Прощеное воскресенье (Протоиерей Александр Геронимус - Беседы на Великий пост)
Хотя следующую неделю мы называем Прощеным воскресеньем, строго говоря, Прощеное воскресенье - это вечерня воскресного дня, в конце которой совершается чин прощения обид. А сам этот воскресный день вместе с его всенощной и литургией называеется Воспоминание Адамова изгнания.
В богослужении этого дня есть такой икос, принадлежащий Роману Сладкопевцу, замечательному песнописцу V века:
Седе Адам тогда и плакася, прямо сладости Рая, рукама бия лице, и глаголаше: Милостиве, помилуй мя падшаго.
Видев Адам ангела изринувша, и затворившаго божественнаго сада дверь, воздохнув вельми, и глагола: Милостиве, помилуй мя падшаго.
Споболи Раю стяжателю обнищавшему, и шумом твоих листвий умоли Содетеля, да не затворит тя: Милостиве, помилуй мя падшаго.
Раю вседобродетельный, всесвятый, всебогатый, Адама ради насажденный, и ради Евы заключенный, умоли Бога о падшем: Милостиве, помилуй мя падшаго.
Песнопение написано от лица Адама, и свидетельствует оно о том, что автор этого песнопения вошел в такую степень восприятия реальности, при которой он себя позиционирует как изгнанный из рая Адам, находящийся пред вратами Рая. Это нормальная исходная позиция для того, чтобы начать путь Великого поста, который может быть обозначен и как путь возвращения. Роман Сладкопевец не единственный святой, который обращался к Богу от лица Адама. Был такой великий русский святой, преп. Силуан Афонский, который подвизался на Святой Горе Афон; про него есть книга, составленная его духовным сыном архимандритом Софронием, которую я всем без исключения советую прочитать. Если не все части этой книги всем равно интересны и доступны, то писания самого старца Силуана (один из разделов) так духовны, так духоносны, что, как справедливо отмечает архимандрит Софроний, прямо в духе Иоанна Богослова написаны. Это, безусловно, очень утешительное чтение. В частности, там есть раздел, который называется «плач Адамов». Я весь его зачитывать не буду, а прочту лишь несколько абзацев:
«Скучал Адам на земле, и горько рыдал, и земля была ему не мила. Он тосковал о Боге и говорил:
- Скучает душа моя о Господе и слезно ищу Его. Как мне Его не искать? Когда я был с Ним, душа моя была весела и покойна, и враг не имел ко мне доступа; а теперь злой дух взял власть надо мною, и колеблет, и томит душу мою, и потому скучает душа моя о Господе даже до смерти, и рвется дух мой к Богу, и ничто на земле не веселит меня, и ничем не хочет душа моя утешиться.
- Скучаю я по Тебе, Господи, и слезно ищу Тебя. Как мне Тебя не искать? Ты дал мне познать Тебя Духом Святым, и это знание Божие влечет мою душу слезно искать Тебя.
Не мила мне пустыня. Не милы мне высокие горы, ни луга, ни леса, ни пение птиц; ничто мне не мило. Душа моя в великой печали: я оскорбил Бога. И если бы взял меня Господь снова в Рай, то и там буду скорбеть и плакать: зачем я Бога любимого оскорбил».
Сами прочитайте книгу, там несколько страниц посвящено Адамову плачу. Преподобный Силуан вошел в состояние Адама и как Адам пред вратами Рая молился Господу, плакал - это есть квинтэссенция покаяния, к которому нас призывает Церковь.
Способны ли мы на это без имитации, без подделки? Я не могу судить о каждом конкретно, но в принципе - нет. Это состояние Адамово является для нас не начальным (хотя Святая Церковь с этого предлагает начать подвиг Великого поста), а искомым. Преп. Силуан, как, наверное, и Роман Сладкопевец, восходя по степеням духовной жизни, приобрел такую целостность восприятия всей полноты человеческой природы, собранной в природе Адама, что вобрал в себя всю глубину человеческой падшести и действительно мог стоять перед Богом, как Адам. Что касается нас, то, вообще говоря, мы настолько разбросаны, рассредоточены, все наши грехи отдельными частями плавают где-то внутри нас и вне нас, и действительно стать перед Богом подобно Адаму, так, как стояли преподобные Силуан Афонский и Роман Сладкопевец, - это, в свою очередь, требует труда собирания. Поэтому позиция Адамова изгнания, с одной стороны, является началом нашего покаяния, а реально - это та цельность, которая может к нам постепенно прийти по мере того, как мы все более и более полно собираемся в нашем покаянии перед Господом.
Вторая часть богослужения предстоящего воскресенья - вечерня с чином прощения обид. Некоторые люди задают следующий вопрос: когда мы собираемся в церковь на короткую, но трогательную службу Прощеного воскресенья, то не только люди, между собой знакомые, просят друг у друга прощения, но и незнакомые могут подходить с этим друг к другу - какой в этом смысл? Мы чуть позже и на этом вопросе остановимся, но сначала более простой вопрос, относительно прощения друг другу. Св. пророк Исаия говорит: Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу?
То есть это не то, что Бог избрал, хотя примерно это мы и подразумеваем под постом. Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо (Ис. 58, 5-6). Когда мы читаем эти слова и пытаемся применять их к себе, то возникает некоторое недоумение: казалось бы, речь идет о судье или тюремщике, в ведении которого находятся заключенные, и он имеет возможность их отпустить или не отпустить, разорвать или не разорвать их цепи. И вот Господь предлагает развязать. На самом деле это относится к каждому из нас. Если мы вникнем в свое сердце, не вообще , а по отношению конкретно к данному человеку, и обнаружим по отношению к нему активную ненависть, неприязнь, агрессию, злорадство и т. д., иногда и этого нет, а холод, равнодушие, высокомерие, превозношение - что угодно, кроме любви, - это повод для внутренней работы. Потому что отношение является той связкой, которой мы связаны с этим человеком, как каторжники одной цепью. И она закабаляет нашу душу и закабаляет его душу. Поэтому Господь говорит: Каким судом судите, таким будете судимы (Мф. 7,2). И это, в общем, соответствует и нашему здравому смыслу, и понятиям психологии, которая обращает наше внимание на то, что те отрицательные атрибуты, которые мы приписываем тому или иному человеку, часто являются проекцией наших собственных качеств.
Так или иначе, предварительным условием поста, началом поста, началом собственного покаяния является проведение довольно трудной работы. Трудной, потому что она относится к каждому человеку по отдельности, а не ко всем вместе: «Простите меня…» Если с каким-то человеком нет внешнего конфликта, но внутри у нас неблагое расположение - значит, нужно над этим работать: Бог смотрит на сердце. И, конечно, думать, что мы за один день, Прощеное воскресенье, всю эту огромную работу проделаем, а потом уже, освобожденные от всех худых межчеловеческих отношений, будем идти самостоятельно спасаться, - иллюзия. Первый толчок, первый импульс, конечно, дается как установка в Прощеное воскресение, но в принципе работа по конкретному осуществлению второй заповеди о любви к ближним обязательно должна продолжаться в течение поста.
Теперь о том, чтобы просить прощения у незнакомых. Независимо от того, имеем ли мы такое духовное зрение, как, например, у преп. Силуана, или, как это реально имеет место, наше духовное зрение ограниченно, такое же неблагое расположение у нас есть по отношению ко всему миру. Об этом проницательно писал Достоевский, о всеобщей вине каждого друг перед другом - подлинной, конечно, вине и подлинном покаянии, а не о самообвинении, которое как искажение психики может присутствовать у человека. Предметом нашей покаянной работы может быть не только раздражение против конкретных близких людей, но и против государственных властей, и против чего угодно другого.
Митрополит Антоний Сурожский предлагал такую последовательность осуществления покаяния. Первый этап - когда человек кается так, как это у нас принято: просто обдумывает, что он не так сказал, или сделал, или помыслил, и сожалеет об этом, и исповедует это в таинстве Покаяния - тут далеко не уйдешь. Второй этап - когда мы себя по отношению к каждому человеку представляем как бы абсолютно прозрачными, и он видит не только то, что мы ему говорим с милой улыбкой, а состояние нашего сердца по отношению к нему. Если мы посмотрим на себя таким образом, могут и слезки появиться.
И, наконец, третий уровень - когда в качестве зеркала предлежит Священное Писание. И тогда нам нужно вникать в заповеди Христовы. Вникать именно в перспективе покаяния. Они в себе содержат Царство Небесное. Вот оно приблизилось к нам, и мы должны вникать в заповеди так, чтобы наше сердце отвечало без всякого притворства: «Эта заповедь - ты ее любишь?» - «Да». Все, переходим к следующей заповеди. Есть заповеди в Евангелии, которым все наше сердце открывается с радостью и говорит: «Да, я это люблю». А ведь выполнять в новозаветном отношении с Богом можно только ту заповедь, которую любишь.
Смотрим дальше: например, заповедь - любовь к врагам. «Нет, если Господь так говорит, то, наверное, это правильно, и надо выполнять, но у меня в душе ничто не откликается». Это уже должно быть предметом исповеди, значит, в этом у нас бесчувствие, а ведь святые отцы говорили, что все заповеди надо выполнять: не так, что любим - выполнять, а что не любим - не выполнять. И выполнять именно в духе. Не так, как в Ветхом Завете - внешне исполнять какие-то правила, а всем сердцем отдаться заповеди.
И, наконец, последний вариант. Его мы тоже должны осуществлять без слепого подчинения - если Бог повелел, значит, так и есть. Допустим: Блажени есте, егда поносят вам (Мф. 5, 11).
Это третий уровень, на котором мы можем осуществлять покаяние. В связи с этим скажу про молитву Ефрема Сирина. Мы уже о ней упоминали, об одном из ее прошений. Но в ней каждое слово, если вникнуть в него, имеет очень глубокий смысл. Например, «Господи и Владыко живота моего…» мы проходим, не обращая внимания. А ведь это исповедание предания себя в руки Божии. И каждый раз, подобно тому, как в Священное Писание надо смотреть, как в зеркало, так и, прежде чем говорить эту молитву, мы можем задавать себе вопрос: «Действительно ли мы всем своим сердцем хотим устроиться так, чтобы не самим держать руку на руле, а чтобы владыкой нашей жизни был Господь?» Ответ не так уж и ясен. Более того, пока еще самость в нас не умерла, пока мы не достигли конца пути борьбы со страстями, то последнее, что уничтожается - это внутрисердечное, иногда нами самими не полностью осознанное желание самовластия. Со слов «Господи и Владыко живота моего…» мы должны начинать, но, как часто бывает в духовной жизни и вообще в жизни Церкви, это и конец, потому что когда мы полностью предаемся Богу, в какой-то степени мы приближаемся к тому, чтобы Божественная благодать заключила нас в Себе.
Далее в молитве Ефрема Сирина говорится о праздности, унынии. Об этом, действительно, наиболее уместно говорить именно в Великий Пост, потому что Церковь Святая, в том числе и воинствующая Церковь на земле, все время пребывает под таинственным промыслом Божиим. И люди на своем опыте могут убедиться в том, что духовное состояние в праздник, духовное состояние в будние дни, духовное состояние человека в пост (я сейчас говорю о человеке церковном) различаются между собой, поскольку Церковь соборна, всех нас собирает. И мы можем иногда засвидетельствовать, что пост - это, с одной стороны, время особой благодати, потому что дается нам благодать обнажения своей души и самопознания, а с другой стороны - это время трудное, потому что поддерживающая нас благодать Божия как бы умаляется, и мы остаемся наедине с самими собой. При этом входят в действие слова святителя Феофана, Затворника Вышенского: «Большинство людей подобны древесной стружке, свернутой кольцом вокруг собственной пустоты». И когда эта пустота обнажается, действительно тяжело бороться с духом праздности и уныния, синонимом которых является пустота. И тут мы должны терпеть: Претерпевший же до конца спасется (Мф. 10, 22). Может быть, в пост в этом духовном смысле терпеть приходится больше, чем в другие дни церковного года.
Значение слов «целомудрие» и «смиренномудрие» не исчерпывается тем, что противоположно всяким нечистым и блудным наваждениям. Просто эти наваждения наиболее точно представляют то, что нарушает целостность ума. А целостность ума - это понятие более широкое. Великий пост - время, когда мы, как блудный сын, возвращаемся к себе от рассеянности, которая в широком смысле слова может быть названа блудом.
📖 Протоиерей Александр Геронимус - Беседы на Великий пост Предлагаемая книга основана на аудиозаписях лекций, прочитанных отцом Александром (1945-2007) на Свято-Фаддеевских катехизаторских курсах. Эти лекции, а также беседы, регулярно проводившиеся им в период Великого поста, были адресованы будущим учителям Закона Божия и катехизаторам, но всегда собирали гораздо более широкую аудиторию. Теме Великого поста батюшка уделял особое внимание. Материал естественным образом сгруппировался вокруг воскресных дней Великого поста и дней Страстной седмицы, что в основном и составило предлагаемые беседы.
В богослужении этого дня есть такой икос, принадлежащий Роману Сладкопевцу, замечательному песнописцу V века:
Седе Адам тогда и плакася, прямо сладости Рая, рукама бия лице, и глаголаше: Милостиве, помилуй мя падшаго.
Видев Адам ангела изринувша, и затворившаго божественнаго сада дверь, воздохнув вельми, и глагола: Милостиве, помилуй мя падшаго.
Споболи Раю стяжателю обнищавшему, и шумом твоих листвий умоли Содетеля, да не затворит тя: Милостиве, помилуй мя падшаго.
Раю вседобродетельный, всесвятый, всебогатый, Адама ради насажденный, и ради Евы заключенный, умоли Бога о падшем: Милостиве, помилуй мя падшаго.
Песнопение написано от лица Адама, и свидетельствует оно о том, что автор этого песнопения вошел в такую степень восприятия реальности, при которой он себя позиционирует как изгнанный из рая Адам, находящийся пред вратами Рая. Это нормальная исходная позиция для того, чтобы начать путь Великого поста, который может быть обозначен и как путь возвращения. Роман Сладкопевец не единственный святой, который обращался к Богу от лица Адама. Был такой великий русский святой, преп. Силуан Афонский, который подвизался на Святой Горе Афон; про него есть книга, составленная его духовным сыном архимандритом Софронием, которую я всем без исключения советую прочитать. Если не все части этой книги всем равно интересны и доступны, то писания самого старца Силуана (один из разделов) так духовны, так духоносны, что, как справедливо отмечает архимандрит Софроний, прямо в духе Иоанна Богослова написаны. Это, безусловно, очень утешительное чтение. В частности, там есть раздел, который называется «плач Адамов». Я весь его зачитывать не буду, а прочту лишь несколько абзацев:
«Скучал Адам на земле, и горько рыдал, и земля была ему не мила. Он тосковал о Боге и говорил:
- Скучает душа моя о Господе и слезно ищу Его. Как мне Его не искать? Когда я был с Ним, душа моя была весела и покойна, и враг не имел ко мне доступа; а теперь злой дух взял власть надо мною, и колеблет, и томит душу мою, и потому скучает душа моя о Господе даже до смерти, и рвется дух мой к Богу, и ничто на земле не веселит меня, и ничем не хочет душа моя утешиться.
- Скучаю я по Тебе, Господи, и слезно ищу Тебя. Как мне Тебя не искать? Ты дал мне познать Тебя Духом Святым, и это знание Божие влечет мою душу слезно искать Тебя.
Не мила мне пустыня. Не милы мне высокие горы, ни луга, ни леса, ни пение птиц; ничто мне не мило. Душа моя в великой печали: я оскорбил Бога. И если бы взял меня Господь снова в Рай, то и там буду скорбеть и плакать: зачем я Бога любимого оскорбил».
Сами прочитайте книгу, там несколько страниц посвящено Адамову плачу. Преподобный Силуан вошел в состояние Адама и как Адам пред вратами Рая молился Господу, плакал - это есть квинтэссенция покаяния, к которому нас призывает Церковь.
Способны ли мы на это без имитации, без подделки? Я не могу судить о каждом конкретно, но в принципе - нет. Это состояние Адамово является для нас не начальным (хотя Святая Церковь с этого предлагает начать подвиг Великого поста), а искомым. Преп. Силуан, как, наверное, и Роман Сладкопевец, восходя по степеням духовной жизни, приобрел такую целостность восприятия всей полноты человеческой природы, собранной в природе Адама, что вобрал в себя всю глубину человеческой падшести и действительно мог стоять перед Богом, как Адам. Что касается нас, то, вообще говоря, мы настолько разбросаны, рассредоточены, все наши грехи отдельными частями плавают где-то внутри нас и вне нас, и действительно стать перед Богом подобно Адаму, так, как стояли преподобные Силуан Афонский и Роман Сладкопевец, - это, в свою очередь, требует труда собирания. Поэтому позиция Адамова изгнания, с одной стороны, является началом нашего покаяния, а реально - это та цельность, которая может к нам постепенно прийти по мере того, как мы все более и более полно собираемся в нашем покаянии перед Господом.
Вторая часть богослужения предстоящего воскресенья - вечерня с чином прощения обид. Некоторые люди задают следующий вопрос: когда мы собираемся в церковь на короткую, но трогательную службу Прощеного воскресенья, то не только люди, между собой знакомые, просят друг у друга прощения, но и незнакомые могут подходить с этим друг к другу - какой в этом смысл? Мы чуть позже и на этом вопросе остановимся, но сначала более простой вопрос, относительно прощения друг другу. Св. пророк Исаия говорит: Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу?
То есть это не то, что Бог избрал, хотя примерно это мы и подразумеваем под постом. Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо (Ис. 58, 5-6). Когда мы читаем эти слова и пытаемся применять их к себе, то возникает некоторое недоумение: казалось бы, речь идет о судье или тюремщике, в ведении которого находятся заключенные, и он имеет возможность их отпустить или не отпустить, разорвать или не разорвать их цепи. И вот Господь предлагает развязать. На самом деле это относится к каждому из нас. Если мы вникнем в свое сердце, не вообще , а по отношению конкретно к данному человеку, и обнаружим по отношению к нему активную ненависть, неприязнь, агрессию, злорадство и т. д., иногда и этого нет, а холод, равнодушие, высокомерие, превозношение - что угодно, кроме любви, - это повод для внутренней работы. Потому что отношение является той связкой, которой мы связаны с этим человеком, как каторжники одной цепью. И она закабаляет нашу душу и закабаляет его душу. Поэтому Господь говорит: Каким судом судите, таким будете судимы (Мф. 7,2). И это, в общем, соответствует и нашему здравому смыслу, и понятиям психологии, которая обращает наше внимание на то, что те отрицательные атрибуты, которые мы приписываем тому или иному человеку, часто являются проекцией наших собственных качеств.
Так или иначе, предварительным условием поста, началом поста, началом собственного покаяния является проведение довольно трудной работы. Трудной, потому что она относится к каждому человеку по отдельности, а не ко всем вместе: «Простите меня…» Если с каким-то человеком нет внешнего конфликта, но внутри у нас неблагое расположение - значит, нужно над этим работать: Бог смотрит на сердце. И, конечно, думать, что мы за один день, Прощеное воскресенье, всю эту огромную работу проделаем, а потом уже, освобожденные от всех худых межчеловеческих отношений, будем идти самостоятельно спасаться, - иллюзия. Первый толчок, первый импульс, конечно, дается как установка в Прощеное воскресение, но в принципе работа по конкретному осуществлению второй заповеди о любви к ближним обязательно должна продолжаться в течение поста.
Теперь о том, чтобы просить прощения у незнакомых. Независимо от того, имеем ли мы такое духовное зрение, как, например, у преп. Силуана, или, как это реально имеет место, наше духовное зрение ограниченно, такое же неблагое расположение у нас есть по отношению ко всему миру. Об этом проницательно писал Достоевский, о всеобщей вине каждого друг перед другом - подлинной, конечно, вине и подлинном покаянии, а не о самообвинении, которое как искажение психики может присутствовать у человека. Предметом нашей покаянной работы может быть не только раздражение против конкретных близких людей, но и против государственных властей, и против чего угодно другого.
Митрополит Антоний Сурожский предлагал такую последовательность осуществления покаяния. Первый этап - когда человек кается так, как это у нас принято: просто обдумывает, что он не так сказал, или сделал, или помыслил, и сожалеет об этом, и исповедует это в таинстве Покаяния - тут далеко не уйдешь. Второй этап - когда мы себя по отношению к каждому человеку представляем как бы абсолютно прозрачными, и он видит не только то, что мы ему говорим с милой улыбкой, а состояние нашего сердца по отношению к нему. Если мы посмотрим на себя таким образом, могут и слезки появиться.
И, наконец, третий уровень - когда в качестве зеркала предлежит Священное Писание. И тогда нам нужно вникать в заповеди Христовы. Вникать именно в перспективе покаяния. Они в себе содержат Царство Небесное. Вот оно приблизилось к нам, и мы должны вникать в заповеди так, чтобы наше сердце отвечало без всякого притворства: «Эта заповедь - ты ее любишь?» - «Да». Все, переходим к следующей заповеди. Есть заповеди в Евангелии, которым все наше сердце открывается с радостью и говорит: «Да, я это люблю». А ведь выполнять в новозаветном отношении с Богом можно только ту заповедь, которую любишь.
Смотрим дальше: например, заповедь - любовь к врагам. «Нет, если Господь так говорит, то, наверное, это правильно, и надо выполнять, но у меня в душе ничто не откликается». Это уже должно быть предметом исповеди, значит, в этом у нас бесчувствие, а ведь святые отцы говорили, что все заповеди надо выполнять: не так, что любим - выполнять, а что не любим - не выполнять. И выполнять именно в духе. Не так, как в Ветхом Завете - внешне исполнять какие-то правила, а всем сердцем отдаться заповеди.
И, наконец, последний вариант. Его мы тоже должны осуществлять без слепого подчинения - если Бог повелел, значит, так и есть. Допустим: Блажени есте, егда поносят вам (Мф. 5, 11).
Это третий уровень, на котором мы можем осуществлять покаяние. В связи с этим скажу про молитву Ефрема Сирина. Мы уже о ней упоминали, об одном из ее прошений. Но в ней каждое слово, если вникнуть в него, имеет очень глубокий смысл. Например, «Господи и Владыко живота моего…» мы проходим, не обращая внимания. А ведь это исповедание предания себя в руки Божии. И каждый раз, подобно тому, как в Священное Писание надо смотреть, как в зеркало, так и, прежде чем говорить эту молитву, мы можем задавать себе вопрос: «Действительно ли мы всем своим сердцем хотим устроиться так, чтобы не самим держать руку на руле, а чтобы владыкой нашей жизни был Господь?» Ответ не так уж и ясен. Более того, пока еще самость в нас не умерла, пока мы не достигли конца пути борьбы со страстями, то последнее, что уничтожается - это внутрисердечное, иногда нами самими не полностью осознанное желание самовластия. Со слов «Господи и Владыко живота моего…» мы должны начинать, но, как часто бывает в духовной жизни и вообще в жизни Церкви, это и конец, потому что когда мы полностью предаемся Богу, в какой-то степени мы приближаемся к тому, чтобы Божественная благодать заключила нас в Себе.
Далее в молитве Ефрема Сирина говорится о праздности, унынии. Об этом, действительно, наиболее уместно говорить именно в Великий Пост, потому что Церковь Святая, в том числе и воинствующая Церковь на земле, все время пребывает под таинственным промыслом Божиим. И люди на своем опыте могут убедиться в том, что духовное состояние в праздник, духовное состояние в будние дни, духовное состояние человека в пост (я сейчас говорю о человеке церковном) различаются между собой, поскольку Церковь соборна, всех нас собирает. И мы можем иногда засвидетельствовать, что пост - это, с одной стороны, время особой благодати, потому что дается нам благодать обнажения своей души и самопознания, а с другой стороны - это время трудное, потому что поддерживающая нас благодать Божия как бы умаляется, и мы остаемся наедине с самими собой. При этом входят в действие слова святителя Феофана, Затворника Вышенского: «Большинство людей подобны древесной стружке, свернутой кольцом вокруг собственной пустоты». И когда эта пустота обнажается, действительно тяжело бороться с духом праздности и уныния, синонимом которых является пустота. И тут мы должны терпеть: Претерпевший же до конца спасется (Мф. 10, 22). Может быть, в пост в этом духовном смысле терпеть приходится больше, чем в другие дни церковного года.
Значение слов «целомудрие» и «смиренномудрие» не исчерпывается тем, что противоположно всяким нечистым и блудным наваждениям. Просто эти наваждения наиболее точно представляют то, что нарушает целостность ума. А целостность ума - это понятие более широкое. Великий пост - время, когда мы, как блудный сын, возвращаемся к себе от рассеянности, которая в широком смысле слова может быть названа блудом.
📖 Протоиерей Александр Геронимус - Беседы на Великий пост Предлагаемая книга основана на аудиозаписях лекций, прочитанных отцом Александром (1945-2007) на Свято-Фаддеевских катехизаторских курсах. Эти лекции, а также беседы, регулярно проводившиеся им в период Великого поста, были адресованы будущим учителям Закона Божия и катехизаторам, но всегда собирали гораздо более широкую аудиторию. Теме Великого поста батюшка уделял особое внимание. Материал естественным образом сгруппировался вокруг воскресных дней Великого поста и дней Страстной седмицы, что в основном и составило предлагаемые беседы.