Участок Игрек
Единственную в мире цветную фотографию первого ядерного испытания под кодовым названием “Троица” в штате Нью-Мексико можно найти на Википедии. Кадр сделан в 5:29:45 утра 16 июля 1945 года.
Пишет помощник военного руководителя Манхэттенского Проекта генерала Лесли Гроувза: “Световые эффекты не поддаются описанию. Вся местность озарилась обжигающим светом с интенсивностью, во много раз превосходящей интенсивность полуденного Солнца. Свет был золотой, пурпурный, фиолетовый, серый и голубой. Вспышка осветила каждый пик, расщелину и гряду на соседней горе с четкостью и красотой, которые невозможно описать, Их надо видеть, чтобы такое можно было себе представить. Спустя тридцать секунд после взрыва воздушная волна с силой ударила по людям и предметам; почти сразу вслед за этим последовал сильный, раскатистый, чудовищный взрыв, словно трубный глас Судного дня.”
Пишет пилот военного самолета, пролетавшего на высоте три километра примерно в 200 километрах от места взрыва: “Мое первое впечатление было. что Солнце неожиданно взошло на юге. Это был огненный шар! Кабина самолета была полностью залита этим светом.” Пилот немедленно связался с базой и получил категорическую инструкцию ни в коем случае не сворачивать к югу.
Взрыв заметило очень много людей. Стекла дрожали в рамах в радиусе 350 километров. Столица штата Нью-Мексико город Альбукерк оказался освещен ночью, как днем. Весь следующий день жители с недоумением обсуждали, что бы это могло быть. Военное ведомство ограничилось пресс-релизом в 50 слов, в котором сообщалось, что “произведено испытание нескольких мощных зарядов с применением пиротехники”. Поскольку время было все-таки еще военное, граждане предпочли не задавать слишком много вопросов.
Но это была далеко не пиротехника. Первая ядерная бомба называлась “Гаджет”. Ядерных бомб было еще так мало, что у каждой было свое имя. Само слово “гаджет” тогда было еще не таким затасканным, как в наши дни, использовалось практически исключительно на военном флоте и означало какой-нибудь новый приборчик небольшого размера. В то время на каждом новом военном корабле обязательно появлялись новые гаджеты, то есть маленькие штуковины, назначение которых было не всегда понятно, а точное название неизвестно большинству. Ну да, в принципе, к этому слову хорошо подходит описание первой ядерной бомбы. Маленькая штуковина с неясными перспективами. Вот только по поводу ее предназначения никто не заблуждался.
На снимке тот самый “Гаджет”, только это точный макет, масштаб 1:2. Вторая аналогичная бомба полетела на Нагасаки всего через двадцать дней. Уже через несколько минут, когда первая эйфория от удачно проведенного испытания прошла, у участников испытания появилась возможность более трезво посмотреть на содержимое только что открытого ящика Пандоры. “Какие же мы все-таки сукины дети,” - эти слова принадлежат руководителю испытания “Троица” Кеннету Бейнбриджу, ученому, который первый экспериментально подтвердил уравнение Эйнштейна Е=mc2.
Руководитель Манхэттенского проекта Роберт Оппенгеймер (это именно он придумал название “Троица”, имея в виду стихи своего любимого поэта) был более философичен. Он утверждал, что вспомнил в тот момент знаменитую фразу, которую говорит бог Вишну в Бхагават Гите: “Теперь я воплощенная смерть, разрушитель миров”. Оппенгеймер имел полное моральное право примерить эти страшные слова на себя.
Я должен сказать, что, хотя я и физик по образованию, представить себе масштаб ядерной энергии я не в состоянии. В нашей повседневной жизни нет никаких аналогий, на которые могло бы опираться воображение. Смотрите сами, в “гаджете” содержалось 6.2 килограмма плутония. Ядерный взрыв этих жалких шести килограммов был эквивалентен 18 килотоннам тротила. То есть каждый килограмм плутония по своему взрывчатому эквиваленту равен трем миллионам (!) килограммов тротила! При этом КПД бомбы ужасающе низкий: большая часть заряда просто пропадает, потому что взрыв раскидывает материал в разные стороны. В реальности энергетика ядерного материала во много раз больше. Другой пример: один грамм урана-235 (а уран - тяжелый элемент, один грамм должен иметь размер крошечной песчинки) дает примерно столько же энергии, сколько сжигание 4 тонн угля. Это означает, что этой песчинкой урана можно полностью закрыть все энергетические потребности моего дома где-то в течение года, если не больше. Как такое может быть? Уму непостижимо.
В день испытания “Гаджета” президент Трумэн и военный министр Стимсон находились в Потсдаме на конференции по послевоенному обустройству Европы. Туда полетела депеша: “СВЕРХСЕКРЕТНО. Доктор только что вернулся в большом энтузиазме. Он уверен, что малыш будет таким же сильным, как его старший брат. Свет его глаз можно отличить отсюда до Хайхолда, и я мог слышать его крик отсюда до моей фермы.” Бред какой-то, не правда ли? Но военный министр сразу все понял: испытание “Троица” прошло сверхуспешно. Он вызвал Трумэна из совещательного зала и доложил ему радостную весть. Сияющий Трумэн вернулся к Сталину и Черчиллю и, в свою очередь, “обрадовал” их тем, что у Америки появилось оружие небывалой мощности.
Однако опыты - опытами, но нужен был и практический результат. “Не раздобыть надежной славы, покуда кровь не пролилась”.
Этот кадр я нашел на Фликре у пользователя JimWich. Увы, аналогичный мой снимок не получился, но я видел обе эти штуковины. На первом плане “Малыш”, урановая бомба с примитивным механизмом, сброшенная на Хиросиму. На втором - “Толстяк”, точная копия плутониевого “Гаджета”, но в оболочке и со стабилизатором. “Толстяк” полетел на Нагасаки. Манхэттенский проект развивался по двум техническим направлениям. Испытали оба, и оба успешно. 160 тысяч человек одномоментно канули в Лету, еще примерно 120 тысяч умерли позже.
Панорама Нагасаки после испытаний. Около 90 тысяч погибших сразу.
Слева от средней панорамы небольшая врезка, видите?
Это карта, которую летчики использовали при заходе на цель. А в углу часы с оплавившимся фарфоровым циферблатом. Они были найдены примерно в километре от эпицентра взрыва в Хиросиме. Для справки, температура плавления фарфора 1400 градусов Цельсия.
Мне показалось интересным, что конструкций бомб, оказывается, было две разных. Почему так? Бомба, сброшенная на Хиросиму, была сравнительно проста по конструкции, но на нее ушло 64 килограмма урана - это весь запас, который за три года смогли обогатить на заводе в Теннеси, который назывался “участок Икс”. Второго такого заряда создать не успели. Испытания “Малыша” поэтому не проводились. Но физики не сомневались в том, что бомба сработает: механизм ее был очень прост. Она длинненькая такая, видите? Там внутри труба, разделяющая два куска урана. Возле стабилизатора находится небольшой пороховой заряд. В нужный момент он дает пендаля заднему куску урана, тот летит по трубе, соединяется с передним куском. Достигается критическая масса, пара микросекунд, и все, города нет. Такая бомба называется “пушечной”. Позднее на базе этой конструкции американцы изготовили 240 артиллерийских снарядов в трех производственных сериях. Снаряды эти заряжались практически в обычную пушку! Это ужас какой-то. Однако к концу 60х все эти игрушки уничтожили. Почему? Дело в том, что у этой простой конструкции есть огромная вероятность ядерного самоподрыва прямо на базе, если два разделенных куска урана вдруг неожиданным образом соединятся. И обратное тоже верно: снаряд мог в принципе не взорваться и улететь к врагу целехонький со всей своей начинкой. После такой накладки враг получает в свое распоряжение кусок урана критической массы. Этот сладкий сон террориста обработан в романе Тома Клэнси “Все страхи мира”. От греха подальше таких простых девайсов больше не изготовляют. Да и ядерного топлива на них нужно слишком много.
Плутониевая бомба гораздо сложнее, и именно поэтому было принято решение испытать ее вначале на своей территории, чтобы не оскандалиться перед японцами. Количество плутония в бомбе намного меньше критической массы, но ее оболочка состоит из очень сложной пороховой взрывчатой конструкции, которая направляет всю энергию взрыва внутрь, а не наружу. Во время подрыва бомбы образуется “взрывная линза”, усиливающая давление внутри корпуса в тысячи раз. При этом плотность плутониевого заряда возрастает до достижения критической массы, пара микросекунд, и все, города нет. То есть результат тот же самый, но ядерного материала нужно во много раз меньше, а без предварительного сложного подрыва эта бомба не сработает никогда. В этом смысле она намного безопаснее.
На стене висит хронометраж ядерного века. Естественно, невозможно точно определить, что именно натолкнуло человечество на идею создания ядерной бомбы. Среди портретов основоположников в самом начале пути мелькает лицо Эйнштейна с его Е=mc2. Я, кстати, был в квартире Эйнштейна в Берне, в которой он вывел эту формулу в 1905 году. Ужасно интересно все эти ниточки связывать друг с другом. Да, так при ядерном взрыве часть вещества превращается в чистую энергию. В “Малыше”, сброшенном на Хиросиму, было 64 килограмма урана. Большая его часть разлетелась во время взрыва, но 600-700 грамм вступило в ядерную реакцию, и примерно 0,6 грамм, то есть 0,1% от начальной массы, исчезло совсем, аннигилировало. Это исчезновение вещества называется “дефект массы”. 0,6 грамм, будучи умноженными на скорость света в квадрате, дает ту самую энергию, которая эквивалентна взрыву тысяч тонн тротила. При этом взрыв продолжается всего две микросекунды, то есть мощность взрыва получается запредельной. Вот где собака зарыта. В 30х годах, когда справедливость формулы Эйнштейна была подтверждена экспериментами, физикам во всех странах Европы одновременно пришло в голову озарение: это невиданный, неслыханный инструмент уничтожения. Как его сделать? Дальше всех в экспериментах продвинулись итальянцы и немцы. В Германии, например, ученые получили цепную ядерную реакцию на несколько месяцев раньше, чем в США. А за счет чего же тогда первая ядерная бомба появилась в Америке? О, это очень просто. Немцы Альберт Эйнштейн, Ганс Бете, Лиза Мейтнер и Отто Фриш, венгры Эдвард Теллер (создатель водородной бомбы), Евгений Вигнер и Лео Сциллард, датчанин Нильс Бор, итальянец Эмилио Сегре (ведущий ученый плутониевой программы) и десятки, а то и сотни других были, сами понимаете, евреями. “Отец” атомной бомбы Энрико Ферми евреем не был, но жена его как раз была, а значит, и дети тоже. Всем им пришлось уносить ноги от режима. Нобелевским лауреатам типа Ферми и Бора было проще, обычным эмигрантам типа Мейтнер и Фриша пришлось хлебнуть лиха. Но что делать, жизнь ведь дороже. То есть если бы не антисемитизм, который был краеугольным камнем внутренней политики европейских стран Оси, Гитлер мог бы выиграть войну запросто. Кстати, ядерные исследования в институте Кайзера Вильгельма в Берлине велись вплоть до апреля 1945 года. Однако из 26 ведущих немецких ученых-ядерщиков целых 14 человек эмигрировало. А из Италии, в которой стараниями Ферми была создана самая мощная физическая школа, сбежали вообще почти все ученые. Вся эта рать в итоге высадилась на американском континенте или сразу, или через промежуточные остановки. Оставалось только поставить лучшие мозги планеты, которые Америка получила задаром, на службу в мощный национальный проект.
Справедливости ради следует сказать, что не только недостаток умов послужил причиной поражения Германии в этой научной гонке. Конечно, в США материальные условия были куда лучше, чем в воюющей Германии. Ведь там оставшихся, да еще и не мобилизованных на фронт ученых рвали на части, и в условиях недостатка ресурсов вермахту нужно было решать, делать ли такую ненадежную и затратную штуку, как бомба, или практические реактивный самолет, ракеты, броню на танки, и так далее. Существует сравнение хода работ над бомбой в Германии и США. Из него становится ясно, что в начале пути обе страны развивали свои ядерные программы примерно на одинаковом уровне, но в 1942 году Германия прошла точку невозврата, за которой создание бомбы сделалось невозможным по организационным и техническим причинам. А в США в тот же год был открыт Манхэттенский проект.
2 августа 1939 года Лео Сциллард сел в автомобиль и поехал в гости к Эйнштейну домой. Накануне Сциллард, Вигнер и Теллер состряпали знаменитое письмо президенту Рузвельту. Даю свой примерный перевод наиболее важных фраз:
Сэр:
Работы Энрико Ферми и Лео Сцилларда убеждают меня в том, что уран может быть превращен в новый и очень важный источник энергии в самом незамедлительном будущем... Это физическое явление может привести к созданию бомб невиданной мощности... если такую бомбу доставить по морю в порт, весь порт будет уничтожен вместе с прилегающим городом. Возможно, однако, что доставка этих бомб по воздуху окажется невозможной из-за их веса... В США очень мало урана, но его залежи обнаружены в Канаде, Чехословакии и на территории Бельгийского Конго... Я обращаю ваше внимание на то, что Германия прекратила продажу чехословацкого урана. Это может означать только то, что в институте Кайзера Вильгельма в Берлине ведутся работы, повторяющие американские эксперименты...
Эйнштейн подписал письмо и передал его Рузвельту через знакомого экономиста Сакса, который в свою очередь был знаком с Президентом. Из-за начала Второй Мировой войны письмо попало к Рузвельту только 11 октября. С этого момента в игру ученых умов включился американский менеджмент.
19 октября 1939
Мой дорогой профессор! Большое спасибо за ваше недавнее письмо и более чем интересные и важные сведения. Я нахожу эти данные настолько важными, что я создал Совет, состоящий из главы Бюро по Стандартам и представителей армии и флота для тщательного изучения перспектив вашего предложения касательно урана. Я рад сообщить вам, что доктор Сакс будет кооперировать и работать с этим комитетом, и я думаю, что это наиболее практический и эффективный метод продвижения вашей темы. Пожалуйста, еще раз позвольте выразить мою искреннюю благодарность. Всегда ваш, Франклин Рузвельт.
Как свойственно любому новому делу, вначале проект шел через пень-колоду. Уже то, что координатором был назначен экономист, показывает уровень несерьезности подхода американской администрации к программе. Однако главные проблемы - деньги, ресурсы, допуск эмигрантов к государственным секретам (которые эти же эмигранты и привезли с собой в головах) и их встраивание в государственную машину - письмо Рузвельта решило.
Дадим слово жене Энрико Ферми Лауре (я незначительно сокращаю текст):
13 августа 1942 года из состава инженерных войск был создан особый военный округ для проведения атомных работ. Чтобы замаскировать его связь с атомными исследованиями, его назвали «Манхэттенский проект». 17 сентября бригадный генерал Лесли Гроувз был назначен начальником Манхэттенского проекта.
Отделять сильно расщепляемый изотоп урана от слабо расщепляемых изотопов предполагалось на участке Икс в штате Тенесси. Для исследований и экспериментов по проектированию и созданию атомной бомбы, как для наиболее секретного вида работы, требовалось подыскать еще более глухое место.
В поисках такого места Гроувзу помогал профессор Роберт Оппенгеймер, или «Оппи», как звали его друзья. У семьи Оппи было ранчо в Нью-Мексико, и он хорошо знал этот штат. Он указал генералу Гроувзу на школу для мальчиков в уединенной горной долине неподалеку от каньона Лос-Аламос на склоне Хемезских холмов.
По мнению Оппи, школа и прилегающий к ней участок вполне отвечали тем условиям, которые генерал Гроувз считал необходимыми для строительства новых лабораторий. Узкая горная дорога вела от школы к шоссе, соединявшему Таос с Санта Фе. До Санта Фе было 70 километров, а до ближайшей железной дороги 100 километров. Горная долина возле каньона Лос-Аламос была, несомненно, очень уединенным местом. В школьных зданиях могли размещаться ученые, пока не будут построены жилые дома. И тут уж, во всяком случае, хватало места и для расширения работ, и для опытных исследований, и для крупного строительства. Кругом, насколько мог охватить глаз, не видно было ничего, кроме песка и сосен.
На этой карте Лос-Аламос отмечен красным флажком. Как только я увидел, куда мы едем, я подумал, что Участок Игрек расположился на самом краю древнего супервулкана. Круглая огромная дырка в земле сразу наводит на такие мысли. И правильно, так оно и есть. Рельеф создан за счет двух жутких извержений 1.5 и 1.2 миллиона лет назад. В бывшем кратере сейчас расположен крупный национальный парк. А сам Лос Аламос находится в центре небольшой зеленой площадки. Это меса, так называется горное плато на языке индейцев. Меса - ровная плоская поверхность, обрывающаяся во все стороны. Достаточно поставить по краю плато забор с вышками, и лучшего периметра для охраны не придумаешь. Идеальное место, чтобы создавать бомбу.
Я добирался в Лос-Аламос по 126 и 4 дорогам. Это совсем не тот путь, которым сюда попадали сотни ученых-ядерщиков с семьями. Автострада Санта Фе - Таос на эту карту почти не влезла. В самой правой стороне карты виднеется кружочек с надписью “50” - вот это она. По ней добираются в это место нормальные люди от Санта Фе или Альбукерка. А я выбрал путь с другой стороны через абсолютно безлюдный кусок Нью-Мексико. Местное шоссе номер 550 проложено относительно высоко в горах. От него в местечке с романтическим названием Куба (слева вверху) отходит грунтовка, которая идет через лес кривым серпантином (дорога 126). В Кубе мы переночевали. В этом оазисе цивилизации есть целых два мотеля и кафе с древним музыкальным автоматом. Больше там нет ничего. Я поинтересовался, можно ли проехать по 126й. Оказывается, ее закрывают зимой, потому что расчистить ее от снега невозможно, и летом во время лесных пожаров, которые настоящий бич на юге США. Но дело было в июле, лето было прохладное, и дорога оказалась открыта. По пути я сделал пару кадров.
Это спокойный прямой участок. А так, на значительном своем протяжении 126 дорога - извилистый однопутный грязный серпантин, прорубленный в глубокой лесной канаве. Это еще надо найти такую тропинку в Америке. На глухих непросматриваемых участках я очень боялся с кем-нибудь встретиться. Но я проехал больше 100 километров по лесу в полном одиночестве, ни встречных, ни поперечных.
Бор совершенно русский. Это чудо, потому что мы на крайнем юге, до Мексики рукой подать. Здесь прохладно. Вечером в Кубе пришлось накинуть куртки. Высоко, наверно, километр или полтора над уровнем моря, и горы не дают местности продуваться жаркими южными ветрами. В Санта Фе уже будет пекло.
Из-под колес все время разбегается самая разная живность. Какие-то кролики, тушканчики, ежики, белочки, суслики порскают в разные стороны. Ни один суслик за перегон не пострадал.
Ранчо на опушке леса. Народ содержит коров и лошадей. Но и просто дач и детских лагерей очень много. Эта местность для спокойного отдыха. Периодически все здесь сгорает к чертовой матери, но уже через десяток лет снова шумит лес и снова стоят домики.
А здесь я стою на краю Лос-Аламосской кальдеры. Парк и заповедник на дне древнего вулкана. Интересно, что в парк зайти может только очень ограниченное количество туристов, и запись производится чуть ли не за полгода. Просто так приехать погулять нельзя. Пропуск выписывается на определенное количество дней. Так они берегут фауну и пытаются предотвращать лесные пожары. Кажется, какие проблемы, подлез под проволоку, и гуляй сколько угодно. Однако и поймать могут, и тогда будет очень дорого. Но не все так плохо. С противоположной стороны есть уголок с однодневными маршрутами. Вот туда записываться не надо, приходи, гуляй сколько хочешь, только за границу разрешенной зоны заходить не рекомендуется.
Пишет Лаура Ферми (текст содержит несколько фактических неточностей, но это неважно):
Генерал Гроувз и Оппи явились осматривать школу. Школьный учитель, наверно, с удивлением поглядывал на эту странную пару - хрупкий, сутулый, щурящийся интеллигент, который, по-видимому, выступал в роли проводника, и солидный военный с прекрасной выправкой, внушительными манерами и властным голосом. Но, должно быть, школьный учитель удивился еще больше, когда посетители объявили ему, что школа закрывается! Военное ведомство покупает ее для секретных целей.
Два друга (они остались друзьями на всю жизнь), бригадный генерал Лесли Гроувз и потомственный интеллигент, тонкий ценитель поэзии и еврей (разумеется) Роберт Оппенгеймер стоят рядом в музее Лос-Аламоса. Им Америка обязана приоритетом в обладании ядерным оружием в большей степени, чем всем физикам мира, вместе взятым. Достаточно любопытно, что ФБР Оппенгеймера очень не любило. Он постоянно находился под колпаком спецслужб. Человек на такой должности слыл очень неблагонадежным за свои привычки, вкусы, пристрастия и более чем сомнительные связи. Я не хочу распространяться дальше на эту тему, о зигзагах судьбы Оппенгеймера написано очень много, и любой может найти эту информацию. Во времена маккартизма его сняли со всех постов и убрали из отрасли. Часть его коллег свидетельствовали за него, часть против. Тем не менее, все время существования Манхэттенского проекта генерал Гроувз поддерживал Оппенгеймера безоговорочно и ни разу не усомнился в его лояльности, не давая хода служебным запискам агентов ФБР. Как выяснилось, Гроувз был прав. Оппенгеймер был очень критически настроенным человеком, но не шпионом.
Распоряжение генерала Гроувза о выделении Оппенгеймеру личной охраны, а также категорическом запрете пользования самолетами и вождения автомобиля “в связи с особым характером работы, объемом знаний, которым он располагает, и зависимостью успеха работы от его личности”.
А что же школа?
Письмо Военного Министра директору Лос-Аламосской школы Коннеллу, информирующее его о том, что школа закрывается немедленно, и правительство выкупает всю землю и все постройки для целей национальной обороны. Несмотря на срочность реквизиции, школе дали возможность просуществовать еще два месяца для окончания семестра, чтобы ученики получили дипломы. 20 февраля в школе состоялся последний в ее истории выпуск. Эта школа дала путевку в жизнь многим известным людям. Обучение в ней стоило очень недешево. Построенная по принципу интерната, школа давала бойскаутское воспитание. Упор делался на физкультурные занятия, походы, физический труд, но науки и культура в ней преподавались на весьма высоком уровне. Школа была делом всей жизни ее директора. Он проработал на этом посту 25 лет, создал все с нуля, добился высокого авторитета и репутации для своего учреждения. Со всей страны богатые родители посылали своих отпрысков в это элитное заведение. Закрытие школы означало полный жизненный крах для этого человека. Через год после этого Коннелл умер.
Школа стояла ровно на этом месте. Ее снесли впоследствии. В здании школы была общественная ванная комната для воспитанников, но без задвижки, конечно. Зачем задвижка в школе для мальчиков? Тогда как-то жизнь была проще. Задвижка на двери ванной комнаты стала едва ли не первой инженерной работой на участке Игрек после того, как самые первые семьи ученых разместились в бывшем здании школы и тут же последовала череда конфузов с моющимися в общественной ванной женами господ ученых.
Кроме самой школы, в комплекс зданий входили добротно построенные домики для учителей, лодж-гостиница для родителей учеников, небольшая электростанция. Вот эти здания сохранились.
Гостиница-лодж. В годы функционирования “участка Игрек” здесь был бар, где можно было взять сэндвичи для прогулок по окрестностям. Не знаю про спиртное и как вообще с этим обстояли дела в Лос-Аламосе. А школа была построена в точности из таких же бревен и по такому же проекту. Бревна, как для школы, так и для лоджа отбирал директор Коннелл лично.
Бывший гостевой коттедж, сейчас это исторический музей.
Бывшая дизель-электростанция школы. К 1945 году механизмы из домика вытащили, и он превратился в жилой. Самый маленький, да зато отдельный. В него поселилась молодая пара. Сейчас в нем отделение Общества Красного Креста.
С водой в Нью-Мексико не слишком здорово, но на месе был источник воды. По трубам воду доставляли в этот пруд:
На месте нынешней мемориальной беседки располагался ледяной сарай. Зимой воспитанники школы пилили лед, который складировался в этом сарае, а с наступлением весны лед перетаскивался в подвалы зданий для имитации холодильников. Электричества-то хватало только на лампочки.
Лос-Аламос в декабре 1946 года. Вокруг пруда развернулось ожесточенное строительство барачного типа. В Лос-Аламосе живет уже больше 10000 жителей. Сейчас все эти бараки снесены, на их месте разбит парк.
Начиная с 1943 года по всей Северной Америке начали исчезать люди, причем вместе с семьями. Им меняли фамилии, просили не говорить соседям, куда они выезжают и настоятельно не покупать билеты со своей железнодорожной станции. Они должны были сначала на автобусах доезжать до любой другой станции, и только там садиться на поезд. Конечный пункт назначения тоже варьировался. Это мог быть никому не ведомый полустанок, Санта Фе или Альбукерк. Там их встречали, сажали в военную машину, и никто больше не видел их в свободном мире без сопровождения военных. Для всей страны Лос-Аламоса не существовало. Этого поселения не было на карте, туда нельзя было послать почту на конкретный адрес (только на почтовый ящик), он не входил составной единицей в штат Нью-Мексико. Его жители не были включены в списки избирателей и не могли голосовать на выборах (неслыханная история для США). Люди, попадавшие в него, вычеркивались из списков живущих. Вся почта просматривалась, по телефону позвонить было нельзя. Участок Игрек был едва ли не единственным почтовым ящиком за всю историю Соединенных Штатов. Дети, родившиеся в Лос Аламосе, в свидетельстве о рождении имели запись “почтовый ящик 1663”, и все. Без указания города. Я видел копию такого документа в музее. Для советских людей, конечно, в таком месте рождения нет ничего необычного, но американцы падают от этого документа в обморок от удивления.
Профессор Харлоу Расс, занимавшийся в Лос-Аламосе разработкой средств доставки “Малыша”, с большим юмором описывает в этом абзаце историю о том, как ему сделали предложение, от которого было нельзя отказаться. Последний абзац переведу: “После прочтения всех документов моя первая реакция была “кто угодно должен быть сумасшедшим, чтобы отвергать предложение ехать в неизвестное место делать неопределенную работу для неизвестного военного проекта,” поэтому я сразу устно принял это предложение”
Жизнь на месе была не сахар. За колючую проволоку никому нельзя было выходить без сопровождающих солдат. Ближайшие магазины в Санта Фе, и там военное ведомство держало подобие посылторга, руководившее бытовыми аспектами жизни участка. Абсолютно все - столы, стулья, одеяла, посуда, шкафчики, кухонная утварь - обеспечивалось военными.
Типовая кухня в типовом Лос-Аламосском бараке. Окраску стен можно было выбрать из трех предлагаемых цветов. Воду в бараки подавали ограниченно и по расписанию. В одно жаркое лето вода в пруду кончилась. Тогда военные наладили доставку воды в бензовозах. Жизнь начиналась утром по гудку сирены, и по нему же наступал отбой после конца рабочего дня.
Стандартные бараки Лос-Аламоса, 1944 год.
Люди, естественно, психовали в этих условиях. Мужчины работали от гудка до гудка, и у них была хоть какая-то отдушина, но женщины буквально сходили с ума. Особенным предметом вожделения женской половины Лос-Аламоса стала ванная. В бараках был только душ. Ванные комнаты существовали лишь в комплексе зданий, принадлежащих ранее школе. Да там вообще жили буржуины! У каждого был отдельный вход, и никаких соседей. В условиях недостатка воды обитатели бараков стали обвинять обитателей домов (а было-то их всего около десятка) в том, что они тратят воду на свои ванны. Обитатели домов гневно отвергали инсинуации, но проверить-то было невозможно! С легкой руки одной из жительниц аллею со школьными домиками прозвали “Ванным рядом”. Поскольку распределение благ, как обычно бывает, казалось большинству совершенно ничем не мотивированным, жителей “Ванного ряда”, скажем так, недолюбливали. Интриги, всюду интриги.
Несомненно, другой такой улицы нет в мире. Пройдемся по ней.
Внешний вид домов не изменился с тех пор, как Гроувз и Оппенгеймер прошлись по этой аллее 70 лет назад. Большинство домов сейчас в частных руках. Я не могу сказать, кто здесь живет сейчас, но стоят эти исторические здания явно недешево. В Лос-Аламосе до сих пор находится ядерная лаборатория, не очень большая и уже отнюдь не единственная в стране, но вполне действующая. Может быть, сотрудники этой лаборатории облюбовали себе такое жилье.
И лишь один дом не вызывал ни у кого никаких вопросов. В самом конце “Ванного ряда” жил сам Роберт Оппенгеймер.
Пока еще это тоже частный дом, но хозяева уже передали его в дар Историческому Обществу Лос-Аламоса. Тут будет музей Оппенгеймера.
Так и жили господа ученые, ваяли свой проект. Если верить Лауре Ферми, жили в основном весело и сплоченно. Но после ядерных ударов по Японии в Лос-Аламосе начался разброд и шатания. Бывшие коллеги вдребезги разругались на почве политики. Можно, конечно, сказать, что же они не знали, что они делали? Да знали, естественно. Но это была их работа, они получали за нее зарплату, и пока подобные ужасающие механизмы уничтожения существуют только на бумаге, людям кажется, что они просто ходят на работу, как все. Кто-то патроны делает, кто-то танки, кто-то бомбы - подумаешь. Другие - вот другие, президенты да генералы всякие - вот пусть они отвечают за применение их изделий. К тому же, шла война. Понятно, что все это будет пущено в ход, и также понятно против кого. Что было бы, если бы рабочие оборонных заводов переживали по поводу использования своей продукции? Смешно себе это даже представить.
Тем не менее, в этом исключительном случае ученые впервые стали ощущать свою ответственность за судьбу мира. Пути их впоследствии радикально разошлись, и многие бывшие коллеги разругались между собой. Так, например, Эдвард Теллер разрабатывал впоследствии водородную бомбу, участвовал во многих ядерных испытаниях, был советником по атомному оружию при многих президентах и умер совсем недавно, будучи уже глубоким стариком. А его друг Лео Сциллард, с которым они сочиняли то самое письмо Эйнштейна, сделался пацифистом, ушел из ядерной физики, занялся молекулярной биологией, и постепенно заинтересовался разработкой радиологических средств борьбы с раком. Самое удивительное, что он испытал свою теорию на себе, поскольку значительная часть участников Манхэттенского проекта умирала от рака, и Сциллард не был исключением. Он поставил сам на себе опыт своим же методом облучения и вылечился, и это был практически первый пример излечения рака с помощью радиоактивных лучей. Сциллард умер позже во сне от остановки сердца.
Держать дальше Лос-Аламос в секрете не имело смысла, да и война кончилась. Город открыли, и ученые из него разъехались по своим ученым делам. Сейчас это небольшой поселок с исторической частью и двумя музеями.
Последний документ на сегодня:
9 августа 1945
Всем участникам Манхэттенского проекта:
Атомная бомба была успешно применена против врага. Благодарная нация, в надежде, что это новое оружие спасет тысячи американских жизней, испытывает чувство глубокой признательности за ваши достижения. Президент Соединенных Штатов Америки Гарри Трумэн.