Льюис против Брауна
В завершение (надеюсь) темы Льюиса хочу поговорить о том, как его творчество касается одной из моих любимых тем - западного мышления и его особенностей.
Вот еще один диалог из «Мерзейшей мощи» - точнее, начало той беседы, которую я цитировал в предыдущей статье:
- Я имею в виду вот что, - сказал Димбл, отвечая на незаданный вопрос. - Возьми любой институт, или школу, или приход - что угодно - в определенный момент в истории, и ты обязательно увидишь, что раньше, до этого момента, всегда было больше пространства для маневра, и различия были не столь резкими. Потом, после него, всегда наступает время, когда для нерешительности остается еще меньше места, а выбор становится более определяющим. Добро делается лучше, а зло - хуже. Возможности остаться нейтральным все сокращаются. Мир словно сам себя сортирует, приходит к определенности, становится резче и контрастнее.
- Это как Браунинг написал: «Все дело жизни - лишь ужасный выбор».
- Именно. Но тут дело не только в морали. Все вещи отличаются друг от друга сильнее и сильнее. Эволюция приводит к тому, что виды расходятся все больше. Разум все духовнее, материя - все материальнее. Поэзия и проза тоже расходятся дальше и дальше.
Перед нами весьма интересная и глубокая метафизика. Называть ее метафизикой Льюиса, конечно, неправильно, поскольку не он ее придумал. Но он - один из немногих авторов, кто изложил ее простыми и прямыми словами.
Еще в традиционных мифах творение мира - это разделение противоположностей. В первоначальном хаосе боги отделяют свет от тьмы, небо от земли, сушу от воды. То же делает и Бог в книге Бытия.
Льюис говорит нам, что творение не закончено до сих пор. Даже сейчас, неисчислимые века спустя, в мире слишком много серого. В каждом человеке есть еще частица животного. Даже самый святой праведник не свободен от греха, а самый отъявленный злодей сохраняет в душе немного света. Дух еще связан с материей и отчасти подчинен ей. Но процесс идет - и рано или поздно завершится окончательно. Каждое существо на планете окажется строго по ту или другую сторону непреодолимой пропасти. Для одних это будет неизбежностью, для других - результатом выбора. Но в любом случае, обратной дороги уже не останется.
«Мерзейшая мощь», в сущности, и об этом тоже. Зловещий Институт - зародыш общества будущего, настолько переполненного злом, что в нем невозможно оставаться хорошим человеком. Либо ты в системе, и тогда осознанно участвуешь во всех ее мерзостях, либо ты против нее, даже если тебе за это грозит гибель.
Перед самым концом света - говорит нам это учение - уже не будет места для добрых неверующих и социально устроенных верующих. Каждый окажется либо на стороне чистого зла, либо на стороне Бога и праведности.
Пару лет назад я писал об известном математике, специалисте по теории вероятностей Джордже Спенсере Брауне и о своеобразном подходе науки к событиям и закономерностям мира.
Возьмем ситуацию, часто случающуюся в современной медицине. Открыто лекарство, помогающее от болезни А. Клинические испытания, проведенные по всем правилам, показали его высокую эффективность. Но три года спустя мы провели повторные испытания, и выяснилось, что лекарство действует гораздо слабее - если вообще действует.
У нас есть два способа разрешить это противоречие. Либо мы говорим, что болезнь А за это время изменилась, так что прежние лекарства против нее уже не помогают - либо, что лекарство всегда было неэффективным, а предыдущие испытания просто ошибочны или фальсифицированы.
Наука стоит на вере в неизменность мира. Даже если что-то движется, оно движется по раз и навсегда установленным законам. Объективная реальность остается прежней - меняется лишь наше представление о ней, которое может быть более или менее точным.
Так что в большинстве случаев ученый выбирает второй вариант: если лекарство не помогает - значит, оно не помогало никогда. Исключение делается только для антибиотиков и противовирусных препаратов - мы давно знаем, что бактерии и вирусы могут мутировать, делаясь устойчивыми к нашим средствам против них.
Поэтому эффект спада и тревожит академическую общественность так сильно. Если поздние исследования так часто опровергают результаты ранних - значит, методология порочна, потому что позволяет подтверждать ложные гипотезы. Ее нужно пересматривать и менять в корне.
Но Льюис идет другим путем и смело выбирает первый ответ. Это не наши представления становятся все более точными - это сам мир обретает четкость, и план, заложенный Богом, постепенно делается все яснее и контрастнее.
Когда древние греки верили, что мир полон духов, а правят им благие боги, они не заблуждались - так и было. Когда пришедшие им на смену христиане верили, что мир полон демонов, а добрые ангелы сражаются с ними - так и было. Когда рационалисты верили, что мир работает как машина, и в природных явлениях нет никакой осмысленной воли - так и было.
Только люди Запада всегда знали истину и видели мир таким, какой он на самом деле есть. Поэтому только они вовремя меняли свои верования, отражая изменившуюся реальность. Все остальные продолжали цепляться за отжившие традиции, не понимая, что те больше не действительны, или стремились к «прогрессивным» учениям, выдуманным людьми.
Поэтому героям «Мерзейшей мощи» не подошел бы никакой современный шаман, убежденный, что впускает в себя силы леса и реки. Нужен был человек прошлой эпохи, когда силы леса и реки еще в самом деле существовали, и шаманы работали с ними, а не с нарядившимися под них бесами или собственными галлюцинациями.
Расколдовывание мира - это устранение из него сознания и воли. Любого сознания и любой воли.
От имманентного Бога, пронизывающего и одушевляющего весь мир, эта картина мира перешла к Богу трансцендентному, пребывающему за пределами мироздания, но все еще наполняющему мир Своей силой. Затем - к Богу праздному, который установил законы, запустил мир в действие и больше не принимает в нем участия. И наконец - к миру-машине, где больше нет необходимости ни в Боге, ни в демонах, ни в человеке.
Материя становится все материальнее, разум - все духовнее. Но это значит, что разум постепенно уходит из материи, отдаляется от нее и однажды полностью ее покинет. Останется только материя, лишенная всякой мысли.
И если творение действительно меняется, постепенно реализуя заложенный в него план, значит, Богу суждено умереть - или по крайней мере окончательно уйти и забрать с собой все, что хоть как-то к Нему причастно, оставив мертвый, механически действующий мир, в котором уже никогда не произойдет ничего нового.
Атеизм не возник как революция, бунт против христианства. Он родился эволюционно - это конечный пункт того пути, по которому шло христианство с самого своего начала.
Вряд ли Льюис задумывался об этом.
Вот еще один диалог из «Мерзейшей мощи» - точнее, начало той беседы, которую я цитировал в предыдущей статье:
- Я имею в виду вот что, - сказал Димбл, отвечая на незаданный вопрос. - Возьми любой институт, или школу, или приход - что угодно - в определенный момент в истории, и ты обязательно увидишь, что раньше, до этого момента, всегда было больше пространства для маневра, и различия были не столь резкими. Потом, после него, всегда наступает время, когда для нерешительности остается еще меньше места, а выбор становится более определяющим. Добро делается лучше, а зло - хуже. Возможности остаться нейтральным все сокращаются. Мир словно сам себя сортирует, приходит к определенности, становится резче и контрастнее.
- Это как Браунинг написал: «Все дело жизни - лишь ужасный выбор».
- Именно. Но тут дело не только в морали. Все вещи отличаются друг от друга сильнее и сильнее. Эволюция приводит к тому, что виды расходятся все больше. Разум все духовнее, материя - все материальнее. Поэзия и проза тоже расходятся дальше и дальше.
Перед нами весьма интересная и глубокая метафизика. Называть ее метафизикой Льюиса, конечно, неправильно, поскольку не он ее придумал. Но он - один из немногих авторов, кто изложил ее простыми и прямыми словами.
Еще в традиционных мифах творение мира - это разделение противоположностей. В первоначальном хаосе боги отделяют свет от тьмы, небо от земли, сушу от воды. То же делает и Бог в книге Бытия.
Льюис говорит нам, что творение не закончено до сих пор. Даже сейчас, неисчислимые века спустя, в мире слишком много серого. В каждом человеке есть еще частица животного. Даже самый святой праведник не свободен от греха, а самый отъявленный злодей сохраняет в душе немного света. Дух еще связан с материей и отчасти подчинен ей. Но процесс идет - и рано или поздно завершится окончательно. Каждое существо на планете окажется строго по ту или другую сторону непреодолимой пропасти. Для одних это будет неизбежностью, для других - результатом выбора. Но в любом случае, обратной дороги уже не останется.
«Мерзейшая мощь», в сущности, и об этом тоже. Зловещий Институт - зародыш общества будущего, настолько переполненного злом, что в нем невозможно оставаться хорошим человеком. Либо ты в системе, и тогда осознанно участвуешь во всех ее мерзостях, либо ты против нее, даже если тебе за это грозит гибель.
Перед самым концом света - говорит нам это учение - уже не будет места для добрых неверующих и социально устроенных верующих. Каждый окажется либо на стороне чистого зла, либо на стороне Бога и праведности.
Пару лет назад я писал об известном математике, специалисте по теории вероятностей Джордже Спенсере Брауне и о своеобразном подходе науки к событиям и закономерностям мира.
Возьмем ситуацию, часто случающуюся в современной медицине. Открыто лекарство, помогающее от болезни А. Клинические испытания, проведенные по всем правилам, показали его высокую эффективность. Но три года спустя мы провели повторные испытания, и выяснилось, что лекарство действует гораздо слабее - если вообще действует.
У нас есть два способа разрешить это противоречие. Либо мы говорим, что болезнь А за это время изменилась, так что прежние лекарства против нее уже не помогают - либо, что лекарство всегда было неэффективным, а предыдущие испытания просто ошибочны или фальсифицированы.
Наука стоит на вере в неизменность мира. Даже если что-то движется, оно движется по раз и навсегда установленным законам. Объективная реальность остается прежней - меняется лишь наше представление о ней, которое может быть более или менее точным.
Так что в большинстве случаев ученый выбирает второй вариант: если лекарство не помогает - значит, оно не помогало никогда. Исключение делается только для антибиотиков и противовирусных препаратов - мы давно знаем, что бактерии и вирусы могут мутировать, делаясь устойчивыми к нашим средствам против них.
Поэтому эффект спада и тревожит академическую общественность так сильно. Если поздние исследования так часто опровергают результаты ранних - значит, методология порочна, потому что позволяет подтверждать ложные гипотезы. Ее нужно пересматривать и менять в корне.
Но Льюис идет другим путем и смело выбирает первый ответ. Это не наши представления становятся все более точными - это сам мир обретает четкость, и план, заложенный Богом, постепенно делается все яснее и контрастнее.
Когда древние греки верили, что мир полон духов, а правят им благие боги, они не заблуждались - так и было. Когда пришедшие им на смену христиане верили, что мир полон демонов, а добрые ангелы сражаются с ними - так и было. Когда рационалисты верили, что мир работает как машина, и в природных явлениях нет никакой осмысленной воли - так и было.
Только люди Запада всегда знали истину и видели мир таким, какой он на самом деле есть. Поэтому только они вовремя меняли свои верования, отражая изменившуюся реальность. Все остальные продолжали цепляться за отжившие традиции, не понимая, что те больше не действительны, или стремились к «прогрессивным» учениям, выдуманным людьми.
Поэтому героям «Мерзейшей мощи» не подошел бы никакой современный шаман, убежденный, что впускает в себя силы леса и реки. Нужен был человек прошлой эпохи, когда силы леса и реки еще в самом деле существовали, и шаманы работали с ними, а не с нарядившимися под них бесами или собственными галлюцинациями.
Расколдовывание мира - это устранение из него сознания и воли. Любого сознания и любой воли.
От имманентного Бога, пронизывающего и одушевляющего весь мир, эта картина мира перешла к Богу трансцендентному, пребывающему за пределами мироздания, но все еще наполняющему мир Своей силой. Затем - к Богу праздному, который установил законы, запустил мир в действие и больше не принимает в нем участия. И наконец - к миру-машине, где больше нет необходимости ни в Боге, ни в демонах, ни в человеке.
Материя становится все материальнее, разум - все духовнее. Но это значит, что разум постепенно уходит из материи, отдаляется от нее и однажды полностью ее покинет. Останется только материя, лишенная всякой мысли.
И если творение действительно меняется, постепенно реализуя заложенный в него план, значит, Богу суждено умереть - или по крайней мере окончательно уйти и забрать с собой все, что хоть как-то к Нему причастно, оставив мертвый, механически действующий мир, в котором уже никогда не произойдет ничего нового.
Атеизм не возник как революция, бунт против христианства. Он родился эволюционно - это конечный пункт того пути, по которому шло христианство с самого своего начала.
Вряд ли Льюис задумывался об этом.