Как в XVIII веке
Оригинал взят у jacopone_da в Как в XVIII веке
Покойный кардинал Мартини обращается из-за гроба к новому папе:
… Ты иезуит, отец Франциск. Тебе известно, какой вред нанес нашему Обществу польский папа. Ты знаешь, что он на дух нас не переносил, потому что мы были (и есть) мыслящим авангардом, интеллектуалами, не боящимися запачкать руки, университетскими докторами, отправляющимися миссионерами вглубь человеческой нищеты, чтобы мыть испачканные детские попки и лечить больных малярией, чтобы учить читать, обрабатывать землю, мыслить. Мы всегда на стороне бедных, отчаявшихся, порабощенных, больных, на стороне проклятьем заклейменных. Да, Хорхе, да, отец Франциск, из песни слова не выкинешь: на стороне заклейменных проклятьем, с миром голодных и рабов.
Мы не боимся мира. Никогда не боялись. Мы изо всех сил работаем там, где труднее и незаметнее всего, и не прекращаем мыслить, учиться, спорить, драться с несправедливостью. Мы, иезуиты, толкаем Церковь в XXI век, раздуваем изо всех сил огоньки Второго Ватиканского собора. И это вышло нам боком, отец Франциск, когда папа-поляк решил положиться на тех, кто повинуется без размышлений, кто приказывает, не умея слушаться, кто чувствует себя элитой веры. Для них вера - это замуровать себя в литургии и догматической непримиримости. Вера в Бога, который карает, а не принимает и понимает. Элита церкви власти и денег, Хорхе. Это то, что мы с тобой, будучи иезуитами, никогда не сможем понять и разделить.
Этот папа-поляк вредил нам как только мог, да простит его Господь. Он вынудил уйти в отставку нашего отца Аррупе, уже очень больного. Он поставил над нами «политкомиссаров», чтобы подчинить нас. Он унижал нашего Кольвенбаха. Мне говорили, что он хотел распустить нас, как в XVIII веке, и я этому верю. Он считал нас марксистами, которых больше всего в этом мире боялся и ненавидел.
Отсюда
Покойный кардинал Мартини обращается из-за гроба к новому папе:
… Ты иезуит, отец Франциск. Тебе известно, какой вред нанес нашему Обществу польский папа. Ты знаешь, что он на дух нас не переносил, потому что мы были (и есть) мыслящим авангардом, интеллектуалами, не боящимися запачкать руки, университетскими докторами, отправляющимися миссионерами вглубь человеческой нищеты, чтобы мыть испачканные детские попки и лечить больных малярией, чтобы учить читать, обрабатывать землю, мыслить. Мы всегда на стороне бедных, отчаявшихся, порабощенных, больных, на стороне проклятьем заклейменных. Да, Хорхе, да, отец Франциск, из песни слова не выкинешь: на стороне заклейменных проклятьем, с миром голодных и рабов.
Мы не боимся мира. Никогда не боялись. Мы изо всех сил работаем там, где труднее и незаметнее всего, и не прекращаем мыслить, учиться, спорить, драться с несправедливостью. Мы, иезуиты, толкаем Церковь в XXI век, раздуваем изо всех сил огоньки Второго Ватиканского собора. И это вышло нам боком, отец Франциск, когда папа-поляк решил положиться на тех, кто повинуется без размышлений, кто приказывает, не умея слушаться, кто чувствует себя элитой веры. Для них вера - это замуровать себя в литургии и догматической непримиримости. Вера в Бога, который карает, а не принимает и понимает. Элита церкви власти и денег, Хорхе. Это то, что мы с тобой, будучи иезуитами, никогда не сможем понять и разделить.
Этот папа-поляк вредил нам как только мог, да простит его Господь. Он вынудил уйти в отставку нашего отца Аррупе, уже очень больного. Он поставил над нами «политкомиссаров», чтобы подчинить нас. Он унижал нашего Кольвенбаха. Мне говорили, что он хотел распустить нас, как в XVIII веке, и я этому верю. Он считал нас марксистами, которых больше всего в этом мире боялся и ненавидел.
Отсюда