит неделю в таком состоянии и переменяется, а иной изменяется и через день. Другой же оскорбляет, ссорится, смущается, смущает, и тотчас обращается. Видите, сколько различных устроений! Однако все сии люди, пока они исполняют страсть, подлежат аду.
Скажем и о тех, которые сопротивляются страсти. Иной, когда услышит слово, печалится, но не о том, что его оскорбили, а о том, что он не перенёс сей обиды: таковой находится в состоянии подвизающихся и сопротивляющихся страсти. Другой подвизается и трудится, но, наконец, побеждается понуждением страсти. Иной не хочет отвечать оскорбительно, но увлекается привычкою. Другой старается не сказать отнюдь ничего обидного, но скорбит о том, что ему досадили, однако осуждает себя за то, что скорбит, и раскаивается в сём. Иной не огорчается оскорблением, но и не радуется о нём. Вот эти все сопротивляются страсти. Но два из них имеют отличие от прочих. Кто побеждается в подвиге и кто увлекается привычкою, тем угрожает опасность подвергнуться беде действующих по страсти.
Сказал же я о них, что и они в числе сопротивляющихся страсти, ибо произволением своим остановили страсть и не хотят по ней действовать, но и скорбят, и подвизаются. Отцы же сказали, что всякое дело, которого душа не хочет, бывает маловременно. Но таковые должны испытать себя, не исполняют ли они если не самую страсть, то что-либо из побуждающего к страсти, и потому побеждаются или увлекаются ею? Находятся и такие, которые стараются остановить страсть, но по внушению другой страсти - один молчит по тщеславию, другой по человекоугодию или по иной какой-либо страсти: сии злым хотят исцелить злое. Но авва Пимен сказал, что зло никак не истребляет зла. Таковые принадлежат к действующим по страсти, хотя и сами себя обольщают.
Наконец, желаем сказать и о тех, которые искореняют страсть. Иной радуется, когда его оскорбляют, но потому, что имеет в виду награду: сей принадлежит к искореняющим страсть, но неразумно. Другой радуется, получая оскорбление, и думает, что он должен был претерпеть оскорбление, потому что он подал повод к тому: сей разумно искореняет страсть. Ибо принимать оскорбление, возлагать вину на себя и почитать все находящее на нас за наше собственное - есть дело разума, потому что каждый молящийся Богу: «Господи, дай мне смирение», должен знать, что он просит Бога, дабы Он послал ему кого-нибудь оскорбить его. Итак, когда кто-либо оскорбляет его, то он и сам должен досадить себе и уничижить себя мысленно, чтобы в то время, когда другой смиряет его извне, он сам смирял себя внутренно. Другой не только радуется, когда его оскорбляют, и почитает виновным самого себя, но и сожалеет о смущении оскорбившего его. Бог да введёт нас в таковое устроение.
Таким образом, чтобы определить, сколько мы уже прошли по пути добродетели и далеко ли отстоим от желаемой цели, не достигнув которую, зря потеряем все наши труды, каждый должен рассмотреть себя, в каком он устроении в отношении каждой страсти:
- или добровольно действует по страсти и удовлетворяет ей,
- или не желая действовать по ней, побеждается ею,
- или действует по страсти, увлекаясь привычкою, и, сделав это, скорбит и кается, что так поступил,
- или подвизается разумно остановить страсть,
- или подвизается против одной страсти ради другой (иной молчит по тщеславию, или по человекоугодию),
- или начал искоренять страсть,
- или, искореняя страсть, разумно ли искореняет её.
Кроме трезвой оценки своего устроения в отношении страсти следует также оценивать и прогресс: было ли продвижение или откат или топтание на месте, а если продвижение - насколько большим оно было. Причем такую оценку прогресса следует делать по разным периодам времени: за день, за неделю, за месяц, за год.
Каждый день мы должны испытывать себя успели ли мы сколько-нибудь или находимся в том же устроении, в каком были прежде, или впали в худшее. Каждую неделю спрашивать себя: прошлую неделю меня так беспокоила сия страсть, а теперь каков я? Каждый год спрашивать себя: прошлого года я так побеждался сею страстию, а ныне каков?
Видите ли, сколь обширны сии три устроения? Итак, каждый из нас пусть рассматривает, как я сказал, в каком он находится устроении. Добровольно ли он действует по страсти и удовлетворяет ей? Или, не желая действовать по ней, побеждается ею? Или действует по страсти, увлекаясь привычкою, и, сделав это, скорбит и кается, что так поступил? Или подвизается разумно остановить страсть? Или подвизается против одной страсти ради другой, как мы сказали, что иной молчит по тщеславию, или по человекоугодию, или вообще по какому-нибудь человеческому помыслу? Или он начал искоренять страсть, и разумно ли искореняет её, и делает противное страсти? Каждый пусть узнает, где он находится, на каком поприще. Ибо мы должны испытывать себя не только каждый день, но и каждый год, и всякий месяц, и каждую неделю, и говорить: прошлую неделю меня так беспокоила сия страсть, а теперь каков я? Так же и каждый год спрашивать себя: прошлого года я так побеждался сею страстию, а ныне каков? Так и всегда должны испытывать себя, успели ли мы сколько-нибудь или находимся в том же устроении, в каком были прежде, или впали в худшее. Бог да даст нам силу, чтобы мы, если б и не успели искоренить страсть, то по крайней мере не действовали по ней и сопротивлялись оной. Ибо поистине тяжкое дело - действовать по страсти и не сопротивляться ей. Скажу вам пример, кому подобен тот, кто действует по страсти и удовлетворяет ей. Он подобен человеку, который, будучи поражаем от врага своего стрелами, берёт их и собственными руками вонзает в своё сердце. Сопротивляющийся страсти подобен осыпаемому стрелами врага своего, но облёченному в броню и потому не получающему ран. А искореняющий страсть подобен тому, кто, будучи осыпаем стрелами врага своего, сокрушает их или возвращает в сердца врагов, как сказано в псалме: меч их да внидет в сердца их, и луцы их да сокрушатся (Пс. 36, 15).
Итак, постараемся и мы, братия, если не можем возвращать оружие их в сердца их, то по крайней мере не принимать стрел и не вонзать их в сердца наши; но и облечёмся в броню, чтобы не быть уязвленными от них. Благий Бог да покроет нас от них, да подаст нам внимание и да наставит нас на путь Свой, ибо Ему подобает всякая слава, честь и поклонение во веки. Аминь.
Интересно, что преп. Отец активно и часто объясняет духовную жизнь на житейских примерах, используя житейские примеры как образцы для духовной жизни. Апостол приводит в пример атлетов, чтобы объяснить нам как следует подвизаться. Из примера с обучением светским наукам мы заключаем и относительно духовной жизни: от многого упражнения рождается желание обучения и усердие к нему; прилежание обращается в навык. Далее преп. Отец приводит аналогию шествия по пути спасения с путешествием в Иерусалим, чтобы показать, что в духовной жизни надо идти до конца, не останавливаясь и не сворачивая, в другом месте - со строительством дома, чтобы объяснить необходимость всех добродетелей и важность последовательности их приобретения и др.
Почему житейские пример могут быть использованы как образцы в духовной жизни? М.б. потому, что в них также проявляются логосы бытия и благобытия. ...